***
Я встала по будильнику в девять, уснув где-то около четырёх. Не самый плохой результат. Ночью, чуть не рыдая, я, признаться, уже предполагала худшее. Но судьба надо мной сжалилась, и в момент отчаяния сон всё же пришёл. Наутро бессонница прошлой ночи уже не кажется такой катастрофой. Или я просто каждый раз себе это внушаю? Так или иначе, я чувствовала себя неплохо и даже относительно бодро. Больше трёх ночей подряд — это уже ни в какие ворота, нонсенс. Так что сегодняшний день должен стать последним в череде испытаний. Этой ночью я точно посплю по-человечески. В планах на день первым пунктом стояла подготовка к входному экзамену по радиохимии. Мира предложила мне и ещё двоим девушкам собраться вместе в Viikki — центральной студенческой библиотеке, располагавшейся недалеко от Хаканиеми. Британка взяла на себя все организационные вопросы и забронировала нам комнату с шумоизоляцией на одиннадцать, так что роскошь поспать до обеда я позволить себе не могла. Пришлось пить кофе и изо всех сил притворяться человеком, а не зомби. Зря всё-таки Артём не предложил мне роль, видел бы он мои актёрские способности сейчас, когда я мило болтала с Надей, рассказывая, куда я собираюсь… Сна ни в одном глазу, лицо свежее, улыбка натуральная, даже мешков под глазами не видно — выручил консилер, подаренный Кирой. — Have a good day, and we will see you in the evening! — подмигнула мне Надя, перед тем, как я захлопнула дверь.***
Агату с утра я не застала, наверное, соседка ещё спала. Или уже ушла куда-то с физиками. И вечно она с этими физиками таскается! Меня почему-то это злило. То ли я завидовала, что Агате удалось за такое короткое время построить такую тесную дружбу, то ли… Да нет. Точно нет. Просто бредовые идеи девушки, у которой бессонница третий день подряд. Что с почти обезумевшего лунатика возьмёшь? Так думала я, сидя в наушниках в полупустом трамвае, прислонившись к окну. Играл Indochine. Gang Bang теперь стоял у меня в плейлисте на повторе. Очень уж мне понравилась эта песня, особенно тот момент, о котором Агата говорила «вот сейчас будет». Поначалу я представляла под неё себя и Артёма. Красивая история любви, о которой я так мечтала, как влитая ложилась на текст, если знаешь перевод. Мы с Артёмом словно становились персонажами неснятого клипа, крутящегося в моей голове, где в конце герои обязательно живут долго и счастливо. Но со временем клип мне надоел. То ли было обидно мечтать в воздух, то ли сыграло время и расстояние, то ли жёлтая дверь вспомнилась, но так или иначе воспоминания об Артёме поистерлись. Мечты о парне из Ижевска растворились в финской повседневности и сделались почти прозрачными, а песня стала просто песней. Нежной, завораживающей исповедью, уже без клипа.***
Я приехала в назначенное место первой и встала напротив входа, ожидая британок и француженку. Для меня эта встреча была не просто возможностью подготовиться к экзамену с помощью более опытных коллег, но и вписаться в коллектив и найти, наконец, себе друзей. Кого-то помимо Киры и Агаты. Поэтому, когда Мира предложила мне присоединиться к их маленькой компании, я согласилась, не раздумывая. Именно Мира стала нашим негласным лидером. Полненькую двадцатичетырёхлетнюю магистрантку я за это время узнала как открытую весёлую и заботливую девушку. Бывало, что она вела себя словно мама, но это было ненавязчиво и в меру, даже приятно, заботы и тепла мне здесь порой не хватало. Моя настороженность к Мире очень быстро сменилась тёплым приятельским отношением. Первое впечатление оказалось настолько обманчивым, что сейчас я даже не представляла, что могла испугаться этой вот булочки с корицей. Вторую англичанку звали Британи. Ей было двадцать два года, но выглядела она одновременно на двадцать пять и на шестнадцать. Эксцентричный макияж, красивая фигура и ярко-выраженная женственность прибавляли Британи возраст. Но маленький, почти полутораметровый, рост и кукольное личико его, наоборот, убавляли. Она рисовала чёрные кошачьи стрелки, носила короткие топы и заплетала хвостики. У неё, кажется, был парень в Англии, но это не мешало целой очереди молодых людей без конца за ней волочиться. Она говорила быстро и непонятно, подобно остальным британцам, но всегда спокойно повторяла, если я что-нибудь переспрашивала. Британи была словно сладкая конфетка, как ожившее солнышко. Я никогда бы не подумала, что химики такими бывают. И всё-таки распознать химика в англичанке было возможно, по крайней мере, слишком сильного диссонанса у меня не возникло. Александру за астрофизика я бы не приняла ни за что, не знай я правду, но Британи, несмотря на всю лёгкость и, может, где-то излишнюю сексуальность, вполне походила на химика, уж не знаю, почему. Британи была соседкой Арины, той самой из Сибири, и её правой рукой. Она забрала за Арину ключи, помогла освоиться и везде ходила с ней под ручку, никогда не бросая одну. Британи стала для Арины тем же, чем