Три мечты

Со всей печальной неотвратимостью прогремел по коридору резкий и противный звонок: пришло время учащимся академии Эшфордов возвращаться к граниту науки. Впрочем, старший класс академии воспринял этот сигнал с радостью: у них оставалось последнее занятие на сегодня – и самое лучшее занятие за всю неделю. Курс «Современной истории Британской империи», который ведет их любимый наставник. Артур Вуд, молодой преподаватель истории, по собственной инициативе уехал в Одиннадцатую зону: ему предлагали место в одном из ведущих университетов Метрополии, но Вуд сознательно отклонил это предложение и отправился подальше от признанных учебных заведений и их внутренней грызни. Только провинциалы могут поддаться ложному очарованию этих башен слоновой кости, известных как столичные университеты. На свое счастье, Вуд был уроженцем Метрополии из хорошей семьи: он понимал чуть больше остальных. Специалист предпочел гарантированную плату и относительную свободу в преподавании ненадежным и зыбким перспективам «прекрасного далека»; тут он живет в приятном комфорте за счет приличной академии, здесь нет нужды заботиться об обедах да ужинах и можно посвятить свободное время научным изысканиям, а не поиску стоящего компромата на дорогих коллег да уважаемое начальство. Подобный выбор, пожалуй, даже можно уважать – пусть Вуд и преподает, пожалуй, самый «имперский» предмет во всей академии из всех возможных. Обменявшись любезностями с воспитанниками, преподаватель уселся в учительское кресло. Ещё час потерпеть – и он будет свободен. Всего лишь час... И, пока Артур Вуд устраивался за учительским столом поудобнее, Лелуш воспользовался моментом и успел пробежаться глазами по классу. Несколько лет учебы... А тут все равно никаких изменений. Над учительским креслом возвышается портрет Карла III, Императора Британского и прочая-прочая; владыка миллионов изображен на нём в военной форме до пояса, а его хмурые и неприветливые глаза, казалось, пытаются проникнуть зрителю в самую душу. Удивительно, но этому художнику удалось «схватить» главную особенность британского монарха... А так обстановка была стандартной для исторических классов Империи: доска, карты Империи, шкафы с книжными полками и, разумеется, ряды деревянных парт и крепко сколоченных стульев. Стабильность... – Тема нашего сегодняшнего занятия, доложу Вам, отнюдь не самая приятная. – Они это и так знают, но, для очистки собственной совести, Артуру хотелось это высказать вслух. – Пожалуй, самая неприятная для любого истинного британца во всей нашей богатой истории. И тем важнее для нас изучить историю падения Родных островов: мы никогда не должны повторять тех страшных ошибок, что были допущены предками. Начать, как обычно, стоит с самого начала. Кто из вас может рассказать мне о становлении нового режима в Германии, с которого начались все наши неприятности? Да, мисс Фенетт? – Немецкие фолькисты пришли к власти в 5–й год правления Генриха X: они снесли слабое республиканское правительство с помощью массовых демонстраций и марша своих сторонников на Вену. Остальные партии побоялись бросать им вызов, а запуганная полиция не противодействовала. Последний президент Германии решил не обращаться к военным за помощью и сдался на милость победителей. Фридрих Гаузе, глава так называемой «Народной партии» возглавил правительство и поспешил установить собственную диктатуру. – Ширли скороговоркой выдала правильный ответ, ни разу не обратившись за помощью к лежащему перед ней аккуратному и подробному конспекту. Отдышавшись, рыжеволосая красавица продолжила свое выступление. – Гаузе объявил себя «Отцом Германии» да приступил к реализации сложного экономического плана, призванного дать немцам новую армию... – Браво, браво, Ширли. Как всегда хорошо. – Вуду пришлось прервать отличницу; у него в аудитории сидело еще двадцать человек, и он должен был оценить и их знания. Таковы уж были требования дирекции. Их тоже можно понять: Эшфордам нужно финансирование от колониальной администрации на реализацию амбициозных проектов, а деньги дают за формальные показатели. Вечная бюрократия! – Теперь позвольте другой вопрос: что такое этот «фолькизм», который уже несколько раз был