***
Мы сидели в Irish pub за большим столом, преследуя только одну цель — хорошенечко напиться. Я сидела рядом с Тайни и какой-то девушкой из Испании. Она всё говорила и говорила, задавая банальные вопросы вроде «where are you from» . Не забыла упомянуть и про водку, и про Путина, и про медведя с балалайкой. И про Путина на медведе с водкой и балалайкой в руках. Но это было весело. Все здесь подходили друг к другу без стеснения и начинали разговор просто так, без причины. За один вечер я поддержала small talk по меньшей мере пять раз. Вот это уж точно спринт европейских ценностей! Но этот спринт может показаться довольно весёлым, если ты к нему готов, да ещё и к тому же достаточно drunk. Я не была пьяна сильно, ограничившись двумя бокалами пива, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы раскрепоститься в должной мере. Изначально мы планировали пойти в паб только с соседками, но в итоге наш столик превратился в проходной двор. Александра уже вовсю заводила друзей, а мы с Тайни и немками обсуждали алкогольные напитки. Только Агаты не было нигде. Странно, мы же договаривались идти все вместе. Кроме меня, отсутствие Агаты, похоже, никто не замечал. А мне было любопытно. Это слово «любопытство». Ещё не раз потом оно прилетало мне бумерангом… Я быстро чиркнула соседке сообщение: «А что ты с нами не пошла в Irish pub?» «Уже была там» — Агата ответила почти сразу. «Не понравилось?» «Одного раза достаточно. Решила вместо этого погулять с одногруппниками» Странная она какая-то, договорились же всей квартирой… «Пьёшь пиво?» — поинтересовалась Агата. «Да» Больше разговаривать не было смысла. Я отложила телефон и продолжила пить пиво, стараясь по возможности не заходить на страничку Артёма. Через некоторое время, когда мы уже достаточно догнались, Александра предложила безумную идею. По крайней мере, в тот момент она показалась мне безумной. Поехать в Таллин через один день. Вот так вот взять и поехать в Эстонию. Мне говорили, что обменные студенты много путешествуют, но я и представить не могла, что со мной это случится так быстро! Конечно, я была excited, выражаясь языком Александры. Рыжая бестия купила на всех билеты, которые стоили каких-то десять евро. За десять евро в другую страну, уму непостижимо! Мы с Надей и Франческой залились весёлым пьяным смехом, уже предвкушая начало приключений. Вот только ни в какой Таллин я тогда не поехала.***
Агата едва стояла на ногах. От количества выпитого вечерний Хельсинки буквально танцевал перед глазами. Девушка моргнула и попыталась отдышаться. Нет, всё-таки не стоило мешать водку с пивом. Будь проклят Юлиус, чёртов литовский алкаш, который подбил её на эту сомнительную идею! Девушка шла в сторону дома в компании двух новых друзей, которых завела буквально только что. Александра предпочла компании физиков компанию соседок, но Агата уже сделала вывод, что с соседками ловить нечего. План по социализации с треском провалился. У неё вообще редко получалось подружиться с девочками. Большинство её друзей, так или иначе, составлял мужской пол. Вот и сейчас с ней были парни, с которыми она как-то сразу нашла общий язык. Ей не пришлось для этого изъебываться, составлять списки и заставлять себя. Оскар и Юлиус были ей интересны просто так. — Oscar, I will fall down right now! — сказала Агата, опираясь на немца. Друг с готовностью помог девушке не упасть и как ни в чём не бывало продолжил свой рассказ о физике. Юлиус и Агата внимательно слушали, прекрасно всё понимая, несмотря на сложность темы и на то, что оба были в стельку. Агата, которая крайне редко пила в Санкт-Петербурге, сразу заметила, нет, вспомнила контраст. Это Финляндия, детка. Девушка всерьёз испугалась за свою безопасность. Она хотя и знала Хельсинки достаточно хорошо, а всё же не стоило так нажираться. Задача — дойти до дома целой. А у неё даже нет с собой списка, куда эту задачу внести! Надо хотя бы предупредить соседок. Агата собрала волю в кулак и быстро чиркнула Лере короткое сообщение: «Я так пьяна!» На тот момент ей показалось, что этого объяснения более чем достаточно. А тем временем разговор как-то незаметно с парадоксов физики перешёл на более приземлённые темы. Оскар начал расспрашивать про постсоветское пространство, в котором родились и Агата и Юлиус. И Агате это не понравилось. Какая-то в этом чувствовалась фальшь. Как будто он намеренно интересовался её жизнью, чтобы произвести впечатление. Неужели с девушками это работает? Какого лешего так банально? Агата пожала плечами и залилась пьяным смехом. Пусть Оскар на других свои уловки пробует. — We should go to the swimming pool together some time, — не сдавался немец. «Ага, разбежался» — подумала Агата. — But maybe later, because next week we are going to Tallinn with physicists. Are you, guys, joining? Агата