Камнепад

Когда они все собираются вместе после ужина, чтобы посмотреть повтор интервью, Ричарда поздравляют так, будто он уже одержал победу. Ему самому до сих пор кусок в горло не лезет, однако есть приходится - это предпоследняя трапеза перед отправкой на арену, где, возможно, достать еду не получится сходу. Лучше набрать вес перед вынужденной голодовкой, и Ричард безрадостно жуёт, видя, как Иоланта на другой половине стола занимается ровно тем же самым с точно таким же выражением безнадёжности на лице. После интервью они и парой слов не обмениваются. Итак, в гостиной Марианна виснет у него на шее, Коко довольно хмыкает (хотя он, в общем-то, несколько оскорблён тем, что с таким старанием подобранные им туфли не пошли впрок), а Альдо обнимает и кружит по комнате. Иоланте достаются куда более сдержанные поздравления, и к концу вечера Ричард почти ненавидит себя за то, что не может не испытывать непонятную вину перед ней. В конце концов, он ничего ей не должен! Отныне каждый сам за себя. Завтра они будут сражаться порознь, возможно, друг с другом. Большой успех также означает большую опасность - может статься, что кто-то из профи предпочтёт не рисковать и попробует избавиться от Ричарда в первую очередь. Союз девушек из Первого, Второго и Четвёртого выглядит делом решённым, и пусть они не слишком впечатляют по одиночке, наверняка у каждой найдётся немало тайных приёмов в рукаве. Скоро он узнает. Готов он к этому или нет. Иоланта отводит глаза ото всех и утопает в своём кресле по подбородок. Её выступление вовсе не выглядит плохим - но на фоне некоторых других оно блекнет, а это уже угроза всем тем (немногим) шансам на победу, которые у неё имеются. Альдо, сидящий подле неё, тоже выглядит обеспокоенным, однако всё равно успокаивающе поглаживает её по предплечью и шепчет что-то утешающее на ухо. Впервые за вечер Иоланта поднимает взгляд и смотрит прямо на Ричарда. На миг, всего на миг, но ему резко становится не по себе. Если кто-то и разговаривает ещё меньше, чем она, то это Алва. Алву не слышно вовсе - никаких поздравлений или похвал, даже нет критических комментариев, а ведь ему наверняка есть к чему придраться. Всегда есть. Бокал в руке, рассеянный взгляд. Стилисты делают вид, будто его нет в комнате, - должно быть, слышали от кого-то, что к нему лучше не подходить близко, когда он в плохом настроении. Марсель это правило начисто игнорирует - пожалуй, их с Алвой можно назвать друзьями, - однако разговорить ментора Ричарда не получается и у него. Валме довольно быстро отступает, не выказав и тени недовольства, присоединяется к сгрудившейся у экрана компании. Да, вышло неплохо, совсем неплохо. Так решает Ричард, увидев себя со стороны. По крайней мере, он на это совсем не надеялся. Его переполняет такое странное чувство - толика успокоения вперемешку со жгучей тревогой. В такой вечер нельзя вовсе не чувствовать тревоги. Напротив, вся его кожа покрыта холодными, колючими мурашками тщательно подавляемого ужаса - от него проку не будет ни здесь, ни на арене, но и избавиться, скинуть с себя этот груз никак не получается. Трансляция заканчивается, компания расходится - стилисты не прощаются, они ещё будут готовить трибутов к выходу. Марсель не обнимается и рук не жмёт, но сочувственно улыбается и говорит им обоим что-то приятное. Сложно сказать, насколько ему не всё равно. Он проделывает это каждый год - и, видимо, за всю карьеру ещё не дождался ни одного трибута обратно. Он привык к смертям и потерям, он не знает, что ещё сказать, пожимает плечами и выходит из комнаты, чтобы уже не вернуться. По крайней мере, не в этот сезон Игр. Альдо, напротив, весьма сердечен - он распахивает для Ричарда объятья и изо всех сил желает ему удачи. Такой живой, добрый и весёлый