Камнепад

Ночь проходит спокойно. Может, они слишком высоко и слышат не так отчётливо, а может, стая в этот раз не добирается до их убежища, но, как бы то ни было, они просыпаются уже ближе к полудню - отдохнувшие по-настоящему хорошо. Для Ричарда это впервые за всё время пребывания на арене. Сегодня он чувствует себя готовым ко всему. Если бы ещё не полупустые фляги, беспокоиться бы вовсе было не о чем. Путь до моря от этого дерева занимает меньше времени, чем путь до дерева от долины с расщелиной в скале. Они добираются в самую жару - часа два дня и совсем никого вокруг. Мир будто вымер, ослеп и оглох - впрочем, неудивительно: их осталось всего десять, и большинство наверняка остаётся в зелёных долинах, спасаясь от зноя, замерев неподвижно. Хотя бы пока, всё ещё надеясь услышать сладкое журчание вновь потёкших к морю ручьёв. Но ручьи сухи. Может ли где-то на арене скрываться пруд с пресной водой или любой другой её источник? Да, вероятность велика: всё же в окрестных холмах должны быть животные (птицы, как минимум, есть; кроме того, Ричард своими глазами видел следы) - да и стая переродков, какими бы выносливыми они ни были, долго не протянет без влаги. Если только, конечно, они не приспособлены к питью морской воды. С этих станется, а в секретных лабораториях Капитолия могут и не такое. Как бы то ни было, Ричарду нужна пресная вода для жизни. Логично предположить, что Валентину тоже. Днём стоит такая жара, что они скидывают верхние кофты, но и этого совершенно недостаточно. На берегу, где деревья реже, а после - исчезают вовсе, стоит быть осторожнее, тем более, Поликсена вполне может находиться где-то неподалёку; тем не менее, прибой так манит, что Ричард шагает к нему по горячему песку, словно зачарованный. Он позволяет шальной волне лизнуть его лодыжку и в восторге вскрикивает: - Вода прохладная. Валентин снисходительно пожимает плечами: мол, чего ещё от неё ожидать. Может, местное буйство голубизны, лазури и бирюзы не кажется ему хоть в чём-либо непривычным или даже уступающим озеру, у которого он вырос. Ричард, тем не менее, в полном восторге и уже скидывает на песок - подальше от линии прибоя - измаранные в глине ботинки. Осторожно, неспешно, но всё с большим нетерпением, даже не подумав раздеться, он ступает в воду шаг за шагом - вот она доходит ему до коленей, вот - до пояса, а теперь уже - по грудь. В лесах Двенадцатого на этом бы и закончилось, если не раньше. Но Ричард шагает дальше, и вот уже по шею. А потом он отталкивается ногами от мягкого, песчаного дна и плывёт. Плавать он умеет, пусть и не очень-то уверенно. Другое дело - Валентин: тот в один момент исчезает под волнами и выныривает на значительном удалении, когда Ричард уже начинает за него беспокоиться. В такую адскую жару купание - предел всех мечтаний, и какое-то время они вправду резвятся как дети, забыв об окружающей их со всех сторон опасности. - Смотри! - указывает Валентин. Действительно, что-то в солёной (Ричард честно лизнул её, чтобы проверить, правда ли или только в книгах так пишут) воде вступило в реакцию с ярко окрашенными тканями их одежды. Конечно, мокрые вещи всегда кажутся темнее, но это... нет, решительно, тут замешано что-то вовсе другого толка: их пёстрые, как у экзотических птиц, наряды, теперь стали цветом ближе к бурому. Сложно представить себе более ясное послание: море - ваш друг. - И что ты думаешь об этом? - тем не менее, нерешительно переспрашивает Ричард. Теперь он застывает на одном месте. От блеска солнечных лучей на неспокойной поверхности воды ему вдруг начинает хотеться пить. - Думаю, - сердито сжимает губы Валентин, - что это - наш единственный источник питьевой воды. Осталось придумать, как её добыть, - в этот раз, конечно, он сердится не на Ричарда. Скорее уж - на