Адмирал

POV Дэнни Эберт

      День был долгим, и ночь обещала быть не менее длинной. Инцидент со Скрип занял несколько часов, и это при том, что брал у них показания самый быстрый человек на Восточном Побережье. К тому времени, как он освободился и был готов отвезти девочек в больницу, чтобы навестить Тейлор, они просто исчезли. У него не было возможности каким-либо способом связаться с ними — у Дэнни не было мобильного телефона, а даже если бы и был, то он просто не знал на какой номер звонить.       Он хотел съездить в больницу, чтобы проведать Тейлор, но времени и так прошло слишком много, чтобы он мог себе это позволить — нужно было возвращаться на работу.       Как он и ожидал, по возвращению на работу его ждала гора бумаг на столе и список людей, которым нужно было перезвонить. Однако, более важными были люди, которые терпеливо дожидались его возвращения у его офиса.       Следующие три часа он разговаривал с ними, а затем обратился почти ко всем членам Союза Докеров. Из 343 человек, всё ещё числящимися в Союзе, присутствовали 312. Даже некоторые из работников, у которых сегодня был выходной пришли. Они все собрались на одном из больших складов, в котором раньше, в 70–80-е годы размещалось тонны груза и, даже, иногда проводились танцевальные вечера, на которых присутствовало до двух тысяч человек.       — Я уверен, что вы все здесь из-за девушек, с которыми некоторые из вас меня видели ранее. Я понимаю, что у вас у всех, вероятно, есть вопросы.       Раздался приглушенный шепот подтверждения от всех собравшихся. Я стоял перед ними, забравшись на старенький деревянный ящик, чтобы меня было лучше видно и слышно. Однако, я заметил, что часть людей смотрит на меня с осуждением и ожиданием.       — Правда в том, что Тейлор, моя дочь…       Я колебался. Неужели я действительно собирался это сделать? Просто небрежно сказать им всем, что она стала кейпом? Просто чтобы спасти свою шкуру и свою работу? Я не должен так поступать, как отец, я должен защищать свою дочь, а не раскрывать её личность, как кейпа. Но, подумав о словах Оружейника и его предположениях, которые подтвердились, когда мы нашли дневник Тейлор, я изменил своё мнение.       Он задавал мне много вопросов. Вопросов о том, откуда взялась защитница Тейлор. Эти вопросы, которые в сочетании с тем, что я видел сегодня, позволили мне сделать свои собственные тревожные, тяжёлые выводы о том, какое будущее ждёт Тейлор.       — Правда в том, что Тейлор, та самая Тейлор, которую вы все знаете — парачеловек. Она кейп.       Сбросив на людей эту новостную бомбу, я просто пожал плечами и убрал руки в карманы штанов. Люди начали смотреть друг на друга и тихо перешёптываться, делясь своими мыслями и идеями. Я не торопился, давая им время переварить эту информацию.       — Это произошло два дня назад. Мою дочь заперли в её собственном школьном шкафчике хулиганы, которые решили, что это будет отличной шуткой. Но врачи, полицейские и даже чёртово СКП с Протекторатом решили, что она подверглась биологической атаке!       Шок, с оттенком гнева был ответом на мои слова от собравшихся. Но многие ли из них знали Тейлор лично? Говорили с ней? У большинства были семьи, у них были свои дети, но никто из их детей нее был близок с Тейлор, как Эмма… точнее была…       Мне всё еще было трудно поверить в этот факт, но единственный короткий разговор с Аланом не принесли покоя в моё сердце. О, он не знал о том, что сделала его дочь, по крайней мере, в этом я был уверен. Но, когда я попытался надавить на него, почему и как это произошло, что стало причиной… ну, в тот момент я подумал, что нам понадобится немного пива и, может быть, боксерский ринг, чтобы разобраться во всём.       Но что касается мужчин и женщин передо мной. Я видел гнев в их глазах, они не остались равнодушными к тому, что кто-то посмел причинить вред Тейлор. Так уж сложилось, что многие из нас приглядывали за детьми тех, кто не мог сделать это по причине работы или неотложных дел. Мы всегда заботились друг о друге, являясь этакой большой семьёй.       — Они пытались убить её! Мою дочь!       