Камнепад

Друзья отца всегда приходят рано утром. "Друзья отца" - так их мать представляет; она, должно быть, понимает, что, если скажет прямо, Айрис у Ричарда за спиной нахмурит брови, упрёт руки в боки - и он, обернувшись на неё, никуда не пойдёт. С Айрис опасно спорить, когда она зла, как добрая тысяча когтистых кошек; но "друзья отца" - совсем безобидно же звучит. И когда Ричард, накинув видавшую виды, заляпанную грязью для маскировки куртку, переступает через порог, сестра смотрит ему в спину уже совсем другим взглядом. Не иначе как завидует. Пленница домашних хлопот, она даже в школу ходит ровно столько раз, чтобы её отсутствие не казалось подозрительным. Говорит, пожав плечами с видом величайшего равнодушия, что не любит уроки, на которых из раза в раз повторяют одно и то же (и всё - про уголь). Ричард не спорит - может быть, правда так, но глупой её не назовёшь. Как и все дети Окделлов, свободное время она коротает с вытащенной наугад из какой-нибудь стопки книгой, свернувшись калачиком - что твоя кошка - на старом, скрипучем стуле с рассохшейся спинкой, неспешно перелистывая страницы и беззвучно шевеля губами вслед за разговорами главных героев. Дейдре читает иначе - наплывами, резко, то не касаясь пухлых томов неделями, то проглатывая сразу штук пять за пару кажущихся ей слишком короткими ночей. Эдит таскает книги с собой в рюкзаке и гладит их по обложкам пальцами в заусенцах; она, кажется, из всех самая славная. Может, потому, что родилась уже после смерти отца и не помнит того, что у них отобрали. Айрис - Ричарду это точно известно - скучает по саду за домом и сутулым яблоням. Да, она бы ходила в лес. Она бы бежала едва ли не впереди друзей отца, но её не берут - можно поспорить, что это мать убедила их: наследником ещё поддерживающей в ней жизнь идеи должен быть именно сын. Он слишком похож на отца - это признают все, кто с ним был знаком (и даже те, кто просто видел издали, все те, кто знал его как мэра, испуганно отводят взгляд на улицах), а ещё это накладывает определённые обязательства, и в какой-то момент Ричарду кажется: их с Мирабеллой объединяет какая-то страшная общая тайна. Хотя, в общем-то, никаких секретов. Сёстрам он всё рассказал, конечно. Друзья отца всегда ходят в мятом и одноцветном, их лица покрыты угольной пылью, делающей все складки более резкими на свету. Увидев такого человека в Шлаке или пусть даже на площади, не запомнишь - полезное качество для людей, которые носят под одинаковыми рабочими куртками оружие. Если бы миротворцы знали, друзей отца ждала бы смерть на месте, и им это прекрасно известно. Это делает их безжалостными, но Ричард так и не определился, хорошо это или нет. У него в общем и целом проблемы с отделением хорошего от дурного. Особенно он любит проводить время с Эйвоном и Реджинальдом, отцом и сыном. Наль научил его управляться с топором, разводить сигнальные костры. С помощью этих двоих Ричард даже стал неплохо метать ножи. Больше всего ему хотелось научиться стрелять из лука, но тут не заладилось: может, неуклюжий слишком. Хотя с пистолетом выходит вроде бы хорошо - выходило бы, если бы давали его в руки почаще, однако на патронах по вполне понятным причинам отчаянно экономят. К тому же, кто знает, что предпримут миротворцы, если услышат выстрелы за оградой. Друзья отца редко говорят (Наль говорит, но не о том - это дежурная болтовня, призванная сгладить страх от того, как опасно всё то, что они творят), однако смотрят на Ричарда очень выразительно. В их глазах он читает то, что знает и так, но о чём предпочитает не думать: настанет время - и он станет одним из них. Будет носить оружие под одеждой, рискуя в любой момент быть пойманным, трудиться в шахтах до кровавого пота, а в жалкие крохи свободного времени вместо сна строить планы вроде тех, которые не принесли его семье ничего хорошего. Он дал безмолвное согласие на это, в первый раз отправившись в лес вслед за бесшумно ступающими тенями от мира людей. Айрис говорила ему не ходить. Но Айрис думает только о семье, а Ричард не уверен, что это всё, на что он способен. Вряд ли только такие мысли доведут до добра. В лесу хорошо ещё и то, что, если повезёт, можно добыть пищи. Из Ричарда никудышный охотник - жалко ему и всё; однако он знает съедобные травы из старых книг и разведал несколько ягодных полян в короткие перерывы между занятиями. К тому же, он без труда находит, в каком дупле спрятан простенький деревянный лук (так, на всякий случай, оставленный ему друзьями отца) - не для себя, но для сестёр. Если отправляться в вылазки по очереди, с большими перерывами, вряд ли кто-то заметит - их дом на окраине овеян дурной славой, да и в городе встретиться с Окделлами для многих вроде как не к добру, поэтому никто не станет смотреть в их сторону. К тому же, ну, Айрис - великолепная прачка, Дейдре знают и любят в Шлаке, Ричард - дельный работник, а на Эдит ни у кого рука не поднимется, настолько это славное создание. Все они умные, сероглазые (пусть светлые волосы и выдают в них кровь богачей из другой, более ухоженной части Двенадцатого) и тише воды ниже травы. Не придерёшься. Дейдре и без того неплохо справляется со своей рогаткой, а Эдит не умеет хранить секреты, поэтому её не берут с собой, однако Айрис... О, Айрис разит без промаха. Правда, она палит, едва заслышав шорох листьев, поэтому не всегда оказывается, что цель стоит того. Однажды она подстрелила воронёнка, который даже ещё толком не научился летать. На такую кроху хватило бы, кажется, одной стрелы, однако в распахнувшемся клюве забурлил горький клёкот и Ричард не выдержал. Движимый жалостью, а вовсе не знанием, как можно помочь, он подхватил птенца на руки - разумеется, благодарности не дождался. Птица выщипнула кусок из его ладони перед тем, как бесславно сдохнуть, и Айрис долго ещё ворчала, неумело обрабатывая надрез. Тот, который ей было под силу залечить. Другой протянулся где-то между, с возрастом ширясь, - между сёстрами, пропускающими все эти пафосные воззвания мимо ушей, и Ричардом, прислушивающимся к матери как-то случайно, ненамеренно, но определённо слишком внимательно. Вплоть до того, что на как бы невзначай заданный Эйвоном вопрос: - А ты бы поднял это оружие за правое дело? - без раздумий отвечает: - Сделаю всё, что смогу. И надрез, надруб, скол и слом становится полноценной трещиной.