Камнепад

Всё, что Ричард получает в следующие пару дней, это обломки разговоров, кое-как заглушающих непривычное одиночество. Они с Иолантой присоединяются к остальным трибутам и не без интереса перемещаются от секции к секции - не то чтобы вместе, но и не совсем по одиночке, чтобы не было так тревожно. Они - одни из немногих, кто не держится строго особняком. В этом году профи, кажется, не слишком поладили: девушки из Первого, Второго и Четвёртого везде ходят группкой, а вот парни сторонятся друг друга. Парень из Первого - кажется, его зовут Валентин - вообще ни с кем не разговаривает; рядом с ним всегда неведомым образом образуется пустое пространство. Ричард запоминает его особенно - это его ментором стал Август Штанцлер. Профи часто побеждают, в этом нет ничего необычного. И хоть этот Штанцлер, должно быть, не лучший наставник, раз у Двенадцатого после него больше не было победителей, возможно, в этом году ему наконец-то повезёт вывести своего подопечного с арены. Не худший вариант для семьи Окделлов... О том, чтобы выиграть самому, Ричард и думать боится. Определённо он сделает всё, что сможет, но хватит ли этого? Его ментор не объявляется за завтраком, обедом и ужином ни в первый, ни во второй день. Его ментор, видимо, вообще не заинтересован в том, чтобы ему помочь; а значит, некому будет заключать контракты со спонсорами и, когда Игры начнутся, Ричард останется совсем один. Впрочем, Альдо хотя бы даёт ему несколько полезных советов - например, в первую очередь найти воду. (Это так очевидно, если подумать, - наверное, стоило внимательнее смотреть сезоны прошлых лет; Ричард попусту корит себя раз за разом - ни на что большее он как будто бы не способен.) Альдо сочувственно смеётся и хлопает его по плечу: - Эх, хотел бы я стать ментором для вас обоих. Это, конечно, невозможно, но, обещаю, я помогу тебе, чем смогу, - ободряюще улыбается, и Ричард почему-то ему верит. Он не в том положении, чтобы отказываться даже от сомнительных предложений. Кажется, Альдо хороший - и то, что он сделал тогда, то, как кровь Кэтти затекала ему даже за шиворот, а глаза стали совсем бешеными... Это Игры, в конце концов. Не предугадать заранее, как поступишь, когда тебя припрут к стене. Ричард до сих пор не уверен, что сможет убить, когда придёт время, но что ему остаётся, верно? У Альдо тёплые ладони и несколько неудобная манера нарушать личное пространство. Рядом с ним, кажется, никто не знает, куда себя деть, - и только Марсель саркастически улыбается. Альдо много обнимается и с готовностью выслушивает их страхи; да, он хороший. Иоланта смущается и краснеет и вовсе постоянно. Даже Ричарду, никогда не считавшему себя достаточно внимательным в такого рода вещах, становится понятно, что всего за пару дней она немного влюбляется в своего ментора. К тому же, ей есть за что быть ему благодарной - они вместе разрабатывают какую-то стратегию поведения, план действий. Вместе - в смысле, вдвоём. Ричард остаётся снаружи от наглухо закрытых дверей, и всё, что он знает, это то, что после этих маленьких собраний, к которым иногда присоединяется Валме, Иоланта выглядит куда более обнадёженной, чем раньше. В тренировочном центре она предпочитает сосредотачиваться на секциях со съедобными растениями, силками, техниками разведения огня и обустройства жилища. Когда Ричард спрашивает её об этом, она пожимает плечами: - Будто я смогу овладеть каким-то оружием за три дня. Даже если у меня что-то начнёт получаться, думаешь, я профи за пояс заткну? Да они с колыбели с этими игрушками возятся! Лучше уж научусь выживать и буду прятаться, пока остальные трибуты не перебьют друг друга. Такое уже бывало раньше, так, может, и мне повезёт? Не самая плохая стратегия. Можно было бы перенять её за неимением никакой другой, но Ричарда тянет к куда более опасным секциям. Лучше всего он, пожалуй, владеет огнестрельным оружием, однако не припомнит, чтобы его предлагали трибутам у Рога Изобилия или даже посылали спонсоры. Слишком уж незрелищно, приходится с этим считаться. Можно попробовать потренироваться с чем-нибудь другим... Лук, копьё, метательные ножи - Ричард пытается раз за разом, пока не понимает, что лучше не