Три мечты

– С добрым утром, Ваше высочество. – С места в карьер начала вошедшая в спальню девушка. – Знаю, что не спите. – Ммм, Каллен... – Ответила ей сонная принцесса, открывая светлые глаза. – Вы, рыцари, все такие безжалостные? – Именно так. – Даже по отношению к сюзеренам? – Особенно к ним. – Подтвердила Каллен, и обе девушки добродушно хихикнули. – Ведь кроме нас, рыцарей, кто вам правду–то говорить будет? – И в самом деле... Подобное панибратское отношение к представительнице Фамилии еще недавно ей казалось... Не то чтобы совершенно немыслимым, но не скоро осуществимым для нее. Думалось, что ей предстоит еще много лет добиваться подобной привилегии, которой обладают редкие люди в Британии. Мало кто в государстве может похвастаться подобной свободой в отношениях с титулованными – особенно с представителями правящего дома, немалая часть которых совершенно искренне верит в свое полубожественное происхождение... Со всеми вытекающими из подобного заблуждения обстоятельствами – глубокими и запутанными комплексами, рвущимся в небо самомнением, надменностью и убежденностью в своей неизменной правоте. Порой Каллен даже радовалась, что в силу своего... «Сомнительного» происхождения была освобождена от столичной жизни и контактов с подобными типами. Но принцесса Юфемия ли Британия или, как она настаивает, Юфи, была лишена многих типичных для Фамилии предрассудков. Еще в день их знакомства принцесса весьма мудро заметила, что между ними нет никакой существенной разницы в возрасте, достижениях или заслугах. Отметила, что они и не подозревали о существовании друг друга до тех пор, пока сестре одной и отцу второй не пришла в голову мысль навсегда их объединить рыцарской присягой. Сказала, что ничего не знает о той, с кем теперь на всю жизнь очутилась в одной упряжке. Подтвердила догадку Каллен о том, что выбор был сделан за неё... А потом, протянув к ней правую руку для равноправного рукопожатия, предложила подружиться. Попробовать, хотя бы. Каллен с радостью согласилась на предложенную искренность. Для нее, девушки молодой, непосредственной и решительной, такое предложение было подобным глотку свежего воздуха. Изощренного лицемерия, поразительной двуличности и простой подлости в Британии и без того хватает; они вдвоем еще успеют поносить навязанные обществом маски и сыграть «подобающие» роли. И если сюзерен сама предложила человечную модель... Почему и нет? К приятному удивлению рыцаря, её первые впечатления о младшей из сестер ли Британия оказались неверны. Да, она разительно отличалась от воинственной, властной и гордой старшей... Но не в худшую сторону; она просто была другой. Где Корнелия подкупала напором и уверенностью, Юфи брала радушием, учтивостью и добротой; но обе умели привлечь искреннюю симпатию. Если старшая охотно брала на себя роль лидера и начальника, то младшая предпочитала выслушать советы и действовать исходя из них; но обе готовы принимать решения. Обе сестры в равной степени образованы и начитаны в соответствии со своим выдающимся статусом. Два разных характера, но с общей способностью порождать искреннюю преданность в людях и побуждать тех к чему–то большему... Хватало, разумеется, и недостатков: Юфи всё–таки не хватает «стержня», недостает резкости и твердости, а больше всего – свободы в действиях, возможности для самореализации и саморазвития. Старшая сестра пыталась ввести младшую в «дела», просто уж очень неторопливо и медленно. Слишком медленно, как казалось Каллен. Ей в своё время отец сказал, что любое обучение, не связанное с преодолением вызовов, суть есть пустая трата времени и ресурсов. Развитие возможно только перед лицом риска, опасности, ответственности; только сталкиваясь с действительно суровыми испытаниями человек становится сильнее. А вот поручения, выпадающие на долю вице–губернатора Юфемии, зачастую были механическими и малозначительными, церемониальными и лишенными глубокого смысла. Едва ли возможно научиться чему–то стоящему, если вся твоя работа состоит из выполнения рутинных, повторяющихся задач. Возможно, Корнелия и в самом деле полагает, что таким образом защищает свою младшую сестру, заботится о ней и ее благополучии... Для Каллен совершенно очевидно, что таким образом только сдерживается потенциал. И, будь на то её воля, она внесла бы значительные корректировки в «программу обучения». Даже примерно понимала, какие изменения потребны. Ранний подъем по утрам и упорные физические упражнения, закаляющие