***
Мы сидели вшестером за большим круглым столом и обсуждали, пойдём мы в Макдональдс или закажем доставку. Я очень надеялась, что идти никуда не придётся, потому что уже спала на ходу. Но большинством голосов мы решили всё-таки пойти. Я заставила себя улыбнуться и сделать вид, что я ни капельки не устала. В конце концов, не стоит пренебрегать возможностью узнать людей, с которыми предстоит жить целый семестр. По дороге в Макдональдс Агата держалась обособленно, как будто немного отдельно от остальных. Но это было не моё дело, мне нужно было подумать о себе. Я заставила себя во что бы то ни стало пообщаться с иностранками. Поговорила немного с каждой из них, пыталась вклиниться в их разговоры. Агату я почти не трогала, без того уже наверное ей надоела. Настоящий разговор у меня склеился только с Тайни. Мы поговорили про наши хобби. Я выяснила, что мы обе любим читать, а дальше понеслось. Найди точку соприкосновения и копай в ту сторону — гениальное правило начала дружбы. Почти весь путь мы проговорили о книгах: какие писатели нам нравятся, какие произведения любимые. Она даже спросила не пишу ли я сама что-нибудь, но в этот момент её окликнула Александра. Я осталась идти немного позади компании, тогда Агата тоже немного отстала. Мы поговорили о всякой ерунде для галочки, но большую часть пути прошли молча. И я была ей благодарна за эту короткую паузу в спринте европейских правил вежливости. Здесь не принято молчать. Если не о чем говорить — говори ни о чём. Но говори. Замолчишь на минуту, и клеймо невежды тебе обеспечено. С русскими можно было в эту игру не играть. Я задумалась. Улетела мыслями в другую плоскость. Отключилась на время и от Агаты, и от Хельсинки, и от Франчески с остальными. Просто забылась, как это часто со мной бывало. Мы переходили дорогу, а я даже не посмотрела на светофор. Как оказалось, зря, потому что горел красный. Все остальные тоже поняли это слишком поздно. — Run! — в один голос закричали Надя и Франческа. Британки подорвались с места, и в тот же миг все четверо оказались на другой стороне улицы. Мы с Агатой на секунду замешкались, и эта секунда оказалась роковой. Мы упустили момент, когда можно было побежать. Поток машин был достаточно плотный, и никто не спешил сбавлять скорость. Я испуганно озиралась по сторонам, не в силах ничего предпринять. Всё это длилось лишь несколько секунд, но время будто растянулось, как жвачка. И тут Агата резко схватила меня за запястье и побежала вперёд, не обращая внимания на машину совсем рядом. Мне не оставалось ничего, кроме как побежать вместе с ней, пусть даже рискуя не успеть. Она приняла решение за меня, но я в эту секунду не была способна ни на какое решение, а любое промедление могло дорого обойтись. Машина проехала на бешеной скорости прямо за нами. Мы успели! В последний момент, но всё-таки успели. Сердце бешено колотилось, а адреналин заставил меня проснуться и наконец почувствовать себя живой. Нормальный человек на моём месте проклинал бы свою невнимательность и безбашенность немок (они-то прекрасно знали, что мы переходим на красный!). Но мне даже понравилось. Да, мне было весело. Впервые за этот день я искренне засмеялась, и мне было непритворно весело.***
Кира Фаворская нервно ходила из угла в угол, ежеминутно проверяя телефон. На столе лежала стопка документов, которые нужно было показать на таможне. Она пересекала границу России с Финляндией, но чувствовала, что собирается пресечь границу более важную. И если пересечёт, пути назад уже не будет. Она не волновалась, нет, даже не чувствовала, что будет скучать. Может, разве что по подругам. Она давно жила отдельно от родителей, так что не испытывала какой-то тоски в связи с расставанием с ними. А с парнем… Вот это было самое сложное. — Мне будет так тебя не хватать… Кира даже вздрогнула, когда почувствовала неожиданное прикосновение. Её парень, с которым они были почти семьёй, нежно приобнял её за плечи. Она ощутила на своей шее его горячее дыхание, которое ещё недавно вызывало дрожь. И не почувствовала ничего. Чистый белый лист, как будто все краски стёрлись. Осталась привязанность и, возможно, какая-то