Я резко ударил по своей груди кулаком, выплёскивая не только словами, но и этим жестом бурлящий во мне гнев и разочарование в людях. Я хотел, чтобы все это видели, видели мои эмоции, поняли то, что рвётся из моей души. И настроение толпы менялось, с каждым моим новым словом. Весь гнев и разочарование, скопившиеся во мне не только за последние два дня, а за все последние несколько лет, нашли выход в моих словах.       — У Тейлор случился триггер из-за этого! О, вы все достаточно долго прожили в этом городе, вы слышали истории о кейпах. Вы тоже слышали о триггерах, и вы все должны понимать, через какой же ад она, должно быть, прошла, когда её заперли в чёртовом шкафчике с чёртовыми опасными отходами! Они набили его использованными тампонами и прочим дерьмом, заперли её и, черт возьми, хохотали, ржали над этим! Они смеялись, и никто ничего не делал. Ни ученики, ни учителя! Никто, чёрт возьми, ничего не сделал, чтобы помочь ей!       Хотите знать, кто ей помог?! А?! Чёртов нацист! И я сейчас не об Всеотце, Кайзере или его грёбанной Империи. Я говорю о настоящем, честном перед самим Богом нацисте!       Новый шок, смешанный с гневом. Я руководил этими людьми достаточно долго, чтобы у них возникли серьёзные сомнения в моих словах. Они знали меня, знали Тейлор. И они прекрасно знали каково это жить в этом городе, в котором честных мужчин и женщин, таких как мы, казалось бы, сама судьба ежедневно проклинает.       — Моя малышка триггернула. И в момент отчаяния, когда она умоляла кого-нибудь или что-нибудь спасти её, она получила ответ. Я не эксперт по кейпам, но Протекторат, чёрт возьми, да! Я говорил с Оружейником, он назвал Тейлор Властелином.       Настроение людей мгновенно изменилось. Властелины были теми, о ком они точно знали. Трудно оставаться в неведении, когда в новостях рассказывают о таких ублюдках, как Нилбог или Сердцеед.       — Она не похожа на тех ублюдков, вроде Нилбога или Сердцееда. Она не создает монстров и не уничтожает города, как первый, и она не похищает, не насилует, как второй. Она создает то, что Протекторат называет проекциями. Признаюсь вам здесь и сейчас, что сам не могу не испытывать беспокойства. Те девушки, которых вы видели раньше — медсестра и девушка в шляпе с символикой нацистов — они проекции. И я знаю, что в это трудно поверить, но они не как проекции Крестоносца. Они выглядят, разговаривают и звучат как настоящие люди. Чёрт возьми, то пение, которое некоторые из вас слышали сегодня утром, это была Витязь — девушка в костюме медсестры.       Я всеми силами старался сохранить их хорошее отношение к Тейлор, потому что точно знал, что они чувствовали. Было невозможно не понимать их мысли, когда мои собственные были точно такими же. Но мои мысли, мои сомнения и страхи — всё это не имело никакого значения, потому что я должен, обязан был защитить Тейлор. Я должен защищать Тейлор, заставить их поверить в неё, даже если мне самому было трудно это сделать. Потому что я её отец, и моя главная работа заключалась в том, чтобы защищать её. Независимо от любых чувств, или оговорок, или сомнений, которые у меня самого могут возникнуть.       — Все эти девушки говорят, что они корабли. В частности, немецкие военные корабли. Тейлор вызвала одну девушку, которая сказала, что она подводная лодка, что была в Чикаго два дня назад. Субмарина исчезла в то же самое время, и я признаю, что это тяжкий груз, но для меня это на самом деле не имеет значения. Важно лишь то, что кроме неё никто не помог Тейлор в тот момент. Она сделала это, девушка, которая думает, что она нацистская подводная лодка, спасла Тейлор, когда никто другой даже не собирался этого делать!       В людях появилась неуверенность. Рассказывая о U-505, или Немо, как её теперь назвала Тейлор, я видел, как решимость покидает их глаза и лица. В конце концов, я сейчас говорил о нацистах и связывал их с Тейлор. И мне немедленно нужно это исправить.       — Я не знаю почему она получила именно такую силу. Тейлор тоже не знает. У неё не было никакого выбора, когда случился триггер. Всё, что она знала в тот момент, это то, что ей нужна помощь, и её сила откликнулась, спасла её. Та девушка, может быть, и нацистка, но она не Кайзер и не Крюковолк. Она ни разу никому не причинила вреда. Она два дня провела в больнице возле кровати Тейлор, отказываясь куда-либо уходить, настаивая на том, что ей нужно защитить мою дочь. Единственный раз, когда она покинула ту больничную палату, был сегодня. И она, именно сегодня, схватила Скрип, передав ту полиции.       Гул голосов стал сильнее, как только стало известно, что Скрип, основная сила самой дегенеративной банды в городе, находится за решёткой.       — Это произошло недавно, всего несколько часов назад. Скрип за решеткой. Спасибо девушкам, одна из которых спасла Тейлор, а вторая пришла со стороны Кладбища Кораблей. И ещё, та, что спасла Тейлор, схватила преступника, передав его полиции. Это был чернокожий мужчина. Она не била его, не причиняла ему вреда и не линчевала его. Она просто доставила его в полицейский участок.       Новая волна шока, подкреплённого недоверием, появились на лицах людей. И их можно было понять, ведь мои слова, скорее подошли бы художественной литературе, а не реальности.       — Она сделала это, потому что Тейлор приказала ей никому не причинять вреда. Она приказала этой девушке, которую создала её сила, передать любых преступников полиции. Я не могу ответить вам, как или почему сила Тейлор создает девушек с идеей, что они нацистские корабли. Что я точно могу вам сказать, так это то, что Тейлор контролирует их. А вы все знаете Тейлор. Вы знаете, кем я её вырастил. Я воспитал её так же, как и каждого из вас — усердно работать и поступать правильно! И даже сейчас, когда она кейп с самыми неоднозначными проекциями, Тейлор поступает правильно!       Я прервался на мгновение, посмотрев вниз. Мне в голову пришла идея, которая вызвала улыбку.       — Знаете, я бы заплатил наличными за то, чтобы увидеть лицо Кайзера, когда моя маленькая девочка прикажет своим проекциям вырубить его.       В помещение повисла недолгая пауза, которая вскоре была разорвана прокатившимся по толпе смехом.       — Я имею в виду, ребята, вы можете себе представить, каково будет всем этим бандитам из Империи, когда настоящие нацисты начнут выбивать из них дерьмо? Я уверен, что это произойдёт. Эти девушки в точности следуют приказам Тейлор. Если им попадётся кто-то из И88, они даже не станут с ними разговаривать, они просто потащат их в полицейский участок, и неважно, Кайзер это, или Крюковолк, или проходивший мимо неонацист.       Смех продолжал нарастать — все они, как и я сам, видел в этом юмор. Мысль о том, что самые большие расисты на Востоке Соединённых Штатов могут быть избиты и переданы копам настоящими нацистами, которые думали, что они военные корабли — это было до истерики смешно!       — Теперь, если отбросить юмор в сторону, вы, вероятно, задаётесь вопросом, почему я всё это говорю? В конце концов, личности кейпов должны оставаться в тайне. К сожалению, я не думаю, что личность Тейлор будет секретной. Слишком много ртов, слишком много ушей. Во всём мире недостаточно юристов-кровососов, чтобы помешать каждому ребенку с телефоном, на котором установлена камера, делать фото и снимать видео. Слишком много людей стали свидетелями произошедшего. Проведённое Тейлор в больнице время, было очень неспокойным для меня, а ведь ещё и Кайзер начал пытаться связаться co мной.       Да, он сделал свой первый шаг, я честно об этом вам говорю. И я говорю вам, что послал его людей к чёрту! Мне не нужна его помощь, мне не нужны его деньги. Я никогда не буду работать с Кайзером или с кем-либо, кто стоит рядом с ним. И если это означает, что я разорюсь, то так тому и быть, черт возьми!       Личность Тейлор раскрыта, и только вопрос времени, когда за ней придут. У неё сейчас три такие девочки, считающие себя кораблями. И у меня нет причин полагать, что на этом всё закончится. Возможно, совсем скоро, со стороны Кладбища Кораблей придёт новая девушка…       Я указал на стену здания в направлении Кладбища Кораблей.       — Каждый из вас, кто здесь работает, заслужил мою честность и доверие. Я не собираюсь вам врать. Я не смог бы солгать вам и сохранить это в секрете, даже если бы попытался. Я со всеми вами откровенен. Вот как оно, оказывается, бывает — по моей дочке не лучшим образом прошлась сама судьба, но теперь… Возможно, что теперь у неё есть возможность дать такой судьбе отпор. Но, вполне может быть, что ей всё равно придётся заплатить за эту возможность. Что же… я отказываюсь допускать, чтобы в эту стоимость входили люди, которые наблюдали за её взрослением и помогали мне её воспитывать.       Я не сомневаюсь, что многие из вас со временем могут встретить одну из девушек, которая называет мою дочь Адмиралом. И я не собираюсь оскорблять вас, пытаясь солгать. Я собираюсь отблагодарить вас всех так, как вы того заслуживаете — правдой. Вот как это бывает. Каждый из вас знает мой характер, вы знаете меня, вы знаете Тейлор. И теперь вы знаете, что произошло. С этого момента любые ваши решения — только ваши и ничьи более.       Я, наконец, остановился. Перестал говорить, перестал защищаться и просто посмотрел на их лица. Я всё ещё видел у некоторых тень сомнения, неверия моим словам. Они смотрели не только на меня, но и окружающих. Большинство видело, что не все поверили мне, моим словам, но они были готовы дать мне шанс.       Я думал, что буду рассылать последние чеки на зарплату только некоторым мужчинам и женщинам, собравшимся здесь*. Тем, кого я знал всю свою жизнь. Но… мир не был тем местом, где одной правды о ситуации было достаточно, чтобы облегчить страхи, гнев и опасения каждого. Однако, я надеюсь, что большинство людей знали меня достаточно хорошо, чтобы верить мне. И со временем я надеялся, что Тейлор и её проекции докажут мою правоту.       Развернувшись и спрыгнув с ящика, я вышел из огромного склада, направляясь к административным офисам. Толпа, без какой-либо указки, стала постепенно расходиться. Меня, без сомнения, ожидают горы бумаг и череда телефонных звонков, и никакое ораторское искусство и публичные выступления в мире никогда не спасут меня от них.       Несколько часов спустя, когда наступил поздний вечер, мои мысли подтвердились. К концу смены у меня были увольнения от четырех мужчин и женщин, и я не сомневался, что завтра последуют ещё, после того как люди выспятся и всё хорошенько обдумают. Мои другие прогнозы, о ещё большей горе бумажной работы и множестве телефонных звонков, также оказались столь верными. Поэтому, когда стрелки часов с тревожной скоростью подбирались к десяти часам вечера, я всё ещё сидел за своим столом.       — Самый могущественный король в воздушном пространстве — бурный могучий орёл.       Я не сразу уловил отдаленное пение. И лишь тогда, когда понял, что ни слова не понимаю, я оторвался от бумаг.       — Птицы вздрагивают, слышно только биение их крыльев.       — Когда лев рычит в пустыне, то дрожит животная армия.       Голоса были женскими, но пели они на незнакомом мне языке. Моему уставшему, лишенному кофе мозгу потребовалось некоторое время, чтобы понять, что песню на неизвестном мне языке, как и поющие голоса, я уже сегодня несколько раз слышал. Правда, звучащая сейчас песня, безусловно, была более воинственной, чем та, что девочки пели утром.       — Да, мы — повелители мира, короли морей.       — Тираллала, тираллала, тираллала, тираллала.       Поскольку, как я предположил, пели какой-то припев, я встал из-за своего стола и вышел на улицу, чтобы посмотреть, что происходит. Хотя, я уже подозревал, даже, скорее знал, кто был вероятными виновниками.       — Хэй, хэй! Да, мы — повелители мира, короли морей.       Схватив пальто, которое ждало меня на крючке на стене, и, выключив свет и закрыв дверь, я вышел из своего офиса.       — Показался корабль в океане, мы ликуем радостно и дико.       — Наш гордый корабль стреляет с меткостью стрелы, сквозь просторы бурных волн.       — Торгаш дрожит от страха и боли. Матросы мужественно атакуют, и взвевается над колышущейся мачтой наш кроваво красный флаг.       Я шёл быстро, пытаясь добраться до голосов первым, пока кто-нибудь меня не опередил и, возможно, создал проблем. Но, так как было уже поздно, я никого не видел. Похоже, что я снова уйду с работы самым последним, впрочем, оно и к лучшему. Я был один на крыльце административного здания, смотря на дорогу, по которой ко мне шли три узнаваемые фигуры, две из которых пели в унисон.       — Мы бросаемся на вражеский корабль, словно пущенная стрела.       — Пушка гремит, мушкет трещит, звенит абордажный топор, и вражеский флаг уже ползёт вниз.       — Тогда звучит наш победный клич.       — Да здравствует шумливое море, да здравствует морской грабёж!       Песня закончилась незадолго до того, как они остановились прямо передо мной. Подводные лодки стали болтать друг с другом на немецком языке, а Витязь улыбнулась мне и сделала реверанс.       — Здравствуйте, Herr Эберт.       Подавив очень сильное желание вздохнуть, я натянуто улыбнулся девочкам, которые бросили меня несколько часов назад, бесследно исчезнув.       — Ладно, сначала я хочу кое-что сказать вам, Немо и Вильгельм. Спасибо, что остановили Скрип и передали её полиции. Несмотря ни на что, спасибо вам за это.       Немо широко улыбнулась мне и кивнула, чуть подскочив от радости. Вильгельм же просто на меня смотрела взглядом человека, который пытается найти подсказку, но никак не может этого сделать. Выражение её лица в очередной раз подтвердило слова Витязя о том, что она не знает английского.       — Не стоит благодарности, Herr Эберт. Конечно, мы просто выполняли приказ Адмирала, но всё равно это было то, что мы были рады сделать.       Вильгельм кивнула, но я не мог быть уверен, просто ли она копировала Немо рядом с собой или действительно поняла. Кивнув им в ответ, я окинул их взглядом.       — Хорошо, хорошо. Так, а что вы трое здесь делаете? Вас ещё нужно подвезти в больницу?       Немо и Витязь немедленно покачали головами, а Вильгельм, вероятно, просто повторяла за ними, с секундной паузой отзеркаливая их действия.       — Нет, мы уже были в больнице, но Адмирал спала и…       Немо неожиданно замолчала, а её лицо стало, я готов в этом поклясться, застенчивым и даже смущённым. Однако, длилось это жалкое мгновение, ведь когда раздался очень громкий шум, её лицо абсолютно ничего не выражало. Я огляделся, пытаясь понять, не собирается ли один из портовых кранов упасть. Но до меня быстро дошло, что «шум», был вовсе не от стонущего металла, это было урчание желудка.       Лицо Немо покраснело от смущения. Витязь отреагировала мгновенно, начав ругать Немо на, я мог поклясться, русском языке. Хотя она говорила слишком быстро, чтобы я хоть что-то понял из этих (в основном ругательных) русских слов. Знал я об этом только потому, что некоторые из наших докеров использовали нецензурную русскую брань.       — Немо! Как ты можешь смущать нас так сильно?! Почему ты не заботишься о себе?! Твоё здоровье очень важно для твоих обязанностей! Если ты не можешь поддерживать свои запасы на нужном уровне, ты не сможешь должным образом выполнять задания Адмирала!       Я ни слова не понял, но язык тела и чуть более тихое рычание от Вильгельм очень ясно дали понять, что происходит. На этот раз я не смог удержаться от вздоха и слабо улыбнулся девочкам.       — Проголодались?       Ответом мне стали три пары нетерпеливых взглядов и кивков, даже от Витязя. Честно говоря, я ни разу не видел, чтобы Немо хоть что-то ела. Я даже не знал, нужно ли им вообще есть, но услышанных звуков от девочек было достаточно, чтобы ответить положительно.       — Хорошо, тогда пойдём, поедим. Положите свои вещи в мою машину. Только вот одной из вас придется ехать сзади, все в салоне мы не поместимся. Сейчас, я закрою дверь в здание и мы поедем кушать.       Я указал девочкам, где была припаркована моя машина, а затем вернулся в здание. Быстрая проверка показала, что я был единственным, кто остался на работе, поэтому я спокойно выключил везде свет и запер двери. К тому времени, когда я добрался до машины, Немо сидела в кузове со своими вещами в форме подводной лодки, а Витязь и Вильгельм ждали у пассажирской двери.       Несколько мгновений спустя мы выехали со стоянки, начав двигаться по темным и тускло освещенным улицам доков. К счастью, на этот раз наша поездка была гораздо менее насыщенной, чем сегодня утром. Пятнадцать минут спустя мы были у кафе с хот-догами, которое всё ещё было открыто недалеко от Набережной.       