упомянут? Да, мистер Ламперуж? – Как идеология, фолькизм основан на ложном и псевдонаучном утверждении о превосходстве так называемой «германской расы» над всеми остальными народами Земли; дескать, им суждено породить качественное иное, лучшее поколение людей. Соответственно, настолько высокая цель, по их словам, оправдывает абсолютно любые меры, законы и шаги; важно лишь то, что, якобы, последующие поколения, осчастливленные их правлением, всё оправдают и поймут. Фолькисты постоянно прикрываются «наукой» и «прогрессом» как щитом, отрицая духовные, высшие ценности как «антинаучные»; с помощью особых «формул общественного развития» доказывают неизбежность вождизма, превосходство административного управления экономикой... – Хорошо. Вы неплохо понимаете врага; это похвально. – Хмыкнул учитель, открывая свой верный журнал. – Но как так вышло, что немцы смогли безнаказанно модернизировать армию и промышленность? Чем занимались мы? Кто хочет ответить? – Правительства при Генрихе X были озабочены восстановлением экономики после биржевого кризиса. – Поделилась прочитанным в учебнике Ширли. – И наведением порядка в колониях, доминионах и «Зонах». Активная европейская политика тогда не входила в наши приоритеты, а многие политики вообще считали возможной от неё отказаться. Тут Ширли Фенетт пустилась в пространные рассуждения о том, как британские политики эпохи Генриха X дошли до идеи о «Сиятельной изоляции». После Великой войны, когда Британия, Франция и Россия сокрушили Германию и её союзников, Лондон оказался в не лучшем положении. Революционное русское правительство оказалось неверным должником; французы пытались урвать себе все новые и новые куски колониального пирога... Решение нашли оригинальное: отказаться от деятельного участия в европейских делах. И пусть, дескать, жители континента сами решают свою судьбу; британцы будут заботиться в первую очередь о состоянии своей Империи. В сегодняшних книгах и статьях этот подход изображается глубоко порочным и ошибочным; считается, что предложивший его канцлер несёт едва ли не персональную ответственность за все случившиеся затем несчастья. Оно и понятно: нужно же было найти козла отпущения за катастрофу на Родных островах, а скончавшийся за год до начала войны канцлер ничего и никому не мог ответить. Однако сам Лелуш считал, что в той обстановке имперские власти действовали единственным разумным способом. Война оказалась серьезным испытанием для Священной Британской империи: экономика, производство, население - все прошли через известные жертвы. Активное присутствие в Европе было возможно при одном условии: при наличии готовности воевать за свои интересы. Без этой готовности возможности правительства резко сокращаются: постоянно блефовать не выйдет, а последствия возможной дипломатической сдачи могут быть очень серьезны. Потому-то власти и отказались от продления союзных договоров; тогда у них не было уверенности в своих силах вести новую, разрушительную и опасную войну. – Но, погодите, ведь в Европе все еще существовали Французская империя, Российская республика! – Преподаватель изобразил возмущение: как его подопечные могли «не знать» о настолько простых вещах! – Как же они допустили усиления новой Германии, с которой еще совсем недавно воевали? Особенно, конечно, французы; ведь между русскими и немцами хотя бы находились поляки... – Французское королевство долго и упорно боролось с сепаратистами и мятежниками в своих африканских колониях, – теперь в обсуждение вклинилась Нина Эйнштейн; она поправила очки на носу и продолжила свою мысль. – и они были слишком заняты поиском да убийством негров по джунглям, чтобы смотреть на свои границы. К тому же, как известно, из французов такие себе воины; недаром же они выбрали для себя государственным белый флаг. Никого не удивило подобное высказывание Эйнштейн. Некрасивая и замкнутая, лишенная подруг и приятелей девушка нашла отдушину в слепом следовании официальной идеологии. Святость династии, величие Британии, неполноценность аборигенов и отвратительность Бунда – совсем не пустые для нее слова, а настоящий символ веры. Веры восторженной, фанатичной и искренней. Она была подлинной душой клуба «Молодых