Три мечты

– Боишься, Каллен? – Участливо спросил граф Эдмунд, взяв дочь за руку. – Только честно. – Есть немного. – Черноволосая девушка отвечала, переминаясь с ноги на ногу. – Спасибо тебе за поддержку. – Разумеется, разумеется. Все боятся перед посвящением; как-никак, это событие не повторяется в одной жизни... – – Но, поверь, всё пройдет чудесно. В Священной Британской империи мало что ценится так высоко, как завещанные предками обычаи. Ритуал, церемония, обряд – это всё отнюдь не пустые слова для британских аристократов и, разумеется, представителей Династии. Да, современность неизбежно накладывает свою печать, побуждая заключать компромиссы, выбирать между «правильным» и «удобным»... Но там, где это возможно, лучшие люди Британии старались блюсти традиции в их первозданном виде. Особенно это касалось освященной временем торжественной церемонии посвящения в рыцари; тут сохраняли каждую мельчайшую деталь в неприкосновенности. И сейчас Каллен Стадтфилд, единственная дочь и наследница графа Эдмунда Стадтфилда, стоит в ожидании, готовясь испытать на себе весь надлежащий столь торжественному случаю вычурный церемониал... С одним исключением. Каллен была дочерью графа Эдмунда Стадтфилда от его служанки Нодзоми Такано – японки по происхождению. Мать девочки успела несколько лет до знакомства с графом прожить в Британии, с его помощью и до рождения Каллен получила статус «почетной британки»... Но её характерная внешность полностью передалась их с Эдмундом ребенку. Ценой немалых усилий графу удалось добиться признания Каллен его законной дочкой; но это нисколько не улучшило крайне сомнительное общественное положение её матери. Оно сказалось и теперь: по обычаю, в этой важнейшей для ребенка церемонии должны были участвовать оба родителя, коль им доведется до неё дожить в здравии и уме. И, тем не менее, Эдмунд и Каллен стояли перед резными дверями вдвоём. Принцесса была непреклонна, а граф не счёл нужным настаивать. Сама без-пяти-минут рыцарь отнеслась к этому известию со спокойным стоицизмом. Было бы глупостью ожидать иного исхода; Каллен успела привыкнуть к такому обращению со своей матерью со стороны «настоящих британцев» – а уж кого считать таковыми, как не представительниц Фамилии? Матушка и сама не настаивала на своём участии; естественно, будет горько сожалеть о случившемся... Но они с отцом ей все непременно перескажут! В мельчайших деталях, так, что она сможет прочувствовать атмосферу зала: увидеть принцесс, почувствовать запах благовоний... Чёрт, до чего же холодно! – Слышишь? – Вернул её в реальность заботливый голос гордого отца. – Имперский гимн стих. Принцессы заняли свои места; с минуты на минуту откроют двери и нам. – И все-таки не пойму, – Каллен воспользовалась последним удачным моментом для жалобы, озорно подмигнув графу, – почему я должна идти навстречу судьбе в... Этом? В самом деле, вид был... Не парадный. На молодой девушке «красовались» мешковатая рубашка и такие же штаны серого цвета и грубого пошива. Хорошо хоть размеры не совпадали, и грубая ткань «кусалась» только в нескольких местах; зато вот стоять босыми ногами на каменных плитах было совсем неуютно. Хотя бы волосы не заставили выбрить – только убрать их за спину. Пожалуй, ей чертовски повезло, что все истории о Круглом столе и его рыцарях обязательно упоминают длинные и роскошные волосы рыцарей... – История гласит, что именно в таком виде подходили к королю Артуру на поклон лучшие рыцари Британии. Люди там были богатые и владетельные; но шли к новому сюзерену они в простых рубахах. Без регалий, без воинской брони, без символов власти и почёта; потому что посвящение в рыцари самим Великим королем их возродило к высшей, лучшей жизни... – Увидев скептичную улыбку на лице дочери, граф не удержался от еле-еле слышного хихиканья. – А ещё это показывает власть представителей Фамилии над нами. Выбирай, какое определение тебе больше по душе. – Приятнее, разумеется, пользоваться первым. – Улыбнулась родителю Каллен, Как отец, так и дочь относилась