жалость. Вот только непонятно, к нему или к себе. Кира аккуратно высвободилась из объятий молодого человека и принялась перепроверять собранные вещи, чтобы занять чем-то руки и голову. Одежды и обуви у девушки было выше крыши. Нелёгкое это дело — быть красивой. Она с ужасом представляла, как потащит два чемодана и рюкзак, учитывая, к тому же, что общага её находилась у черта на рогах — в Контуле. Соседка сказала, что место до того маргинальное, что вечером там лучше вообще не гулять. Это вам не Пасила — центральный район, который достался Лере. Вот не повезло, так не повезло! И почему их не могли поселить вместе? Помимо одежды, у Киры имелась туева куча различных баночек с кремами, шампунями, гелями и прочей уходовой косметикой (и это не считая декоративной). Она также положила с собой и мягкую игрушку зебру — подарок от подруги. Её Кира почему-то захотела взять, хотя и считала мягкие игрушки бесполезными пылесборниками. Одним словом, вещей была куча, а определённости ноль. Повезло технарям, на всё у них всегда есть только один правильный, однозначный ответ. Повезло её коллеге — Лере — она, вероятно, была технарём. Кира была гуманитарием. — Грустишь, милая? — поинтересовался молодой человек. — Нет, — сухо ответила Кира, — я всегда мечтала переехать в Европу, а это первый шаг. Юноша ничего не ответил. Но Кира знала, что ему в Европе делать нечего. Сбежать в эмиграцию — это не для него. Он, законченный романтик, всё ещё грезит о том, что можно изменить что-то здесь, вытащить из ямы Россию. Он возомнил себя новым Навальным, но готова ли она становиться новой первой леди президента автозаков? Готова быть следующей Юлей Навальной? Жить в неопределённости, не зная, что будет завтра, бороться за неведомые идеалы, пытаться спасти родину ценой своей жизни… Навряд ли. Кира хотела просто жить. Спокойно и счастливо. В Европе. Или, в крайнем случае, в Санкт-Петербурге. Возможно, с тонущего корабля бегут в первую очередь крысы, но кто сказал, что все остальные в итоге выживают? Кира покрутила в руках телефон и кивнула молодому человеку. Пора было спускать чемоданы и ехать в аэропорт. Парень шёл впереди и нёс большой чемодан. Девушка несла маленький и рюкзак. И тут телефон завибрировал. Сердце Киры подпрыгнуло, а лицо покраснело, то ли от радости, то ли от стыда. Она разблокировала телефон и не смогла сдержать улыбку. На экране горело заветное имя. Джордан.***
Голова коснулась прохладной подушки, и в этот момент я почувствовала неописуемое счастье. Наконец-то этот долгий трудный день закончился, и я могу заснуть. Или, если не получится (а такое я тоже допускала), хотя бы просто полежать в одиночестве. Теперь можно даже поплакать, соседки всё равно не узнают. В двенадцать ночи я уже была как выжатый лимон. Бесполезно рассказывать про бессонницу тем, кто с ней никогда не сталкивался. Я ненароком упоминала, что проспала всего два часа, но разве соседки понимают, что это значит? Вероятнее всего, они засыпают, как только голова коснётся подушки, и им не ведомы эти мучения. Только Надя сделала вид, что понимает меня, да и то из вежливости. Надеюсь, мой ранний уход с тусовки не скажется на моей репутации. Очень не хочется всё просрать в первый же день. Соседки продолжали веселиться, ни на децибел не сбавляя громкость. Лишнее доказательство того, что слово «бессонница» для них — пустой звук. Конечно, они не специально шумели мне назло. Просто им сложно было даже предположить, что для некоторых заснуть — само по себе испытание. Когда мы обладаем какими-то привилегиями, нам никогда не понять, как другие люди живут без них. Я подавила соблазн написать в общий чат просьбу быть потише. Не хватало ещё в первый же день прослыть занудой. Начнёшь ныть, что не можешь спать, — тебя больше не пригласят ни на одну тусовку. Оставалось надеяться, что их тоже надолго не хватит. Обычно, когда первый человек уходит спать, за ним уходят и все те, кто тоже хотел, но стеснялся уходить первым. Напоминает экзамен по строению вещества: все побежали сдавать работы сразу после первого студента, у которого был шанс не завалить. Веселье соседок не было моей главной