рядом - никому уже не вспомнить, что он творил тогда на арене. Ричард даже не хочет вспоминать. В эти ночи ему пару раз снились кошмары, но в дневном свете они каждый раз казались смешными. Нет, Альдо очень хороший. Пусть лучше останется в памяти его поддержка, а не его руки, покрытые подсыхающей кровью. С Иолантой он прощается отдельно - они выходят из гостиной вместе с явным намерением ещё поговорить у дверей спальни. Ричард, совсем забывший об Алве, задерживается только для того, чтобы дать им время и самому собраться с духом, - поэтому неожиданная реплика из угла тёмной комнаты, которую озаряет лишь пучок света из приоткрытой двери, пугает его так сильно: - Ну вот, - медленно, хрипло произносит ментор, - и нам настало время прощаться, - он с силой выдирает себя из кресла. Каждый раз, когда Ричард на него оглядывался, у него в руках был полный бокал - видимо, раз за разом новый. Слишком много. Ричард всегда опасался пьяных людей, и пусть Алва дал ему несколько хороших советов, это ещё не значит, что он на его стороне. Хотя, конечно, если думать так даже о собственном менторе, это ни к чему хорошему не приведёт. На кого ещё можно положиться? - Спасибо, - тем не менее, произносит Ричард. - За вашу помощь и, - Алва подходит всё ближе, напряжение между ними тоже нарастает с пугающей скоростью, - за урок фехтования. Слишком. Вплотную. Ричард не замечает, когда начинает пятиться, зато отчётливо понимает, что упёрся спиной в стену и дальше отступать некуда. Алва, хоть он и ниже ростом, как будто нависает над ним, выставив вперёд руку для равновесия. От него снова пахнет благовониями, но на этот раз другими - эти ароматы Ричарду не знакомы вовсе. Может быть, это море дистрикта Четыре, где он не был и не побывает никогда. Или, например, специи, пряности, те же самые, что щедро сыплют в шадди. Какие-нибудь необычные фрукты и растения... - Ты всё продолжаешь меня удивлять, - тихо, совсем невпопад отзывается Алва. - А это, знаешь ли, не так-то легко, учитывая, сколько всего я повидал, - подумав с минуту, он выплёвывает, щеря зубы в недобром оскале: - Это Штанцлер надоумил тебя насчёт танца и грязных намёков? - Штанцлер? - Ричарду требуется некоторое время, чтобы вообще вспомнить, кто это. Чужой перегар путает и его мысли. А может, всё дело в том, что Алва подошёл слишком близко. - Эр Август? - тупо переспрашивает. - Нет, нет. Он только... - Ричард больно кусает губы, понимая, что чуть не проболтался. Теперь уж лучше сказать половину правды, чем промолчать, - пожелал мне удачи как-то на крыше. - Ага, - глубокомысленно отвечает Алва. И в следующее же мгновение целует его - порывисто и неглубоко. От удивления Ричард широко распахивает глаза - он тут же замечает камеры по углам комнаты и пытается отстраниться, однако ментор ловит его за ворот футболки на удивление недрогнувшей рукой и шепчет в самые губы, почти неслышно: - Дурак. Я поддерживаю то, что ты наболтал. Это тебе на пользу. Да? Правда? Ну да. Шестерёнки у Ричарда в голове вертятся совсем туго. Конечно, поэтому и в гостиной, специально на виду у всех. Пусть крутят в нарезках по телевизору. В полумраке, окутавшем комнату, конечно, не разобрать, что они о чём-то шепчутся, а если кто и заметит, может, спишут на нежности влюблённых голубков. Влюблённых или охваченных страстью? Капитолий наблюдает за похождениями Алвы с несдержанным интересом - надо думать, Ричард теперь войдёт в моду. Он запомнится и привлечёт внимание спонсоров не только относительно высоким баллом и экстравагантным танцем, но и тем, что сам неповторимый Рокэ Алва захотел разложить его прямо на столе. Только лучше бы до этого не дошло. У Ричарда в голове настоящий бардак, все мысли рассыпаются в разные стороны, и он не может сосредоточиться ни на