Virhe

Проснулся парень как всегда в очень раннее время, учитывая суровую, темную зиму в окне было видно только метель и снег. Навряд ли кто в гостинице в три, как посмотрел на часах русский, утра будет готовить ему чай. Но и сам он не шибко может, не имея под рукой хотя бы чайник, плиту, кружку, да заварку. Потому наплевав на свои хотелки тот просто смотрел в окно. Прикоснувшись рукой к предполагаемому флагу на щеке чувствовалось, что это не кожа. Решив поправить макияж, тот ушел в уборную и с мылом стал стирать эту красоту. Потребовалось довольно много времени, а что-то и вовсе снималось кусками. Умывшись, тот увидел в зеркале, что не один. На него с неподдельным удивлением смотрит один из тех ребят. Кажется, он смотрит именно на флаг. Черт. — Ты русский? Какого хрена? — Да, чувак, какого хрена… Промолчав, русский, будто не замечая его, наносит мессиво, как понял позже, это называется тон. А после наносит пудру. Положив все в узелок, тот не смотря на того паренька вышел и пошел к лестнице в сторону своей комнаты. Кажется, русскому предстоит расстаться с ними и уйти, но утро покажет. На удивление — все уже проснулись. Те пригласили Россию сесть в круг. Как позже он понял, они такое проводят раз в неделю. Рассказывают о переживаниях, тревогах, выкладывают на обозрение те самые мысли, что не считаются мужскими. Россия был излишне молчалив, дабы не выдать себя, после чего почему-то все перешли на тему детства. Самый светлый из них показался мне слишком зашуганным, было бы интересно послушать его историю, и вот, он начал говорить. «Мне было 6 лет когда я начал говорить, все думали, что я немой, и в четыре года перестали предпринимать попытки меня чему-то научить. Пользуясь тем, что я ничего не могу сказать все вымещали на мне гнев. Матушка могла сломать мне руку, отец и вовсе отрезал один палец, старший брат протыкал мне иглами голову и шею, сестра вышивала на моей коже. Когда я научился говорить, они перестали это делать, но стали безумно агрессивными по отношению ко мне. Моя учеба сопровождалась криками и слезами, мне говорили, что нужно поступить учиться в Финляндию. Я просто хотел жить, но у меня так и не получилось. А потом родился мой младший брат… После матери пришла советская власть, а после восстания карелов наша жизнь и вовсе кажется минным полем. Я не знаю когда умру, не знаю, когда умрете вы. Я хочу сказать вам, что очень дорожу вами. У меня нехорошее предчувствие, потому, и тебе, новенький, спасибо за те минуты, что провел с нами…» После подобных историй становится гадко. Второй оказался тем самым младшим братом, его история ничуть не лучше, над ним просто измывались из-за слабости, и потому, когда светлый паренек сбегал, тот забрал с собой младшего брата. Когда же очередь дошла до русского, тот решил не отмалчиваться, а действительно поделиться своим детством. Возможно, ему станет легче. Пришлось напрячь голову. — Toivottavasti he eivät potkaise minua ulos tästä. — (надеюсь, меня за это не прогонят) Продолжил рассказ Россия не самым радужным образом, «В моей семье много детей, мой отец мог ударить месячного ребенка, зная, что после такого он может не выжить. Он хватал меня и моих братьев за горло и швырял в стену. Он любил выпить и приучал к этому старших. Он вырвал глаза кому-то, кому-то зубы, ему было нечего делать и мы наматывали круги до изнеможения. Когда мои слезы падали в тетрадь, или я делал ошибку, то меня били на протяжении часа. Когда я принес из школы первую двойку, меня избили до того, что я попал в кому и около месяца не мог выйти из нее. На руках и ногах до сих пор шрамы от его воспитания. Когда я подрался в школе, из-за необходимости. Отец сказал, что за драки следует наказание, я думал, что это ремень. Был разгар войны и меня повели в камеру, где находились немцы. Я был прав, когда думал, что они будут издеваться надо мной. Но я не думал, что именно в этом смысле. Отец лишь сказал — Ты не нужная ошибка этого мира, уважаемые, приступайте — После чего вышел. Я смотрел испуганными, заплаканными глазами ему вслед, в горле стоял ком и душа разрывалась на куски. Мужчины, что окружали меня, начали снимать ремни со своих штанов, а после сняли и сами штаны да трусы. Это вызвало у меня нехорошие предчувствия. Я тогда понятия не имел, что такое секс и как он происходит. Но знаю, что он происходит между мужчиной и