проблемой. На следующий день мне предстояло забрать ключи и сделать этот несчастный тест на ковид. Я бы хотела сказать, что я представляла, куда мне идти смутно, но это было не так. Я не представляла этого никак. Знала только, что оба места находятся хотя и не сильно далеко от общаги, но пешком дойти всё равно не получится. Общага, место теста и офис, где были ключи, образовывали на карте почти равнобедренный треугольник. По крайней мере, на тот момент я так себе это представляла. Агата сказала, что разобраться с этим будет легко, но я ей не верила. Она говорила от лица коренной петербурженки, побывавшей в Финляндии пятнадцать раз. Агата с раннего детства в Хельсинки почти прописалась, естественно, ей было всё легко. А я была в ужасе и не в состоянии понять хоть что-нибудь. Оставалось надеяться только на удачу. Но сейчас думать об этом совершенно не хотелось. Хотелось забыться сном и на некоторое время отключиться от огромной горы проблем, с которой мне поначалу предстоит здесь столкнуться. Я очень хотела, чтобы мне приснился дом. Что-то такое знакомое, понятное и родное. Я была даже согласна на сон про Артёма, хотя после таких снов мне каждый раз было ужасно грустно. Во сне мы были вместе, Артём любил меня, и я буквально летала. Но потом я просыпалась, понимала, что этого никогда не будет, и чувствовала себя самой несчастной на свете. Но сейчас всё было иначе: я знала, что при любом раскладе не буду рада завтрашнему утру, так пусть хотя бы во сне я буду нужна кому-нибудь. Я очень хотела посмотреть сон про родной Ижевск и близких мне людей. Но вместо этого мне приснилась Франческа. Она предложила проводить меня до цели. Как же я была счастлива, что мне не придётся идти одной! Зря я надеялась на сон про Артёма. Нам снится то, что волнует или пугает нас в первую очередь. И в данный момент меня волновал вовсе не Артём.***
Агата встала из-за стола, пожелала соседкам спокойной ночи и удалилась. Спать особо не хотелось, но больше заняться было нечем. Соседки разошлись по комнатам, а она опять осталась единственным бодрствующим человеком в квартире. Девушка открыла блокнот, в котором записывала свои планы и действия. Раздел "Учёба" включал на данный момент выбор курсов. Нужно взять как можно больше программирования и материаловедения, чтобы научиться здесь тому, что СПБГУ не может предложить. Помимо этого, нужно написать резюме, подготовиться к ILES, разобраться с этим чёртовым сопроводительным письмом, прочитать несколько статей… В целом, не так уж и сложно. Агата вдруг почувствовала, что что-то упускает. Так не должно быть. Слишком легко. А если ей не хочется умереть после проделанной работы, значит, это была так себе работа. Но здесь, в Хельсинки, она пообещала себе ещё кое-что. Девушка перевернула страницу и увидела самые бесполезные пункты в её списке, с которыми всё-таки приходилось считаться. Забота о себе и социализация. С заботой о себе всё просто: нужно купить рукколу, овощей и приготовить что-нибудь красивое. Завтра же она сходит в Призму. Оставалась социализация. Агата поморщилась. С этим пунктом всегда было сложнее всего. И тут девушка с радостью обнаружила, что пока всё начинается на удивление хорошо. Она подружилась с соседками, поддержала small talk, смогла влиться в коллектив, а значит, она не безнадёжна для социума. Сверившись по всем пунктам, девушка осталась довольна. Она справляется, начало отличное. Главное теперь — закрепить успех, а для этого нужно всего ничего: оставаться такой же дружелюбной и не забывать время от времени сверяться со списком. Агата закрыла блокнот и глаза, но спать по-прежнему не хотелось. Тогда она вдруг приняла спонтанное решение: быстро оделась и очень тихо, чтобы не будить соседок, вышла из квартиры. Холодный ветер сильным порывом ударил в лицо, как только Агата оказалась на улице. Это напомнило ей родной Питер, и на душе стало хорошо. Она надела наушники, врубила панк-рок и двинулась, куда глаза глядят. Одинокая фигура в длинном чёрном пальто мерила шагами северный город, утопающий в ночном нуаре. Питерская душа двигалась по ночному Хельсинки и как будто тоже становилась его частью.