чай, кофе, переспим?

Азирафаэль поморщился, когда Хастур заскоблил ногтями по его шее, пытаясь стянуть бабочку. — Имейте терпение. Я буду очень расстроен, если с ней что-то случится, — ангел скинул с себя руки, которые демон всё же обещал мыть после часовой лекции про зловония ада и нежную небесную корпорацию. Азирафаэль не был уверен, что по его коже пойдут абсцессы, если кислая слюна Цербера попадёт на его руки, но неплохо смог это описать. Хастур, как и другие демоны, хотели всё же трахать что-то красивое, раз уж такая возможность выпала. Они обошлись бы и собратьями, но не всем нравилось прерываться, чтобы отмыться от лопнувшей опухоли. Тот же Хастур только в крайних случаях соглашался использовать гной как смазку. — Ничего. Если что, тебе новую твой любовничек купит, — все в аду знали, что они с Апокалипсиса спят, и любили припоминать что одному, что другому. — Он же тебя балует. — Хорошо, тогда давать я буду тоже ему, — Хастур подавился гоготом и, вернув руки, начал развязывать чуть аккуратнее, ворочая тухловатым языком ручательства между щёк. Хастур был бы хорошим любовником, если бы хоть немного умел слушать тех, в кого вгонял член. У него был длинный язык, с которым тот умел обращаться. Ангел даже однажды позволил ему подготовить себя не пальцами, но только после тщательной чистки его ротовой полости. Азирафаэль не хотел, чтобы после оргазма его стошнило. Демон смог даже расстегнуть рубашку и оставить первый укус под левым соском, когда в его комнату ввалилась Дагон. Кашляя и скидывая с плеча растопыренный кусок рыбьего хребта, она отпихнула Хастура и парой движений обкусанных ногтей избавила ангела от одежды. Азирафаэль не одобрял ее способы поддержания личной гигиены, вечно отдающих гнильем и йодом, но Дагон нравилась ему настойчивостью. И быстротой — она уже успела небрежно резкими движениями возбудить его. — Тебе сегодня рот, помнишь? — Хастур ревниво отпихнул ее бёдрами, устраиваясь у разведённых ног ангела. Это он тогда смог уломать Азирафаэля иногда навещать его, и только он всегда после выслушивает, как ангел жалуется, когда как Дагон, как только кончит, сразу же уходит. Ему нравилось, когда Азирафаэль, укладываясь на отведённую ему стойку — опять же найденную Хастуром, — по привычке тянулся к нему для опоры. Дагон было на всё это плевать. Она вытряхивала член, била пару раз по надутым губам и присовывала до яиц. Ангел выгибался, давился и скрёб пальцами по металлу под собой. Хастур почти удивлялся, пару раз дёргая пальцами и разводя их в чужом теле, что Азирафаэлю нравилось это. У них даже не было стоп-слова: ни Дагон, ни он не стали бы опускаться до такого. Ангел знал, на что шёл. Хастур мог бы взять ангела и без подготовки, и тот бы вряд ли даже демону своему рассказал, но что-то подсказывало Хастуру, что он тогда из принципа не вернётся. Даже если ему понравится. Всё-таки Кроули был чересчур нежен с ним и трясся над любой его реакцией. Вот ангел и искал разнообразие в ощущениях на стороне. Хастур растянул засохшие губы в ухмылке и толкнулся в Азирафаэля, что вился перед ним из-за Дагон. Двигаясь и наращивая темп, он думал, что будет, если Кроули всё же однажды заявится. Начнёт ли он драку сразу же или же сначала даст своему любимцу кончить? И скажет ли ему ангелочек, что пришёл сюда добровольно? Вряд ли. Будет после плакать, развозя вымученные слёзы по лицу, и верещать что-то о насилии. Хастур усмехнулся, вбиваясь в мычавшее от забитого рта тело. Дагон сдавила его щеки и дернула на себя, заставляя запрокинуть голову сильнее. Азирафаэль подтянулся вперёд, проезжаясь по члену Хастура, и демоны кашляюще застонали. Кроули на пару этажей выше лениво помешивал кофе без сливок и молока, думая о подарке на их первую годовщину.