и Юлиус переглянулись. Девушка первый раз слышала про эту поездку. Но чего она в Таллине не видела? — I will definitely join! — первым нашёлся Юлиус — What about you, Agatha? Та хотела сначала вежливо отказаться, но тут же осеклась, вспомнив про свой список и пункт «социализация». Но ведь Оскар и Юлиус не входили в этот список! С ними общение началось как-то само собой. Даже не пришлось прикидываться нормальным человеком, чтобы с ними подружиться. Так разве это не то, что она искала? — I will join you, guys. I don’t care about other physicists, — ответила Агата, вновь оперевшись на плечо Оскара. Агата посмотрела на тёмное Хельсинкское небо и вдруг криво улыбнулась, вспомнив, что Питер стоит под тем же самым небом. Стоит сейчас где-то и ждёт её. Оставалось надеяться, что получится дойти до дома. Во всяком случае, она предупредила Леру, так что в случае чего никто не станет искать.***
Мне было обидно до ужаса. Я не чувствовала себя таким изгоем с тех пор, как Саша от меня отсела. Это было просто нечестно! Билеты, купленные в Таллин под влиянием алкоголя, оказались бесполезными, когда до меня дошло открыть правила въезда в страну. Вакцина. Ну конечно, вакцина! Как я могла об этом даже не подумать? Нужна вакцина, принятая Евросоюзом, что, конечно, не относилось к нашему вонючему Спутнику, который был здесь никому нахрен не нужен. Из Айриш паба я вернулась домой пьяная и счастливая. Я думала о том, как начнётся моя история путешествий. С солоноватой Прибалтики, пропитанной фолком и вайбами старой Ганзы. Но уже на следующий день Агата разрушила мой песочный замок, напомнив про сраную вакцину. Агата предлагала сделать тест, но цена за него была непомерно огромная. Тест, который действует всего пару дней, явно не стоил ста евро. А читить, как Агата, я не умела. Она предлагала немного слукавить и сделать тест бесплатно, но я была здесь всего неделю и с трудом понимала, как работают даже легальные вещи. Поэтому я осталась за бортом. Соседки уехали в Эстонию без меня.***
Следующей ночью я спала хорошо. Видимо, сказался стресс, которого я натерпелась здесь в первое время. Я поплакала из-за того, что не могу поехать в Таллин, предварительно убедившись, что дома никого нет. «Плакала» сказано мягко. Я рыдала. Ясно, что дело было не только в Эстонии. Весь накопившийся стресс вылился в виде этих слёз. Будучи более или менее подкованной в психологии, я не стала себя сдерживать, потому что знала, что эмоции должны быть прожиты, иначе сожрут тебя изнутри. И мне действительно стало легче. Я заснула крепко и даже под утро едва слышала, как соседки уходили. Но призрак Прибалтики по-прежнему не оставлял меня в покое. Сожаление — вот та скала, о которую разбиваются наши корабли. На эту скалу я наткнулась и ночью. Мне приснился сон с очевидной отсылкой на несостоявшуюся поездку. Хотя он и сам по себе тянул на отдельную историю. Моим врождённым даром были очень яркие, сюжетные сны. До поры я думала, что всем людям снится нечто подобное. Но чем больше мои друзья удивлялись, когда я рассказывала им очередной сон, тянущий по меньшей мере на короткометражный фильм Артёма, тем больше я в этом сомневалась. Оказалось, что другим что-то яркое и сюжетное снится довольно редко. Лишь на первом курсе я осознала, что такой дар достался мало кому. Когда феи-крёстные собрались у кроватки Авроры, они дарили ей ум, красоту, обаятельность и прочие приятные качества. На моих же крестинах одним из подарков, вероятно, и были яркие сны.***
Мне снилось, будто мы четверо — я, Агата, и немки — жили в одной комнате в некоем пансионате (Александра и Тайни в моём сне почему-то не участвовали). Возможно, это было общежитие, но скорее всего детский дом, что-то вроде приюта. В этом месте процветал авторитарный режим, и всем заправляла противная тётка по имени Лидия. Лидия имела неограниченную власть, а ещё два, а то и три подбородка. Размером она была примерно как две Агаты, а когда была чем-то недовольна, цокала языком, точно лошадь. Ещё с нами в пансионате почему-то жил Тимо — один из моих кураторов — полненький финн лет тридцати. Он был вроде как нашим другом, но Агата общалась с ним мало. Она вообще была от всех немного дистанцирована, себе на уме. Прямо как в жизни. Дальше события сна дублировали события реальности: Надю и Франческу отправили на море, а мы с Агатой остались вдвоём. Я видела яркие образы красивой Нади, развалившейся на шезлонге, и буквально лопалась от зависти, даже во сне. И всё-таки атмосфера была довольно мрачной. Что дом, в котором мы жили, что море, на которое уехали немки, вызывали необъяснимую тревогу, как будто что-то непоправимое вот-вот должно было произойти. Мы с Агатой и Тимо по поручению Лидии отправились в библиотеку мыть стеллажи. В самом центре библиотеки располагался