Райтобер 2021

Со встречи в зимнем парке мир вокруг стал для Уже-Не-Кевина немного понятнее, пусть прошлое и оставалось по большей части сокрыто непроглядным мраком. Может быть, и была для него польза в том, чтобы из смуты перескочить во времена относительного благоденствия? Во всяком случае, открытых столкновений больше не случалось. Но выбрать, на какой стороне ты находишься, все ещё было жизненно важно. А не то нападут сразу все. Теперь-Уже-Брейк твёрдо решил хранить верность дому Рейнсворт. Что может быть логичнее преданности людям, которые отбили у тебя желание покончить с собой? Леди Шерил и госпожа Шелли точно знали, кто он такой, но не предали казни, а укрыли и приняли у себя. Брейк не обманывался: они поступили так не от ангельской доброты, а чтобы получить за его счёт преимущество перед другими домами, точно также как и Найтреи с этим жутким ребёнком, Винсентом. Но леди Шерил позволяла ему положить голову на её колени во время пикников, а во время прогулок по аллеям подавала руку; но её дочь, малютка Шерон, которая его и обнаружила, звала участвовать во всех своих играх и заявляла, что когда-нибудь станет его невестой; но смешной мальчишка-посыльный от Барма, который всюду сопровождал молодую госпожу, каждый день справлялся о его здоровье и вызывался устраивать экскурсии; но… Словом, Брейка приняли как члена семьи. И он собирался отплатить за это. Поэтому и сопровождал молодую госпожу Шерон на день открытых дверей в Латвидже, до поступления в который ей ещё расти и расти. Поэтому и присматривался к остальным гостям, стараясь запомнить эти лица и понять, от кого можно чего ожидать. А вот к Винсенту-Теперь-Уже-Найтрею, который стоял ото всех в стороне даже без слуг и отрывал крылья бабочке, он подошёл по какой-то другой причине. К Винсенту, который явно знал что-то, чего не полагается даже взрослым, Винсенту, который иногда это на что-то очень упорно Брейку намекал. Винсенту, которому временами очень уж хотелось задать трепку. — И за что это ты так с несчастным созданием? — Фыркнул Брейк вместо приветствия. Мальчишка даже не поднял глаза, как будто только его и ждал, и теперь вовсе не удивился. Он зашагал по саду, но не к главной дороге, а к самому зданию какой-то богом забытой песчаной дорожкой, которой Брейк даже не заметил. Действительно совсем как ждал. Раздражает. Бабочка ещё дёргалась на раскрытой ладони Винсента. Он отвернулся и взглянул на собеседника вполоборота. — Это же только насекомое. Какая тебе разница, братец Кевин? — Не знаю никакого Кевина. Зови меня мистер Зарксис, сделай хоть вид, что соблюдаешь какие-то приличия. — Мистер Зарксис… — Винсент словно попробовал имя на вкус. Потом усмехнулся. — Мне не нравится. Пусть лучше будет мистер Шляпник. — Как нахально, — отозвался Брейк, пытаясь понять, куда они идут. — Но я же знаю, что это твоя цепь. — Он пожал плечами. С виду сама невинность. — Так что тебе за дело до бабочки? — Это просто выглядит противно. — Разве ты сам не делал точно также, когда был ребёнком? — Никогда. — Это было правдой, и сейчас Брейк испытывал брезгливость. — А вот ты, должно быть, и котят душишь, не так ли? Винсент улыбнулся и покачал головой. — Не-а. Только выкалываю им глаза. Да и то было всего один раз. Один раз… и этот кот, должно быть, был чёрным, а его хозяйка носила белое платье. Это знали оба, но вслух никто не произнёс. Тем временем они совсем подошли было к зданию колледжа, но тут Винсент свернул пару раз, почти затерявшись среди деревьев даже в своём дурацком белоснежном костюмчике, и вывел их в незнакомый Брейку яблоневый сад. — Здесь раньше были вишни. — Сказал Винсент так, как будто сам застал это время. Брейк промолчал. Деревьям вокруг явно было уже пару десятков лет. — Так зачем ты привёл меня сюда? — Да просто. Решил, что тебе понравится. — Терпеть не могу вишни. — Их здесь уже нет. — Яблоки