не только тело, но и дух внутри него. Отказ от слепого диктата «должного» и «направляющий» подход; было бы недурно привлекать Её высочество к настоящим, серьезным собраниям и заседаниям. Сперва – слушательницей; потом – участницей... Жаль, что всё это так и останется лишь её молчаливыми пожеланиями. Разве что... «При случае надо будет переговорить с папой. Спросить, что он думает на этот счет». – Не я, а сама Британия вас будит. – Тихонько, краешками губ улыбнулась дама в белом мундире. Не смогла удержаться от безобидной иронии. – И ждет она от вас свершений. – И что же у нас сегодня? – Потянувшись под одеялом, переспросила принцесса. В её голосе рыцарь уловила едва заметную насмешку. – Какие такие «свершения» хочет увидеть моя... Империя сегодня? В самоиронии ей не отказать. Впрочем, как раз день сегодняшний принесет хоть какое–то разнообразие; Каллен еще час назад ознакомилась с расписанием и, к приятному своему удивлению, обнаружила там нечто хоть сколько–нибудь стоящее. – В десять утро начинаем прием посетителей, которых сегодня набралось шестьдесят семь. Да, уже после того, как Ее высочество госпожа губернатор уточнили список, их осталось столько. – Каллен с трудом сдержала недовольный стон. Корнелия забрала себе всех посетителей, кто имел хоть какую–то подлинную ценность; младшей сестре достался всякий сброд. Подумать только, дочь и наследница графа могла, в теории, выслушивать какие–то интересные, неоднозначные и тонкие просьбы. А ей придется довольствоваться потоком несуразицы и бреда... Ничего! И в этом можно найти хорошую сторону: поможет выработать терпение. – В четыре дня Вам предстоит выезд. – Куда же? – Академия Эшфорд ждёт Вас. Её директор подал прошение о значительном увеличении финансирования, желая открыть новые программы и заняться ремонтом помещений. Совет Токийского сеттльмента отказался брать это на себя, и теперь он обратился к имперской власти за помощью. Губернатор, ваша сестра, решила отправить вас с инспекцией, чтобы установить, стоит ли утвердить прошения. – Неужели... – Да, – угадала Каллен направление мысли лежавшей в постели девушки, – ваша сестра не едет. Занята осмотром оборонных сооружений сеттльмента весь день. В этой поездке вы будете одни... Вас будет, конечно, сопровождать секретарь, но право принять окончательное решение остается за вами. – И после посещения академии? – Вы свободны. – Подвела итоги Каллен. Последующая процедура уже стала привычной: Её высочество звонит в звонок, и через минуту в спальне появляется Эпона, горничная принцессы, ведающая её внешним видом. Пока возрастная женщина «колдует» вокруг принцессы, занимаясь её прической и нарядом, рыцарь, повернувшись к происходящему спиной, ожидает «указаний». И борется с «озорным» голосом, настойчиво предлагающим повернуться. – Новости, может, какие пришли? – При служанке, конечно, не стоило бы обсуждать стоящие, серьезные новости... Об этом с принцессой нужно будет переговорить, причем чем раньше, тем лучше. – Ничего значимого или заметного. – И это было правдой. – Сообщают о всякой мелочи, вроде открытия нового порта в Кейптауне, задержках в строительстве нового корпуса для Военной академии Уэлси... В нашей зоне всё спокойно. – А с границ что? – Этим вопросом, последние месяца три, задавалась вся Британия. Да чего там; весь мир. Каллен приметила, что даже чернокожая горничная напряглась... Пусть о подписании Корнелией и Липпе демаркационного соглашения трубили все новостные передачи, пусть было заявление Его Величества – многие до сих пор ожидали подвоха. – Как всегда. Стоим, смотрим. Они заняты тем же, – развела руками Каллен, – никаких новых провокаций или стычек не было. Вскоре они оказались в отведенном Юфи кабинете – Проспер Фоукс, секретарь вице–губернатора, уже поджидал там при «полном вооружении» бюрократа. Ручки, бланки, планшет, стопка справок и бумаг... Можно было приступать к утомительному процессу приема просителей. А пока её подопечная разбиралась со сваленными на неё старшей сестрой гостями, рыцарь стояла позади неё, исполняла механические поручения «подай-принеси» и да забавлялась пространными рассуждениями об отвлеченном. Отец и нанятые им наставники постарались привить Каллен по возможности глубокое и тонкое понимание британской политики. Материи тонкой, опасной, а при этом совершенно необходимой для единственной наследницы титула и богатств. Она должна четко представлять, какие фракции ведут подковерную, тщательно сокрытую от