Три мечты

С потолка светили огоньки – но их мощности хватало только на слабое, неверное и ненадежное освещение. Куда больше толку было от настольной лампы, установленной по самой середине стола: она позволяла четверым мужчинам читать лежащие перед ними документы без лишнего надругательства над своими глазами. Тут же стояло несколько бутылок минеральной воды, каждая из которых была начата. Работа тут шла уже несколько часов как и, судя по лицам собравшихся, она никому из них не нравилась. День для них не задался. Трое из четверых находившихся за столом человек проделали долгий путь, чтоб оказаться здесь вовремя. Одному пришлось воспользоваться самолетом; остальных сюда привезли по правительственной трассе в рекордно малый срок – всё для того, чтобы принять участие в импровизированном и тайном совещании. О секретности и важности собрания говорило даже то, что встреча проходила в тайном убежище немецкого правительства в Альпах. Отсюда, в случае крупномасштабной войны, предполагалось осуществлять как командование войсками, так и управление всей Европой. Всё тут было проникнуто воинским, аскетичным духом: лишенная какого-либо удобства, зато практичная и надежная мебель; хмурые и впечатляющие охранники; и, наконец, едва ли не всепроникающая, поразительная тишина. Весьма подходящая обстановка для совещания на подобную тему. – Неужели всё настолько плохо? – Наконец нарушил молчание один из мужчин, отложив со вздохом в сторону бумаги. – Людвиг, я бы не стал принимать действительно важных решений на основе нескольких донесений, пары аналитических записок да ненадежных слушков, что доносятся с той стороны Атлантики. Высказавший скепсис мужчина давно перевалил за седьмой десяток, но говорил связно, твердо и бодро. Держался он с не меньшим достоинством: по всему было видно, что говорит человек, хорошо знающий себе цену. – Наше поражение в Африке тоже "слушок" для вас? Десять тысяч солдат и офицеров остались гнить на черном континенте, раненных и покалеченных еще больше – и вы предлагаете ничего не делать? Право, Вильгельм, вы, как умный и рассудительный человек, должны понимать всю серьезность положения. – Потому, Христиан, я и советую осторожность. – Объяснил предыдущий оратор. – Эмоциям и нервам нечего делать за этим столом. Мы не готовим обращение к народу, мы делимся мнениями и пытаемся составить общий план действий. Как раз недостаток осторожности и погубил кампанию Липпе; и если потерю армии можно пережить, то потерю государства – уже нет. – Но нам нужно действовать, если мы не хотим оказаться полным посмешищем... – Насколько я знаю, Липпе уже сполна поплатился за свой провал. – Примирительно молвил красивый брюнет в чистой партийной форме. Все остальные его собеседники явились в гражданской одежде; только он счел нужным оставить на себе эту импровизированную «броню». – Остальные получили свои выговоры, понижения по службе... Влезать в дискуссию заслуженного генерала Вильгельма Кляйна и опасного шпиона Христиана Вольфа просто так Эрих Клюге никогда бы не посмел. Он был простым секретарем, неприметным партийным служащим... И личным помощником хозяина этого помещения, его дорогим другом и близким соратником. Здесь и сейчас, в обстановке подчеркнуто неформальной и товарищеской, формальные различия отходили на второй план. Все собравшиеся за этим столом в данный момент были равны друг другу и могли свободно высказывать свое мнение. – Кажется, вы все ошибаетесь насчет причин... Вашего вызова. – Наконец–то заговорил председатель этого импровизированного совещания, и тут же смолкли все остальные звуки. То был Людвиг Миллер – Вождь немецкого народа, бессменный председатель Европейского бунда, Верховный главнокомандующий вооруженными силами Старого света собственной персоной. Хотя стоит признать: мало кто из миллионов его подданных опознал бы в немолодом и сутулом мужчине своего правителя; настолько разителен был контраст между искусно созданным пропагандой образом и живым человеком. Фигура была лишена какой–либо величественности, казалась маленькой и незначительной, если не попросту жалкой. Так пристало выглядеть рядовому чиновнику, примитивной шестеренке в огромном механизме Европы; хозяин же целого континента должен если не быть, то казаться титаном, гигантом промеж людей... Но собравшиеся за этим столом прекрасно знали, насколько обманчиво первое впечатление, насколько лжив облик "уставшего бюрократа". За ними скрывается храбрый и живучий человек, талантливый манипулятор, проницательный лидер и беспощадный ко врагам Великого Отечества преемник самого Фридриха Гаузе. Отобранный, к слову, самим Отцом Европы из десятков иных кандидатур и доказавший в последующие годы правоту подобного выбора. Неудивительно, что споры прекратились, стоило Людвигу вмешаться в разговор; его авторитет здесь непоколебим и прочен. – Не провал Нубийского