стол диктаторши. На столе лежало письмо от бывшей воспитанницы этого заведения, которое мы втроём прочли без зазрения совести. Письмо от некой Элисон было полно восхищённых эпитетов и любви к тому месту, в котором она когда-то жила, а теперь жили и мы. Она рассыпалась в благодарностях Лидии и остальным сотрудникам. Не было сомнений, что Элисон была безумно счастлива здесь. Я недоуменно переглянулась с друзьями. Мы в этом мрачном месте далеко не чувствовали себя счастливыми. Я и Тимо принялись за стеллажи. Агата вместо этого решила порыться в столе Лидии, чего делать, конечно, было категорически нельзя. Лидия внушала всем какой-то животный ужас, и никто не решался сделать что-то, что могло вызвать её неудовольствие. Никто, кроме Агаты. Она бесцеремонно залезла в стол и нашла в нём одну только вещь — старый потрёпанный дневник. Маленькая книжечка в чёрной обложке с пожелтевшими страницами была исписана от корки до корки. Наше с Тимо любопытство пересилило страх, и мы все втроём принялись читать. Дневник принадлежал девушке по имени Алиса, которая жила в этом доме задолго до нас. Если можно было отыскать одно слово, которое обобщало бы всё то, что мы прочли, то это было бы слово «отчаяние». Алиса испытывала гнетущее чёрное отчаяние, смешанное со страхом, безнадёжностью и постоянным давлением. Что конкретно было не так, я понять так и не смогла, но уловила, что через весь дневник красной нитью проходит тревога. Дочитать мы не успели, потому что в библиотеку зашла Лидия. Агата успела положить дневник на место в последнюю секунду. На первый раз Лидия не заметила ничего. Мы вернулись к повседневным делам, но мысли о дневнике не давали нам обеим покоя. Вдобавок Надя и Франческа с моря не возвращались, хотя было давно пора. Но никто в пансионате о них и не вспоминал. Пока я волновалась за немок, Агата думала только о дневнике. Мы смогли сопоставить, что Алиса и Элисон — это один и тот же человек. Вот только письмо она писала под давлением, а дневник был правдой. Также мы пришли к выводу, что Алиса умерла. Оставался вопрос, как именно. Я сильно сомневалась, что своей смертью. Агата ставила на самоубийство. Мы все трое хотели докопаться до истины, но Агата была буквально этим одержима. Она не могла ни есть, ни спать, ни думать о чем-то, кроме дневника. Меня пугало её состояние, но она не делилась ни со мной, ни с Тимо. Про немок, казалось, помнила только я. Агата вела себя так, будто мы всегда жили в комнате только вдвоём. Наконец мы решились пробраться в библиотеку и вновь открыть дневник. Лидия не запирала никакие двери. Не было надобности запирать что-либо ключом там, где всё заперто страхом. И всё же любопытство оказалось сильнее. Агата при первой же возможности открыла дневник и продолжила с жадностью читать. Чем дальше продолжались записи, тем большей безысходностью они были наполнены. Мне казалось, что, только дочитав до конца, мы разгадаем загадку и узнаем, что случилось с Алисой. Но этому не суждено было произойти. Лидия поймала нас с поличным. Мы с Тимо были в ужасе, Агата — в какой-то прострации. Она даже не заметила Лидию в первую секунду. Лидия отреагировала на удивление спокойно. Она принялась убеждать нас, что Алиса была душевно больной, и запретила нам даже прикасаться к дневнику. Диктаторша отобрала у Агаты дневник и на этот раз заперла ящик на ключ. Она сказала, что последует наказание, и что Элисон (а она назвала именно это имя) в своё время тоже не слушалась. Это звучало до того угрожающе, что я пришла в ужас, воображая, что такое может придумать для нас Лидия. Но этого не случилось. Агата просто без ключа открыла ящик и достала дневник. Я осознала, что это и был самый сильный рычаг давления на Лидию. И пока дневник у нас, она ничего нам не сделает. В эту же секунду я поняла, что дневник подчиняется только Агате и что она — наследница Алисы.***
А потом я проснулась. Как всегда, на самом интересном месте! Этот сон был таким ярким и до того меня впечатлил, что я просто не могла не рассказать о нём. К тому же я решила, что это была бы отличная идея для будущей книги. Я бы хотела написать что-то такое мистическое, нагоняющее ужас. Хотелось доказать себе, что я способна написать нечто большее, чем очередной любовный роман. Я пересказала Агате весь сон. В конце концов, это она была главной героиней, что тоже играло мне как писательнице на руку. Стереотипные (пусть даже умные и сильные) главные героини уже давно всем приелись. Все женские образы были десять раз пережёваны и выплюнуты, но таких героинь, как Агата, я встречала мало в каких книгах. — То есть я была наследницей депрессивной девочки? — подытожила соседка. — Да. — Прямо как в реальности, — лёгкая полуулыбка. — Забавно, что я предстаю перед людьми в таком свете. — Я тебя не обидела? — Нет. Вообще