***
— Вот, померь эту футболку. Правда, это братская, она тебе будет огромная, но если сверху рубашку наденешь, может, и нормально будет смотреться. Франческе всё подошло, — Агата протянула мне вещи, и я, поблагодарив кивком головы, удалилась в свою комнату. Вернулась я уже в новом прикиде и снимать его не собиралась. — Красиво, как думаешь? Вот зачем я спросила? Всё равно же уже всё решила. Нет, мне зачем-то понадобилось мнение Агаты. Сейчас ведь опять скажет что-нибудь обидное. Разговаривать с ней — только настроение себе портить. — Видно, что не по размеру, но белый тебе идёт, к тому же oversize сейчас в моде. Хорошо выглядишь. Я не смогла сдержать улыбки. Не такой уж она и сухарь. Может, это я к ней несправедлива? Вечно жалуюсь, а ведь на самом деле Агата умеет быть внимательной. Сколько раз она готовила мне еду просто так? Сколько раз отвечала на мои бесконечное глупые вопросы, хотя, будучи Агатой Лурье, могла бы и послать? Даже сейчас она с лёгкостью поделилась одеждой со мной и Франческой, хотя с последней даже толком не общалась. Ох, Агата, в чём же твой секрет? Я пристально посмотрела в круглые карие глаза соседки и, к своему удивлению, встретилась с ней взглядами. — А ты не хочешь пойти с нами? — спросила я, прекрасно зная, что никуда она не пойдёт. — Ты шутишь? Я вообще не люблю такие мероприятия. Вы идите, а мы с Тайни тут посидим. В тишине. «Потому что не будет Александры», — мысленно добавила я. Мы с Агатой обе отлично знали, кто главный источник шума в квартире, но произносить конкретное имя вслух было вроде как невежливо. Поэтому мы даже в разговорах друг с другом использовали эвфемизмы вроде «кто-то опять громко включил музыку», хотя было очевидно, кто этот «кто-то». Я замялась, задержав взгляд на соседке чуть дольше обычного. Она была в хорошем настроении, улыбалась. Стояла в яркой оранжевой рубашке своего брата, опершись на дверной косяк. Половину её гардероба составляла братская одежда, это она сама говорила. С братом не общается, а рубашки его носит чаще, чем свои. И смешно, и грустно. В гардеробе Агаты наряду со строгими сочетаниями чёрного, белого и коричневого имелись ярко-красные штаны (которые, впрочем, на ней всё равно казались тёмными) и вот эта оранжевая рубашка, придававшая ей, вопреки всему, какую-то ещё большую строгость. Она иногда походила на парня, но сейчас я вдруг ясно увидела перед собой девушку. Добрую, открытую, красивую… — Valeria, are you coming? — окликнула меня Франческа, уже натягивая кроссовки. Я тут же вышла из оцепенения и уже в приподнятом от предстоящей вечеринки настроении последовала за немкой. Выходя из квартиры, я не смогла сдержать порыва и мельком оглянулась. Дверь в комнату Агаты уже была закрыта.***
Громкая музыка заполняла собой весь восьмой этаж. Вечеринка оккупировала сауну, лаунж-рум и даже коридоры между. Кто-то притащил маленький диско-шар. В дальнем конце зала разливали шоты, но в основном все пришли со своим. Я сделала глоток кисло-сладкого яблочного сидра и, чуть пританцовывая, принялась пробираться через белую толпу. Мы старались не потерять друг друга, ища, где бы пристроиться. Александра тут же завела с кем-то разговор. И везде-то у неё были знакомые! Мы с немками пытались вписаться в веселье, но, как ни странно, мои спутницы были не так сильно настроены развлекаться, как я. Только отойдя от Александры, Надя, а в особенности Франческа, как будто потеряли столб, на который опирались, пример, которому подражали, и огонь вечеринки в них тут же угас. А мне хотелось веселья. Мне так отчаянно хотелось веселья, потому что уже тошнит, как надоело грустить. — There is nothing to do here, — громко сказала Франческа мне в ухо, пытаясь перекричать музыку. — Let’s go see Eric! Я согласилась, полагая, что Эрик с друзьями должен быть где-то здесь. Но вместо гущи событий мы вышли на опустевшую, в сравнении с остальным пространством, лестницу. Лифт мы бы ждали лет десять, поэтому спуститься на наш этаж решили пешком. Я разочаровано делала большие глотки из почти опустевшей жестяной банки. Вот и вся вечеринка! Неужели всё веселье только для таких, как Александра? Ну почему я не могу развлекаться, как все нормальные люди? Почему не вписываюсь в тусовки, тяжело приживаюсь в компаниях (чёрт возьми, у меня даже толком нет компании!). Что со мной не так?! Я сказала немкам, что буду через минуту, благо Эрик жил буквально в соседней квартире, и отправилась за добавкой