артурианцев» в академии, активно участвовала в его собраниях и внеклассной деятельности. Её энтузиазм и трудоспособность оживили местных «артурианцев» и подвигли тех к деятельности: вот, буквально недели две назад, они писали благодарственные письма бойцам Африканского корпуса, а до того всей толпой ходили сдавать для них же кровь. Обычно закрытая в себе и тихая, Нина по–настоящему расцветала в минуты «служения»; и умудрялась становиться настоящим лидером коллектива. Возможно, кому–то покажется странным, что эта умная, сообразительная и начитанная девушка так рьяно защищала официальную идеологию. До сих пор ведь встречаются люди, уверенные, что только глупцы и придурки могут стать фанатиками. О нет! Если бы... Но ум и вера – это понятия раздельные, настолько прямой связи между ними нет. Глупые люди могут чувствовать фальшь в потоке пропаганды; светлые умы могут полностью отключать критическое мышление при первых звуках маршей и гимнов. Эти люди могут быть приятны в общении и сведущими специалистами в своем поле; стоит раздаться «Песни Ланселота» или «Британскому бремени», как они превращаются в роботов. Для них все ясно в мире: есть мы, а есть враг; либо убьют нас, либо, что предпочтительнее, убьем мы. Все просто! И немалое число местных обитателей разделяло взгляды Нины на мироздание... – Ну, с туземцами, положим, французы разбирались и в самом деле долго, но ведь в Африке действовали незначительные силы их армии. Париж сохранял основной ее костяк на материке, причем на границе с немцами. Так почему не был нанесен упреждающий удар? – Скучающим голосом поинтересовался преподаватель, осматривая задние ряды. Сполна оценив бесполезность этого ожидания, он решил «заметить» уже давно поднятую вверх руку Ширли. – да, мисс Фенетт? – Думаю, что нельзя забывать о врожденных слабостях парламентской олигархии. Различные партии и фракции боролись друг с другом за бюджет, и не давали королю Франции принять необходимые решительные меры. Мол, дорого война обойдется, а нам еще надо пособия рабочим раздавать. Потому французы и не могли действовать; более того, они и не смогли бы, даже пожелай они этого. – С Ширли же Фенетт все не так просто. Она, естественно, воспроизводит санкционированную и одобренную властями точку зрения – но не от большого фанатизма, а из–за отсутствия альтернатив. Она просто не знает ничего другого и повторяет то, что прочитала при подготовке к занятиям... Впрочем... А кто во всей Империи знает историю? Правдивую, настоящую, подлинную? Обычные жители страны её точно не помнят; а даже если обычный подданный заинтересуется прошлым, его с распростертыми объятиями будет ждать официальная историография. Та самая, что с совершенно серьезным лицом выводит династию от легендарного короля Артура и утверждает о её полубожественном статусе. А стоит им закрыть «научную» книгу, как их в свое лоно принимает «имперское искусство», доносящее аналогичные мысли в художественной оболочке. Это даже эффективнее получается: всё-таки от учебников и пособий пропаганды ожидают, а вот при просмотре развлекательного кино, сериалов и боевиков люди нередко отключают критическое мышление. Нетрудно догадаться, что они «знают» о прошлом с таким-то подходом. Примерно на том же уровне, хоть и с отклонениями, находятся знания и других британцев: военные, пожалуй, знают больше правды о ходе кампаний... Но политологические и социальные тонкости от них укрыты. Обратное верно по отношению к ученым; и как бы ты не бился головой об лед, едва ли можешь получить принципиально иную информацию, будучи рядовым британцем. Такова политика Британии: ваш уровень знаний прямо пропорционален вашему общественному статусу и никак иначе. И только по–настоящему проверенные, те, чья верность не пошатнется из–за неудобных фактов, могут претендовать на нечто большее. А чья верность Священной Британской империи никогда не пошатнется вне зависимости от множества случайных факторов? Тут Лелуша поразила неприятная догадка. Ведь он–то как раз понимает, кому в Империи доступно историческое знание в его максимально открытой форме. Императорской фамилии, конечно! Ну... Тем ее представителям, что склонны интересоваться прошлым и претендуют на