глаз простонародья борьбу, кто их составляет, каких целей и с помощью каких ресурсов они хотят добиваться. Уметь распознать хотя бы примерные убеждения собеседника по его заявлениям, словарю и манере речи; понимать подлинные смыслы за мишурой пропаганды, церемоний и ритуалов. Конечно, ей всё равно далеко до отцовского умения разбираться в людях – но базовые, самые основные навыки и знания ей дали. И теперь, чтобы разбавить скуку и рутину придворной жизни, она порой пыталась проанализировать поведение и слова окружающих да сложить получившееся в картину. Нужно ведь хоть чем–то занять мозг. Благо эта непыльная служба позволила познакомиться с настоящей галереей типажей. Вот, например, её непосредственный начальник, Гвин Хотторп, держится как можно дальше от любой "политики" и не верит ни во что, кроме денег. Об этом высокий и крепкий вояка дал понять еще в их самую первую встречу. Циничный и грубый профессионал, хороший солдат и при этом прожженный скептик. Довольно–таки распространенный тип среди слуг и охранников Фамилии. Служит старшей принцессе за хорошее жалование и, как недавно выяснилось, за именную стипендию сыну, поступившему в один из основных университетов Метрополии. Гвину плевать на пропаганду, его интересуют исключительно материальные блага: зарплата побольше, новенькая форма, возможность регулярно отправлять сыну деньги в помощь. Корнелия предоставляет ему это все и немного больше; он расплачивается с ней за это личной преданностью и своей честной службой. Здравый подход для простолюдина на младшей офицерской должности. В окружении принцессы Корнелии, с которым по долгу службы Каллен теперь контактировала, не было места никому, кого можно было бы назвать "реформистом" – и это понятно. Британским военным в принципе не свойственны гибкость и независимость мышления; от них ожидают других достоинств и качеств. Да и глупо было бы ожидать увидеть в свите "Нильской" тех, кто не верил б в Империю со всем подобающим рвением. Зато родной отец Каллен, граф Эдмунд, так–то не распространявшийся о своих убеждениях перед дочерью, более чем подходил под основные характерные черты "реформиста". Самостоятельный, свободный от давления предрассудков и мифов, способный здраво оценивать положение дел в Империи и предлагать реально работоспособные методы борьбы с ними... И при этом искренне любящий Британию, готовый жить и работать на её благо, надеющийся при своей жизни вернуться на Родные острова и отпраздновать падение ненавистного Бунда. Подобные отцу люди недовольны многим: бесполезностью Сената, гипертрофированностью Фамилии, прямолинейной и слепой грубостью по отношению к подданным, оторванностью аристократии от реальной жизни – и список можно продолжать еще долго. Саму себя Каллен отнесла бы к реформистам. Отец прав: Британия должна меняться, или ее постигнет печальная судьба Китая. И, Моргана всех раздери, займись Юфи политикой – она неизбежно пришла бы в этот лагерь. Не из каких–то хитрых соображений, а по зову сострадательного сердца, в надежде найти союзников в походе за улучшение жизни простонародья. Реакцию же старшей сестры на подобное предсказать очень даже легко... Секретарь Проспер Фоукс, которому выпало обучать младшую принцессу тонкостям практической политики и управления (а заодно и наблюдать за ней), относится к тем, кого в Британии принято называть "консерваторами в силу привычки". Эта многочисленная порода людей плывет по течению, молчаливо соглашается с принятыми в Британии нормами, инерционно поддерживает традиции. Для них британская идея более чем реальна, хоть они не торопятся чем–то существенным ради нее пожертвовать. Не всегда из "чистого эгоизма"! Зачастую они просто не видят смысла в жертве, поскольку искренне убеждены, что Британия и без того идеальную и без того могущественна. Да, разумеется, Император велик, британцы заслуженно стоят на вершине общества, Империя процветает и нет нужды закручивать гайки да бороться за какую–то мораль. Для подобных людей вполне допустимы межрасовые и межнациональные связи (хотя, конечно же, лучше чтоб женщиной в паре была не–британка), они могут быть хорошими друзьями для "почетных британцев" и порой даже отпускать анекдоты о министрах и Сенате, что кажется им чем–то "перченым" и очень "острым". Но от любых "опасных" идей они открещутся первыми и, весьма вероятно, донесут на их разносчиков куда положено. Уж Проспер бы точно так поступил – что, вероятно, стало бы сюрпризом для жертвы. А