тоже. — Давно? — С этого дня. Взгляды двух красных глаз пересеклись и не отрывались друг от друга. Потом оба отвели их в сторону. Брейку это напоминало дуэли, в которых он участвовал ещё при расцвете рыцарства. Тогда он всегда выходил победителем. Винсент тем временем выбросил свою бабочку в траву и потоптал, а потом принялся срывать с яблонь листья и разрывать их пополам, и ещё раз, и ещё… Это было бы терпимо, не качай он головой и не приговаривай «тц, ножницами куда ровнее, даже плюш режут как надо». — Не может быть, чтобы ты этого не делал. Я слышал, что все дети — садисты. — Я не был. Винсент склонил голову набок, всем своим видом выражая сомнение. Брейк опёрся на дерево напротив и поклялся придушить его, если услышит сейчас слово «потрошитель». Не услышал. — А ещё есть теория, что все люди делятся на тех, кто любит делать больно другим, и тех, кому хочется, чтобы им сделали больно. И если ты не принадлежишь к первому типу, то… — Ты что, начитался книжек кого-то из ”старших братьев“? — перебил Брейк. Все эти глупости начинали его бесить. Винсент бросил на него быстрый взгляд: — А зачем тебе знать, что читают старшие сыновья Найтреев, мистер Шляпник? — Ты сам это выдумал, мне это не нужно ни капли. Лучше ответь-ка, если все дети, как ты говоришь, садисты, Гилберт тоже? Кажется, вопрос попал в точку. Винсент задумался, а потом улыбнулся — мечтательно, но Брейка пробрал холод. — Нет. Мой брат слишком добрый для этого. Мой добрый, мягкий… жестокий брат. Он совсем не такой. Ты поймёшь, когда снова увидишься с ним. Это «снова» резануло по ушам. — Я никогда не видел его прежде. — В нашу первую встречу, — отозвался Винсент, как будто напоминал что-то очевидное. Перед глазами у Брейка снова возник окровавленный ребёнок, который шатаясь заходит в зал, отвлекая внимание безумцев на себя. Собственная дикая боль в глазнице ещё не прошла, и Брейк тогда не то что разбирать происходящее — думать едва мог. Но всё же было что-то, кто-то ещё… Разноглазый парнишка волок на себе другого мальчика. «На год меня старше. У него чёрные вьющиеся волосы, а глаза янтарные, как второй мой» Тот был без сознания, и в состоянии ещё худшем, чем брат. Лица было не разглядеть, одни только чёрные кудри. Войдя в зал, Винсент осторожно сгрузил свою ношу, а дальше всем уже стало не до того. — Впервые мы встретились в парке прошлой зимой. Не надо выдумывать. — отрезал Брейк. Винсент посмотрел на него совсем как тогда, на заснеженной дорожке. Если бы он снова захотел прикоснуться к чужому лицу, Брейк не был уверен, ударил бы его или опять замер как вкопанный. — Да. Всё верно, мистер Шляпник. Мы впервые увиделись зимой. Не сердись на меня, дети часто что-то выдумывают. И это, кстати, не из книг Фреда или даже Ванессы. — Пойдём назад. Брейк отделился от дерева и лениво потянулся, следя за ребёнком сквозь сощуренные глаза. И в какую это игру он опять играет? Тогда, при первой встрече, Брейк запутался даже в том, хочет ли ещё жить. Теперь он был другим. У него была поддержка и цель. Он больше не даст себя напугать никакому самому жуткому ребёнку, из каких бы времён тот ни пришёл и что бы ни знал. — А с бабочками лучше бы завязывать. Хоть это и не так пугающе, как резать кукол. — Оу. — Винсент догнал его, бросив листья и вытирая руки о штаны. На белой ткани остались зелёные разводы. — Ты даже об этом в курсе? Мне приятно. — Все кому надо в курсе. Когда поступишь сюда, директор особым приказом велит спрятать всё мягкое и набитое. — Какая жалость. Мне нравится спать на мягких подушках. Они прошли ещё какое-то время, и вскоре снова услышали разговоры и музыку. Пора было прощаться. А потом пытаться понять, какого это черта сейчас между ними было. Винсент сказал напоследок: — Когда я поступлю в Латвидж, устрою у себя чаепитие с вишневыми и яблочными пирожными. Придёшь, мистер Шляпник? — Всенепременно.