сможет, по крайней мере, не за ближайшие два дня. В целом, наверное, получается не так плохо. Занятия в лесу с друзьями отца дали ему значительное преимущество, теперь он не пропадёт с любым оружием - однако, что неожиданно, по-настоящему хорошо получается у него с мечом, который он берёт в руки впервые. Конечно, откуда бы у повстанцев Двенадцатого взяться мечам? Даже здесь эта секция не пользуется особой популярностью - поэтому прикреплённый к ней тренер может уделить проявившему к ней интерес трибуту всё своё внимание. Он терпеливо объясняет базовые приёмы и удивлённо охает над тем, как хорошо у его подопечного получается. Не на шутку увлёкшись занятием, в какой-то момент Ричард замечает, что многие другие трибуты косятся на него исподтишка. Это... неожиданно обнадёживает, и он думает: может, не всё потеряно. Может, рано списывать себя со счетов. В столовой во время обеда к Ричарду, одиноко сидящему за дальним столом, подходит парень из Четвёртого. - Альберто, - представляется он, протягивая смуглую руку для рукопожатия, - Альберто Салина, - и, на выдохе, почти без запинки. - Ищешь союзников? Ричард не знает. Он никогда не думал об этом, не имеет представления о том, как это бывает. У него пока нет стратегии, чёткого плана, но этот Альберто здоровски обращается с трезубцем и копьём (наверное, орудует им на манер гарпуна - или чем там ещё занимаются целыми днями в этом Четвёртом?). Почему бы и не согласиться? Интересно, что бы сказал об этом неведомый ментор? - Пожалуй, - отвечает Ричард после недолгой паузы. И Альберто Салина обосновывается за его столиком, отобрав у кого-то стул. Активно работая челюстями над полными изумительно вкусной еды тарелками, они немного, без лишних деталей и приукрашиваний, обсуждают свои достоинства и недостатки - словно торговцы в Котле, выставляющие товар напоказ. Может, торопят события? Не слишком ли скороспелое это решение - заключать союз в первый день тренировок? Далеко не все ещё успели себя проявить. Ричард ни в чём не уверен. Не раскрывается ли он слишком сильно? Всё, что он произносит, можно использовать против него. С другой стороны, Альберто без утайки замечает, что из еды умеет разве что ловить рыбу; хвастается, что хорошо видит в темноте; и, кажется, не лжёт. В любом случае, было бы здорово получить возможность положиться хоть на кого-то в грядущей борьбе, пусть даже любое сотрудничество на Играх - временное. Каким бы славным парнем ни был Альберто Салина, может случиться так, что именно Ричарду придётся перерезать ему глотку. Полчаса оживлённой беседы - и он уже не уверен, что на это готов. - Почему именно я? - задаёт он терзающий его с первой минуты вопрос, когда тарелки пустеют наполовину, а животы наполняются битком. - А как же остальные профи? - Ты крепкий, - отвечает Альберто, не задумавшись ни на миг (кажется, колебаться и попусту размышлять - вообще не в его манере). Он, к слову, тоже говорит с акцентом, но речь его звучит куда приятнее, чем у капитолийцев. - Я ловкий, но ты крепкий. Мы хорошо сработаемся. А профи, - лицо его обретает кислое выражение, - профи в этом году никакие. Гизелла - может быть, но она притворяется слабой, сильные союзники только испортят образ. Этот, Чарльз который, вообще никуда не годится - или я его просто не смог раскусить. А вот Валентин... - тут в глазах Альберто вроде как можно прочесть искреннее уважение. - Однако он тоже предпочитает работать один. По его тону становится ясно, что Валентину он союз уже предлагал. Альберто - вообще разговорчивый парень. Вместе они учатся строить укрытия и вязать узлы. К концу дня Ричард вновь возвращается в секцию меча и тренируется, пока его не выставляют из зала вместе со всеми. Уже в лифте Иоланта тихо - чтоб не слышали остальные - спрашивает его: - Завёл товарища? - Союзника, - срывается с языка Ричарда, прежде чем он успевает решить, стоит ли вообще делиться с ней этой информацией. Блестящие, как пуговицы, глаза завистливо округляются. Помедлив, Иоланта неуверенно тянет: - Вообще-то, я тоже хотела тебе предложить... Если оценивать трезво, она - не лучшее приобретение для команды. Хотя, вроде бы, силки у неё получаются неплохие - могла бы ловить не только