Милена стала для Киры или Агата для меня. С той только разницей, что Британи не разводила дома срач и не сбегала к физикам при любом удобном случае… Мира появилась через минуту, не дав мне даже дослушать очередную песню Indochine. На ней было бежевое пальто и массивные сапоги на платформе со средней высоты каблуком. Шею девушка обмотала кремовым шарфом, глаза накрасила бледно-голубым, а губы — бордовым. И, как это ни странно, все части образа Миры сочетались между собой. Мы постояли немного, обсудив предстоящий экзамен и последние сплетни, а потом зашли в предбанник, чтобы не промокнуть. Меня хельсинский дождь почти не смущал, но, к моему удивлению, девушка из Лондона, которая должна была чуть ли не родиться под дождём, старалась избегать холодных капель с неба. Британи появилась через пару минут, быстро перебирая каблучками по лужам, вся промокшая, с улыбкой до ушей. Она заплела два маленьких хвостика на макушке и накрасила губы розовой помадой, точно ребёнок. — So we’re only waiting for Laura? — спросила Британи, почти не делая пауз между словами. — Yeah, I think we will see her from here, — ответила Мира. — How are you doing, Valeria? — поинтересовалась Британи. Я немного опешила. Из-за недостатка сна реакция ухудшилась, и мне потребовалось чуть больше времени, чтобы понять вопрос. — I’m good, how are you? — Me and Arina studied together last night. Our roommate from Lebanon, her name is Elena, cooked something eastern, probably traditional to her country and forced us to eat it. It was so spicy that I was willing to die, but me and Arina both had eaten everything. Cause Elena said if we didn’t eat everything we would offend her, all her family and her whole country. And then she danced sexy dances in the kitchen… — Oh… — Yeah. She is strange, but always nice to everyone. She gives me presents even if I don’t want them… Британи пустилась рассказывать о своей жизни с соседками, пока мы ждали Лауру. Они жили прямо рядом в Кумпулой ввосьмером: четверо на первом этаже, четверо на втором. Я слабо представляла себе планировку двухъярусной квартиры, но вдаваться в подробности посчитала лишним. Да и имена соседок я толком не запомнила. Знала только Арину, знаменитую Элену (про которую англичанка за пять минут рассказала историй на целое ток-шоу) и саму Британи. Все трое жили на первом этаже с ещё одной русской девочкой, о которой я слышала впервые. Про второй этаж я ничего не поняла и подавно. Сознание время от времени куда-то уплывало — наверное, самый противный побочный эффект от бессонницы. Наконец, пришла Лаура. Лаура была француженкой с испанскими корнями и как будто немецкой фамилией. В ней, в общем-то, не было ничего особенного. В отличие от ярких Миры и Британи, Лаура могла легко затеряться в толпе. У неё были короткие, под каре, темно-русые волосы, косметикой она не пользовалась (или пользовалась так, что было не видно), в манере поведения тоже не имела ярких отличительных черт. Самым уникальным и красивым в этой девушке было её имя. Имя «Лаура» нравилось мне даже больше, чем «Флоренс», хотя её именем я тоже не раз восхищалась. Мы расположились в комнате для занятий и принялись за работу. Во всяком случае, попытались это сделать. На деле же большую часть времени мы просто болтали. Британи рассказала целый монолог о навязчивых подкатах каждого встречного и поперечного. Парни, в особенности испанцы, слетались на Британи, как мухи на мёд. Даже вездесущая Александра не могла похвастать такой популярностью. Впрочем, сама Британи удовольствия от такого внимания вовсе не получала. — I have a boyfriend! I told everyone multiple times, but they still try to touch me and invite me to dates almost every day. I'm sick and tired their obsession. — Their problem is that they don't understand the word «no», — сочувствующе сказала я, но всё же считала, что Британи не совсем права. Конечно, девушка может ходить хоть голая, как угодно кокетничать, и при этом принцип «нет значит нет» остаётся в силе. Но ведь это лишь идеальная концепция, а жизнь, увы, не идёт в лабораторных условиях. Британи одевалась довольно откровенно (что я не ставила ей в вину, но южанами это могло быть воспринято по-своему) и парням она не отказывала резко, а, напротив, ходила с ними под ручку, смеялась и продолжала любезничать. Тут даже у меня возникали сомнения, не передумала ли Британи встречаться со своим парнем, как это сделала Кира. А уж зная южных европейцев, которые не пропустят ни одну юбку, если почувствуют лёгкую добычу… Нет, одного итальянца мне хватило с головой. Теперь только северяне. Неужели для красавицы Британи во всей Англии никого не нашлось? Но ведь и для меня никого не нашлось во всей России. Если только не… Моё сердце неожиданно, почти незаметно, подпрыгнуло, хотя по всем законам логики оно никак не должно было этого сделать. Как всё-таки странно! И всё же я думала об этом с самого утра. Вчерашняя шальная