к официозным трактовкам... Снисходительно. Нет, они, конечно же, по-своему полезны: помогают объяснить прошлое широким массам, крайне удобны для пропаганды и массового потребителя. Но никак не более того; люди, претендующие на то, чтобы править остальными, должны думать критично и видеть по возможности полную картину. Приятные, успокаивающие сознание и душу объяснения обычно лживы, а готовые шаблоны выгодны кому угодно, но не вам самим – ведь их услужливо подготовили за вас! Граф старался как мог научить дочь независимому мышлению и интеллектуальной самостоятельности; ей хотелось верить, что она его не подвела. Нет, конечно же, не нужно понимать «независимое мышление» как индульгенцию на бездумное критиканство или, тем более, оправдание для предательства. Каллен Стадтфилд верна Священной Британской империи, готова и рада служить этой стране; последнему государству, стоящему между варварами из Бунда и мировым господством. Просто её растили иначе, чем большинство британских детей; её любовь к Британии есть продукт зрелых размышлений, самостоятельных выводов и искренних убеждений. Любовь, понимающая недостатки, не согласная мириться с ними ради сохранения «мудрости предков» за счёт будущих поколений... Возможно, ей не хватает слепого рвения; но отец учил, что полезнее обладать здравым рассудком. Наконец-то открылись проклятые двери! – Идём. – И, взяв дочь под руку, граф двинулся вперёд. Она, естественно, последовала за ним, стараясь не задерживать родителя. Но перед тем, как её черные глаза что-то разобрали в таинственном полумраке зала, в нос ударил едкий и сильный запах благовоний. И лишь затем, приложив немалое усилие, Каллен смогла разглядеть происходящее, хоть детали и оказались смазанными. Они с отцом шли по дорожке из красной ткани к искусственному возвышению в центре зала; кругом стояли статуи, изображавшие, естественно, великих рыцарей Круглого стола и других лучших британцев истории. Но не одни лишь каменные изваяния станут свидетелями происходящего: боковым зрением Каллен заметила десятерых девушек школьного возраста в белых платьях до пола. В центре группы стояла высокая блондинка, явно претендующая на лидерство среди них; тут Каллен вспомнила, что посвящение в рыцари подразумевает наличие хора, и что отец вроде как договорился с одной из местных академий. Их директору срочно понадобились деньги, её отцу – хористки; обмен состоялся. А вот кроме стайки школьниц посторонних здесь не наблюдалось: только охранники, полагавшиеся по ритуалу свидетели... И, конечно же, сами Их Высочества. Наконец, они приблизились к тем, ради кого и прибыли в резиденцию генерал-губернатора ни свет ни заря. Её глаза впились в двух девушек, стоявших на возвышении и внимательно глядевших на приближающихся Стадтфилдов. Их кровную связь друг с другом разглядел бы даже полуслепой: настолько очевидно совпадали черты лица. Волосы одного светлого оттенка, горделивые носы, ярко-зеленые глаза, ровная осанка... Но, пожалуй, сходство между двумя было сугубо внешним. Корнелия ли Британия, героиня Африканской кампании и новая «живая легенда» Британской империи. Коротко постриженная, в красной генеральской форме, всей фигурой она излучала властность, силу и превосходство; будто стоит не живой человек из плоти и крови, а ожившая картинка с лоялистского плаката! В свои двадцать восемь лет она оказалась талантливым полководцем, умелым администратором, толковым переговорщиком... И харизматичным лидером для своих людей. Под её начальством в критичный момент оказались полки, составленные из британцев и аборигенов разных племен – и то, что фолькисты посчитали смертельным изъяном, оказалось силой. Если что-то и могло объединить сибиряков, негров, евреев и индусов в искреннем порыве... Так это ненависть к идущим с севера серо-темным полкам Бунда. Попытка фельдмаршала Липпе перейти в наступление обернулась полным крахом экспедиционных сил Бунда – и только мирная инициатива Карла III предотвратила полную катастрофу европейских сил на Чёрном континенте. И