Капитолий и Распорядителей. - Они явно хотят, чтобы эти Игры закончились побыстрее. - Считаешь, что необходимые для этого штуки были у Рога? - не хотелось бы наткнуться на Поликсену с Юлией, которые наверняка сторожат оставшиеся припасы, однако это всё равно дало бы какую-никакую надежду: в смысле, идея того, что вещь, которая стоит между ними и смертью от жажды, всё-таки есть где-то неподалёку. Но Валентин только мотает головой. Он явно раздумывает: - Мы с тобой оба взяли припасы в максимальной близости от него, а значит, одни из самых ценных. Каков шанс того, что это приспособление окажется среди оставшихся вещей, если она не попалась ни тебе, ни мне? Нет, скорее уж, нас хотят стравить между собой - и с кем-то этот номер наверняка пройдёт. Уже сегодня трибуты, которым пришла в голову та же мысль, потянутся в сторону Рога... Ричард невольно радуется тому, что они теперь так далеко от намечающейся потасовки. Может быть, эту ночь они тоже проведут в относительной безопасности. С другой стороны, вопрос смерти от жажды встаёт острее некуда. Если не в охраняемой профи куче припасов, то где может быть что-нибудь подходящее? Вероятно, нужно выпарить соль... Интересно, знает ли Поликсена, как это сделать при помощи подручных средств, или в сложившейся ситуации она оказалась так же беспомощна, как остальные? Последнее могло бы сыграть им на руку, если бы у них у самих была вода. Однако они много ходили и много потели - в флягах осталась едва ли четверть. - Очки, - вспоминает Ричард. - В моей сумке были странного вида очки, которые не помогали от солнца. - Потому что они для темноты, - терпеливо вздыхает Валентин. - У меня тоже такие есть. Может, - в глазах его загорается отблеск идеи, однако Ричард перебивает: - Прежде чем ты продолжишь: я отдал их Иоланте. - Ладно, - безнадёжно отмахивается Валентин. - Но ты сделал это зря, учти. Я в принципе зря доверился ей, думает Ричард. Нужно было бежать и не оглядываться, когда в первый раз показалось, что что-то не так; однако задним числом уже непросто припомнить, как это было. Иоланта казалась такой беззащитной и испуганной там, в зарослях кустарника... и эта её сломанная рука... Тем не менее, их осталось всего десять, а она всё ещё жива - это уже о чём-то да говорит. Дома, наверное, все с ума сходят от радости - сходили бы, если бы не вся эта ерунда с перепутанными менторами... Ментор - ещё одна карта у Ричарда в рукаве, которую он пока не разыграл. Может быть, единственная. Между прочим, это идея. Если на кого и можно положиться в такой безвыходной на вид ситуации, так это на спонсоров. Которых должно быть достаточно и у Ричарда, и у Валентина - они оба показали себя в высшей степени достойно что при подготовке к Играм, что на арене. Может быть, дело в том, что ни тот ни другой до сих пор никого не убили? Конечно, в теории смерти ребят из Восьмого можно было бы счесть... Но правда в том, что Ричард не знает, а гадать впустую о том, от чего, вполне вероятно, зависит сейчас его жизнь, его совершенно не тянет. Хочет ли Алва вообще помочь ему на самом деле? Должен хотеть. Иначе к чему были все эти поцелуи? Есть, конечно, вероятность, что он устроил очередную пьянку и вообще забыл о том, что происходит вокруг... Это было бы так похоже на Алву, которого то и дело показывают по телевизору. Но на эра Рокэ, который шутя был готов нарушить правила Игр и заняться фехтованием прямо в спальне просто потому, что какому-то мальчишке это в голову втемяшилось? Ладно, и на него тоже. Но есть между этими двумя ипостасями какая-то неуловимо тонкая разница. Какой-то зародыш узнавания словно бы проклюнулся в Ричарде ночью, когда они стояли в гостиной и Алва ругал его последними словами, целуя в промежутках. Это было... То, что надо, вот что. Зрителям нужно