женщиной. Однако… Меня держали двое за руки, чтоб я не двигался, остальные пытались меня раздеть и увы, успешно. Оставив меня абсолютно голым, на меня начал дрочить какой-то из немцев. Кажется, сперма попала мне в глаз, из-за чего очень сильно щипало. У меня не было сил, когда меня силой взяли за ягодица, а после вставили в меня член, это было безумно больно. Я орал, хотелось рвать и метать, это самая сильная боль, что я испытывал. Когда этот мужик начал вдалбливаться, я понял, что что-то течет. Кровь. Мне оставалось лить слезы, молить о пощаде. Пощады не было, меня выебал каждый из этой камеры, я задыхался и орал, я больше всего на свете хотел убить отца, а после умереть. После они ушли, а я остался там. После этого в душе была такая пустота, она так и не прошла. Я не знаю чем ее заполнить, мне не нравится ее существование, но и сделать ничего не могу. Уже лет пять или семь прошло. Я так и не мог отойти. " Те двое посмотрели с полным сочувствием в глазах, один из них начал гладить русского. — En uskonut, että näin voi tapahtua Suomessa. (Не думал, что такое происходит в Финляндии.) — — А кто сказал что он финн? — Раздался спокойный голос сзади. Черт, Россия, кажется, сказал много лишнего. Очень много. — В каком смысле? Он же из Финляндии — — Не факт. Он русский. Пацан, подтверди.- Русский с опаской глянул на стоящего сзади, а после медленно кивнул — Как долго ты здесь? — этот вопрос очень интересовал русского, не услышал же он всю историю? — Достаточно. Я дам тебе шанс уйти. Просто потому что ты похож на нас. Я дам тебе шанс. Но я ненавижу русских. И пока радует только то, что этот совок относится так ко всем — Словно сплюнув желчь, завершил диалог третий участник компании и вышел из комнаты. — Эй, руса, а ты откуда? — — Сибирь — Обреченно ответил Россия. Путешествие продолжается. Но братья так и не унимались, а потому, когда третий вернулся в комнату, вопросы продолжились. — Ну русский он и русский, какая тебе разница? — — Большая, как он уйдет — узнаете — — Что там такого, что ты не можешь сказать сейчас? — Тем временем русский собрался и вышел, но остался у двери послушать. — У него метка приемника совка который наши семьи убил. — — Что?.. — После русский услышал быстрые шаги, словно молния тот рванул из гостиницы. С утра еще не посветлело, а потому, в кромешной тьме с узелком наперевес, тот шел по освещенной луной дороге. Шел тот явно долго, пока не вышел к… Железной дороге? Здесь не было вокзала, лишь железные пути, да и из людей русский тут был единственным. Россия решил пойти влево вдоль рельс. Метель, на удивление, утихла. Поэтому идти было относительно легко, если не считать снега по колени. Шел Россия достаточно долго, пока не добрался до вокзала какого-то города. Пройдя в помещение, тот в окне увидел другие пути, по которым ходят поезда. Пройдя вдоль шумных спешащих людей, русский прошел ко второму выходу на платформу и принялся ждать какой-нибудь поезд. А там авось проводница укроет. Первый блин комом. Ему пригрозили полицией и русский отступил. Уже второй поезд ехал через все страну, попасться будет легче, а выходить нужно на конечной или там, где выходит много людей, где не заметят, что ты безбилетник. Парень стал ждать другой поезд. Приехал он через сорок минут, может быть через час. Подъехал еле движущийся поезд до Хельсинки. Это, вроде, столица. Когда все зашли, русский подошел в девушке. — Voitko peittää minut luoksesi? Maksan ruoalla takaisin. (Можете у себя прикрыть? Я едой отплачу) — — На что девушка осмотрела всех и вся, и убедившись, что никого нет, кивнула. Парень зашел, она отвела его в место, где ехали такие же безбилетники. Там было полно еды. Печки не было, сидеть на, так скажем, полу — отморозить пятую точку и после ходить с больной спиной. Но выбора особого не было, а остальные не сильно хотели делить свое ложе из покрывал или простыней. Русский, обняв колени, сидел и смотрел в маленькое окошко, за которым виднелись бескрайние финские просторы. У границ очень мало поселений, потому основными видами оказались леса и озера. Вновь метель. Дальние деревья и озера казались призрачными, несуществующими, передние чуть виднелись. Сквозь белую пелену были видны очертания ближних деревьев и бескрайнее серое небо. Небо темнело со временем, метель не унимались. И если в этой кабинке было видно хоть что-то из-за света с