столь яркое, столь значительное унижение ненавистных фолькистов во многом заслуга молодой принцессы, пошедшей на эскалацию и сумевшей одержать победу в невыгодных для себя условиях. Редко о ком из Фамилии граф Эдмунд говорит с уважением в семейном круге. И принцесса Корнелия – одно из очень немногих исключений в этом коротком списке. Вот её младшая сестра, Юфемия ли Британия в ослепительно-белом платье и длинными, убранными за спину волосами... Кто она вообще такая? Вопрос может показаться глупым, но он отнюдь не риторический: если о старшей говорила, пела и писала вся Британия, то о самом существовании Юфемии Каллен узнала два дня тому назад. Тогда же, когда отец сообщил, что она станет рыцарем на службе этой самой Юфемии. Потом-то, конечно, граф поспешил рассказать всё, что сам знал о младшей ли Британия: говорил, что девушка ещё совсем юная, романтичная, добрая и мягкая в обхождении; что она находится под опекой и полным контролем знаменитой и авторитарной старшей сестры; что больше всего на свете она увлекается стихами и древними легендами. Каллен слушала и кивала, кивала и слушала, в глубине души поражаясь всему происходящему и отторгая всё услышанное. Неужели отец воспитывал в ней независимую, рассудительную девушку и решительную воительницу только для того, чтобы приковать к одной из множества недалеких принцессок? Неужели всё было зря? Была даже шальная мысль сбежать из дома до церемонии да записаться рядовой на военную службу... Остановили Каллен лишь чувство долга и привязанности к семье; раз граф велит, она делает. Она решила повиноваться, даже если её и в самом деле заставят услуживать круглой дуре. А ведь именно к такой девушке её сегодня прицепят. На всю оставшуюся жизнь; рыцарские клятвы считаются потерявшими силу исключительно в момент смерти одной из сторон. Перспектива, мягко говоря, малорадостная... Но этим Каллен и отличается от упадочных дворян Столицы: она знает значение слова «должно» и согласна жить в соответствии с ним. – Кто явился сегодня перед нами? – Первой, как и полагалось по чину, начала разговор Юфемия. А хор, меж тем, по сигналу блондинки затянул первую мелодию; без сопровождения музыкальных инструментов, полагаясь только на собственные глотки и знания. – Дева Каллен Стадтфилд, законная дочь Эдмунда, графа Стадтфилда. – Произнес положенный ответ граф, отпуская дочерину руку и широким жестом указывая на неё. Словно приглашал всех немногих зрителей получше осмотреть «актрису». – Честная и верная, настоящая британка и храбрая воительница. Она пришла сегодня предложить свою жизнь, честь и меч на службу Её высочеству, принцессе Юфемии ли Британия. – Явилась ли дева перед нами по своей воле? – Да. – Коротким словом напомнила о своем существовании девушка. Чеканные и насколько это только возможно пафосные фразы... Прикрывающие собой простую сделку, унаследованную Империей из времен «попроще»; времен древних королей и столь же древних воителей. У королей были земли, деньги, дома и еда; они нуждались в мечах для защиты своего и отъема чужого. У воинов были мечи и умение ими владеть; они нуждались в еде, убежище и покровительстве. Решение задачи напрашивалось само собой и, конечно, древние британцы его нашли. Ведь ничто так не способствует заключению договора, как взаимный интерес двух сторон! Вот и происходил обмен между королем и воином; всё остальное суть есть мишура. Красивая, бесспорно, но мишура. Да и, к тому же, в правдивости этой мишуры по её адресу девушка серьезно сомневалась. «Храбрая воительница»... Каллен с детства привыкла оценивать себя критично: полезный навык, помогающий сохранять трезвость мышления в самых непредвиденных обстоятельствах. Да, конечно, церемониал требовал произнесения возвышенных речей и тщательного подбора правильных слов – но была ли она в самом деле героиней? Можно ли считать чем-то «героическим» убийство противника, в принципе неспособного тебе повредить? У тех японцев была автоматика – её прикрывала броня новенького найтмера; они полагались на