нет. — Если я решу использовать этот сюжет, ты не возражаешь? — Нет конечно, это же твой сон. Я пойду чекну бассейн. Сегодня непривычно тихо. Агата ушла. Я долго думала, чем заняться в свободный день. Может стоило встретиться с Кирой? Не сидеть же дома. Не поехала в Таллин, погуляю хотя бы по Хельсинки. Здесь я тоже ещё много чего не видела. Ответа от Киры я ждала долго и наконец получила краткое: «Лера, я в Париже». Моё лицо надо было видеть. В каком ещё, мать её, Париже? И главное, на какие деньги? Ответ не заставил себя долго ждать. Хотя, пожалуй, если бы Лера хоть чуть-чуть подумала, она бы заметила, что он лежит на поверхности. Естественно спонсором всего этого был не кто иной, как Джордан. С ума сойти! Он всё-таки оплатил Кире поездку в Париж... Меня разрывали напополам два чувства: радость за подругу и зависть. Подумать только, голубая мечта Киры сбылась уже в первую неделю пребывания в Европе! Сколько девушек грезят тем, чтобы бизнесмен-француз отвёз их в Париж? Скольким снится ночами Эйфелева Башня, переливающаяся тысячами ярких огней? Лувр, свежие круассаны и багеты в уютных французских ресторанчиках на маленьких, немного тесных, улочках старого города? Я буквально видела Париж глазами Киры, пусть в моих глазах он таким не был. Он не был никаким. Просто город. Для меня Париж был всё равно, что Москва. Интересно побывать, если есть возможность, но дрочить там не на что. И всё же я понимала, что такое грезить страной, в которой никогда не был. Быть влюблённой в город, точно в человека, мечтать о нём и в один прекрасный день всё-таки поехать. Только воображая себя на месте Киры, я уже чувствовала кожей её восторг. Получить Францию для Киры было всё равно, что для меня получить Исландию. Когда-нибудь настанет и мой день. Но всё-таки мне было обидно до ужаса. Кира спокойно едет в Париж, а я не могу даже в Таллин, в который финны, судя по рассказам, ездят, как в Ашан. Это даже не считается полноценным путешествием — так, поездка на день. Но я не могла и этого. Кира переболела ковидом в августе. Я тогда, к своему стыду, подумала: «Слава Богу, это случилось не со мной». Но, похоже, болезнь Киры была для меня уроком, что что-то плохое иногда в последствии может дать что-то очень хорошее. Теперь у Киры была волшебная бумажка, а у меня не было. А, как известно, без бумажки ты какашка. Как по мне, мы не можем победить зависть. Чем больше отрицаешь свои чувства, чем глубже ты их закапываешь, тем сильнее они косвенно влияют на тебя. Невозможно совсем не завидовать. Даже самому близкому другу, которого любишь всем сердцем. Не говоря уже о только зарождающейся дружбе. Но контролировать это в наших силах. Я не умела отключать зависть, но научилась красить её в белый. Я, как и все девушки, тоже не отказалась бы от принца, который отвёз бы меня в страну моей мечты. Так как мне было не порадоваться за Киру, с которой это случилось? И я старалась радоваться сильнее, чем завидовать. После Киры в моём списке компании на день находилась, как ни иронично, француженка. Двадцатидвухлетняя Флоренс Кармер жила в той же общаге, что и я, в то время как остальные химики — все скопом в другом месте. Поэтому, вероятно, я к ней и прилипла. И после, когда мы с химиками где-нибудь собирались, я вечно доставала Флоренс предложениями пойти вместе. Она была очень красивая: высокая с кудрями до плеч, похожими на корону. Даже само имя Флоренс Кармер намекало на голубую кровь. Этакая французская аристократка из Леона. Словом, когда Кира перестала быть для меня образцом леди, этим образцом стала Флоренс. Мы прогулялись по центру и выпили кофе на берегу, ведя светскую беседу. Француженка знала Хельсинки чуть лучше, чем я, и показала мне, как пройти к морю. Боги, как это было красиво! Ни одно побережье южных морей не сравнится с побережьем северного. Синие волны Балтийского моря омывали серые камни чуть менее центральной набережной. Они показались мне такими же синими, как мои глаза.***
Тонкие белые пальцы с силой сжали простыню. Двухместная кровать в полулюксовом номере отеля. Два человека. Француз с карими, точно ночь, глазами и зеленоглазая удмуртка. Джордан и Кира. Он с умеренным напором целовал её губы, почти небрежно надавливая на шею рукой. Кира лежала с полузакрытыми глазами, тяжело дыша. Джордан провёл правой рукой по её груди, но не задержался на ней долго, вместо этого сжав талию. Прелюдия не была нежной, нет. У Джордана не было времени на нежность. И всё же он не торопился, давая Кире прочувствовать каждый момент. Кончики пальцев француза медленно касались свободных участков кожи девушки. Мысль о том, что всё это неправильно, растворилась в сладкой неге полуночного Парижа. Джордан, до этого целовавший шею девушки, теперь приступил к её уху. Кира съёжилась от мурашек, похожих