есть ли среди ее знакомых, как старых, так и новых, кто–либо, подходящий под ярлык "пуриста"? Этих безумных поклонников Империи и всего с нею связанного? Искренних последователей Артурианства, истово верующих во все имперские мифы и фанатично преследующих всякого, кого сочтут врагом Британии? Рок в кой–то веки миловал; подобные знакомства ее обошли стороной. Во многом, кстати, из–за ее происхождения: для пуристов девушка в британской форме и с явно азиатскими чертами лица выглядит страшной хулой на все самое для них святое. В ближнем отцовском окружении подобных не водилось; естественно, не было пуристов и среди ее воспитателей. В окружении принцессы Корнелии, пожалуй, можно найти нескольких пуристов; но с ними она не контактировала и они заняты на довольно–таки специфичных ролях. Казалось, от чего бы ей ударяться в пространные рассуждения о довольно–таки абстрактных понятиях и увлекаться подобием аналитики? Ответ был очень прост: шли самые длительные, тягучие и отвратительные часы службы. Прием просителей... Скорее, впрочем, прием попрошаек, клянчащих у принцессы Юфемии милости, снисхождения и послаблений. Всех стоящих, интересных или влиятельных вели напрямую к губернатору Островов, принцессе Корнелии. С ней решали вопросы, например, отец Каллен, брат и сестра Мэллори, полковники гарнизона... На долю Юфемии и, соответственно, на слух её защитницы приходились только "человеческие" объедки: мелкие предприниматели, спорящие друг с другом из–за нарушенных обязательств; чиновники–бюрократы, просящие о повышении да охотно выдающие компромат на соперников за желанную должность; младшие офицеры с их рапортами и донесениями... Порой казалось, что от потока невыносимо скучных и бестолковых просьб можно и одуреть. Впрочем... К чести Юфи, она держалась неплохо, даже хорошо. Ничем не выдавала недовольства или усталости; внимательно выслушивала просьбы, советовалась с Фоуксом и выносила взвешенные, адекватные решения по каждому случаю. Она показывала уверенное знание законов и указов, ориентировалась в параграфах и подпунктах, ловко и изящно находила компромиссные решения. Каллен невольно её залюбовалась: принцесса казалась одновременно величественной и добродушной, вызывавшей и почтение, и приязнь; ей поразительно шло длинное розовое платье, а локоны пышных светлых волос грациозно спадали ей на плечи и спину. Тихая, изящная красота молодой девушки, её ласковый тон, спокойный взгляд ярко–зеленых глаз словно гипнотизировали просителей; а её разумные предложения и взвешенные решения окончательно их подкупали. Час сменялся часом, менялись и просители, и с каждой минутой приближался долгожданный час свободы. Правда, в самые последние семь минут приемного времени, произошло... Любопытное событие. Всё началось с того, как в приемную вошла низкого роста женщина в длинном и закрытом черном платье, с папкой документов в руке и траурной вуалью, прикрывающей всё лицо. Единственно возможный вывод – вдова. – Ваше Сиятельное–сиятельное вв.. высочество!.. – Тут же Каллен смогла сделать ещё одно любопытное наблюдение. Пусть лицо вдовы и было закрыто вуалью, но на британском она говорила с сильным японским акцентом. – Не сиятельное. – Мягко возразила посетительнице Юфи, не повышая голоса. Она почувствовала, в каком положении находится "гостья", и говорила тихим, доброжелательным, внушающим спокойствие и уверенность голосом. – Просто высочество. Чести наследовать престол не имею. И в самом деле. "Сиятельным высочеством" называют лишь того члена Фамилии, которому предназначается императорская корона по смерти её текущего владельца. А Каллен три дня назад, интереса ради, навела формальные справки – и по ним принцесса Юфемия ли Британия занимала почетное сорок пятое место в очереди за престолом. И это по официальным оценкам, не учитывающим огромное множество иных, в самом деле решающих факторов. А ведь редко какая принцесса поправит просительницу, стоит той так ошибиться в титуле. – Представьтесь и обозначьте дело, по которому беспокоите Её высочество в этот день и час. – Зато Фоукса ни внешний вид, ни поведение японки нисколько не тронули. Сухой, сугубо формальный тон, никаких послаблений. Настоящий британский чиновник! – Юри Хилл... Ваше высочество смею беспокоить по поводу п... получения по..пособия по утр..