окна, то как только стемнело не было видно ничего кроме темной, ближе к рыжеватым оттенкам, ночи. Луну скрыли тучи, звёзд не видно. И только фонари мелькают в дальних поселках. Наконец, зашла проводница и дала всем по куску хлеба. Россия узнал, что с утра всех их разбудят и переправят в зону багажа, ведь будет проверка. Кусок хлеба хоть и был не совсем сытной пищей, но живот перестал урчать. Еду из узелка, что осталась, тот отложил до Хельсинки. Почти сразу уснув, тот запомнил картину зимнего царствования и это бескрайнее холодное, но такое теплое небо. Проснувшись, русский понял, что у него температура. Шкалит градусов так под тридцать девять. Сколько времени тот не знал, но из-за состояния тот никак не мог уснуть. Жутко колотило, тот никак не мог согреться, остальные спят. Через время России стало невыносимо жарко. Раздеваться не лучший вариант, лучше так. Дверца открылась, всех разбудила проводница. Мелкими шажками безбилетники вылазили оттуда вполовину согнувшись и медленно, бесшумно пошли в отсек для багажа. Когда один чихнул, проводница шикнула, открыла дверь к багажу и заперла всех там. Окон нет, много людей. Задохнутся они или нет — вопрос времени. Самыми тяжёлыми были первые 15 минут, Россия чуть не упал заживо. Но услышав топот, тот понял, почему их отвели сюда. Первым делом проверили багаж. А после проверяют пассажиров. Когда проверка ушла и на Тампере высадилось приличное количество жителей, безбилетникам разрешили лечь где-нибудь в плацкартном вагоне. Русский лег на кровать и увидел вокруг себя сплошную темноту. Все звуки не проходили через своеобразный вакуум. Казалось, невозможно дышать. Хотелось уснуть навечно, лишь бы не чувствовать этого. Он пытается сделать хоть что-то, но все равно в открытых глазах сплошная тьма. Снаружи очень шумно. Суетятся. Парень почувствовал холодную тряпку на лбу и какой-то странный запах. Все казалось таким отдаленным, но он смог уснуть. Русский надеялся, что навсегда. Эта резкая апатия накрыла его с головой. Сна не было, но тот кожей чувствовал снежинки за стеклом плацкартных окон и уют маленьких домиков. Проснулся тот с более лучшим самочувствием. Ему вкололи какие-то лекарства. Проснувшись этим утром, что тот вовсе не ожидал, первым делом помолился. Он не шибко верил в бога, но то, что он проснулся, хотя должен был умереть, Божье чудо. Не иначе. Когда Россия очнулся от сна, тот выпил чай, что дала достаточно тревожная проводница. Та смотрела с каким то чувством, с беспокойством, страхом. Все было очень плохо? Выпив чай, он узнал, что до Хельсинки ехать еще около часа. И он так же пролетел незаметно за разглядыванием домов, деревьев, пейзажей. Выйдя из поезда, тот осмотрелся. Отпрыск советского союза на территории Финляндии. Звучит комично. Собравшись с мыслями, парень стал обдумывать дальнейшие действия. Первым делом нужно найти работу. После напроситься на ночлег. Работа всегда есть где? Правильно — на рынке. Торговать он не умеет, но это единственный выход. Где найти рынок? Это узнать можно от местных жителей. Так Россия и поступил, спрашивая на финском с сильным акцентом (хорошо, что его за карела воспринимают) о местонахождении нужного места. Рынок оказался довольно далековато, сам он не в лучшем состоянии, но делать нечего. Россия пошел по данному направлению, попутно встречая очень большое количество людей. Несмотря на облачность и снег, все оставалось живым. Живее, чем лица русских людей в эту пору. За размышлениями тот не заметил, как дошел до рынка. На чем можно хорошо заработать? На мясе. Подойдя к двум мужчинам, Россия спросил, не нужна ли им помощь. Те предложили торговать за 20% от прибыли, а так же дали картонку с объявлением. Это немного, но это хоть что-то. Заприметив людное, но пустое место, тот пошел туда. Люди не заставили себя ждать, русский слегка завысил цену, из-за чего народ считал, что это мясо лучше. Странные они. Но врать Россия про товар умел. Он и сам убивал, и сам мыл, и все делал, и обрабатывал, и мясо высшего сорта. Все продано. Тот пошел к мужичкам и отдал им сумму, попросив еще. Те дали три килограмма, сказав, что остальное распродали. Вернувшись на свое место, по тем же махинациям тот продал остальное. Взяв свою прибыль, тот пересчитал заработанные деньги. Около шести финских марок. Этого на месяц проживания хватит! Потому, тот решил не тратить все сразу — может он уедет или выберет другую гостиницу? Парень оплатил три дня проживания за четверть одной финской марки, и разместился в комнатушке. Вид был не из лучших — дерево по середине закрыло обзор буквально на все. Но здесь есть радио. Радует. Разобрав свой узелок, тот съел все, что осталось в узелке. Консервы и гречку. Здесь, как он понял, кормят. Этому парень был очень даже рад. Без сил тот отключился прямо на каком-то красном ковре. Сна не было и пробуждение не из легких, вновь сплошная тьма и непонятные мысли. Болеть сейчас русскому никак нельзя. Не получилось. На часах семь утра, всё-таки, тот смог нормально поспать. Русский пошел в баню этой гостиницы, дабы смыть с себя все то путешествие. И грязи всё-таки было много. После того, как русский помыл мылом голову смылась еще и пудра с тоном. Тот вышел в коридорчик перед баней и стал одеваться. Надев свитер с штанами тот заново нанес штукатурку, дабы замазать флаг. Надев берцы тот вышел из бани, что находится внутри здания, и по лестнице поднялся к себе. Стоит дождаться восьми, поесть, и снова на рынок, где его снова ждали. На завтрак была несчастная каша, но это хотя бы что-то. Пока тот ее ел, голова высохла. Быстро накинув куртку и шапку, русский вышел из гостиницы по привычному направлению. Глянув на всякий случай в зеркало тот увидел, как отросли волосы. Если они были ранее по ухо, то теперь уже явно ниже. Ещё чуть чуть и он будет похож на девушку с обрезанными волосами. Случиться взять ножницы — следует подстричься. А сейчас парень вновь продает оленину. И какой-то местный барин-гурман заслышал, что кто-то здесь продает самое лучшее в Хельсинки мясо. Все направляли за мясом именно к русскому. Толпа огромная, и мужички согласились на 35% от прибыли, лишь бы тот все мог так же хорошо и выгодно продать. И подошел тот барин-гурман. Все расступились. Первое, о чем подумал Россия — это важная шишка. Стоит быть аккуратнее. — Kuinka paljon rahaa kilon hirvenliha kannattaa? (Сколько стоит килограмм оленины?) — — kuusi Suomen markkaa. sinulle, koska olet tärkeä ostaja, alennus. 4 pistettä sinulle. (6 финских марок, но так как вы очень важный человек, вам положена скидка. Для вас 4 марки) Тот ухмыльнулся, улыбнулся, порозовел. — Mikä hyvä poika. Hyvin tehty. Otan teiltä täyden hinnan. (Какой хороший мальчишка. Я возьму у тебя за полную цену.) — После чего барин протянул десять марок. — Todista nyt, että tämä on laadukasta lihaa. Et voi todistaa sitä, koska lihasi on arvotonta. Kukaan korkeimmista piireistä ei arvosta sitä. (Докажи, что это качественное мясо. Ты не можешь этого доказать, потому что ваше мясо ничего не стоит. Никто из высших кругов эту фальш не оценит). — Сзади ошеломленных жителей раздалось «Отнюдь». Все жители в полном удивлении разошлись чуть ли не на разные улицы. О да. Это тот человек, которого Россия видел в Карелии. Как он туда попал, русский не понимает. Но… Это действительно Финляндия. Вернее, представитель. Тот подошел, Россия все пялил на его флаг… — Otan kaiken. Mikä hinta? (Я беру все. Какая цена?) — — Vain viisi kiloa hirvenlihaa ja neljä naudanlihaa. Sinulla on yhteensä 37 Suomen markkaa. — (Пять килограмм оленины и четыре говядины, итого с вАс 37 финских марок.) — — Ei paha. Mutta en ota vain lihaa. (Не дурно. Но заберу я не только мясо). — — Mitä? (Что?) — Мужчина тем временем дал нужную сумму и взял пакеты с мясом, после чего удалился. Жители хотели купить у него мясо, но больше ничего нет. Как и положено, 65% тот отдал тем мужичкам. Остального ему неплохо так хватит. В четыре часа вечера тот наконец пришел в гостиницу и сразу пошел в баню. Помывшись, тот пошел к себе и стал думать над собственным домом. Не вечно же ему скитаться по гостиницам? Примерно девять марок стоит купить землю и всего для дома. Можно купить за 11 квартиру в каком-нибудь двухэтажном домике, что тот и собирался сделать. Но это он будет делать потом. Сейчас русский отправляется на прогулку. Уже довольно стемнело, потому Россия дополнительно укутался в шарф и как истинный идиот забыл шапку. Но ничего. Наверное. Выйдя на улицу, тот увидел, что оживленно обычно в более светлое время суток. Гулял Россия долго, да так, что потерялся. Услышав шаги сзади тот напрягся, но вдруг ходит кто куда вечером? Русский слишком много думает, и когда тот обернулся, было слишком поздно. — Löytyi. (Нашел) -