гранаты; у неё под рукой была скорострельная пушка. По правде говоря, называть произошедшее сражением было бы ошибкой; в сражении рискуют обе стороны, для избиения достаточно и одной. Убивать людей в принципе невесело. По крайней мере, ей. По крайней мере, пока что. Конечно, то, что эти японцы первыми ухватились за престарелые автоматы и ружья значительно облегчало выполнение поставленной задачи... Но никакого удовольствия Каллен не испытала. Этот бой не слишком сильно отличался от тренировочного: реальной, настоящей опасности не было и здесь. Пули и гранаты ничего не могли сделать найтмеру; а подпускать кого-либо к кабине пилота она не собиралась. Но не было и отвращения после убийств; зрелище оторванных конечностей, вырванных кишок и кровавых луж не побудило содержимое желудка рваться на волю. Экраны показывали, мягко говоря, неаппетитные картины несколько часов боя подряд; и она осталась к ним глуха. Когда всё закончилось, девушка спокойно выслушала поздравления старших с первым боевым опытом, добралась вместе с остальными до казармы и поспешила заснуть крепким, удивительно крепким для убийцы сном... «Нет», – одернула себя Каллен, едва-едва удержавшись от отрицательного покачивания головой, – «Они пытались пробиться в наш сеттльмент и поубивать всех встречных гражданских на своем пути перед неизбежной смертью. Против мирных британцев им и не нужны ракеты да бронебойные снаряды; хватит и обычного автомата. Я не убивала их, а защищала своих; это главное, и это нужно помнить..» И, подумалось ей, если повторять последнее утверждение достаточно часто, она в него поверит. Лучше сосредоточиться на тягучем, пусть и тихом, пении хора; вроде «Счастливую Британию» пытаются изобразить... Даже неплохо получается, для непрофессионалов-то. – Просьба Его сиятельства за родную дочь была услышана. – Кивнула головой младшая принцесса и картинно повернулась к стоявшим за спиной Корнелии мужчинам. На мгновение Каллен показалось, что движения её будущего сюзерена были резкими, рваными; будто она и не тренировалась совсем... – Присутствуют ли здесь достойные, могущие засвидетельствовать нам свершения и деяния просительницы столь высокой чести? И призванные свидетели свершений поспешили отозваться на зов принцессы. Говорили они, естественно, в порядке старшинства – никакого другого порядка ритуал не потерпел бы. – Я, Ричард Орлов, генерал Священной Британской империи, командир «Амурских тигров» и глава Токийского гарнизона, свидетельствую. – Я, Мердок О'Нейл, рыцарь Британской империи и наставник юной Каллен, свидетельствую. Мистер Орлов руководил подавлением недавнего Токийского мятежа; прежний послужной список и тесная дружба с Корнелией ли Британия спасли его от разбирательств в связи с гибелью принца Кловиса. Таинственную смерть сводного брата двух сестёр полностью отнесли на счёт его охранников; бедолаги, небось, уже прибыли для судебных разбирательств в Камелот... На руку Ричарду также сыграло то, что восстание было подавлено всего-навсего за час, что враги так и не прорвались в сеттльмент, и, наконец, минимальные потери личного состава. И, конечно, теперь боевой генерал до гроба обязан спасшей его карьеру принцессе – черт возьми, удобно! Но семейство Стадтфилд благодарно Орлову по другой причине: по его инициативе на перехват опасно близко подобравшейся к периметру сеттльмента бросили «учебный отряд» Каллен. Они оказались самым ближним подразделением британских вооруженных сил – и сумели превзойти ожидания командира, без потерь уничтожив отряд в семьдесят голов противника. Конечно, рыцарский чин Каллен получила бы и так... Но теперь, с реальным боевым достижением за спиной, сделка не выглядит настолько уж шитой белыми нитками. Сир Мердок же был её любимым домашним учителем и воспитателем: он занимался ею с шести лет и за это время сумел воспитать из неё не «настоящую», а «лучшую» британку. Настоящий служака, крепкий мужчина и могучий силач Мердок оказался талантливым и прирожденным наставником в самом возвышенном смысле