Камнепад

Ричард просто выносит предположение. Оно вовсе не обязательно близко к истине. Просто ему нравилось учиться в школе, ну и он... Запомнил кое-какие вещи. В основном те, которые были не об угле. Кто знает, если он победит на Играх, он мог бы продолжить учиться новому, день за днём, как всегда и мечтал. Получить настоящее образование, как об этом пишут в книгах. Главное, не забывать, уютно устроившись рядом с Валентином, мирно привалившись к его груди, что они не в книге, а на Играх. И победитель может быть только один. Так вот, о предположении: - Силовое поле не касается воды. - Что? - уточняет Валентин, от удивления приподнимаясь на локтях. - Оно под напряжением, так? - Ричард морщит лоб, хотя доказательства, в общем-то, и не требуются. Эти самые доказательства они уплетали за обе щёки весь вечер - идеально пропечённые каштаны (интересное свойство силовых полей, и если бы в Капитолии кто-нибудь употреблял такую простую пищу, они бы наверняка нашли ему применение ещё раньше). - Но вода проводит электричество. Если бы барьер соприкасался с ней, любой, вошедший в море, был бы мёртв. Однако ничего подобного - и даже в непосредственной близости от силового поля... - Ну, мало ли, - скептически замечает Валентин. - Будто ты много знаешь о морской воде. Может, она-то как раз электричество не проводит. Или ты вообще что-то напутал, - но выглядит он при этом так, будто неубедительно врёт. - Ты что-то знаешь? - на всякий случай уточняет Ричард. Хотя это-то, разумеется, в высшей степени бесполезно: и знал бы - не сказал бы. Может, из вредности, но, скорее всего, из опасений - из тех же самых, из-за которых до сих пор молчит о странной истории, связавшей его брата и отца Ричарда. - Или, - пронзает его новая мысль, - ты хочешь попробовать проплыть под ним? - Проплыть? - Валентин недоверчиво мотает головой, точно он и вообразить не мог, чтобы кому-то на ум пришла такая глупость. - Смеёшься? - складывает он руки на груди, почему-то даже не понижая голос, чтобы Распорядители не услышали. - Всё, что угодно, может пойти не так. От того, что твоя теория окажется ошибочной и я поджарюсь, до твоих же пресловутых морских чудовищ, которые могут поджидать на глубине. И как будто меня не схватят сразу же, как только я окажусь на другой стороне. - Может быть, и не схватят, - задумчиво тянет Ричард. - Если достаточно убедительно сделать вид, что ты умер. - Например, умерев по-настоящему, - подхватывает Валентин, и голос его сочится ядом. Этот разговор зрителям так и так не покажут, так что временно можно прекратить игры в счастливую парочку. - Хотя о чём это я, тебя и тогда не оставят в покое. Что-то же нужно отправить домой в деревянном гробу. - Ты можешь мыслить немного позитивнее? - огрызается Ричард, на что, конечно же, получает в ответ: - Кровавая бойня в самом разгаре, и кто-то из нас не вернётся домой живым. Что тут может быть хорошего? Над этим нужно подумать. В конце концов, Ричард так и отвечает: - Мысль. Мысль о том, что можно разом оказаться далеко отсюда. Все забудут о нас, не знаю, может, притворятся, что мы погибли. И тогда... - Ерунда, - бросает Валентин, отвернувшись. - Это вовсе не утешающе - ведь тогда ты не сможешь вернуться к своей семье. Тебе придётся бежать всю жизнь. - Да, - соглашается Ричард. - Об этом я не подумал. Но по-моему ты слишком многого хочешь от безобидной фантазии. Валентин смотрит на него слишком красноречиво, словно хочет сказать: "Такого рода фантазии много кому могут повредить". Но почему-то не говорит. Отворачивается и притворяется спящим. Слишком много обнажённых частей тела в одном спальнике, и Ричард выбирается наружу. Его смущает мысль о том, чтобы сидеть на краю плота голышом, так что он накидывает поверх плед. Даже если во время разговора на опасную тему камеры были нацелены в другую сторону, теперь они всяко повернулись обратно. В общем, Ричард просто болтает ногами во всё ещё тёплой воде и позволяет себе ненадолго всерьёз задуматься о побеге - но лишь ненадолго. Он и вправду не смог бы скрываться в одиночестве, вдали от семьи и Двенадцатого всю жизнь. Лучше уж сразу умереть, чтоб не мучиться. ...Его будит электрический треск. Валентин за неимением каштана запустил в силовое поле яблоком, чтобы убедиться, что оно всё ещё на прежнем месте - не придвинулось ближе и не отодвинулось дальше. Он теперь тоже сидит на краю плота, свесив ноги, совсем рядом - так близко, что их бёдра соприкасаются. Ричард и не заметил, как задремал. Хорошо хоть, что перед этим всё же надел на себя успевшую высохнуть одежду. Валентин тоже полностью одет - а ещё у него за спиной рюкзак и в руке алебарда. Ещё не успев толком проснуться, Ричард вдруг понимает: вот оно, миг настал. Теперь их дороги разойдутся насовсем. - Я не хочу убивать тебя, - говорит Валентин, и всё внутри его союзника сжимается в ожидании предательского удара насквозь; однако Валентин только придвигается ближе и, хватая за подбородок, осторожно целует напоследок. Когда Ричард думает об этом позже, он невольно приходит к выводу, что это - как маленький шажок в сторону Капитолия и зрителей, оправдание и некое объяснение того, что случится дальше. Для них - не для трибутов и тем более не для тех, кто знал его близко и никогда не поверит во всю эту ерунду. И в то же время - именно в этот раз всё вдруг кажется более чем реальным. Как будто впервые они делают это не на камеру, а для себя - почти нечаянно. Вокруг только звёзды и море, узкая полоска берега вдали. Тишина и мягкий, почти не различимый свет в вышине. И потом Валентин осторожно, без лишних брызг соскальзывает в воду. На поверхность в месте, где он нырнул, всплывает яблоко. Спустя какое-то время (для Ричарда тянущееся дольше недели, месяца, века) ему кажется, что он различает, как покачивается на волнах ещё одно, предположительно - уже по ту сторону невидимого барьера. Умно придумано. Однако только кажется - ночь сгустилась так, что ни в чём нельзя быть уверенным наверняка. Вдали слышится глухой рёв, словно бы рычание разбуженного зверя, и в тон ему, хоть и несколько растерянно, отстав на мгновение, гремит пушечный выстрел. Затем вода начинает прибывать. Плот трясёт, и Ричард вцепляется в него, испуганный, не понимающий, что же вокруг творится за чертовщина. Часть пожитков он успевает схватить, а часть падает в воду и тонет - достать их уже невозможно, ведь волны поднимаются всё выше и выше - а обернувшись, Ричард видит, как землетрясение раскачивает холмы, пока они не начинают рушиться. И тогда море выходит на сушу.