что–то большее в своем будущем. Вот таким людям открыты архивы; такие люди могут изучить прошлое и самостоятельно составить цельную картину мира. Им это дозволено: какой член династии в здравом рассудке пойдет против нее? Посему они могут знать и поражениях, и об интригах, и о неудачах – их преданность Британии строится на других, куда более прочных основаниях. Утешает лишь понимание, что далеко не всем принцам и принцессам есть дело до пыльных бумаг, старых посланий да законодательных актов. Многих более чем устраивает «знание» о том, что они происходят от короля Артура и королевы Гвиневры, и что они благословлены Владычицей озера... А может, никакая правда людям просто и не нужна? Какое им дело до вопроса «как было»? Может, реальное значение имеет только «во что мы верим»... В суровую реальность из области сомнительной метафизики его вернул голос Нины. Кажется, она отвечала уже на новый вопрос учителя. – Президента Российской республики Фединского куда как больше беспокоили «монархические заговоры» в армии, чем вопрос немецкого милитаризма. На тринадцатый год правления Генриха X он устроил чистку офицерского корпуса, перебив и пересадив две его трети. Естественно, боеспособность армии резко сократилась; но ему казалось, что все под контролем. – Её сарказмом можно было бы отравить взрослого слона. – Казалось, что он сможет заболтать немцев, как свой недалекий электорат. – Ещё что–то кто–то добавит? – Осведомился учитель. – Фединский провел неудачные земельную и промышленную реформы, из–за чего сократилось производство вооружений. – Свой голос Лелуш услышал будто издалека. Качество офицерского корпуса, бесспорно, важно. Но еще важнее насыщенность армии оружием: без него и лучшие командиры ничего не сделают. – Армия осталась без современного вооружения, но даже запасы старых, царских арсеналов подходили к концу. И, хотя у пограничных корпусов снабжение всё ещё имелось, у резервов дела обстояли хуже. – О да, – перебила его Ширли, желая добавить и свою лепту в ответ, – и нельзя забывать о том, что республика поссорилась и с нами, и с французами. Фединский осудил согласие принца Ричарда взять дочь последнего русского императора в жены, а король Франции не простил позорной казни своего родственника. Поэтому традиционные союзы в Европе и развалились, оставив тем самым немцам настоящий простор для внешнеполитических маневров. – Отличные ответы, мистер Ламперуж, мисс Фенетт, мисс Эйнштейн. – Похвалил их наставник, делая соответствующие памятки напротив их фамилий в своем журнале. – Печально, правда, что я слышу одни и те же голоса который раз. Ну, раз аттестат тут нужен всего лишь трем учащимся... – Простите, мистер Вуд, но это не так. – Возразил ему с улыбкой на лице Эндрю Флауэрс. Высокий и худой ученик сидел на задней парте и, до этого момента, – Нам просто не дают времени подумать. Собраться, если угодно, с мыслями. – Тогда, вы, несомненно, расскажите нам о мерах нового немецкого режима насчет армии? С видом хорошо осведомленного специалиста долговязый парень рассказывал о возрождении немецкой армии. Упомянул всё: массовые призывы и тайные «охотничьи клубы«, кампанию строительства военных заводов, ограбление неугодного населения в поисках средств. Рассказывал он сжато, но при этом обстоятельно; так может говорить только действительно осведомленный человек. Эндрю был из «артурианцев» и особенно увлекался историей военного дела; выступать на эти темы он мог часами – учитель дал ему лишь несколько минут. Все же, чай, не в военной академии находятся; нет ни времени, ни нужды вдаваться в технические особенности различных моделей танков и самолетов. – Так что, да, Германия к войне готовилась с самого прихода Гаузе к власти. Но Берлин не собирался драться против всех в гордом одиночестве. Кого они подыскали себе в союзники? – Венгрию, Швецию, Румынию? – Рыжеволосая подруга Лелуша не вполне уверенным голосом попыталась дать ответ. – Ещё были итальянцы и хорваты. – Это Нина поспешила дополнить ответ. – Также им удалось убедить поляков, что никакой угрозы для них нет, и что Германия поможет им воевать с Фединским. Иронично... – Что на поляков первыми и напали? – Улыбнулся Вуд, поощряя одну из своих