Забота

      Когда выпал первый снег, Вэй Усянь обрадовался не на шутку. Он, как самый настоящий ребенок, вертелся и смеялся, протягивая руки в каком-то своем танце. Адепты смотрели на него с раздражением, смешанным с разочарованием, до сих пор не привыкшие, что теперь в их Ордене есть один до ужаса шумный человек. Тогда как Лань Ванцзи вместе с «утятами» стояли чуть поодаль. На их лицах были запечатлены нежные улыбка. А Цзинъи смотрел с немой просьбой: ему тоже хотелось повеселиться, только вот пребывание здесь Ханьгуань-цзюня не позволяло ему кинуться вслед за Вэй Усянем в пляс.       В месте, где Вэй Усянь вырос – в Пристани Лотоса – не было снега. А если и был, то в основном выпадал он глубокой ночью, когда все спали, а к утру таял, напоминая о себе лишь лужицами на деревянных мостах. Вэй Усянь любил зиму, что бы кто ни говорил, а смотреть на то, как падают снежинки, как их закручивает в бешеном танце ветер – всегда его завораживало и приводило в неописуемый восторг.       Сейчас же в Облачных Глубинах, которые находились среди горных вершин, всегда было достаточно прохладно по сравнению с другими местами, и снег падал уже с вечера. За все это время земля оказывалась укутанной белым одеялом, голые деревья, с которых давно опали листья, теперь были украшены многочисленными гирляндами из снега и льда, свисающих с веток. Белые одежды адептов теперь просто сливались с обстановкой в Облачных Глубинах. И только Вэй Усянь выделялся среди белизны этого места своими черно-красными одеждами.       Вэй Усянь не помнил, праздновал ли когда-нибудь Новый Год вместе со своими родителями, вместе с шиди и своей шицзе. В Пристани Лотоса не было снега, в нем любили украшения и праздники, но Новый Год обычно вызывал какое-то небывалое отторжение, и до этого самого момента он и не задумывался об этом.       Остановившись, Вэй Усянь посмотрел прямо на заледеневшее тонкое дерево, облепленное со всех сторон снегом. Как он вспомнил, в Пристани Лотоса этот праздник не любили из-за частых ссор между Цзян Фэнмянем и Юй Цзыюань – они не верили в чудеса. Тогда устраивали простой семейный ужин, да и этим заканчивалось все веселье. Только благодаря шалостям и запускам фонарей около ивы, Вэй Ин и запомнил, что этот день в году особенный. Будучи детьми, им хотелось веселиться, играть и бегать на перегонки, кататься по замерзшим озерам, вдоволь смеяться и шалить. Они сами праздновали этот день не так, как это привыкли делать взрослые. Тогда они находили на рынках фонари, продаваемые торговцами и мчались к старой иве, на которую в первый свой день в Пристани Лотоса залез маленький Усянь. Запускать в небо фонари было весело, можно было загадать желание и просто проводить взором этот легкий предмет, смотря как он устремляется далеко в необъятное небо. Они звонко смеялись и кричали что-то наподобие песен. Главное, что это было весело.       Сейчас хотелось вернуть те беззаботные времена, забыть про все, что произошло, встретиться с шицзе, встретиться со всеми теми, кто пострадал в результате темного прошлого. Но это было невозможно. Ничто и никогда не смогло бы изменить результат того, что уже произошло. Да и нужно ли было это кому-то? Они имеют то, что должны были иметь, и делают все то, что в их силах.       – Вэй Ин?       Вэй Усянь не сразу ответил на вопрос, когда почувствовал на своей руке теплое прикосновение Лань Чжаня. А подняв взгляд, увидел искреннее беспокойство в мягких медовых глазах.       Рассмеявшись, Вэй Ин приблизился к супругу и запечатлел невесомый поцелуй в уголке его рта, не отвечая на не озвученный вопрос.       – Лань Чжань, ты слышал, что крестьяне верят, что в этот день происходят чудеса, и если загадать желание, оно непременно сбудется?       Вэй Усянь знал, что Лань Ванцзи не верит. Это слишком по-детски верить в нечто подобное. И все равно на лице его любимого отразилось понимание, а потом он едва заметно склонил голову в знак понимания.       Сдержанный смешок сорвался с губ Вэй Усяня, когда он просто уткнулся лицом в теплую одежду Лань Чжаня. Отчего-то из-за собственного вопроса на душе стало непривычно тоскливо, а все праздничное настроение выветрилось.       Двое адептов Лань продолжали стоять вдалеке, не трогаясь с места и наблюдая за действиями своих старших.       Тогда как Лань Ванцзи, прекрасно ощущающий подавленное состояние супруга, начал медленно поглаживать его по спине, пытаясь успокоить и вернуть прежнее настроение. Его самого удручало, что улыбка с лица его любимого пропала вот таким неожиданным образом.       – Все хорошо, – тихо прошептал Лань Ванцзи, опаляя чужое ухо горячим дыханием, отчего Вэй Ин едва вздрогнул.       А потом темный заклинатель поднял взгляд и смотрел несколько долгих минут. Лань Чжань точно улавливает момент, когда серые грустные глаза вдруг загораются, как свеча, и продолжают сиять, как самые яркие звезды.       – Спасибо, Лань Чжань. Как на счет того, чтобы сегодня вечером устроить небольшой ужин?       – Все, что захочет Вэй Ин, – смиренно произносит в ответ Лань Чжань, и, наклонившись вперед, так же как и Вэй Усянь ранее, запечатлевает на его лице поцелуй.       – Вы двое тоже можете присоединиться к нам, – поворачиваясь к застывшим Лань Сычжую и Лань Цзинъи, обращается Усянь. На мгновение он замолчал, вспоминая что-то, и тут же добаввил: – А! И пригласите Главу Ордена Цзинь! Я знаю, что вы соскучились по нему!       Цзинъи тут же морщится, но это лишь показательное недовольство. Лань Сычжуй продолжает мягко улыбаться, точь-в-точь как глава Лань. А потом кланяется и тихо – настолько тихо, что за резким порывом ветра почти не слышно – что-то произносит.       Когда младшие Лани вдвоем уходят, Вэй Ин снова обращает свой взгляд на Лань Чжаня, продолжавшего удерживать его около себя.       – А что бы ты загадал, а, гэгэ?       – Чтоб Вэй Ин всегда был здоровым и полным энергии, – не пытаясь скрыть своих чувств, честно произносит Лань Чжань.       – Это нечестно! Это было слишком очевидно, ты не должен относить свои желания только со мной, – это приятно, но это все-таки не то, чего так хотел услышать Вэй Ин. Он решает подтолкнуть Лань Чжаня к ответу: – Если бы здесь могли оказаться те, кого ты бы хотел увидеть, кого бы ты загадал?       Этот вопрос заставляет Лань Ванцзи замереть, посмотреть на Вэй Ина с некой строгостью. Мужчина продолжает молчать, наверняка не находя нужных слов. И когда Вэй Усяню кажется, что он и вовсе не станет отвечать на вопрос, Лань Ванцзи вдруг отвечает:       – Я бы всем сердцем пожелал снова увидеть матушку.       И в глазах Лань Чжаня в этот момент столько всего, что это вводит в ступор уже Вэй Усяня. Он тоже мечтал снова посмотреть хоть одним глазком на своих родителей, воспоминания о которых уже давно стерлись. А также снова увидеть шицзе, извиниться перед ней, многое рассказать. Он бы долго, очень долго стоял перед ней на коленях, просил прощения и, наверняка, рыдал.       – Да, – только это и смог выдавить Вэй Усянь из своего вмиг пересохшего горла.       Они стояли так некоторое время, пока не раздался звон колокола и их теплая одежда не оказалась покрыта слоем снега. Этот вопрос задевал слишком много струн в душе. Вэй Усянь определенно пожалел, что вообще решился задать его.       И даже так, когда ночь опустилась на Облачные Глубины, и проходящих адептов становилось все меньше, а ветер начинал завывать все сильнее, супруги в самом деле собрались отметить праздник в цзинши. Цзинь Лин и Цзян Чэн не пришли, несмотря на приглашение – у них были свои дела. Которые, скорее всего, были выдуманы под предлогом не видеть двух главных бесстыдников мира заклинателей. Это было неприятно, но Вэй Усянь не привык держать обиду на двух родных людей и, тем более, отказывать себе в веселье.       Вдвоем супруги дожидались прихода Лань Сычжуя и Лань Цзинъи. В жаровнях горели угли, от чего в цзинши было уютно и тепло. Это создавало заметный контраст с улицей, где завывал ветер. Облокотившись на Лань Ванцзи, Усянь молчал, не зная, какую тему стоит поднять. На самом деле говорить не хотелось, как и что-либо делать.       Уютная тихая атмосфера их дома разрушилась, когда Лань Цзинъи вдруг ворвался в комнату, совершенно не по-гусуланьски крикнув им двоим:       – Учитель Вэй, Ханьгуань-Цзюнь! Скорее пойдемте за мной, вы не поверите в увиденное!       Слишком расслабленные для выговора нерадивого адепта Лань, они в самом деле последовали за ним, заинтригованные тем, что могло произойти такого, чтобы заставить юношу мчаться по немноголюдным тропинкам.       Стоило супругам прийти на место и увидеть неяркий свет из беседки, отдающий холодной голубизной, они сами не поняли почему, но замерли на пороге, не решаясь войти. Сердце в груди вдруг забилось чаще, а дыхание стало вмиг прерывистым, как если бы они сражались с ночной тварью. Из беседки не было слышно чьих-либо голосов. Но интуиция подсказывала им, что не с проста их вызвали в срочном порядке.       