дичь, но и противников. Вполне вероятно, это сила привычки - Ричарду хочется позаботиться о ней ещё немного, будто она - тоже одна из его сестёр, и вот он уже говорит: - Завтра обсужу это с Альберто. Всё-таки у Иоланты очень славная улыбка. Веснушчатая и немного застенчивая из-за кривоватых зубов. Ночью первого дня Ричарду доводится поговорить ещё кое с кем. Иоланта уходит к себе, пожелав всем спокойной ночи, зевая и потирая глаза; Альдо спускается вниз, на свой этаж; Марсель исчезает в неведомом направлении, отпустив несколько расплывчатых комментариев по поводу заключённого Ричардом союза. Сам Ричард тоже ложится в постель, но натруженные мышцы ноют слишком сильно, а сердце звенит от такой тоски, что никак не спится. Так и выходит, что, слоняясь по коридору в безрезультатной борьбе с бессонницей, он вдруг чувствует по едва уловимой вибрации, как распахиваются беззвучные двери лифта, выпуская наружу человека в помятой фетровой шляпе. Старого и больного на вид. - Мой мальчик! - Август Штанцлер довольно крякает, заметив напротив себя трибута Двенадцатого, и тут же тревожно оглядывается. - Какая удача! - Здравствуйте, - настороженно откликается Ричард. Людей, с которыми он был на "вы" дома, в Двенадцатом, можно по пальцам пересчитать, но здесь без уважения никуда. Он не знаком с Августом, эром Августом (традиционное почтительное обращение, если верить посмеивающимся знатокам из Котла) близко - однако в лицо его даже в Шлаке узнает каждая собака. - Пойдём, - старик мягко, но настойчиво берёт его под локоть. - Прогуляемся немного. Ты уже бывал на крыше? На крыше - маленький сад из деревьев в горшках; на ветвях развешены колокольчики, звенящие на ветру. Это место навевает странное спокойствие, так что Ричарду хочется от души поблагодарить Штанцлера, однако тот заговаривает первым, пристально глядя собеседнику в глаза и делая знак, чтобы тот молчал. - Дело в том, - не шёпот, но достаточно тихо, чтобы нежная мелодия колокольчиков заглушала слова, - что я был близким другом твоего отца, - на миг Ричарда одолевают сомнения. Однако он не успевает высказать и их тоже - эр Август берёт его за руку и роняет ему в ладонь что-то маленькое и твёрдое, округлое, холодное, как лёд. - Маленький сувенир из нашего дистрикта. На память. Думаю, ты даже сможешь взять его с собой на арену. Организаторы пропустят его, однако это не значит, что он не таит в себе никаких приятных для тебя сюрпризов, - тут Август заговаривает громче, явно желая, чтобы его услышали и поверили, что скрывать ему нечего. - Какой славный молодой человек! Жаль, что я не смог стать твоим ментором. В любом случае, желаю удачи! Хотел бы я познакомиться с тобой поближе, но, боюсь, прямо сейчас мне жизненно необходимо отдохнуть. Старость не радость, ты же сам понимаешь... А если нет, то, во всяком случае, надеюсь, что ты ещё успеешь понять. Оставшись один, Ричард, так и не сумевший сказать эру Августу ни слова (удивление, возражение, досада и столько вопросов), медленно разжимает кулак. В нём оказывается кольцо отца, точно оно: старинная огранка, красный карас, словно капля крови на узорчатом, потускневшем от времени серебре. Уже точно по пальцу - а когда Ричард мерил его в детстве, оно казалось безразмерным и вечно так и норовило соскользнуть с пальца. Глядя на него, он по неизвестной причине испытывает короткое, но мучительное угрызение совести. И, глубоко проникшись им, додумывается повернуть камень только на следующее утро, после тревожного сна, полного подсказок от подсознания. В записке, надёжно спрятанной в тайнике под ним (интересно, а отец когда-нибудь прятал там важные документы?), всего одна фраза - выведенная аккуратным старческим почерком, она звучит как начало хорошего детективного романа с элементами ужаса. "Не доверяй никому. Один из победителей прошлых лет - возможно, твой ментор - участвовал в казни твоего отца". Ричард и сам чувствует себя обломком от целого человека, но предупреждение не запаздывает - ночью после второго дня, полного всё тех же тревог, волнений и изнурительных тренировок с мечом, его будит лихорадочный стук в дверь и на пороге наконец-то возникает его наставник. Печально известный Рокэ Алва.