слова. Бездетный вдовец проникся любовью к чужому ребенку и оказался для Каллен «вторым отцом»; нет, конечно, Эдмунд любил свою единственную дочь, а та отвечала взаимностью... Но граф был человеком занятым, с трудом находившим хоть какое-то время для любимой женщины и дочки; сир Мердок же всегда был рядом с ней. Он занимался её физической подготовкой и образованием; прививал дочери покровителя полагающиеся манеры и готовил ту к самостоятельной жизни. Традиции британского рыцарства гласили, что первым свидетельствует в пользу кандидата тот, кто был свидетелем его воинской доблести. Вторым – тот, кто воспитывал кандидата, кто может поручиться за его знания и навыки. Мистер Орлов и сир Мердок идеально подходили на свои роли. Но вот третьего свидетеля, третьего поручителя не оказалось – согласно ритуалу, им должна выступать мать кандидата. Считается, что она должна подтвердить решимость просящего, его готовность к служению и самопожертвованию. А выслушивать от Нодзоми Такано проповедь о британской чести и жертвенности Корнелия не пожелала; даром, что проповедь шла бы от самого сердца. Возможно, и к лучшему. Церемония сократится хоть на чуть-чуть... А хор, тем временем, переключился на «Клянусь тебе, Британия». Удивительно, но школьники в самом деле не подводили: брали положенные ноты, не «глотали» фразы и звуки. – Свидетельства были выслушаны и приняты к сведению. – Подтвердила Юфемия, повернувшись к старшей сестре... С растерянностью в зеленых глазах. Так, будто молча просила у той совета и помощи; так, будто бы потерялась посреди ритуала. Неужели в самом деле не репетировали? – Юная Каллен, вперед. На колени. – А теперь инициативу взяла на себя старшая в паре, принцесса Корнелия. Тут волей-неволей будешь повиноваться; да и, чем быстрее она выполнит команды, тем быстрее они все освободятся от участия в этой порядком затянувшейся псевдоисторической «реконструкции». – Хорошо. Готова ли ты принести клятву верности вслед за великими рыцарями прошлого и посвятить себя служению Династии по их примеру? – Готова. – Ответила Каллен, отчётливо слыша биение своего сердца. Все последовавшие затем вопросы Юфемии были ей прекрасно известны; и, тем не менее, произносила ответы она с чистосердечным волнением. – Кому принадлежит твой меч? – Династии Пендрагон. – Кому принадлежит твоя жизнь? – Династии Пендрагон. – Кому принадлежит твоя честь? – Династии Пендрагон. – Что прекратит твоё служение? – Смерть. – И ты клянешься в этом?... – И я клянусь в этом Отечеством, во имя которого и ради освобождения которого поднимаю меч. Эти вопросы и ответы известны, пожалуй, каждому здоровому британцу, достигшему хотя бы семи лет. Анимация и кино, книги и видеоигры, комиксы и песни – не было числа произведениям, отразившим рыцарство Британии в его подвигах, свершениях, службе и смертях. Мальчишки по всей Британии ежедневно «присягают» в играх, девочки с радостью их «принимают»... И всё-таки, при всем своем скепсисе, Каллен должна была признаться самой себе: произносить эти формулы самой да не понарошку... В этом всё же что-то было. – Я, Юфемия ли Британия, дочь Его Императорского Величества Карла III и кровная наследница Великого короля Артура Объединителя, принимаю твою клятву, Каллен Стадтфилд. – Чинно произнесла принцесса; осталось совсем немного дотерпеть. И, словно в подтверждение, девушка ощутила прикосновение стали церемониального клинка к правому плечу. Ритуал вышел на финишную прямую. – Именем сэра Гавейна, поведшего рати на обреченную схватку во имя долга, я велю тебя быть честной во служении. Именем сэра Ланселота, победившего в той битве, я велю тебе быть храброй на поле брани. Именем сэра Галахада, погибшего ради справедливого мщения, я велю тебе быть беспощадной к врагам и справедливой в суждении. Именем сэра Гарета, сражавшегося за высшую правду, я велю тебе быть милосердной и скромной в обхождении. Именем сэра Бедивера, сохранившего Британию для новых поколений, я велю тебе быть правдивой и терпеливой. – И если подведу я своих предков и