любимых учениц. Возможно, он и не разделял лоялистского пыла Нины... Зато ему нравились её исполнительность, трудолюбие и редкая память. – А надо было внимательнее читать сочинения самого Гаузе. Черным по желтому – напомню, бумага там паршивая – написано, что немцам нужна земля, и что искать ее они будут на востоке. Беда поляков в том, что они не стали вчитываться. А ведь немцы в кой–то веки были откровенны и предельно честны... Так что теперь поляки могут сполна насладиться плодами собственной глупости. – И поделом. – Как никогда восторженно произнесла Нина. Возможно, так звучали древнебританские жрицы, когда произносили полагавшиеся формулы перед жертвоприношением в честь Владычицы Озёра... – Так им и надо, да. – Подхватили её верноподданническое высказывание задние ряды во главе с верным соратником Эндрю. – Нечего с Гансами якшаться было! Теперь они вплотную подошли к теме Европейской войны. Пожалуй, в Британии нет другой исторической темы, воспринимающейся настолько болезненно. И неудивительно: полное поражение, разгром основных сил, потеря Родных островов... Конечно, эту тему во всех британских учебных заведениях разбирали «особо». Говорили о предательстве «некоторых представителей элиты», о слабости и трусости самого Генриха Недостойного, напирали на жестокость и зверства оккупантов. Словом, делалось всё, чтобы не говорить о серьезных просчетах, имевших место быть недостатках и проблемах. И, несомненно, окажись в учительском кресле кто–то вроде Эйнштейн или Флауэрса, класс ожидал бы полноценный сеанс лоялистского самовнушения. Благо мистер Вуд выгодно отличался куда большим свободомыслием и оригинальностью мышления: недаром пришлось переезжать в колонию, подальше от мыслящих догмами профессоров столичных университетов. Конечно, никаких секретных подробностей и покрытых мраком гостайн от него ожидать не приходилось... Зато и содержание официозных брошюр, и без того всем отлично известное, не будет пересказывать. Он постарается провести занятие так, чтобы соблюсти тонкий баланс между позволенным и действительно имевшим место быть. Далеко не идеально, но гораздо лучше типичного. – Кто теперь нам расскажет о начале войны? Скажем, о периоде до начала битвы за Родные острова? – Тут учитель прибегнул к традиционной британской периодизации. – М... Да, мистер Флауэрс? – Немцы атаковали Польшу на семнадцатый год правления Генриха X. Нападение было внезапным и решительным; французы обещались помочь, но ничего толком и не сделали. Оставленные один на один с немцами поляки не продержались и месяца; тогда же был создан первый немецкий Комиссариат... – Об этой идее «фолькистов» мы поговорим позднее, – помог Эндрю с выбором направления Артур, – пока что про кампанию. Сосредоточимся на военных действиях и их последовательности. – Победа в Польше убедила немцев в их силе и могуществе. Они понесли незначительные потери, зато добились немалого. Следующей на очереди стала Франция. Её слабохарактерное правительство не помогло полякам; естественно, никто не помог французам. Те, было, надеялись, что русские, их традиционные союзники и помощники, всё-таки придут на выручку; но Фединский поверил заверениям Гаузе в вечной дружбе «молодых республик» и подписал с ним целый ворох торговых соглашений. Бурбоны остались без поддержки и их ослабленная армия не стала серьезным препятствием для опытных противников. – Как я читала, – вклинилась Ширли, – именно поставки ресурсов из России помогли немцам продолжать развитие промышленности даже под морской блокадой. Помогли им продолжать клепать танки, пушки и самолеты. – Да, именно так. – Ну и наступление во Франции тоже оказалось блестящим. – Через силу признал Флауэрс. Ему, как порядочному британцу, претило признавать за врагом достоинства, умения и знания. – За два месяца Королевство французов капитулировало, а новое правительство поспешило передать флот и колонии немцам за право сохранить посты и остатки власти. – Добавлю от себя, – решил вмешаться Лелуш, – что, из–за французской капитуляции, немцы увеличили свой флот на треть и смогли получить в свое распоряжение богатую, развитую промышленность. – Благодарю вас всех. – Кивнул головой преподаватель. – За