рате кормильца... – Боюсь, что у Её высочества нет времени выслушать вашу жалобу. – Секретарь перебил женщину на полуслове, обращаясь к Юфемии. – Предлагаю вам вернуть её в управление сеттльмента по месту жительства. – Умоляю! – Ноги вдовы подкосились, а произносимые ею слова начали сливаться воедино. – Мне уже отказали в комендатуре, а в управлении сказали даже не подходить к столу... – Ваше высочество, сегодня вам предстоит визит в академию. График составлен и согласован на самом высоком уровне... – Продолжал, нисколько не обращая внимания на мольбы и стоны, Проспер. – Опаздывать не стоит. Ничего нового. Для Фоукса и подобных ему бюрократов график и расписание являются культовыми, предметами поклонения; и этот взгляд на мир они регулярно пытаются привить всем остальным. – Я совершенно уверена, мистер Фоукс, что Его величество "график" всё поймет и милостиво простит меня. – С неожиданной твердостью ответила Юфи; затем, правда, смягчившись, предложила пояснение. – Сократим время обеда и число блюд; аппетита у меня всё равно нет. Тогда мы никуда не опоздаем. Если это был сознательный ход, то он на удивление тонкий, грамотный и удачный. Напомнить секретарю о его месте, но при этом согласиться с сутью замечания и принять адекватные меры. Таким образом принцесса не выглядит безответственной – и при этом не позволяет приставленному к ней соглядатаю решать за себя. – А теперь, прошу вас, миссис Хилл, рассказывайте. – М.. мой муж, капитан Алан Хилл, погиб во время недавнего бунта. – Просительница едва–едва сдерживала слезы, пытаясь собраться с остатками сил и выговорить всё, что нужно. – Несколько автоматных очередей, как сказали врачи. У нас... меня остался наш с ним сын, Гавейн, трех лет от роду... – Я очень сожалею о вашей страшной утрате. Прошу, примите мои соболезнования. – Юфи воспользовалась возникшей паузой. – Сп... спасибо, Ваше высочество. – Продолжал говорить дрожащий голос. – У сына есть только я. Мои родители давно умерли, родственники мужа отказались от него... Из–за меня. А я знаю наши законы, написано, что... По смерти супруга–офицера вдове полагаются выплаты... Они бы так нам помогли, Ваше высочество, вы не представляете. – Думаю, мы сможем вам помочь. – Кивнула головой принцесса, бросив взгляд зеленых глаз на секретаря. – Проспер? Просительница приободрилась, довольная таким поворотом событий. Хоть и украдкой, но она начала смотреть на сидевшую за роскошным столом принцессу, от которой теперь зависели их с ребенком жизни... – Такие прошения, Ваше высочество, должны быть подкреплены соответствующими документами. – Отвечал Проспер, с трудом маскируя недовольство. Ему вдовушка, отнимающая у него законный перерыв, явно не понравилась, так что он решил от неё избавиться не мытьем, так катаньем. – Свидетельство о смерти кормильца, свидетельство о малолетстве ребенка, свидетельство статуса почетной британки, заключение об отсутствии иного источника доходов, характеристика на погибшего от его командира. – Да–да, конечно, – робко ответила Юри, показывая на принесенную ею папку, – всё это есть, и всё со мной. – Дайте их моему секретарю. После нескольких минут молчаливого изучения раздался трескучий, неприятный голос секретаря. – Бумаги у неё в порядке. Говорится также, – с неохотой продолжил Проспер, под давлением ярко–зеленых глаз Её высочества – о том, что капитан армии Его Императорского Величества Алан Хилл погиб с честью, прикрывая огнем санитаров, выносивших солдат с поля боя. До гибели от рук террористов из "Японской национальной армии", показывал себя достойным офицером... – И эти сволочи смеют называть себя бойцами за свободу... – Опустив голову, прошептала Юри. – Убивают раненых и врачей... Мрази. Уточнять, чем мотивировали отказ в низовых инстанциях, не стоило. Скорее всего, соврали да отпустили "по миру" без каких–либо сожалений. И Каллен, и Юфи, и Просперу всё было очевидно: молодой вдове крайне не повезло с происхождением. Пусть она была замужем за британским офицером, пусть родила ему сына – разрезом глаз не вышла. Вот и всё, что интересует очередного мелкого клерка, компенсирующего личные неудачи непомерным фанатизмом в расовом вопросе. – Вы правильно поступили, что пришли сюда, миссис Хилл. – По сигналу Юфи Каллен подошла к секретарю, готовая взять у того бумагу на подпись. Дело сдвинулось с мертвой точки! – Проспер, пишите распоряжение о назначении миссис Хилл пособия. – Из, разумеется, ваших средств? Именная, адресная поддержка? Фоукс небось считал, что нашёл гениальное и мудрое, достойное самого старика Мерлина решение. Пускай эта несчастная получит деньги, за которыми пришла; это будет