память великих героев, пусть проклянут и забудут мое имя. – Каллен отчеканила последнюю фразу присяги, слыша свой голос откуда-то издалека. Ещё такой недавний скепсис покинул её: в эту минуту она искренне верила всему происходящему. Да, она становится рыцарем! Да, она станет великим героем Британии! Величайшим её героем! Да, она отомстит германским варварам за Отечество!.. До чего же тяжело порой сохранять здравомыслие... Все эти восторги – будто её в свои рыцари принимает Корнелия! «Нет», – подумала Каллен про себя, – «Меня ждут не великие дела и доблестные подвиги, а составление стишков да вечное наблюдение за картинками». – Встань, Каллен. – Велела ей Юфемия. Черноволосая девушка поднялась, предчувствуя, что осталось совсем немного перетерпеть. И, в самом деле, принцесса протянула – Властью кровной наследницы Артура Объединителя вручаю тебе сей меч. Прими его и прими полагающийся сему оружию статус. «И прими свою участь»... Стоило девушке поцеловать руку принцессы и принять из неё клинок, как хор школьниц поразительно громогласно затянул «Славься, Британия». Их примеру последовали все собравшиеся – обе принцессы, Каллен, её отец, свидетели церемонии и охранники. Новоиспеченному рыцарю казалось, что еще никогда в жизни она не слышала настолько проникновенного исполнения. – Слава Британии! – По праву старшинства крикнула принцесса Корнелия. – Слава Британии! – Ответили ей все присутствовавшие в зале. Каллен тоже кричала. Естественно, а как иначе-то? Ей только что оказали одну из величайших почестей в Британской империи; особенно поразительную, если учесть её нежный возраст. Она выделена из массы британцев и британок, она удостоилась чести служения... Конечно, она хорошо понимает, что большая часть из всего этого – наглая ложь и простой фарс. Рыцарское достоинство она получила как часть сделки, заключенной между Корнелией и её отцом. По-хорошему, рыцарства ей еще добиваться и добиваться было бы... Да и принцесса ей досталась... Не подарок. Каллен смотрела на Юфемию и видела только глупую куклу – внешне красивую, бесспорно, и совершенно же пустую внутри. Такие изящные фарфоровые игрушки обожают китайцы, известные любители превосходства формы над содержанием. Ах! А ведь она могла бы заниматься чем-то действительно полезным и значимым. Чем-то реально стоящим. Хотела бы заниматься... Каллен решительно пресекла эти не вовремя появившиеся мысли в своей голове. «Хочу» и «желаю» – это категории мышления упадочных дворян Камелота. Тех титулованных и богатых придурков, что кичатся знатностью фамилий, а своими действиями втаптывают их в уличную грязь. И даже если такие британцы идут служить, они никогда не достигают подлинных успехов. Попросту не могут их достигнуть, поскольку их понимание сущности служения в корне неверно. Служба – это в первую очередь жертва. И она готова принести свою жертву. *** – На службе ты подчиняешься младшему лейтенанту Гвину Хотторпу. Он занимался охраной Юфемии несколько лет, хорошо знает дело, верен и честен нашему делу. Надеюсь, никаких иллюзий насчет того, что ты, как рыцарь, сразу начнешь принимать ключевые решения, нет? – Никак нет. – Четко и по-военному отвечала Каллен. Эту манеру речи принцесса просто обожает; да и, честно говоря, с великой женщиной иначе и нельзя разговаривать. Без её на то разрешения. Логично. Корнелия никогда бы не оставила свою младшую сестру без по-настоящему надежной охраны – а считать «надежной» охрану из одной-единственной девушки... Нельзя. Ей сперва придется показать себя на новом месте, и лишь потом, возможно, она получит доверие своей настоящей начальницы. Нескольких минут разговора со старшей из сестер Каллен вполне хватило, чтобы понять, насколько серьезно та относится к вопросу безопасности младшенькой. И она могла только одобрить такую предусмотрительность: будет спокойнее, когда за Юфемией присматривают несколько десятков опытных глаз. Хотя... А как высокопрофессиональные и верные охранники помогли принцу Кловису? Никак. Никто так и не может объяснить, что