проделанную работу. Теперь поступим так: Ламперуж, Эйнштейн, Фенетт и Флауэрс молчат, остальные расскажут о кампании немцев на русских равнинах. И кто начнет?.. Медленно, предложение за предложением, вытягивал Вуд правильные, заученные ответы. Снова шла речь о подлом немецком предательстве, о стремительном и безжалостном наступлении Германии вглубь русских земель, о том, как российский тыл обхватил хаос, о убийстве президента Фединского и развале оставленного без главнокомандующего фронта... Все эти чеканные формулировки взяты из учебников и теперь без малейших изменений, без какого–либо обдумывания воспроизведены на уроке. Черт, да закончится ли этот урок когда–нибудь? До чего же приятнее слушать Эйнштейн: та хотя бы выступает с огоньком, с искренней убежденностью в правоте своих сил. Эти же просто повторяют плохо изученное, в надежде, что от них отвянут. Артуру Вуду, однако, нужно выудить из них хоть какие–то фразы: отчетность не ждет! Вот и продолжается цирк... Но все в этой жизни заканчивается. Даже самый позорный цирк. – Так что офицеры Комитета спасения Родины и призвали принца Ричарда на престол, – подвел итог безбожно затянувшейся беседе Вуд, – благо тот был женат на Ольге Павловне, дочери последнего царя. Как вы знаете, тот принял приглашение и прибыл в Русскую Гавань на Востоке... Которая, к слову, как сейчас называется?.. – Ричардстаун. – Безошибочно и без раздумий заявила Ширли. В географии Империи она разбиралась лучше многих в классе; помогали частые отцовские переезды. За свою недолгую жизнь она успела повидать большинство Зон: побывала в Кейптауне, индийских городах, сибирских лесах... – Приятно видеть, мисс Фенетт, что не в одной истории делаете успехи. – Хмыкнул Вуд. – Обязательно передам это мистеру Грэму. Итак, мы согласились взять под крыло территории КСР. Немалые, доложу я вам, территории. От Тихого Океана до Волги; всё, куда не дошли немцы, оказывалось под нашим покровительством. И что потом? – Немцы! – Крикнула Эйнштейн, даже не пытаясь сдержать переполнявшую ее ненависть. – Они выставили нам ультиматум, требуя, чтоб мы покинули территории Сибири и разорвали достигнутое соглашение... В кабинете повисла мрачная тишина. Сейчас, по логике вещей, должен был последовать рассказ о героической обороне Родных островов, Гибралтара и Приуралья; о том, как британцы и их немногие союзники проиграли важнейшую войну остальной Европе. – Подробности битвы за Родные острова, ребята, до сих пор во многом от нас скрыты. – Пришлось констатировать неприятный факт учителю. – Что мы, что Бунд не торопимся публиковать документы и надежные свидетельства. Засим, мы не будем углубляться в детали. Как немцы высадились, где был Имперский флот, как наши дрались за каждый город и были вынуждены их оставлять... Ограничимся перечислением условий навязанного нам мирного соглашения, поскольку есть одна важная тема для обсуждения. Да, мистер Ламперуж? – Немцы заставили нас покинуть Родные острова, – начал он перечислять с наиболее болезненного для любого британца пункта, – отдать им территории Российской республики до Уральских гор, снять торговую блокаду и признать все установленные ими к тому моменту новые режимы в Европе. Нам удалось сохранить оставшуюся Сибирь, отбиться от унизительных требований насчет контрибуции и сохранить под контролем Исландию. Радоваться поражению Британии от рук Германии попросту невозможно. Какие преступления не творила бы Империя, как бы она не прошлась лично по нему и всем дорогим ему людям – для Европы Берлин принес одно только рабство. Как раз здесь имперской пропаганде врать не приходилось: можно было просто транслировать факты из жизни «освобожденной Европы Отечеств». Немцы оказались господами жестокими и гордыми; то, что делала Империя в «Зонах», они спешили превзойти. Так, если в Британии у аборигенов есть шанс получить статус «почетных британцев», то в землях Бунда ваш статус раз и навсегда определяется рождением. И если «не повезло»... Возможно, лучше было бы и не рождаться совсем – настолько кровожадными оказались преемники Гаузе. Ведь, например, в Британии его родной сестре, девочке ослепшей и потерявшей возможность ходить, позволяли жить, а добрые люди из