угодно младшей принцессе. Пусть гордится собой и тем, что сделала доброе дело. Старшей же секретарь объяснит, что пособие было назначено сугубо по эмоциональному порыву, по неуемной доброте душевной наивной Юфемии. Назначено из тех средств, что она и так получает в личное пользование как полноправная принцесса Фамилии и законнорождённая дочь Его Величества. Следовательно, деньги Империи не будут в этом "цирке" участвовать; такое разъяснение устроит губернатора, всеми фибрами души презиравшую любую благотворительность как бессмысленную трату финансов. Вот только "наивная Юфемия" смогла распознать его игру и не повелась на неё. – С чего бы? – Спросила та, развернувшись головой к секретарю. – Эти выплаты полагаются миссис Хилл по её законному праву как вдове погибшего при исполнении долга британского офицера. Ведь так? – Ну как бы так... – Это так, и вы это хорошо знаете. И спекуляции на тему считаю неуместными. – Твердым и решительным голосом ответила принцесса, пресекая тем самым всю дальнейшую дискуссию. – Пишите как должно; исполняйте свою работу как должно. Дальнейшие споры и увертки были бесполезны, и Проспер взялся за очередной лист бумаги. Менее пяти минут у него заняло оформление столь значимого для вдовы документа; затем он передал бумагу Каллен, а уже рыцарь подала ее принцессе. Та мгновенно поставила свою подпись и наложила печать, тем самым закончив чудесное превращение листка бумаги в официальный документ с легальной силой. Реакция последовала незамедлительно: вдова вновь бросилась на колени, причитая что–то несвязное себе под нос. – Не нужно кланяться. – Ответила Юфемия, поднявшись из–за стола, подойдя к просительнице и протягивая той их с ребенком спасение. – Ваш муж, миссис Хилл, был настоящим героем Британии. Это, к сожалению, всё, что я могу сделать для вас. Просительница приняла документ и прижала его к груди как настоящую драгоценность. *** – Обстановка? – Осведомилась Каллен по рации. – Чисто. – По–военному четко рапортовал Гвин Хотторп, несколько часов назад отбывший к Эшфордам – Я и мои парни внимательно всё осмотрели, периметр академии под нашим полным контролем. Заняли ключевые позиции и находимся на постоянной связи друг с другом. – Осмотр чердаков, подвалов, подсобных помещений? – В профессионализме Хотторпа и его людей рыцарь не сомневалась, но должна была задать этот вопрос. – Был проведен и ничего подозрительного не нашлось. Разве что, – хмыкнул Гвин, – в подвале главного корпуса у них стоит найтмер третьего поколения, да без работающего двигателя. Используют в старших классах как манекен. – Вооружен? – Нет, и полностью неподвижен. Угрозы никакой не представляет. – Отлично. Ожидайте нашего прибытия через десять минут. – Так точно. Конец связи. Сеанс связи завершился и не принес никаких срочных известий. Хотторп и команда как всегда ответственно подошли к делу: теперь на территории учебного заведения не осталось и метра, обделенного их вниманием. Благодаря ним роскошный белый лимузин может мчаться вперёд; принцессе ничто не угрожает... – Знаешь, мне нужен будет новый секретарь. – Решилась поделиться наболевшим Юфи. – Почему же, Ваше высочество? – Зачем мне секретарь, постоянно со мной спорящий и пытающийся выставить меня идиоткой перед просителями? Сестра могла бы послать и менее очевидного соглядатая, чем Фоукс. Пойми, Каллен, я хорошо отношусь к спорам и критике, но не при посторонних же людях, не при просителях. Как это будет выглядеть со стороны?.. Меня многому еще надо учить, с этим я согласна, но наставления не должны звучать при чужих ушах. – Последовал развернутый ответ. – Потому я хочу заменить Проспера кем–то другим. – Раз вам нужен новый секретарь... Есть ли предпочтения? – Спросила Каллен, повернувшись головой к собеседнице. – Может быть, вы уже знаете кого–то на эту должность? – Пока, нет, готовых вариантов пока нет. – Призналась принцесса, мечтательно глядя из окна автомобиля на дома сеттльмента. – Уж точно им должен быть кто–то, кого выберу я сама. Крайне желательно, никак не связанный с Корни. О! Может, твой отец подберет кого–нибудь? Попросишь у него при случае? – Попробую. – Случай со вдовой, если честно, стал последней каплей. Не люблю близоруких и недалеких людей, – призналась Юфи, тяжело выдохнув, – не понимающих простейших вещей. Вот, Каллен, почему я пошла навстречу её просьбам? – Вам стало её жаль? – Та озвучила самое очевидное предположение. – И не только. – Удивленная таким поворотом рыцарь