одной. Ментор, явно не замечая этого, легко толкает его в плечо и снова шепчет, подсказывая: - Ну и дурак. Давай, скорее, поцелуй меня в ответ, пока никто не заметил. Это, наверное хороший совет. Ричард в таком состоянии не может отличить хороший совет от дурного. Он делает всё, что ему прикажут: вот первый в его жизни поцелуй с мужчиной, а вот второй, но он вовсе не запоминает, каково это, настолько он ошарашен. Он и с девушкой-то целовался всего раз - год назад, как раз таки на танцах, и это тоже как-то само собой получилось, случайно и невсерьёз. Словом, у Ричарда нет вообще никакого опыта, поэтому Алва быстро берёт инициативу на себя, и они ещё какое-то время стоят прямо у приоткрытой двери, присосавшись к друг другу, пока он не решает, что этого достаточно. Теперь все наверняка поверят. Тогда и только тогда ментор отпускает его и отпускает ему нещедрое: - Удачи. У тебя всё получится, - которое как-то даже звучит картонно после того, что между ними только что происходило. И всё - уходит, не обернувшись. У Ричарда слишком много поводов не спать этой ночью. Его голова опухает от мыслей, это не кончается ничем хорошим. Может быть, ему отмерено несколько часов рваной дремоты, но не больше. От всего этого он даже не успевает заметить, что пропало кольцо отца. Не замечает утром, не вспоминает о нём во время путешествия на планолёте... И только когда сияющий от предвкушения Коко надевает его Ричарду на палец в катакомбах под ареной, он понимает, что надо бы задать несколько вопросов по этому поводу. Однако не может. Потому что от кольца пахнет домом. Горной свежестью и лесом, окружающим Двенадцатый плотным кольцом. И дождливым вечером у очага. Вдыхая эти знакомые с детства запахи полной грудью, Ричард чувствует, как у него совершенно несвоевременно начинают слезиться глаза. Не хватало ещё плакать, поднимаясь на арену. Но то, что благовония - подарок Алвы, понять не составляет труда. Коко не задаёт вопросов - только поправляет очки и довольно замечает: - Символ на память о дистрикте. Проверку комиссии прошёл без сучка без задоринки. Ричард в ответ делает нечто совсем ему не свойственное - заключает стилиста в объятья. Может быть, это последний раз в его жизни, когда он обнимает человека. Общая для всех трибутов одежда в этом году выполнена в совершенно неудобоваримых цветах - жёлтый, зелёный, оранжевый. Не случайно, конечно, - повезёт тому, у кого хватит ума замаскировать её под цвет окружения при первой возможности, а остальные станут лёгкой добычей тех, кто возьмёт на себя роль охотников. Штаны длинные, до лодыжки, но неплотные - не спасут от холода. Про футболку и говорить нечего, но вдобавок к ней хотя бы прилагается кофта на молнии из того же материала, что и штаны. У неё есть неглубокие карманы и нет капюшона - вместо него тонкая шапочка. При желании, наверное, её можно перевязать верёвкой и использовать как небольшой мешочек. Обувь удобная для ходьбы - ну хоть на это Распорядители не пожалели средств. К завтраку у Ричарда окончательно отказывают нервы. Он не может съесть ничего, зато пьёт в достатке. Если его не вывернет и если он переживёт бойню у Рога Изобилия, по крайней мере, в первый день ему можно будет не беспокоиться об обезвоживании. Они с Альберто договорились не убегать прочь, но попробовать добыть из кучи припасов что-нибудь стоящее: оружие, съестное. Им точно понадобится что-то, с помощью чего можно будет согреться, - эта одежда вообще не предоставляет никакой защиты; пойдёт дождь - так вовсе насмерть продрогнешь. Ричард раз за разом прокручивает в голове план действий, пока не раздаётся звук, призывающий трибутов занять свои места на платформах. Самое время начаться Четырёхсотым - юбилейным - Голодным Играм. Как всегда, победитель будет только один.