шоу. Наверное, отчасти поэтому подарков от спонсоров не дождаться. Вряд ли эта штука для воды такая уж дорогая, если она нужна каждому оставшемуся в живых трибуту; однако что такого до сих пор сделал Ричард, чтобы заслужить какую угодно подачку? Не умер? Что ж, есть и те, кто с этим справился куда успешнее. Он совершал глупость за глупостью поначалу, и пусть его ловушки сработали лучше ожидаемого, это, пожалуй, всё, чем он отличился (и даже за это следует благодарить волю случая, а не особую смекалку или редкостное мастерство). Пока Поликсена и Юлия крушили всех вокруг, наверняка давно заслужив для себя право на пресную воду, Ричард... что ж, наблюдать за ним должно было быть попросту скучно. А значит, настало время добавить красок, специй, чего угодно, чтобы дать им понять: он достоин шанса на победу. Ричард украдкой поглядывает на Валентина. Они сидят, привалившись спиной к стволам двух соседних деревьев, и озирают короткую полосу пляжа, сразу за которой начинается бескрайнее море, словно полноправные властелины того и другого. На самом деле, есть один способ. Он тоже довольно грязный, но всё-таки лучше, чем попробовать убить кого-нибудь в экстравагантной манере и привлечь внимание спонсоров этим. Помимо всех прочих весомых аргументов против, которые приходят на ум, Ричард даже не уверен, что он сможет сделать это достаточно элегантно. Столько лет глядя Игры по телевизору и слушая комментарии Лионеля Савиньяка, он накрепко запомнил, что любое зрелищное убийство надо уметь устроить. Либо убивай много, либо красиво. Ричард не способен ни на то, ни на другое. Более того, это было бы не в его характере: не он ли сказал во время интервью, что хочет вернуться домой самим собой? Однако поцелуи с мужчиной не вызвали у него ожидаемого отвращения. Он готов повторить этот трюк, если он поможет продержаться ещё хотя бы день (а это, скорее всего, так), и пусть было бы куда проще и как-то даже спокойнее проделать это с Алвой, который, конечно, правильно понял бы этот жест, на арене Алвы нет. Есть Валентин, у которого в голове наверняка вертятся похожие мысли, а если нет, то точно - мысли на ту же тему: как убедить зрителей в том, что отправленная ему помощь не пропадёт зря? В общем-то, Ричард знает, что делать. Но не знает, как начать - и как отреагирует Валентин, когда он попробует. В общем, они идут ловить рыбу. Собственно, в основном Валентин протыкает её острым штыком на конце своей алебарды, а Ричард только смотрит и восхищается. В конце концов, ему милостиво предоставляется пара попыток, но, конечно, этого слишком мало, чтобы научиться такому тонкому искусству. - Бей туда, где она будет, а не туда, где она сейчас! - восклицает в кои-то веки выбравшийся из кокона безэмоциональности Валентин. Знакомое с детства и, видимо, любимое дело зажигает в его глазах неожиданно яркий огонёк. Он даже почти улыбается, а на щеках у него возникает некое подобие румянца. Бескровный и ко всему равнодушный парень на глазах превращается в живого человека. Ричард соврал бы, если бы сказал, что ему это совсем не нравится. Даже без учёта нависшей над ними необходимости, так и заставляющей искать хорошие стороны. - Я не знаю, где она будет, - нарочно сетует он. - Я не ясновидящий. Это просто ненормально, - смеётся и растерянно потирает лоб. - Всё приходит с опытом, - философски замечает Валентин, однако тут же подначивает. - Давай сейчас, - он будто надеется, что у Ричарда в один момент просто возьмёт и получится. Слишком возится с этим делом - и с напарником заодно, как будто... да, им безусловно пришла в голову одна и та же мысль. Слишком много как будто бы случайных прикосновений. Да и не к этому ли они шли всё время, проведённое в качестве союзников? Любовные истории на Играх всплывают не так часто, как могли