дирекции помогли создать условия для возможно комфортной жизни. В зоне влияния Бунда все было бы куда как «проще»... Страшное обвинение – «генетическое уродство» и не подлежащий обжалованию приговор – «усыпление». В чудовищном мире Фолькистской партии нет места слабым, больным, нуждающимся; из них никак не появится сверхраса, этот символ веры «германизма». Желая изгнать из головы подобные мысли, он силой воли принудил себя вернуться к уроку. А там учитель как раз заканчивал свое выступление. – Смотрите сами. – Его шепот был едва слышен. – Мы понесли страшное поражение, назовем вещи своими именами. Златой Флот понес чудовищные потери, разбиты полки Метрополии, а император скончался после подписания договора. Его Величество Карл III, да продлится вечность его правление, пришел к власти в Империи, которая расходилась по швам. – Восстаний и мятежей хватало, – сквозь зубы признала Нина, – предатели понадеялись, что смогут сбежать с корабля. Раз мы проиграли, дескать, не действуют их клятвы Камелоту... – И как же сильно они потом об этом пожалели. Ну те, кто в живых остался. – Усмехнулся Флауэрс, его примеру последовали Эйнштейн и остальные «артурианцы». – А почему так вышло? – Задал по–настоящему важный вопрос учитель, и в классе установилась неловкая тишина. – Почему предатели проиграли, начиная бой в столь уникально выгодных условиях? Подумайте хорошенько, вопрос так–то важный. Самый важный в теме, я бы сказал. Молчание. Верные «артурианцы» во главе с Эйнштейн словно догадались, что учитель желает услышать нечто новое и свежее; что повторение широко известных идеологем не пройдет. Ширли напряженно думала, но её подобные задания всегда ставили в тупик. Ожидать помощи с задних рядов совершенно не приходилось – надо было солировать. – Могу высказать идею. – Начал Лелуш; получив немое одобрение учителя, продолжил. – Сепаратисты и мятежники не координировали своих усилий. У них не было и не могло быть единой, общей программы, а нередко они воспринимали и друг друга как врагов. – Например? – На территории первой Зоны действовали две главные повстанческие группировки – «Мексиканская народная армия» и «Войско Христа». – Поспешил объяснить свои слова ученик. – Взгляды на будущее «свободной Мексики» у них сильно различались. Даже общее желание с нами бороться не привело к объединению, а скорее наоборот. Главы МНА жгли церкви и убивали священников, а епископ, главный в «Войске», велел бить «слуг антихриста» в ответ. Естественно, на противостояние уходили и ресурсы, и люди... – Такое же случилось на полуострове Индостан! – Дедушка Ширли воевал с индийцами; семейная история в ее голове наконец–то соединилась с общеимперской. – Мне рассказывали, что там против нас боролись десятки племен, несколько разных религий да политических движений – и при этом они дрались промеж собой. Ну, наши генералы этим и пользовались, естественно... – И в Третьей зоне! – И Пятой! – Да. – Кивнул головой Вуд, довольный ходом мыслей у учеников. Быстрее, чем он думал, они докопались до сути. – Многие тысячи, тысячи тысяч, мятежников бросили нам вызов по всем Зонам. Они порой были неплохо вооружены, нередко имели талантливых, пусть и преступных, вождей, были готовы к жертвам. Кое–где им даже немцы пытались подсобить! Но им не хватило единства в самый важный час, они пошли против нас по отдельности... И мы их повесили по отдельности. Одного за другим... Или другой пример: никто не смог объединиться против полчищ Гаузе. Поляки, французы, русские, мы – все сражались самостоятельно, все проиграли. Какой урок мы должны из этого вынести? В классе снова установилась тишина, но теперь осмысленная и угодная преподавателю. Он, пользуясь удачным моментом, развернул мысль. – Наша сила – в единстве. – Медленно, будто чеканя каждое слово, произносил Вуд «мораль« всего урока. – И, нет, ребята, не в крикливом и показном порыве, но в глубоком единении всех британцев, достойных так называться. А его не так–то и легко достичь. Бесспорно, церемонии, ритуалы и мероприятия важны. Однако их недостаточно; без постоянного и уважительного общения, совместных учебы и труда, они останутся лишь театральными представлениями. Если же мы действительно хотим