Камнепад

- Девять, - повторяет Ричард, снова и снова пробуя цифру на вкус. Он всё ещё не может поверить. - Девять, - подтверждает Алва. По крайней мере, за завтраком он пьёт не вино - предпочитает кофе, а точнее, как он выражается, шадди. Возможно, опять же, какое-то словечко из Четвёртого. Или совсем другой напиток - судя по странному аромату, в него кладут пряности. В растворимом коричневом порошке, который добирается до Двенадцатого, такие добавки смотрелись бы просто смешно, не говоря уже о том, что достать их неоткуда. - Девять, - эхом отзывается Иоланта. С её лица так и не пропала смертельная бледность - можно приписать её и вчерашней попойке, и тому, что сама она получила всего три. Альдо потратил всё утро, убеждая её, что в этом нет ничего страшного; главное - хорошо проявить себя на арене. Она всё ещё может привлечь спонсоров, даже сегодня, во время интервью с Эмилем Савиньяком. На взгляд Ричарда, это маловероятно, но он, конечно, молчит. Даже старается не улыбаться, хотя его переполняет кипучая радость. Девять - оценка, вполне достойная профи! Выходит, Алва не лгал, говоря, что для него вовсе не всё потеряно? Проснувшись час назад с ужасным похмельем, Ричард и не представлял, что может испытывать такое счастье. Пока Марсель не загнал его под душ и не выдал ему стаканчик с белёсой жидкостью, он был на это физически не способен. Однако секретный рецепт Капитолия устранил тошноту, головокружение и острую головную боль, а смыв с себя вчерашние тревоги и липкие потёки слёз, Ричард стал почти человеком. Сообщённый ему за завтраком балл довершил превращение. - Девять, - произносит одними губами. - Девять. Может, Алва не вмешивался до этого времени, потому что знал: Ричард и сам неплохо справляется? Даже на фоне Альберто, у которого одиннадцать. Валентин из Первого, тот самый, которого тренирует Август Штанцлер, получил десять. Эр Август... Если о нём подумать, голова снова начинает болеть. Кажется, Ричард не слишком-то прислушивается к его предупреждению. Он вообще делает всё наоборот. Но кто из этих лощёных капитолийцев и их ручных собачек мог принимать участие в казни? Может, тут какая-то ошибка. Как бы то ни было, после завтрака ментор берётся за Ричарда всерьёз - и ему становится не до размышлений. Они запираются в гостиной (Альдо и Иоланта остаются в столовой), и Алва будто стирает его всего, а потом рисует заново - диктует новую манеру ходить, держать голову, опускаться в кресло. И улыбаться. Много, много улыбаться. Впрочем, от этого они отказываются через полчаса неудачных попыток - Алва вздыхает, своим излюбленным жестом прикрывает глаза ладонью и говорит: - Ладно. Вы всё равно всё это забудете от волнения. С походкой он более суров. И с позой, в которой Ричарду предстоит дожидаться окончания интервью всех предшествующих ему трибутов. В этот раз он - последний, даже позже Иоланты. Страшно представить, как сильно успеет сжать его в тисках волнение, пока очередь не дойдёт до него. Ричард не знает, как ещё обратиться к ментору и привлечь его внимание, поэтому всё же решается произнести: - Эр Рокэ, - ну конечно, в наигранном удивлении приподнятые брови. В целом, если не обращать внимания на все эти явно вошедшие у него в привычку саркастические жесты, с Алвой можно разговаривать по-человечески. - Эр Рокэ, - повторяет Ричард, чувствуя, как под его пристальным взглядом стремительно теряет нить мысли, - но что мне нужно будет говорить? - Вы не знаете, как у трибутов берут интервью, юноша? - хмыкает ментор. - Или, может, не умеете отвечать на вопросы? - Вы прекрасно понимаете, - обида придаёт Ричарду решимости, - что я не это имею в виду. Как вы считаете, какой образ мне подойдёт больше? Достаточно ли я мощно выгляжу, чтобы выглядеть отстранённым и отвечать односложно? Может, попробовать дерзить и разыгрывать карту самоуверенности? Или, напротив, опускать глаза долу и робеть, задумываясь над каждой репликой? Ричард уверен, что это, последнее, у него наверняка получится. Однако Алва, будто услышав его мысли, легонько мотает головой: - Вы заботитесь о своём дистрикте? Расскажите о нём, как умеете. Возможно, это покажется зрителям скучным, но, в любом случае, будет смотреться экзотически. Учитывая вашу позицию в расписании, маловероятно, что вы вообще сможете добиться пристального внимания, что бы вы ни говорили, - все устанут смотреть. К тому же, потом, если в какой-то момент вы бросите все свои силы на спасение этого Валентина, никто не будет удивлён. Больше никаких рекомендаций от него не добиться. По крайней