на приятный озноб, пытаясь отодвинуться, при этом не желая того в действительности. Француз это умел. Умел вызывать в девушках желание. Кира втянула в себя побольше воздуха, морально подготавливаясь к следующему шагу. И тут он вдруг неожиданно остановился. Не стал продолжать. Вместо того, чтобы раздеть Киру, Джордан почти насмешливо чмокнул её в губы и сел на край кровати, заканчивая тем самым то, что даже не успел начать. — Я не буду на тебя давить. — Что? — возмутилась Кира. Разве так можно? Она же уже настроилась… — Это наша первая личная встреча. Я думаю, сейчас не самое подходящее время. Будет другое. Кира села на край кровати, надувшись. Вот значит как, возбудим и не дадим? Губы против воли расплылись в улыбке. Джордан был настолько же милым, насколько бесячим. Всё-таки он не воспользовался ситуацией, хотя мог бы. Он поступил порядочно, пусть Киру и разочаровал его выбор… «Будет другое». А будет ли?***
Британки и немки приехали в десять вечера того же дня. Признаюсь честно, я даже немного расстроилась, когда услышала дверной звонок, уже предчувствуя, как в квартире станет громко. Поначалу мне было стыдно признаться даже себе, что я не выношу постоянного фонового шума. Это вроде как означало признание того, что ты интроверт, а следовательно, неудачник. Я разыгрывала экстраверта не только для соседок, я устраивала спектакль для себя самой. Рассказы девочек про Таллин и красочные фотографии меня поразили. Город был похож на одну большую средневековую крепость, по которой мне точно так же хотелось погулять. Вместо этого я выбросила десять евро на ветер. Большое спасибо Александре. Тогда я ещё не разрешала себе думать о ней плохо, но это уже был первый звоночек. На смену расстройству пришла решимость. Я не намерена торчать в одной стране и упускать возможности. В тот же вечер я стала искать, где можно поставить нормальную прививку, а не вонючий Спутник. — Sputnic ist scheiße, — прокомментировала Надя мою ситуацию. — Ich bin einverstanden, — ответила я. Кира вызвалась пойти ставить прививку вместе со мной. С имеющейся бумажкой она успела огрести проблем в Париже (её даже чуть было не выгнали из Лувра). Справка о перенесенной болезни хоть и была лучше, чем ничего, а всё же не могла заменить сертификат о вакцинации. Поначалу Агата тоже собиралась присоединиться, но после предпочла вместо легального способа подделывать тесты. Она ехала в Таллин как раз в те выходные, когда мы с Кирой запланировали прививку. Одному Богу известно, как она собиралась потом вернуться, не потратив ни цента на тест. Но это были не мои проблемы. Почему-то я чувствовала, что Агата знает, что делает. Какая-то от неё исходила уверенность, даже неуязвимость. Частичная индифферентность к окружающему миру помогала ей сохранить в этом мире себя, не полагаясь ни на что больше. Если она придумала что-то, значит, план или сработает, или всё провалится, но Агата Лурье и тогда не пропадёт. Но это был не мой путь. Агата уехала в субботу рано утром на том самом пароме, что ходил ежедневно. Мы с Кирой встретились у меня. Я быстро познакомила её с соседками, и мы отправились на поиски волшебной бумажки. Нечего и скрывать, что прививку я делала только ради этого. Я не очень-то верила, что едва-едва разработанная вакцина спасёт меня от вируса, про который даже учёные знают хер да маленько. От Спутника я увиливала всё лето, лишь бы не ставить сильную, не факт что безопасную, и к тому же бесполезную вакцину. Тем более у меня были антитела, которые несправедливо никем не принимались в расчёт. Словом, я не питала надежд, что Пфайзер сам по себе сможет меня защитить. А вот бумажка ещё как сможет. Только не от коронавируса, а от доёбок всех подряд. Пфайзер было хотя бы не так страшно ставить. После рассказов о побочных эффектах от Спутника я бы ещё десять раз подумала, прежде чем ставить эту парашу. Если людям с него так плохо, чёрт его знает, что там содержится. Мы с Кирой в очереди почти не стояли. Приветливые финны почти сразу проводили нас в импровизированный кабинет врача. Нас даже не разделили, видя, что мы пришли вместе. Врач оказался весёлым темнокожим мужичком со стильными дредами. И несмотря на моё некое предвзятое отношение к иммигрантам в Европе, врач мне понравился, оказавшись профессионалом своего дела. Я не была расисткой в том страшном смысле этого слова. Речь шла всего лишь о предубеждении. Обычно принято считать людей хорошими, пока они не докажут обратного. Иммигрантов же я считала угрозой для Европы и её ценностей, пока не докажут обратное. Некоторое доказывали быстро, как например этот врач.***