похода обсуждается здесь и сейчас. На этот счет я уже велел трем разным аналитикам подготовить отчеты. Они ведут работу независимо один от другого и, надеюсь, с их помощью мы получим максимально полную картину случившегося. На этом мы заканчиваем обсуждать недавний провал, – с ударением произнес Миллер, – и приступаем к обсуждению грядущего. Нашего, если угодно, долгоиграющего плана действий. Убедившись, что он вполне овладел вниманием своей аудитории, Миллер продолжил речь. – Британская империя не просто нанесла нам поражение в Африке; она, я уверен в этом, готовится к войне с нами, и собирается её начать в ближайшие несколько лет. Подобные слова, естественно, поразили собравшихся подобно грому. Буквально несколько месяцев назад на реке Нил подписали соглашение о разделении сфер влияния, о взаимном отказе от претензий... И теперь хозяин Старого света призывает готовиться к войне с Новым? – Ни для кого из вас не секрет, насколько британское общество больно реваншизмом; от трущоб Индийских гетто до высочайших башен Камелота говорят о неизбежности второй войны, о том, насколько она желанна. С нежного детства и до самой старости британцев преследует тщательно взращиваемый в них комплекс, который они старательно передают и своим детям. Мы привыкли считать, за последние лет десять, что имеем дело лишь с примитивной риторикой, лишенной любого реального, глубокого содержания. Мы повторяли себе и всем, кого могли заставить слушать нас, что британцы попросту занимаются самообманом, что они не верят в свои слова, что их на самом деле устраивает сложившееся положение дел и они готовы его поддерживать на делах... Миллер оглядел собравшихся, горько вздохнул и продолжил. – Но прошли годы. За единичными исключениями ушли в могилу все свидетели великой победы Отца Европы, к власти в Британии пришли новые люди. Те, кому завещали месть; те, кто не паникует при виде наших знамен, а гневно сжимает зубы; те, наконец, кто понимает, что невозможна Британская империя без, собственно, Британии, родины короля Артура и прочая–прочая, в своем составе. Принцы и принцессы хотят сидеть на троне в настоящем Камелоте, их уже не устроят частные особняки да удаленные поместья. Хватает в новой британской элите и генералов амбициозных, хватких, жадных до славы и свершений. И они понимают, что никто ещё не стал великим полководцем, гоняя дикарей по пустыням и горам. Имеются и богачи, жаждущие утроить свои и без того непомерные состояния на военных заказах, получить новые рынки сбыта, установить контроль над большим количеством ресурсов... Да, черт возьми, даже певцы у грядущей войны уже нашлись: кто из британских писак не хочет войти в историю вторым Мэллори или, еще лучше, превзойти этого гения на его поле? Как видите, желающих рискнуть, готовых нарушить статус–кво в погоне за чем–то большим, хватает. – Людвиг, при всем уважении... – Начал было Эрих, но его прервал председатель. – От человека, с которым я брал бароньи усадьбы и делил один кусок хлеба на двоих в кельнской тюрьме, я не хочу слышать подобных предисловий. – И Миллер позволил себе улыбнуться, показывая старому соратнику, как высоко он ценит совместное прошлое. – Говори прямо и открыто. – Твои донесения, кажется, не учитывают, – перешел секретарь к делу, – что Карл III до сих пор жив, здравствует и правит своим царством. И, пока он правит, он не станет нападать на нас, ввязываться в подобную авантюру... – На чем же основан такой вывод? – Подумай: сколько прошло времени с тех пор, как Карл III и Фридрих Гаузе подписали мирное соглашение? Мы контролируем Британские Острова дольше, чем живет большинство самих британцев; и за все это время они не сделали ни единой попытки реально пересмотреть сложившийся после великой войны статус-кво. – Вильгельм, скажите Эриху то, что говорили мне в этой комнате вчера вечером. – Военный бюджет Британской империи неумолимо рос последние двадцать лет, а личный и постоянный контроль со стороны императора позволил сократить нецелевые траты. – Начал объяснения генерал, внимательно смотря в глаза Эриху. – Войска противника становится больше числом, они регулярно обновляют арсенал, их обслуживают всё новые и новые военные заводы. Численность британских вооруженных сил также растет; с верфей сходят авианосцы и подлодки, а в научно–исследовательских бюро конструируют разрушительные, опасные новинки. Не решительным и поспешным рывком, но старательной, поступательной работой Карл III восстановил британские армию и флот и сделал возможной победу своей дочери в Нубии. И теперь он получил наглядное доказательство: нас можно бить. – Да, император воздерживался от любых резких заявлений в адрес Бунда. – Сказал брюнет, готовый добавить что–то в обсуждение и от себя. – Но он также не приложил ни единого усилия, чтоб помешать остальным членам правящей семьи делать за него эту