бы. Раньше этим пытались надавить на жалость с завидной регулярностью, но зрители быстро перестали сопереживать, когда романов стало слишком много. Им потребовалось больше, чем поцелуи и клятвы, и отчаявшиеся трибуты готовы были даже на это, но со временем Игры свернули в другом направлении - к большей жестокости - и парочки надолго вышли из моды. Может, самое время вернуть их? Напомнить Капитолию, каково это: болеть за несчастных влюблённых, которым не суждено быть вместе. Чтобы приготовить рыбу, нужен костёр, и союзники после недолгих препираний решают, что готовы рискнуть. Этой ночью у профи должно быть много работы с остальными трибутами, умирающими от жажды (как и сами они скоро начнут - Ричард бережёт последние капли, но в горле у него уже сухо). Однако огонь договариваются развести у самой воды, чтобы видеть приближающуюся опасность, и в случае чего метнутся в чащу - окольными путями к заранее выбранному дереву, на котором и устроят ночлег. - Что, вошёл во вкус? - подкалывает его Ричард, пока они возвращаются обратно на берег. - Возможно, - уклончиво отвечает Валентин. Они останавливаются там, где начинается пляж, и косятся на заходящее над морем солнце. Зрелище не из тех, которые хочется упустить, даже когда сражаешься за выживание. Тем более, это всегда может быть последний закат в их жизни, но такие мысли с недавних пор всё реже приходят Ричарду на ум. Можно сказать, он преисполняется самоуверенности. Десятка - это совсем, совсем не плохо. Лучший результат, который Двенадцатый показывал за последние лет двадцать, если не тридцать. - Возможно? - Ричард усмехается и бросает короткий взгляд Валентину в лицо, словно мячик, который нужно поймать рефлекторно; просто чтобы убедиться, и он убеждается. Да, они оба знают, что нужно сделать. - Надо ещё попробовать, - уточняет он на выдохе, поднося своё лицо совсем близко, близко, ближе, чем Ричард привык видеть чужие лица, а потом они неловко соприкасаются губами. И ещё раз, и ещё. Словно склёвывают друг друга по крупинке, прицениваясь, притираясь. Ничего, жить можно, и пусть губы у обоих сухие, начинающие трескаться от жажды и жары, лёгкий привкус крови не вредит поцелую - просто напоминает о том, что они делают на самом деле и для чего всё это. А та девушка, которая плакала и звала Валентина по имени с платформы Первого дистрикта, вполне могла быть его сестрой. Поцелуй становится глубже - Ричарду на мгновение кажется, что он тонет. Он одновременно думает добрую сотню мыслей, это слишком много, они зыбко обволакивают его, пока он падает всё глубже в эту бездонную яму. Достаточно ли хороший у камер ракурс? Что же обо всём этом скажут дома? А Алва, он доволен смекалкой своего подопечного? Или... или это разрушает то, что они попытались построить перед началом Игр? Ну и пусть. Если надо, Ричард не будет романтичным, станет страстным. Может быть, это даже лучше. Он постарается изо всех сил. Кажется, получается достоверно. Ричард даже сам себе верит, потому что, когда Валентин берёт его лицо в свои ладони (затёртый до банальности, но всегда беспроигрышный жест), все мысли до единой куда-то деваются. Впрочем, представление недолго длится. Даже не приходится снимать одежду - может, они изначально и не собирались, но обговорить было недосуг, а потом рука Валентина оказывается там, где ей совсем не место; и, может, в конце концов, они просто не успевают. Отчаянные времена требуют отчаянных мер; но парашют с подарком от спонсоров приземляется где-то неподалёку, и можно уже остановиться. Однако они не останавливаются. Хорошие актёры продолжают играть, пока занавес не опустится; по крайней мере, они наглядно демонстрируют, что друг в друге заинтересованы больше, чем в посылке, которая спасёт им жизнь. Неразумно, но страсть как романтично.