стала внимательнее слушать покровительницу. – Да, конечно же мне было её жаль и я хотела бы помочь. И помогла бы, так или иначе. Но почему, как ты думаешь, я настояла на "законном" решении? – Поскольку её муж был офицером Британии, и она заслуживает соответствующего отношения к ее случаю? – Именно! – Довольная понятливостью своего рыцаря, Юфи радушно той улыбнулась. – Я уверена, что мы должны активнее помогать подвластным нам аборигенам, способствовать их интеграции в наше общество. Одними автоматами, пушками, танками и найтмерами не удержать народы в Империи. А какая может идти речь о интеграции, если мы отталкиваем, отгоняем от себя тех, кто уже стал "нашим"? Это был, разумеется, маленький шажок... Но в правильном направлении. Может, ты так не считаешь? – Нет, Ваше высочество, я полностью согласна с вами. – Вот и отлично... И это было чистой правдой. Каллен горячо одобряла подобный, здравый подход к аборигенам; этому её еще отец научил. "Разумное сочетание ощутимых наказаний и серьезных поощрений, где не забыт никакой из этих компонентов – вся наука управления людьми вкратце"... Почаще бы так думали остальные... Об этом разговоре Корнелия узнает быстро. Ещё раньше узнает, что в академию Эшфордов Юфемия отправилась без Фоукса, решив, что функции секретаря может исполнить и одна Каллен. Уже этого хватило бы, чтоб ее вывести из душевного равновесия. А теперь младшая сестренка еще и рассуждает о том, как хочет самостоятельно выбрать своего секретаря! Да ещё и планы какие строит! Вечером кого–то ждёт крайне неприятная беседа... Надо отвлечься от этих мыслей. Попытаться сосредоточиться на чем–то более приятном. Можно, пожалуй, последовать примеру принцессы и полюбоваться пейзажем за окном; всё равно нечего больше делать до самого прибытия. Вся дорога от дворца губернатора до академии Эшфордов занимала менее часа времени и пролегала по лучшим улицам Токийского сеттльмента – оплота Британской империи на островах Одиннадцатой зоны. Здесь располагался административный, военный и экономический центр пограничного с Китаем региона; здесь жили и трудились как урожденные, так и почетные британцы под бдительной защитой многочисленного гарнизона и за надежной, высокой стеной. Современные, высокие и удобные дома, ухоженные и широкие улицы, полные автомобилей, зеленые парки и хорошо одетые, чинно гуляющие по тротуарам прохожие – разительный контраст с японскими районами очевиден. Там роскошью считается иметь отдельную квартиру; практически нет машин; а люди одеваются кому во что позволяют невеликие средства и торопятся на службу изо всех сил... У обитателей сеттльмента, естественно, хватает своих забот; но отнюдь не просто так сюда порываются переселиться столь многие, отчаянно соревнуясь за звание почетного британца и деньги друг с другом. Подобная конкуренция за право на лучшее место под Солнцем в немалой степени ослабила местных террористов; многие их бывшие соотечественники предпочитали сотрудничать и пожинать скромные, но плоды, а не бороться и ловить пули своими телами... А пули у солдат Британии найдутся. На каждого. Ворота академии были предусмотрительно раскрыты: лимузин доставил высокую гостью к самому порогу главного корпуса. Вокруг, естественно, толпились учащиеся: мальчишки и девчонки всех классов кричали приветствия, размахивали флагами и пели на все лады имперский гимн. Чувствовалось, что их никто не заставлял; чувствовался искренний порыв в их словах и улыбках. Удивляться тут нечему; в британцах с самого раннего детства растет фанатичное обожание Фамилии, а тут к ним прибыла родная сестра великой героини, живой легенды! Естественно, собралась вся академия: никто не захочет упускать такой–то шанс. Но особую активность, по наблюдениям рыцаря, проявляла небольшая группа студентов с металлическими значками мечей на груди: под предводительством некрасивой и поразительно визгливой девчонки "артурианцы" орали громче всех остальных. Благо из толпы вовремя вышел сам хозяин сего учреждения. Директор, господин Утер Эшфорд, явно достиг пятидесяти пяти с чем–то лет, сутулился и производил впечатление побитого непростой жизнью человека. Впрочем, это ему нисколько не мешало приветствовать столь важную посетительницу по всем положенным правилам. Почти. – Ваше высочество, принцесса Юфемия ли Британния, от имени всей академии Эшфорд, приветствуем вас! – И церемониальный поясной поклон. Перед старшей из сестер, небось, встал бы на колени, пусть и у всей школы