чай, кофе, переспим?

— Люди — те ещё извращенцы, — Кроули закурил, и сухая кожа губ начала тереться о фильтр с золотой каймой. Азирафаэль хорошо помнил это ощущение — сам пару часов назад водил языком и ласкал от уголков к центру. — Вряд ли тебя это удивляет, — неба ангела коснулось терпко-бордовое вино, и он отставил бокал. — Скорее, интересует, — демон растянул выдох, и ангел бездумно огладил взглядом тонкие серые кольца. — Они ведь всю жизнь гонятся за рамками, а потом закрывают двери и творят бог знает что. — Ты думаешь, Он знает? — Конечно, иначе не было бы в этом никакого смысла. Азирафаэль мог бы поспорить, но демон любил приводить аргументы с привязкой на личность, поэтому лучше было промолчать. В прошлый раз была припомнена проститутка, с которой ангел дольше обсуждал Писание, чем позволял ей касаться себя. Он пытался замолвить за неё словечко, но в итоге она цитировала Библию на распределении в аду. — Тебя явно что-то снова задело, раз ты поднял эту тему. — Да нет, — у Кроули презрительно дёрнулась в уголке губа. — Просто вспомнил кое-что. — Снова историю с тем Казановой без ноги? — Я тебе, кажется, не рассказывал про ту девушку с фетишем на свою менструацию? — демон медлительно повёл плечом и стряхнул пепел — у ангела не было пепельницы из принципа и ещё чего-то обиженно-мерзкого, в чём он только себе и то не всегда признавался. Поэтому ее заменяла подставка для горшков. Конечно, найденная демоном, а не им. — Мне явно повезло этого избежать. — Ангел, я же знаю, как ты всё это любишь, — Азирафаэль счёл это манипуляцией, но в преисподней никто брошюры о тонкостях ангельской натуры не выдавал. Ради неплохого секса и отсутствия особых обязательств можно было и проигнорировать. — А она была вполне симпатичная. Песочные часы, накаченная задница и всё такое. — Кроули, это отвратительно. — Она всегда мылась до того, как я мог лицезреть ее обнаженной, — демон закинул ногу на ногу и снова дернул плечом. — А я был не против развлечься. Женщины становятся такими чувствительными, и им постоянно хочется. Она долго меня не отпускала. Иногда ангелу казалось, что все эти истории вспоминаются с одной единственной целью заставить его ревновать. Поставить выбор, мол, либо только я, либо твои похождения. Но на Азирафаэля это действовало минутным отвращением и средней степени жалостью, которой не хватало даже на «да, я признаю, что ты мне тоже нравишься». — Только представь, как она стонала, как сжималась, когда кончала, как пыталась свести колени по инерции, — Кроули подался вперёд, как будто, если слова упадут на стол перед ними, ангелу будет легче прочувствовать. Хотя он и так признавал, что демон был хорошим рассказчиком, но не более, увы. — Ей так нравился мой язык, что она была после готова на всё. Каждый раз звонит за пару дней и умоляет, чтобы я приехал, столько всего обещает! Такая отчаянная леди. Так ещё и заботливая — почти всегда такая гладкая, даже во рту ничего не оставалось, — ангел смахнул со щеки иллюзорное ощущение коротких жёстких волос в паху. — Кровь совершенно не портила ее вкус. Конечно, не знаю, каков он в обычном состоянии, да и не особо интересуюсь, но вряд ли уж очень ужасен. Потянувшись за бокалом, ангел почти позволил себе улыбнуться мысли, что их разделяет всего лишь столик и одна непреодолимая ступень в отношениях. Даже учитывая, что его Кроули прекрасно знает на вкус. А ему даже не приходится изгаляться, как той девушке. — И знаешь, что самое интересное? — Кроули затянулся, так и не дождавшись заинтересованной реакции. — Она всегда просила после поцеловать себя. — И ты это делал? — чисто спортивный интерес: раз он рассуждает про извращение и степень распущенности. Да и можно будет в следующий раз вовремя упомянуть. — Нет, ангел, все мои поцелуи только для тебя, — демон ткнул сигарету в бежевую керамику, проворачивая и явно оставаясь довольным результатом. Пускай и размером в один вопрос. — Почисть зубы ещё раз, дорогой, перед нашим следующим разом, хорошо? — Азирафаэль сделал глоток гораздо больше среднего, чтобы по глотке растеклось не только отвращение. Даже ему дезинфекция пойдёт на пользу — заменить Кроули в постели будет сложнее, чем игнорировать очередную браваду с особым смыслом. Это ведь не так сложно — не представлять, как Кроули после полощет рот и оттирает щеки, окрашивая воду в красный. — И руки помой. Дважды — лишним не будет. Кроули засмеялся, облизывая ноготь с внутренней стороны, пока губы ангела изгибались по форме слова «мерзость».