мере, насчёт выступления. Они репетируют походку, позу, выражение лица снова и снова, пока Ричарду не кажется, что он сейчас сойдёт с ума от попыток связать все движения мышц и мускулов вместе. Тогда Алва кивает своим мыслям и легонько пожимает плечами, как бы смиряясь с неудачей: - Ладно, пойдёт. Повторим немногим позже, когда всё это уляжется у вас в голове. Однако хочу заметить, что у нас осталось ещё довольно много времени до того, как за вас примется Коко. Может, вы предпочли бы заняться чем-то другим? Только не шампанским, - улыбается заразительно, но в то же время как-то хищно. Ричард не очень понимает, стоит ли ему отзеркалить усмешку или же это смех над ним. - Я бы не предложил, - бурчит он в конце концов, совсем сбитый с толку. Ему понравился вкус и пузырьки, но не помнить в деталях, что с ним приключилось потом, не понравилось вовсе. Плохо, когда не можешь положиться на свои ноги и свои мысли. Наверное, по меркам пьяниц Двенадцатого Ричард вчера выпил совсем чуть-чуть, однако отвратительное пробуждение он запомнил надолго и повторять в ближайшем будущем не собирается. - Ладно, - легко соглашается Алва. - Тогда что? Единственное, чего хочется сейчас Ричарду, - потренироваться ещё немного с мечом. С мечом в руках он хотя бы чувствует себя уверенно. Уже практически знает, что делать. Если не с мечом, то, может, с луком. С булавой или копьём. С любым оружием. - Это невозможно и против правил, - вздыхает он, однако его ментор только загадочно сверкает глазами: - Не недооценивайте меня. Я многое могу в Капитолии, а правила созданы для того, чтобы их нарушать. Так что вы хотите? Хотя, конечно, - тут же добавляет он, - я не смогу отправить вас домой. - Я не такой глупый, - огрызается Ричард. Получается куда резче, чем ему хотелось бы. - Простите, - добавляет он, не чувствуя, впрочем, особого раскаяния. Какой-то Алва странный сегодня - хотя, может, не более странный, чем обычно. Сложно сказать, ведь Ричард никогда ещё не оставался с ним наедине так надолго. И теперь уже, скорее всего, никогда не останется. - Я хотел бы потренироваться с мечом, - добавляет он еле слышно, подозревая, что эту его просьбу тоже можно расценить как глупую, если не опасную. - Ладно, - отзывается Алва. Кажется, это его любимое слово. Как волшебник из сказки, он исполняет все желания Ричарда - Ричард заслужил такое отношение к себе только тем, что его отобрали для кровавой бойни и в ближайшие дни ему, скорее всего, не сносить головы. Он не обманывается на этот счёт. - Вернитесь к себе в спальню и ждите меня там, - подмигнув с неожиданным озорством, он исчезает за дверью. Ричарду ничего не остаётся, кроме как последовать этому указанию. Появившись снова, Алва первым делом внимательно осматривает комнату и заклеивает чёрной липкой лентой глазки камер, которые вряд ли кто-то, кроме него, вообще сумел бы найти. Закончив с последним, он оборачивается на подопечного и буднично заявляет: - Скорее всего, они решат, что мы занялись сексом. Ничего не имеете против? Ричард чувствует, как к его лицу мгновенно приливает кровь. - Ч-что? - сначала он не думает ни о чём, пытаясь переварить услышанное, а потом ни с того ни с сего, впервые за всё это время вспоминает о семье - точнее, представляет, как они смотрят трансляцию, сгрудившись у телевизора. Ну и что сказала бы на это Айрис? А - страшно подумать - мать? - Занялись любовью. Легли вместе, - Алва закатывает глаза. - Не знаю, как это говорят у вас в Двенадцатом, но вы меня поняли. Снимайте рубашку. Ричард давится воздухом второй раз за минуту. - З-зачем? Алва расстёгивает пуговицы, должно быть, быстрее всех в Панеме - свою он уже вешает на спинку кровати, обнажив безупречный торс с развитой мускулатурой. На его фоне Ричарду особенно неловко раздеваться - за дни, проведённые в Капитолии, он немного набрал вес, но рёбра всё равно торчат - живая память о недавнем недоедании. Да и вообще, в сравнении с ментором он проигрывает по всем параметрам - хорошо, что смотреть и сопоставлять некому, кроме него самого. Из-за пояса, прямо из не таких уж и широких штанин, Алва извлекает жестом фокусника два клинка - блестящие и острые, не чета тренировочным. Способ спрятать их удобнее сложно себе придумать - и, должно быть, ментор проделывает это не в первый раз, раз уж он не порезался. Один из тонких, лёгких мечей он аккуратно берёт за лезвие и протягивает Ричарду рукояткой вперёд, буднично, словно кухонный нож. Словно нож мясника. Без какой-либо защиты. - Это традиция, - снисходит до пояснения, когда Ричард уже почти забыл