сидра. Кажется, этот вечер мог спасти только алкоголь. Я застала на кухне Агату и Тайни, мило болтающими о чем-то. Это выглядело так необычно, раньше Агата как будто специально всех игнорировала, а тут сидит, разговаривает… Я кивнула Тайни и поспешила обратно, прихватив сидр, пока Агата не догадалась, что с вечеринкой всё пошло прахом. До конца семестра ведь припоминать будет… Эрик встретил меня, как радушный хозяин: усадил за стол рядом с Надей и Франческой, положил ещё тёплую пиццу и даже предложил водки. Все тут же перешли с немецкого на английский, ради меня одной. Напротив меня, как будто случайно, сидел Никлас. Он дружелюбно улыбнулся, не высказывая, правда, особого интереса. Мне оставалось только гадать, успела ли Франческа рассказать, что между ним и Мальтой я выбрала его. Благо Мальты сегодня с нами не было. Раз уж шумная тусовка накрылась, пусть будет хотя бы тихий вечер. Но смешивать одно и другое — просто кощунственно. А учитывая, что Мальта был, в какой-то степени, мужской версией Александры, в тихий вечер он уж точно никак бы не вписался. Эрик принялся расспрашивать меня о России. Оказалось, он учил Русский в Москве по какой-то программе и жил в host family. Правда, русский он в итоге выучил примерно как я немецкий, — отдельные слова знал, но сказать что-то связное вряд ли смог бы. Я с удивлением осознала, что о России мне и рассказать-то нечего. По крайней мере, особенно лестного, чтобы не выглядело слишком блёкло на фоне Германии. Ну, мы воду можем не экономить, и лесов у нас побольше… А на этом как будто и всё. За рекламой это к Агате, хотя она расскажет только про свой Питер, а как известно, Питер — не Россия. Через минут десять появилась Александра, прихватив с собой гору претензий к Франческе за то, что та её бросила. Началась какая-то драма, в которой мы с Надей не пожелали участвовать. В конце концов, конфликт был решён, но Франческа и Александра нас до конца вечера оставили. Разговор с Никласом тем временем так и застрял на уровне смол толка. У нас или не было точек соприкосновения, или мы просто не могли их найти. Я пыталась как-то вяло стрелять глазками (более читаемо я уже попробовала с Дэвидом, что закончилось провалом), но, кажется, это смотрелось настолько ненатурально, что Станиславский перевернулся бы в гробу. В конце концов, сколько об стену не бейся, а когда знакомишься с кем-то специально, чтобы впоследствии завести отношения, то если и влюбишься, то как-то через силу, по-дурацки. Специально никогда не получается… Когда влюбляешься в человека по-настоящему, это случается неожиданно, перепутав все карты, разделив жизнь на «до» и «после», как взрыв, а не как новый выпуск программы «Давай поженимся». Словом, вечер был с треском испорчен. Порадовала меня только пицца (готовил Эрик потрясающе!) и компания Нади, которая была мне по духу ближе остальных. В половину двенадцатого я уныло поплелась домой, пожелав немцам спокойной ночи. Никлас так и не проявил ко мне особого интереса, несмотря на обещания Франчески, но я по этому поводу даже не расстроилась.***
Франческа и Александра, как и ожидалось, пропали без вести в чёрной дыре вечеринки, забыв только взять меня. Мне было почти физически больно от обиды, что в весёлое общество никак не получается вписаться. Всему виной Александра, которая, как газ, занимает собой всё пространство так, что уже не втиснуться. Надя осталась у Эрика ещё ненадолго. Тайни, вероятно, легла спать. Я собиралась сделать то же самое, решительно направившись в сторону своей комнаты. Но путь мне преградила открытая дверь. Открытая дверь, которая обычно всегда была закрыта. Агата сидела на своей, как всегда не заправленной, кровати в расстёгнутом пальто и смотрела перед собой. Комната в тот момент показалась мне очень белой, а Агата была на её фоне черным пятном. — Ты куда-то собираешься? — спросила я. — Да, гулять. В моей голове тут же пролетела мысль, которую я не успела толком осознать и вовремя остановить, иначе я бы непременно это сделала. Эта мысль была почти приговором: «Я хочу с тобой!» — Хочешь пойти со мной? — спросила Агата. — Да! Мой голос прозвучал на ноту выше и чуть более нервно, чем я ожидала. Сонливость ушла в один миг, словно и не было тех трёх бессонных ночей. Я почувствовала прилив сил и огромную радость от того, что Агата меня пригласила. Частица «почти» в один миг испарилась, словно кто-то в ворде нажал delete. Теперь всё. Теперь это точно приговор.