же в самом деле произошло тогда, и налицо лишь результат: мертвый губернатор, разжалованные офицеры и отправленные в гарнизонную службу солдаты. И все попытки провести качественное, обстоятельное расследование не дали никаких толковых результатов. Остается надеяться, что подобного катастрофичного провала ей и её будущим напарникам удастся избежать. Его последствия будут по-настоящему кошмарными. Но такими мыслями с Её высочеством лучше не делиться. – Отлично. – Удовлетворенно кивнула головой принцесса Корнелия, – Хотторпу велю присматривать за тобой, натаскивать и обучать настоящему делу. И, если он посчитает что обучение прошло удачно, ты получишь подобающий чину контроль за охраной. Никак не раньше того. Естественно, оружие тебе выдадут сегодня и забирать не станут; забота о нем – на твоих плечах. Помни, пожалуйста, что рыцарь хорош настолько, насколько хороши его пистолет и клинок. Ответом стал ещё один кивок. Хорошо хоть дали переодеться – после завершения театрализованной донельзя церемонии ей позволили вернуться в казарму при дворце да приодеться в нечто, более соответствующее новому статусу. Традиционный британский красный мундир уступил место мундиру белоснежному: форменной одежде рыцарей на службе у младших представителей Фамилии. Младших – поскольку императору Карлу III служит «Черная гвардия», понятно как получившая своё грозное наименование. Врученный клинок покоился на поясе, там же находился куда более практичный в современном мире пистолет; и, нужно сказать, что девушка чувствовала себя куда увереннее и привычнее, чем полчаса тому назад. Насыщенный инструктаж проходил в кабинете генерал-губернатора Одиннадцатой зоны; отец говорил, что во времена Кловиса тут всё было заставлено пейзажами, портретами, натюрмортами... Значительную их часть покойный принц намалевал собственными усилиями. Лучше бы занимался чем-то полезным в свое время, право; может, занимал бы место по сей день, а не лежал в земле. Теперь всё это отправилось прямым ходом на чердак: у принцессы Корнелии не было ни времени, ни желания разбираться в высоком искусстве. Да и, честно говоря, дела ей не было до «пустого искусства»; такого, какое она не смогла бы направить на пропаганду. Зато теперь за креслом губернатора стояли флаги: имперский, личный флаг принцессы и несколько знамен самых выдающихся полков под её командованием. Мягкие кресла безжалостно заменены на простые деревянные стулья; даже резное кресло самого губернатора испарилось. Новая владелица помещения считала, что излишне удобная мебель способствует нежелательному растяжению разговоров и мешает организовать грамотную работу. И чистка Одиннадцатой зоны началась с самого малого – с убранства оплота имперской власти на бывших Японских островах. А уж манера речи... Разумеется, никто и не ожидал от Корнелии «Нильской» покладистого характера и обходительности в общении. И она, скорее всего, даже радушно относилась к стоящей перед ней в по стойке «смирно» девушке. Потому-то она и удостоила её личной беседы с глазу на глаз, а не послала кого-то из своих слуг с подробной инструкцией. Однако и нянчиться с новенькой никто не собирался. Ей вкратце обрисовали предстоящую работу, дали короткую вводную, и уже скоро, судя по всему, отправят знакомиться с Юфемией лично. Иначе получится как-то совсем неловко. В общем-то, Каллен ожидала такого подхода и, более того, он её вполне устраивал. Никакой напыщенной цветистости, никаких ритуальных фразочек и туманных намеков – понятные даже кретину, простые, доходчивые приказы. Приказы, что отдаются женщиной, подчиняться которой и должно, и приятно. Право, здравые, адекватные рассуждения и команды Корнелии казались ей глотком свежего воздуха после цветастых, внешне изысканных, а при этом лишенных подлинного смысла ритуальных фразочек и «волшебных заклинаний». – Разумеется, в твои обязанности входит сопровождение Юфемии на всех официальных мероприятиях, которые она будет посещать в качестве вице-губернатора. Это – приемы, концерты, благотворительные