чай, кофе, переспим?

— Выбирай: веревки или ремень. Кроули каждый раз думает, что будет готов, а потом Азирафаэль делает вид, что предлагает ему выбор. — Пусть будет ремень. У демона ёжатся лёгкие, желудок липнет к животу изнутри, печень дёргается и бьется о диафрагму. Он знает, что ангел никогда не скажет заранее, что на самом деле его ждёт, и что Азирафаэль умеет делать больно. Небеса всегда были старомодными приверженцами телесных наказаний и взрастили не одного садиста разных рангов. Кроули наблюдал за тем, как юные существа измазывали в крови только выданные робы и после смотрели на толчками бьющую на пол кровь из плохо раскрытых ртов. Азирафаэль почти никого не убивал. Это было не в его вкусе. Зачем лишать жертву возможности повопить и оценить фантазию мучителя? — Без жертвы не будет существовать и садист. Можно бесконечно думать и представлять, но ничто не заменит момент действия, когда тело мнётся в агонии. А когда жертва начинает хрипеть, потому что голос сорвала ещё после первого раунда? — Азирафаэль всегда закрывал на этом моменте глаза и разминал между губами улыбку. Кроули не отвечал ему, думая о том, когда ему позволят коснуться ангела. Кроули — демон, поэтому, по мнению Азирафаэля, должен любить боль. В аду ведь больше развлечений так и не придумали. Только боль, ложь и разочарование в себе и жизни. Кроули широким глотком допивает вино — оно липнет к гортани и валится в желудок. Лучше в его крови будет спирта больше, чем желания после умолять прекратить. Демон знает, что надо раздеться и ждать. Таков уговор, на который он сам дал согласие. Ангелу нравится смотреть, как его жертва запугивает себя во время ожидания сильнее, чем изначально он это делал сам. Кроули слушается, Кроули оказывается без одежды, Кроули ловит пальцами одной руки запястье другой и смотрит на сантиметры пола между ступнями. Кроули не считает секунды. Он видит, как сбоку Азирафаэль расстегивает манжеты и закатывает рукава. Он не должен это видеть, но он замечает, как ангел берет ремень. Широкий, кожаный. С большой увесистой пряжкой, которую Азирафаэль потряхивает между пальцев. Кроули уже знает, как быстро начнёт плакать в голос. — Нагнись. Кроули выносит руки вперёд и сжимает их в обивке кресла, наклоняясь и горбясь. Больше Азирафаэль не ждёт. Он замахивается. Кроули наполняет щеки мертворожденным криком. — И где твоя благодарность? За это получишь ещё пять ударов. Демон сипит «спасибо» и тут же получает новый удар. Боль выжидает несколько секунд и ожогом ложится на обе ягодицы. Кроули впервые кричит на шестом в замах. Ремень жадно целует кожу, как больной герпесом целует возлюбленную и ее губы тоже начинают тлеть мелкими ранами. Демон жмурится, пока губы пухнут от слез. Удары идут быстро, внахлест и отлетают после разделённой надвое похвалы — ангел бьет с оттяжкой. Когда Азирафаэль на пару секунд прерывает темп и лениво звякает пряжка, Кроули всхлипывает. Он не хочет, чтобы металл, которым теперь пахнут и пальцы ангела, опустился на его уже припухшую кожу. — Терпи, — демон чувствует, как замерзает в июле. Азирафаэль бьет сильно. Так, что Кроули падает вперёд, сгибая локти, и рыдает около запястий. Они мокнут, пока ноги дрожат и мышцы теряют контроль над сокращением. У демона сырые-сырые щеки, когда он хочет повернуться и попросить остановиться. У демона тяжёлые-тяжёлые ресницы, когда он возвращается в ту же позу. Ангел опускает ремень снова. Кроули требуется ещё три остановки, чтобы его бедра и задница получили все удары, которые хотел Азирафаэль, вместе со штрафными. Демон валится грудью на кресло и сипло плачет — он снова сорвал голос. Азирафаэль без злости цокает языком и поднимает Кроули, поддерживая его за спину и давая уцепиться за свою грудь. Ангел гладит его по взмокшим волосам и целует по линии их роста. Кроули расслабляется в его руках, чтобы ещё больше вжаться в светло-бежевую рубашку, когда ангел проводит благодатью по бордово-фиолетовым рубцам. У него больше нет сил плакать, и у него только лопатки дергаются, когда ангел молча водит по его спине. Он снова вынес всё. Он снова порадовал своего ангела. Он даже мог бы получить гораздо больше удовольствия, помимо короткого ухода в конце — Азирафаэль оставляет демона на кресле и позволяет ему несколько часов приходить в себя, не залечивая ран. Но Кроули никогда не был мазохистом.