В этот поздний вечер мало какое заведение было открыто, а дома в данный момент было мало еды. Однако, не сделав сначала кое-что, я отказывался идти в кафе. Заглушив машину, я повернулся, открыв створку стекла заднего вида, чтобы Немо нас слышала, и твёрдо посмотрел на девушек.       — Снимите фуражки.       Все три девушки посмотрели на меня. Витязь стала первой, кто снял свой головной убор. Вильгельм и Немо колебались гораздо больше. Витязь же, явно меня поняв, посмотрела в сторону Немо, которая несколько недоумённо смотрела на меня. Она наклонилась к Немо, быстро что-то ей зашептав, отчего у той возникла понимание на лице.       Вильгельм просто продолжала сидеть, на её лице не было никакого понимания, только замешательство. Очевидно, мне нужно начать изучать немецкий язык только для того, чтобы я мог общаться с проекциями Тейлор. Если, конечно, будут ещё, которые не будут знать английского языка. И я вдруг начал осознавать, что, вероятно, скоро всё это станет для меня ежедневной нормой.       К счастью, Витязь взяла на себя решение текущей проблемы, во всяком случае я надеялся, что девушка правильно меня поняла…       — Вильгельм, мистер Эберт хочет, чтобы мы сняли фуражки, прежде чем пойдём кушать.       — Зачем?       — Потому что он так сказал. Ты ведь хочешь кушать?       — Да!       — Тогда сними свою фуражку!       Мгновение и девочка сняла фуражку, а я с облегчением выдохнул, мысленно радуясь, что обошлось без конфликта. Открыв дверь, я вышел из машины и направился к небольшому зданию, в котором и размещалась кафешка с хот-догами. Благо, что она была открыта до одиннадцати вечера, даже в такие холодные зимние ночи, как сегодня.       Кафешка была построена как старый обеденный зал, в котором только ряд табуретов у стойки, предоставляли место для сидения. Зайдя внутрь, я расстегнул пальто и придержал дверь для следующих за мной девочек. За прилавком появился повар, старик по имени Джозеф, который работал в этом заведении ещё до того, как появился Сын.       — Дэнни. Давненько тебя не видел. Кто эти дети? Тейлор снаружи?       Я слабо улыбнулся ему, когда подходя к стойке и вытаскивая бумажник из кармана брюк.       — Привет, Джо. Я без Тейлор, сегодня со мной три очень голодных девушки, которые утром схватили Скрип. Четыре маленьких колы и каждому по два хот-дога.       — Конечно, Дэнни. Конечно.       Заказ небольшой, но с Тейлор в больнице, я не мог позволить себе тратить больше необходимого минимума. Тем не менее, Немо и Вильгельм схватили Скрип, и это, по крайней мере, стоило того, чтобы покормить их в благодарность. Я передал двадцатку через прилавок вместе с несколькими монетами для сдачи, а Джозеф, получив плату, развернулся и принялся за готовку. Я сел на один из табуретов у прилавка, девочки повторили за мной.       Они тихо сидели, с любопытством осматривая интерьер заведения. В попытке сделать это место запоминающимся, Джозеф украсил стену старыми фотографиями, плакатами и тысячью других вещей из 50-х и 60-х годов, ещё в те времена, когда его отец только открыл это место. Вильгельм, казалось, сильно заинтересовала фигурка Элвиса в золотом костюме, которая стояла на картонной подставке. Она смотрела на неё и что-то шептала Немо, периодически указывая на фигурку.       — Вот он, Король, девочка!       Все мы повернулись, чтобы посмотреть на Джозефа, который со смешком стоял у гриля.       — Никогда не слышала о Короле, да? Ну, я просто не могу оставить это так. Все должны знать о Короле!       Отойдя на мгновение от гриля, Джо что-то сделал где-то вне поля моего зрения, и через мгновение заиграло радио, и я услышал знакомый звук. The warden threw a party in the county jail. The prison band was there, and they began to wail. The band was jumpin', and the joint began to swing. You should've heard them knocked out jailbirds sing. Let's rock Everybody, let's rock. Everybody in the whole cell block. Was dancin' to the Jailhouse Rock.       Музыка Элвиса Пресли заполнила маленькую кафешку, и я мог только улыбаться реакции каждой из девушек, которых привел. Витязь и Вильгельм обе слушали с растущим благоговением на лицах, в то время как Немо начала стучать руками по стойке и покачиваться в такт музыке, подпевая песне Короля рок-н-ролла. Spider Murphy played the tenor saxophone. Little Joe was blowin' on the slide trombone. The drummer boy from Illinois went crash, boom, bang. The whole rhythm section was the Purple Gang. Let's rock Everybody, let's rock. Everybody in the whole cell block. Was dancin' to the Jailhouse Rock.       