вернуться на Родные острова, если мы в самом деле желаем отомстить за павших – мы должны объединиться по–настоящему. – И мы должны?.. – Решилась задать уточняющий вопрос Ширли. – Дружить! – Удивил Лелуша и остальных неожиданным выводом Вуд. Ожидалась-то возвышенная проповедь о важности исторической памяти, послушании начальству и уважении к Династии. А тут речь зашла о настолько приземленной, настолько бытовой и простой штуке... Всё–таки в некоторой оригинальности ему не откажешь. – Учиться вместе, работать вместе, отдыхать вместе! Старайтесь понять друг друга, наладить мосты и отношения. Только так и формируется единство: из индивидов складывается группа, из групп рождается коллектив, а он кует победу и готовит наше праведное возмездие! Проникновенно, ничего не скажешь. И, черт возьми, у него получилось завести класс на прощание. – Слава Британии! – Естественно, первой подала пример Нина. Недаром же она считается лидером «артурианцев». – Слава Британии! – Подхватил стройный хор голосов. – Слава! – Довольно произнес Вуд; и тут раздался долгожданный на задних рядах звонок. Свобода! – На следующем занятии мы с вами разбираем первые реформы Его Императорского Величества Карла III, да продлятся вечность его дни. Мистер Ламперуж, мисс Эйнштейн и мисс Фенетт будут молчать; мне нужно услышать и остальной класс. Хотя бы для разнообразия. Помните: совсем, совсем скоро промежуточная аттестация. Никого не хочу особенно пугать, но... Лелуш покинул класс вместе с остальными учениками, разумеется, предварительно обменявшись любезностями с учителем. Ширли его о чем-то спрашивала, он ей что-то ответил; Нина интересовалась, когда назначено следующее заседание органов самоуправления, он ей на автомате назвал правильное число – мыслями он всё возвращался и возвращался к только что завершившемуся уроку. Один древний британский король – когда в Британии еще были короли – произнес, что история никого и ничему не учит, но жестоко наказывает за пропущенные уроки. Сегодня Лелушу предоставилась возможность опровергнуть это утверждение: этот короткий экскурс в прошлое убедил его пересмотреть первоначальные замыслы. Теперь, после повторения и так известного ему вслух, многое прояснилось. Предположим, что поднятое какой-либо национально-освободительной организацией восстание на Японских островах будет успешным и остатки поверженного британского гарнизона эвакуируются за море. Даром что даже этот исход отнюдь не предрешен... А что будет потом – после поспешного празднования победы? Свобода продлится месяц, три, полгода – словом, ровно столько времени, сколько потребуется британцам для всесторонней подготовки к неизбежному возмездию. Затем Империя вернется и ее ответный удар будет беспощадным: линкоры уничтожат поспешно возведенные укрепления на побережья, авиация разбомбит заводы и города, а высадившиеся каратели при поддержке найтмеров, танков и артиллерии «усмирят» острова. Какое там соотношение при подавлении Калькуттского бунта ввели? 200 индусов за 1 британца? И ведь Империя своего неизбежно добьется. Приходилось признать этот исход неизбежным: острова не обладают достаточной для самостоятельного сопротивления ресурсной, промышленной и человеческой базой. Япония вернется к Священной Британской империи, а немногие выжившие позавидуют мертвым. Британию не развалить по отдельным кускам: у предшествующих революционных движений не получилось добиться этого результата в момент ее слабости. Все движения за восстановление локальной независимости потерпели поражение даже от уязвленной и проигравшей тяжелую войну Британии. Теперь же, когда Империя «на коне» и может себе позволить широкомасштабные завоевательные походы, подобный бунт будет обречен с самого начала. Вооруженная борьба японцев и остальных народностей за независимость обречена – и он не может себе позволить в неё ввязываться. Их стратегия строится на изначально ошибочных, ложных предположениях о возможности победить Империю в прямом бою – и теперь для него ошибочность этой идеи стала очевидной. Тем не менее – непобедимых не бывает. Так или иначе, но должен быть способ победить Империю. Победить отца. Отомстить за себя, сестру и мать. И он должен его найти.