мысль приходила в мою голову теперь снова и снова. И как я ни старалась не думать об этом, мои мысли всё же, против воли, возвращались к тому же самому вопросу. Мы сделали очередной перерыв, и я решила проверить телефон. Франческа написала в общий чат о какой-то вечеринке, но учитывая моё полутрупное состояние, идти туда мне совершенно не хотелось. К тому же там был дресс-код — полностью белая одежда, а белых вещей у меня не было с собой вообще. В диалоге с Агатой я заметила несколько непрочитанных сообщений. Это была ещё одна странность. Петербурженка обычно высказывалась сухо, парой предложений, но сейчас её буквально прорвало. Моё сердце подпрыгнуло во второй раз. И теперь это уже мало походило на простое совпадение. «Мне кажется, я нравлюсь немцу, — писала она. — Когда мы были на тусовке недавно, мы играли в правду или действие, и ему попался вопрос, думал ли он об отношениях с кем-то из присутствующих, он ответил, что да». «А с чего ты решила, что он говорил о тебе?» — уточнила я, почувствовав, как сильно я хочу, чтобы Оскар (а речь шла именно о нём) имел в виду кого угодно другого. Но надежды мои разбились в ту же секунду: Агата ответила, что кроме неё там была только одна девушка, с которой Оскар никак не взаимодействовал. Меня бросило в жар. Я почувствовала обиду, злость и разочарование от того, что какой-то Оскар посмел нарисоваться рядом с Агатой в такой момент. Стоп. В какой ещё такой момент? Почему меня вообще это волнует?! «Наверное, я завидую» — рассудила я. Это было единственное адекватное объяснение нахлынувших эмоций. Агата на девушку-то похожа с большой натяжкой и в мужском коллективе она всегда «свой парень», вот я и негодую, что даже на такую серую мышь обратил внимание немец из Гамбурга, очень умный и даже не сильно страшный, а на меня до сих пор никто. За Британи бегал целый табун кавалеров, Александра была первой звездой Айриш Паба, про Киру вообще промолчу, а тут, здравствуйте, даже на Агату кто-то взглянул. Ну, это уж совсем удар ниже пояса! Меня расстроило именно это, и ни в коем случае не что-то другое. «И всё равно, пусть Оскар уйдёт с дороги», — со злостью подумала я, сама не отдавая себе отчёт в том, что я действительно именно так и подумала. — Valeria, are you with us? — разбудила меня Британи. — Yes, sure. What’s next? — Nothing. We were just talking. Did you listen to us? — Oh, I'm so sorry, I was somewhere else, — ответила я. — We've noticed, — беззлобно ответила Лаура. Мы вновь взялись за учёбу, но уже с куда меньшим энтузиазмом. За четыре часа обсуждения химии мы устали и проголодались, но держались из последних сил, такова уж судьба студента. Хотя, надо признать, здесь учёба больше походила на расслабленное изучение в своём темпе, чем на бесконечный стресс и каждодневное желание застрелиться. Так странно и так непривычно. А я-то думала, что химики во всём мире страдают… При первой же возможности отвлечься я вновь схватилась за телефон. Агата продолжала сыпать сообщениями о гипотетической, так некстати появившейся, симпатии Оскара. Сама Агата тоже в восторге от ситуации не была. «Надеюсь, он со временем поймёт, какое это гиблое дело и найдёт себе кого-нибудь другого», — писала она. Как ни странно, после этих слов я почувствовала облегчение, словно бы Оскар действительно где-то перешёл мне дорогу. Неужели я и правда ревновала? Я, как будто не своими руками, настрочила Агате целую простыню о том, что это нормально и Оскару надо дать шанс (прекрасно понимая, что делать этого она конечно же не будет), что внимание — это приятно, и пусть он и дальше его уделяет, это ведь раскрашивает жизнь, привносит новый опыт, в конце концов, из этого можно извлечь выгоду… Я наплела ещё кучу всего красивого, в действительности так не думая. Я прекрасно знала, что Агату переубедить не получится (иначе не стала бы себе же ставить палки в колёса), но какая-то внутренняя, плохо осознаваемая часть меня, писала эти строки вовсе не для Агаты. Для Леры. Мне нужно было убедить себя, что ничего плохого не случилось, что на самом деле я рада за подругу и, как человек с более богатым опытом в общении с мужчинами, лишь даю ей совет с самым открытым сердцем. Убедить себя не получилось. «Литовец такое же хладнокровное животное, как и я, — добавила Агата. — У него тоже никогда не было отношений, и он также не понимает, зачем оно надо». Ну, хоть один единомышленник у Агаты нашёлся. Теперь они вдвоём могут основать клуб упускающих возможности. «Странно, он же симпатичный», — ответила я, действительно рассудив по фотке, что Юлиус (кажется так его звали?) очень даже ничего. Или я просто принципиально западаю на длинноволосых парней? «Он — фрик, — ответила Агата, — Порой ведёт себя неадекватно и несёт всякую чушь, одним словом — физик». Да уж, облом, а выглядел как нормальный человек… Может, Агата просто преувеличивает? «А насчёт Оскара всё-таки подумай», — резюмировала я и убрала телефон в сумку.