К концу второго куплета Джо вышел из-за прилавка и начал танцевать (Танцы! Прим. Автора. Танцы, Карл! Прим. Переводчика) с Немо. Эти двое стали отжигать на плиточном полу, а мы, оставшиеся сидеть на месте, смотрели на них и хлопали в такт музыке. Number forty-seven said to number three. You're the cutest jailbird I ever did see I sure would be delighted with your company Come on and do the Jailhouse Rock with me Let's rock Everybody, let's rock Everybody in the whole cell block Was dancin' to the Jailhouse Rock.       У сидящей рядом со мной Вильгельм, на лице читался чистейший восторг, хоть она явно ни слова не понимала в песне. Рядом с ней Витязь тихо смеялась, хлопая в ладошки. Музыка Короля захватила нас всех. Sad Sack was sittin' on a block of stone Way over in the corner weepin' all alone The warden said, «Hey, buddy, don't you be no square» «If you can't find a partner use a wooden chair» Let's rock Everybody, let's rock Everybody in the whole cell block Was dancin' to the Jailhouse Rock. Shifty Henry said to Bugs «For Heaven's sake» «No one's lookin', now's our chance to make a break» Bugsy turned to Shifty and he said, «Nix nix» «I wanna stick around awhile and get my kicks» Let's rock Everybody, let's rock Everybody in the whole cell block Was dancin' to the Jailhouse Rock.       Песня подходила к концу, и Джо с Немо замедлили танец, но не спешили останавливаться. Я же не мог поверить тому, насколько ловко и бойко двигался Джо. Ему было почти столько же лет, сколько моему отцу, но танцы с Немо под музыку Элвиса заставили его двигаться так, словно бы за всеми этими морщинами скрывался молодой человек. Dancin' to the Jailhouse Rock Dancin' to the Jailhouse Rock Dancin' to the Jailhouse Rock Dancin' to the Jailhouse Rock Dancin' to the Jailhouse Rock       Когда закончилась заключительная часть песни, Джозеф отпустил руку Немо и воскликнул от восторга.       — Ух, это было классно! Прошло много времени с тех пор, как такие юные особы, как ты, ценили музыку Короля. Он делал чертовски хорошую музыку. И любой, кому нравится Король, по определению не может быть хоть сколько-то плохим. В любом случае, позволь мне вернуться сюда за стойку, ваши хот-доги уже должны быть готовы.       И, поспешив, он закончил готовить, поставив перед каждым из нас по два хот-дога. Я развернул из фольги первый хот-дог, оставив второй закрытым, чтобы он не остыл. Девочки сделали тоже самое, а Джо поставил перед нами стаканы с колой.       — В чем дело, маленькая леди? Ты же не хочешь сказать мне, что тебе не нравится моя стряпня?       Я посмотрел на Немо, которой улыбался Джо. Перед ней стоял хот-дог, который был развернут, но нетронут.       — Это… Это мерзость.       Что?       — Кетчуп! Он не подходит для хот-дога!       Что? Я был сбит с толку, но машинально откусил кусочек своего хот-дога с кетчупом и горчицей. Джо, однако, просто улыбнулся и усмехнулся.       — Ты ведь из Чикаго, не так ли?       — Я родилась не там, но провела там достаточно много лет, — пожала Немо плечами.       Джо снова усмехнулся, и с кивком забрал хот-доги Немо, попутно бросив на гриль новую порцию для готовки.       — Никогда не встречал человека из Чикаго, который бы не говорил то же самое, чёрт возьми! Не знаю, сколько тебе лет, девочка, учитывая, что ты выглядишь не старше маленькой девочки Дэнни, но что я точно знаю, так это то, что я не встречал человека из Чикаго, у которого не было бы такого же мнения. Буду знать в следующий раз и, так как ты любишь Короля, я в мгновение ока приготовлю для тебя ещё два специальных блюда. А пока что, можешь подпевать мне.       Отойдя от гриля, Джо подошёл к радио и включил другую песню Короля. Я же, продолжая есть, и сам начал подпевать. Well, since my baby left me. Well, I found a new place to dwell. Well, it's down at the end of Lonely Street. At Heartbreak Hotel.