на глазах. Его счастье, что её подопечной нет дела до церемоний. – Рада быть здесь, мистер Гутор Эшфорд. – Она сперва улыбнулась директору, а потом послала несколько добродушных улыбок всем собравшимся. – Рада видеть вас, друзья! Раздалась настоящая овация: всех перекричали, разумеется, "артурианцы". Каллен понятия не имела, кто эта дурнушка в очках и мешковатой одежде, но должна была признать очевидное; глотка у нее поистине луженая. Обмен формальностями закончился, и настала пора приступать к делу – по предложению – Так вот, мистер Эшфорд, – первой заговорила Юфи, едва усевшись в кресло – перейдем к сути вопроса. Вы просите нас выделить вашей академии дополнительно свыше миллиона фунтов. Губернатор, моя сестра, поручила мне приехать и, так сказать, оценить, стоит ли вас поддерживать. Не буду скрывать от вас: далеко не все ваши начинания и предложения встречают одобрение в департаменте. – Да, Ваше высочество, департамент любит жаловаться на любую инициативу. – Директор кивнул... И тут же затараторил. – Я, конечно, слышал, что Гладстоны тоже подали заявку, но, поверьте, их конторка не заслуживает и гроша. Где же это видано, чтобы в наши–то дни была школа без современного оборудования, а видано – у Гладстонов, потому что они деньги пускают на собственные удовольствия. Мы же действуем иначе... – На что же собираетесь потратить деньги вы? Пока директор с неожиданным от такого человека упоением расписывал новые классы, глобальный ремонт по всей территории, разработку наукоемких программ да современное оборудование, Каллен изучала его кабинет и не нашла в нем ничего примечательного или интересного. Самая типичная обитель имперского чиновника средней руки: государственный флаг позади стола, парадный портрет Его Императорского Величества на стене, шкафы с книгами и отчетами, рамка для фотографии на дубовом столе... Всё настолько банально и предсказуемо, насколько могло быть. Тем удивительнее звучали идеи директора. О инновациях, о новшествах, о свободном научном поиске и необходимости большей свободы преподавания... Пожалуй, понятно, почему департамент не держит его в числе любимцев. – И вы достойны этих благ потому что?.. – Задала принцесса наводящий вопрос, дабы вернуть разговору деловую направленность. – О, Ваше высочество, – засуетился директор под ударом прямого вопроса, – потому что мы – единственная академия на этих Островах, пытающаяся дать детям не просто набор знаний, а умение ими правильно пользоваться. Умение анализировать, рассуждать и искать информацию. Пусть прочие выпускают заводные игрушки; мы стараемся формировать по-настоящему достойных британцев. – Чем же докажете? – В голосе принцессы прозвучал искренний интерес. – Стойте, дайте угадаю. Сейчас вы проводите меня на какой-нибудь урок? Может, истории? – Не сомневаюсь, такой фарс и ждал бы Вас у Гладстонов. Но нет, Ваше высочество: никакой показухи, никаких постановочных уроков с заранее известными вопросами–ответами не будет. – С тихим удовольствием отвечал Эшфорд, обрадованный удивлению на лице гостьи. – Я провожу Вас и Вашу спутницу в комнату нашего студенческого совета, где Вы сможете пообщаться с нашими лучшими учениками. О чем Вам будет угодно; никаких «договорных» тем. Надеюсь, знакомство с ними убедит Вас в преимуществах нашей методики над... Остальными. – Вы и в самом деле уверены? – Переспросила Каллен, немало удивленная подобным подходом. – Вы доверите судьбу целого миллиона фунтов в руки учеников? Пустите всё это дело на самотёк? – Да, Ваше высочество. – Кивнул своей лысой головой директор, не оставляя никаких сомнений в своей серьезности. – Моя "экспериментальная", по словам чинуш из департамента, методика в том числе предполагает и веру в силу учеников, их способности и знания. Эта академия – и их дом, они заинтересованы в её процветании так же, как я. – Что ж, – не стала спорить Юфи, – ведите меня к ним. Побеседуем, пообщаемся. Времени всё равно немало. Следуя за принцессой и директором, Каллен крепко призадумалась о своих перспективах – неужели она в самом деле ошибалась и Юфемии ли Британния тоже свойственны амбиции и желания большего? Она настаивает на своем, она озвучивает независимые от старшей суждения, она берет инициативу, пусть и в мелких делах. Возможно, её служба и их жизнь станут немного интереснее в ближайшее время. Ну, или Корнелия выпорет младшую сестру как следует и выбьет из нее всю самостоятельность. Тут уж как Артур даст. Великий Король, дай первое...