— Ну давай уже, не томи, рассказывай, как там Париж, — потребовала я, когда мы вновь вернулись ко мне домой и Кира развалилась на моей кровати. — Даже не знаю, — неуверенно начала девушка. — Я, признаться, ожидала большего. — В каком смысле? — я удивлённо приподняла бровь. — Париж — очень грязный город. Повсюду валяется мусор, даже около Эйфелевой Башни. Это оказался совсем не тот Париж, о котором я мечтала. Я вздохнула. Артём ведь говорил то же самое! Я вдруг вспомнила, как мы обсуждали это на паре по английскому и он сказал, что в реальности Париж вовсе не такой сказочный, каким его показывают в романтических фильмах. Мне было всё равно на Париж с самого начала, но на Артёма всё равно не было. Поэтому я слушала, развесив уши, хотя он и говорил очевидные вещи. Я знала всё это и без него, но разве я могла сомневаться в гениальности Артёма? Ведь я не встречала мужчины умнее … — То есть тебе не понравилось? — спросила я у Киры, вновь силой выдёргивая себя из раздумий. — Почему? Понравилось. Это был интересный опыт, я исполнила свою мечту, теперь буду стремиться к чему-то другому. — К чему же? — Теперь я хочу побывать в Норвегии. — О-о-о, — восторженно протянула я. Норвегия — это уже интересно. Это ведь Скандинавия, а не какая-нибудь там Франция… — Думаешь, Джордан тебе и это оплатит? Мы в один голос рассмеялись.***
В первый день после прививки мне не было плохо совсем. И хотя я морально готовилась слечь с температурой, ни одного симптома так и не проявилось. Я даже была относительно бодрой, но к алкоголю решила всё-таки не притрагиваться. У Киры тоже не было никаких симптомов. Она ушла домой около четырёх часов вечера. Потом немки и Александра отправились на какую-то вечеринку, и мы с Тайни остались в квартире вдвоём. Мы с ней почти не разговаривали в этот вечер, каждый занимался чем-то своим. Ближе к восьми я получила сообщение от Франчески: «Hey, we’re going to the Irish right now to have a drink and then we’re going home to play some games. We hope that you will join us!» Мои губы против воли расплылись в улыбке. Несмотря на то, что я была жуткой занудой — не поехала в Таллин, не пошла на вечеринку и ещё множество «не» — Франческа всё равно хотела проводить со мной время. Агате и Тайни она явно не написала ничего. А про меня вспомнила. «I would like to join, but I will not drink» «You don’t have to drink! Just play with us. And your friend can join too, if she's still there» Я ответила, что Кира уже уехала, но сама пообещала быть. Набравшись сил в одиночестве, я вновь начала нуждаться в компании. Но первыми вернулись не они. Агата приехала из Таллина раньше, чем девочки пришли с вечеринки. Я услышала шум на кухне и вышла её встретить. — Как съездили? — поинтересовалась я. — Хорошо, — ответила Агата. — Только устала ужасно, я почти не спала последние сутки. — Почему? — Не знаю, — ответила соседка. — Просто не было сна. Мои плечи слегка дрогнули от этих слов. Когда обычный человек говорит, что не было сна, он подразумевает от силы час, но явно не всю ночь. Агата выглядела вполне неплохо, мешков под глазами у неё не было, а голос казался достаточно бодрым. Ничего, что могло бы выдать бессонную ночь. Значит, это уже не первая. — Я тебя понимаю, — ответила я чуть тише. Иногда мне казалось, что я одна на свете с этой ужасной бессонницей. И для всего остального спокойно спящего мира я одна вынуждена притворяться человеком. Мой внешний вид, так же как и её, после бессонной ночи не менялся. А учитывая, что я в принципе не такая энергичная, как например Александра, никто бы не догадался, сколько часов я спала и спала ли вообще. Иногда мне удавалось обманывать даже себя и чувствовать бодрость. Вот и Агата была такой же. Великие Боги, я жила с этим не одна! Я не единственная. Хоть кто-то в этой квартире действительно понимает… — Я купила тебе сидр с манго. Подумала, интересный, должен понравиться. Вино не купила, прости. — Да ладно, обойдусь. — С тебя два евро. Два евро за большую банку сидра! Цены и правда в два раза меньше, чем в Хельсинки. Вот почему финны все поголовно ездят за алкоголем в Таллин. Соседки неделю назад притащили несколько ящиков. И нам с Агатой тоже купили, что было очень мило с их стороны. — Тебе сейчас отдать? — Потом как-нибудь сочтёмся. Я ещё купила какой-то интересный ликёр попробовать. Будешь? Агата достала два бокала. У меня вызывала улыбку её любовь к бокалам. Агата всё время ходила по дому с бокалом, наливая туда лимонады, которые можно было бы спокойно пить из бутылки, воду и даже чай. — Я Пфайзер поставила… — неуверенно ответила я, хотя попробовать ликёр, конечно, хотелось. — О, и как? — спросила Агата, будто не знала об этом, хотя я ей говорила. — Симптомов нет, за исключением, может быть, усталости. Даже странно, я ожидала, что умирать тут буду. Врач сказал, если хорошо себя чувствую, то алкоголь можно. Так что я, пожалуй, попробую. Агата налила мне ликёр, но я почти сразу остановила её руку — всё же боялась пить после