вопрос. Улыбается снова, не теплее ни на гран: - Клинки из моей личной коллекции. Постарайтесь меня не зарезать. Я доверяю вашим навыкам. Это он зря. В Тренировочном центре, в основном, учат тому, как протыкать насквозь и настигать врага рубящим ударом. Отсечь ему руку, если повезёт, - с манекенами получалось, но наставник предупредил, что с настоящим человеком будет куда сложнее. Хотя бы потому, что он не станет стоять на месте и обязательно попробует увернуться. Ричард не знает о фехтовании ничего, кроме самого слова, да и его как-то вычитал из книг, не более. Однако поздно молить о пощаде - Алва уже переходит в атаку; и если он думает, что его подопечный скоро устанет, взмокнет и сдастся, он сильно ошибается. Хотя бы насчёт последнего. Сделать всё, что сможет, а потом - будь что будет; в целом, теперь это - единственный план, которого Ричард придерживается. Он поудобнее перехватывает клинок и изо всех сил пытается отразить удар, даже толком не зная, как это делать. Ему хватает всего пары минут, чтобы понять: проблема не только в том, что сам он толком ничего не умеет. Рокэ Алва фехтует мастерски. Это не показывают по телевизору даже в капитолийских передачах, да и странно - откуда у него этот навык, если вырос он в Четвёртом, а там даже профи вроде как фокусируются на других разновидностях оружия (так сходу и не припомнить трибута из Четвёртого без этих их морских атрибутов), однако факт остаётся фактом. Ричард не может сделать ровным счётом ничего - он уходит в глухую оборону, которую, Алва, конечно, расколол бы как орех, если бы хотел именно этого, и молча радуется тому, что не встретится с ментором на арене. Все мышцы ноют от напряжения. Комната полнится перезвоном клинков, а у эра Рокэ расплелась утренняя коса, и теперь чёрные пряди струятся в воздухе, словно змеи, когда он легко меняет положение в пространстве, чтобы попробовать зайти с другой стороны. Однако это... это по-своему прекрасно. Может быть, лучшее из всего, что случилось с Ричардом в Капитолии. Почему-то он чувствует себя почти счастливым; ещё более довольным, чем раньше. Алва отрабатывает на подопечном разные приёмы, но некоторые из них повторяются чаще других. Разумеется, он сражается даже не в полсилы, а, наверное, вовсе в четверть, поэтому и оружие двигается в его руках куда медленнее, чем могло бы, а Ричард следит за ним так внимательно, что в какой-то момент... вдруг понимает, как это. И, не дав себе времени усомниться в своём решении, атакует - может быть, неуклюже, однако так неожиданно, что на мгновение застаёт врасплох даже Алву. Он немного не успевает увернуться - острие прочерчивает на обнажённом боку длинную, пульсирующую красным полосу. Ричард от неожиданности роняет клинок. Хорошо хоть, не себе на ногу. - Простите! - он так растерян, что совершенно не представляет, как поступить дальше. Насколько рана глубокая? Алва теперь возненавидит его за это? Нужно ли опрометью кинуться за помощью - или так будет хуже для них обоих? Всё-таки то, что они делали, совершенно против правил. Алва проводит по порезу кончиками пальцев и подносит их к губам; не задумавшись, слизывает оставшуюся на подушечках кровь и смотрит на Ричарда уже совсем по-другому. - Ничего серьёзного, - замечает он. - Просто царапина. Просто... - замолкает, меняя выбор слов, и обрывисто заканчивает: - Довольно неплохо, - он почти не запыхался, а Ричард дышит тяжело, словно плюётся кольцами дыма в небо перевозящий уголь состав. - Сколько дней, говорите, вы занимаетесь фехтованием? Вряд ли предыдущие считаются, однако Ричард отвечает: - Четыре. Алва, подумав, с некоторой даже неохотой признаёт: - У вас талант. И это тоже - лучшее, что Ричард слышал в Капитолии. Разве что, может, немного хуже, чем тот миг, когда ментор впервые сказал ему: "Да, у вас есть все шансы". Так много того, чем он теперь владеет, включая блистательную цифру девять - и золотистый костюм в лёгкую рыжую клетку. За ним струится шлейф из серой, полупрозрачной ткани, словно дымок, а вместо штанов... Ричард касается края килта и вырывает из себя с силой: - Не думал, что вы... - замолкает, чтобы не обидеть, но Коко понимает и так. Добродушно смеётся: - Знаю так много о Двенадцатом дистрикте? Ну да, ну да, - признаёт он, склонив близорукую голову к плечу, - пришлось провести некоторое время в библиотеке. Но, признайте же, это того стоило? Ричард представляет, как Айрис раскалывается в улыбке, словно камень, в который попала молния, а потом и вовсе хохочет над этим нелепым нарядом, и говорит, ухмыляясь сам: - Стоило.