мероприятия, открытия новых памятников и значимых выставок, военные парады и пресс-конференции. Возможно, список будет расширяться; посмотрим, как пойдут дела в этой Владычицей Озера проклятой дыре. – Разрешите вопрос, Ваше Высочество? – Разрешаю. – Вы перечислили мероприятия, посещение которых вице-губернатором подразумевается. Их список и её расписание... Её высочество составляет их сама? И лишь произнеся фразу вслух, дочка графа поняла, какую глупость сказала. Было достаточно посмотреть на Корнелию, пообщаться с Корнелией несколько минут, чтобы предугадать ответ на настолько наивный вопрос. Ни в каком из сотни возможных миров Корнелия не позволит младшей сестре, столь удачно оказавшейся под её прямым руководством, самостоятельно составлять график, самостоятельно определять маршруты, самостоятельно писать речи... Делать что-либо самой. Возможно, оно и к лучшему; по крайней мере, старшая из двух сестер в самом деле умна, решительна и сообразительна. А любительницам романтичной поэзии, вечного чая в пять часов и красивых картинок лучше всего довериться кому-то умнее их самих. Возможно, проживут чуть дольше отведенного им беспощадной природой срока. Ну, по крайней мере, получат какой-то шанс на этот исход. – Ах, Каллен-Каллен... – Её высочество даже удостоили Каллен улыбки. По крайней мере, Корнелии, небось, казалось, что она изображает улыбку; черноволосая девушка видела только надменную, холодную ухмылку. – На будущее, прошу, не спрашивай таких глупостей. Ты умная, воспитанная и сообразительная британка; хочется, чтоб ты таковой и осталась. Право, это значительно облегчит как твою службу, так и наше общение. Вместо ответа Каллен молча кивнула головой, полностью признавая правоту принцессы. – Отлично. Осталось лишь добавить общее напутствие... Граф Эдмунд считает, что ты в нем и не нуждаешься; но оно не помешает. – Ещё одна ухмылка. И теперь, кажется, она и не подразумевалась ни покровительственной, ни подбадривающей, не милой. – Я следила за тобой во время церемонии; я знаю, чему и как тебя учил граф-отец. Соответственно, я понимаю, как ты на самом деле относишься к ритуалам, традициям и прочим... Древним обычаям наших славных предков. И, тем не менее, Каллен, рыцарские клятвы обязательны к исполнению. Тебе доверена роль в охране моей родной сестры, и, для твоего же блага, надеюсь, ты с ней справишься. Угрожать расправами, рисовать пугающие картины пыток и кар небесных и земных, грозиться... Это всё почерк неуверенных в себе людей; или тех, кто пытается набить себе вес и цену в чужих глазах. Принцесса Корнелия не угрожает. Она просто говорит: указывает на непреложные факты и позволяет собеседнику самостоятельно сделать нужные в первую очередь ему, собеседнику, выводы. А потом, если повод предоставится – делает. – Так точно! – Отлично. Понимание серьезности дела в твоих глазах меня искренне радует. Возможно, ты и в самом деле настолько умна, как тебя видит его сиятельство граф. – Еле слышным шёпотом произнесла Корнелия; и этот шёпот казался Каллен высшей оценкой её способностей за всю жизнь. – Свободна. Уверена, Юфемии не терпится познакомиться с тобой. Отдав честь, Каллен покинула кабинет. За его дверями, в коридоре, где кроме неё стояли лишь безмолвные и неподвижные стражники, девушка впервые за весь напряженный и полный событий день осталась наедине со своими мыслями. Только теперь она в самом деле поняла и прочувствовала, насколько значимые изменения случились в её жизни. Ей, не то чтобы интересуясь её собственным мнением, вручили цель в жизни и задачу; дали понять, что будет, если она провалится... И как к этому относится? Возможно, другая британка на её месте уже забилась бы в истерике и панике. Возможно, другая обрадовалась бы возможности «легко устроиться» при Фамилии; но сама Каллен не торопилась. Девушка поправила форму и прическу, выпрямила спину и быстрыми шагами направилась к лестнице. Пора уже и познакомиться с этой Юфемией. И лишь после личного знакомства можно будет делать далеко идущие выводы.