прививки. Лёгкий сладкий вкус граната окутал мою грудь приятным теплом. Ликёр был неплохой. Хотя я могла поклясться, что плохой Агата бы не купила. — От Спутника всем моим знакомым было очень плохо, — продолжала рассуждать я. — Так что я даже не ожидала, что так легко перенесу… — Пфайзер слабее. — Да, я тоже об этом подумала. Спутнику я с самого начала не доверяла. — Я вообще ни одной вакцине не доверяю. Если получится тестами перебиваться, то не буду ставить. Агата немного помолчала и добавила: — Нет, ты не подумай, я не какой-то антипрививочник. Я верю в науку. Но мои родители врачи, и даже они советуют прививку от ковида не ставить, пока возможно без этого обойтись. Вакцину изобрели совсем недавно, и ещё неизвестно, какие могут быть потом побочки. После Модерны шли осложнения на кровь, от Джонсон-Джонсона была смертность. Обе потом запретили в Финляндии, но сколько народу уже успело привиться? Эти вакцины изобрели на коленке. Пока не проведут достаточные исследования, моя семья ничего не ставит. И вообще мне кажется, что всё это раздуто. — Что раздуто? — Коронавирус. Это просто болезнь. Как грипп, как ангина, от которых тоже люди умирают, но никто из-за этого не закрывает границы. Должен выработаться коллективный иммунитет. Или так, или никак. Все эти локдауны не помогут, люди всё равно заразятся. Это чистая политика, чтобы подорвать экономику. Я пожала плечами. Агата, может быть, жаждала дискуссии, ждала, что я начну ей возражать. Но в большей степени я была согласна. Просто не говорила этого вслух. Попробуй в наше время что-нибудь скажи… — Я очень устала сегодня, — сменила тему Агата. — Хотела тебе предложить посмотреть что-нибудь по проектору. — Я бы с радостью, но я уже пообещала Франческе провести время с ними, когда они вернутся. — Играть в drinking games и танцевать макарену? Вам ещё не надоело одно и то же? Агата говорила, как всегда, равнодушно. Она спрашивала с искренним интересом, не пытаясь подколоть или задеть. — Ну, это весело… — Один раз весело. А потом уже надоедает. Как будто не умеют нормально развлекаться. — Это ты не умеешь. Агата равнодушно пожала плечами. И в этот момент квартира вновь наполнилась прежним шумом. Весёлые и, похоже, в стельку пьяные соседки за секунду разбили вдребезги прежнюю меланхолию. Даже Тайни вышла из комнаты. — Hi, guys! — поприветствовала Франческа — Let’s play some games all together! Александра тут же врубила музыку на полную мощность на своей розовой портативной колонке. А Надя, уже раскрасневшаяся от алкоголя, начала танцевать, увлекая за собой Тайни. Франческа выдвинула круглый стол, довольно маленький для шести человек, на середину кухни и разложила веером карты. — We will play some drinking games, — пояснила немка и добавила для меня. — You can drink water instead of alcohol. Я налила себе стакан воды, что было довольно скучно. Без алкоголя, как по мне, терялся единственный смысл drinking games. Но я хотела быть частью общества, так что приходилось enjoy. Агата называла подобные штуки платой за социализацию. Чертовски верно она это подметила. Надя захлопала и достала из холодильника таллинский сидр. Надя была до того милой и доброй, что даже будучи пьяной в стельку она оставалась всё такой же сладкой булкой. Красное лицо немки неожиданно гармонировало с розовой майкой. Казалось, она вот-вот начнёт валиться с ног, а она всё продолжала танцевать. Игра заключалась в том, чтобы угадывать карты (масти, цвета, большее или меньшее значение). Правила были просты до ужаса: кто не угадал — пьёт сам, кто угадал — решает, кто будет пить. Меня никто не выбирал, потому что я пила воду. Больше всего споить пытались Франческу. Надю уже некуда было спаивать. Агата сидела как будто не здесь. Её бледное лицо не выражало никаких эмоций (ещё больше, чем обычно). Она реагировала на объяснения Александры с опозданием и без энтузиазма. Агата напомнила мне меня в самый первый вечер. Неужели я выглядела, как точно такой же труп? — Агат, иди спать, — тихо сказала я. — На тебя смотреть больно. — Нет смысла. Всё равно не засну. Через время не выдержала и Франческа: — Agatha, you look tired. — I didn’t sleep well… — Maybe it’s better to go to bed? — I’m very bad at falling asleep. Франческа недоверчиво посмотрела на петербурженку, совершенно не понимая, о чём речь. А я понимала. О да, я ещё как понимала. Игра продолжилась. Музыка зазвучала громче, аккомпанируя смех Нади. Колода карт постепенно уменьшалась, пока совсем не закончилась. — How many cards do you, guys, have? — спросила Александра по окончанию игры. Больше всего карт оказалось у Агаты. — Okay, you’ve lost, you will ride a bus, — объявила Александра. — What is it? — You don’t know how to ride a bus? Агата почти бессильно помотала головой. Я тоже понятия не имела, о чём она