Все-таки сделав шаг вперед, они увидели четырех призрачных людей. Кем были эти люди, не составило труда определить. Пара в белом – Лани, и двое других – мужчина в черном и женщина в сером. У Вэй Усяня и Лань Ванцзи почти не осталось воспоминаний об этих людях, они, к сожалению, с годами разлуки многое забыли. И все же, стоя перед этими людьми, слишком растерянные, чтобы хоть что-то сказать, они точно узнали кто это – их родители.       Молчаливое переглядывание не прерывалось долгие минуты. Серые глаза четы Вэй и золотые глаза Ланей смотрели с мягкостью и сожалением, с радостью, и особенной, присущей только родителям, гордостью.       – А-Ин.       – А-Жань.       Вэй Усянь и Лань Ванцзи не тронулись с места. Это было слишком для них, они все еще считали, что им все это кажется. Не могло быть такого прекрасного подарка. Не могли здесь быть люди, о которых воспоминания давно стерлись, словно следы на песке.       Но ведь сейчас они были прямо здесь. Почему-то светились холодным мягким голубым светом, но были слишком реалистичными для призраков или вызванных с помощью Призыва душами.       – Это правда? – голос Вэй Усяня обещал сломаться из-за слишком сильных эмоций.       – Глупый ребенок, – мягко качает головой Цансэ, протягивает вперед руку и безмолвно предлагает дотронуться.       Это движение соблазняет, оно вызывает у Вэй Усяня желание поддаться порыву, прикоснуться и не отпускать, чтобы это ни было. Будь хоть проклятье. Но он переводит взгляд на мужа и замечает, как он вторит его действиям.       А потом они снова смотрят вперед и видят всю ту же картину. Не выдерживая, оба тянутся к фигурам и, наконец, касаются их. Не было холода, не было пустоты. Их тела материальны, слишком материальны, а одежда и тепло слишком желанны.       – Ты так вырос, – Вэй Ин впервые за долгие чувствует мягкое поглаживание по голове, он не может сдержать слез, позорно скатывающихся из его глаз. Он прикасается к ним. Прикасается к своим давно позабытым родителям, чувствует их тепло и ласку.       – Я горжусь тобой, – Ванцзи ощущает, как внутри него становится пусто, как голова горит от миллиона мыслей. Он хочет произнести что-нибудь, но слова просто не идут, словно он снова разучился выражать свои эмоции и не может ничего с этим сделать, мужчина только ведет по своей матери внимательным взглядом, изучая, запоминая, записывая в памяти ее образ.       Это длится бесконечно долго. Это и вправду лучшее чудо, которое могло произойти в Новогоднюю ночь, о большем и желать не нужно. ***       Тем временем чудеса охватывают весь заклинательский мир. В замерзшей Пристани Лотоса вместе с завываниями ветра слышатся и тихие всхлипы, эхом разносящиеся по пустынным коридорам. Говорят, растения могут хранить тайну, и Цзян Ваньинь надеется, что его позорные рыдания в объятиях родителей, они утаят глубоко в своих корнях. А пока он просто продолжит ощущать, как пустоту заполоняет тепло от родительских объятий. Он обязательно навестит Вэй Усяня, вспомнит о Цзинь Лине, но все это потом. ***       Цзинь Лин не любил праздники. На них было всегда много народу, много лести и ненужных никому бессмысленных разговоров. Он любил свой дом, любил орден. Но в его стенах было до ужаса одиноко, даже сейчас, когда по дорогам сновало множество слуг и других господ, он не ощущал себя частью этого праздника. Все, чего ему хотелось – это почувствовать успокаивающее тепло, услышать подбадривающее слово.       Цзинь Лин не ребенок, чтобы верить в то, о чем болтают простой люд. Он – глава Великого ордена. И все-таки, он остается юношей, лишенным возможности ощутить такое необходимое родительское понимание и тепло. Но многие говорят, что именно в Новогоднюю ночь исполняются самые заветные желания.       Кажется, ему лишь раз придется смириться с ощущением собственной беспомощности. Ведь, стоило Цзинь Лину остаться в своих покоях одному, он почувствовал прикосновение – теплое, нежное. Дрожь вмиг прошлась по телу, ошпарила голову, и он вскочил в ту же секунду. А потом замер на месте. Перед ним словно ожила картина, висевшая на Пристани Лотоса. Та же молодая женщина, одетая в розовое платье, с заколкой лотоса в волосах, те же мягкие ярко-медового цвета глаза, смотрящие с нежностью. А рядом с ней мужчина, разодетый в такие же одежды, как и он сам – его отец. Он смотрел, не сводя глаз, с гордостью. Они оба – и Цзян Яньли, и Цзинь Цзысюань – не произносили ни слова. А Цзинь Лин, сломя голову, бросился в их объятия, не соображая от нахлынувших на него чувств.       День, когда исполняются желания и происходят чудеса, невозможно назвать точно. Не важно, веришь ли разумом. Чудо случится тогда, когда жаждешь этого всем сердцем.