говорит. Речь шла явно не о том, чтобы действительно поехать куда-то на автобусе. — Okay, we will show you. Who wants to ride a bus? — Добровольцем вызвалась Надя — Okay, Nadia will ride a bus! Как я поняла уже потом, «Ride a bus» была ещё одной drinking game, суть которой заключалась в том, чтобы пить или не пить в зависимости от выпавшей карты. Но учитывая, что в игру играл один человек, а второй только раскрывал нужные карты, пил всё равно один и тот же. Так что да, суть игры заключалась в том, чтобы просто пить. Я не заметила, когда ушла Агата. Просто в какой-то момент я увидела, что её место за столом пустует. Агата, наверное, уже сладко спала, несмотря на шум. На неё было больно смотреть до этого, но сейчас, я надеялась, она получила желанный покой. А мы продолжили играть. После «Ride a bus», drinking games уже исчерпали себя, и Тайни предложила нечто другое. Игра называлась «паранойя». Мы должны были, сидя в кругу, задавать друг другу на ухо вопросы, ответом на которые должно служить имя одного из присутствующих. Например, кто самый красивый или кто самый грубый. После озвучивания только ответа, подбрасывалась монетка, и если выпадал орёл — игрок говорил, какой был вопрос, если решка — это оставалось секретом. Мне игра показалась крайне интересной, но я решила для себя, что буду задавать максимально безобидные вопросы, чтобы избежать неловких ситуаций. Я сидела между Франческой и Александрой. То есть Франческа задавала вопрос мне, а я — Александре. Я начала с простого: — Who is the most beautiful? — Nadia, — без колебаний ответила Александра. Я тоже так считала. По моему первому впечатлению, она была вообще единственной красивой девушкой в этой квартире (себя я в расчёт не брала). Франческа была ещё ничего, а вот Александре не мешало бы сбросить вес. Тайни была немного неряхой, что было написано у неё на лице. Конечно, она не могла никуда деть прыщи, они у всех порой вылезают, но британка и за волосами не особо ухаживала, и одевалась как попало. Так что Тайни поначалу показалась мне немного дурнушкой. А насчёт Агаты я так для себя и не решила, красивая она или нет. Если бы меня попросили составить рейтинг красавиц нашей квартиры, британки бы остались в аутсайдерах. Надя бы с огромным отрывом забрала золото. Но кто был бы вторым? Агата или Франческа? Лицо Агаты было каким-то необычным. Черты казались грубоватыми, но в них был свой шарм. Её небрежность, немного тёмная кожа , ничем не примечательные карие глаза. Разве может человек быть одновременно красивым и некрасивым? Агата могла. — Who will become the richest? — спросила я у Александры. — Francesca, but not because of her. — Francesca, — ответила Надя на какой-то неизвестный вопрос. Монетка рассудила, что вопрос должен быть озвучен. Оказалось, Александра спрашивала, кто первым выйдет замуж. Что неудивительно, потому что Франческа единственная из нас состояла в долгих отношениях. У Нади тоже был парень, но они начали отношения лишь незадолго до того, как она уехала в Хельсинки, так что никаких гарантий, что эти отношения выживут, не было. Ответы на некоторые вопросы так и остались нераскрытыми. Пару раз прозвучало и моё имя. Оказалось, что я с наибольшей вероятностью могу стать правителем мира, потому что я больше всех молчу, как серый кардинал. Ага, они вообще Агату видели? Также оказалось, что я первая умру в случае зомби-апокалипсиса. На вопрос «Who is the most drunk» мы единогласно согласились, что Надя. Надя прошептала какой-то вопрос на ухо Тайни. — Valeria, — ответила та без колебаний. — I want to know! — воскликнула я. Тайни подбросила монетку. Выпал орёл. — The question was: «who is the most likely to become famous?» — Me? — You. — Thank you! But why? — Because of the stories. — What stories? — спросила Франческа. — Valeria is a writer. She writes stories.***
Агата отключилась, как только легла на кровать, не раздеваясь. Как когда-то после переработки в лаборатории прямо в халате. Сон навалился тяжёлым облаком. И хотя раньше ей сны никогда не снились, этот был почему-то очень ярким. Снилось ей, что идёт она по заснеженной дороге в расстёгнутом пальто. Ветер дует ужасно сильный, но холода девушка не чувствует. Дорога пустая и длинная — ей не видно конца. По правую руку вода, то ли океан, то ли море, а песок почему-то чёрный, по левую — горы. Очень тихо. Вокруг ни души. Красиво. Агата оборачивается через плечо и вдруг видит перед собой девушку. На Леру как будто похожа, только это точно не Лера. Волосы чёрные, выбивается лишь одна зелёная прядь. — Ты в город идёшь? — спрашивает девушка. — В какой город? — недоумевает Агата. — Так ведь один тут город. Рейкьявик. — Что? Где я? — Ты ещё не поняла? Ты в Исландии. — Логично. Так куда мне идти, чтобы попасть в город? — Здесь только одна дорога. Вперёд.