работу. Пусть формально Британскую информационную сеть, этот оплот самых крикливых реваншистов, возглавляет Уильям Тауэрс – мы все хорошо понимаем, что без одобрения монарха он не посмел бы писать и снимать в подобном тоне. Эрих Клюге замолчал, тщательно обдумывая только что им услышанное. – Но Карл III может и помереть: как–никак, он человек отнюдь не молодой. И если он помрет, то его наследнику придется позаботиться о сохранении трона и власти в своих руках – претендентов, сами знаете, там наберется прилично. – Если. – Привел Миллер первый свой аргумент. Затем, дав тому осесть в умах слушателей, он продолжил. – Но даже скончайся Карл сейчас же, это не сняло бы войну против нас с повестки дня. Только отложило бы – и всё. И претендентов там, Эрих, не так много, как кажется на первый взгляд. – Только дети Карла III могут претендовать на что–либо, – разведчик начал объяснять Клюге основные принципы работы британского двора, – а уж возможность подкрепить претензию на трон чем–то значимым есть только у трех, ну четырех. Уверен, что этот список сократится еще до смерти нынешнего императора: опасно в Британии быть принцем или принцессой августейшей крови, опасно для самой жизни. Может даже оказаться так, что к моменту смерти монарха останется только один претендент, который и займет престол без какого бы то ни было междуцарствия. – И при этом одним из сильнейших игроков является небезызвестная Корнелия. Её обожают в войсках, у неё хватает доброжелателей при дворе и в мире крупного капитала, а недавняя победа над нами в одночасье сделала её самой популярной голубокровкой в простонародье. Она нисколько не скрывает ни реваншистских намерений, ни ненависти к нам всем. Стоит ей взойти на отцовский трон и тотальную войну можно считать решенной. – Подвел неутешительный итог заслуженный генерал. – Но не только из–за Атлантики приходят тревожные новости, требующие нашего внимания... Вновь все замолчали. – Вчера я принимал здесь, в своем доме, полковника Коломана Рихтера, командующего нашими войсками в Южном Поволжье. Он пробился ко мне через два месяца попыток и сопротивление своих непосредственных начальников, чтобы самолично уведомить о возросшей активности подпольщиков и партизан на всем юге Свободной республики Россия. Они проникли во многие уровни местной власти и покрывают действия ячеек; они создают схроны и убежища, охотятся за образцами паспортов и шаблонами документов. Аналогичные донесения поступают ко мне с Британских островов, с Балканского полуострова, с кавказских гор и диких степей к северу от них. Пока что наши агенты и гарнизоны справляются со своими обязанностями; как утверждают спецслужбы, нет опасности нашему правлению на данный момент. – Миллер выделил последние слова ударением. – Вот только стоит крысам почуять нашу слабость, как они покинут свои уютные норы и начнут кусаться. Неважно даже, состоят ли они на жаловании Камелота. Это была идея самого Людвига Миллера. Поборов своих врагов, переиграв оппонентов и утвердившись в роли Вождя, он решительно изменил отношения Германии и побежденных ею стран. Академики и ученые в поспешно придуманных трудах обосновали необходимость как объединения Европы и европейцев, так и контроля Германии, как наиболее экономически, цивилизационно развитой страны, за этим объединением. Родилось выражение "Сто Отечеств заодно" и были обновлены все пропагандистские установки. Заместо военных генерал–губернаторств на покоренных территориях были созданы "ассоциированные государства": Свободные республики Россия, Украина и Беларусь, Конфедерация горных народов, Земля Казачества, Иберийский союз, Ирландская национальная республика и подобные и прочие... Только на территориях бывших Польши и Франции сохранялось непосредственное немецкое управление. Подобная тактика позволила поставить между правителями и покоренными прослойку коллаборационистов, готовых принять на себя львиную долю ненависти и облегчить управление завоеваниями. И на какое–то время ему удалось подобным маневром обеспечить стабильность и развитие Европейского Бунда: последние лет пятнадцать активность врагов новой Европы была низкой, "местные" фолькисты занялись обустройством новой жизни, а в Кельне произносились торжественные речи о единстве Европы перед лицом безбожной и безродной британской орды. Но никакому человеку не удастся в одиночку перебороть всю систему. Пусть теперь реальность и прикрывали грамотно подобранные красивые слова, она все ещё оставалась таковой: Германия процветала и развивалась за счет дешевых ресурсов и грошовой трудовой силы "ассоциированных". В коллаборационисты редко шли идейные люди, разделявшие ценности обновленного фолькизма: Народно–Трудовая партия России, Движение "новой Британии", Казаческий союз, украинские "державники" и прочие подобные партии стали прибежищем жадных, амбициозных и коррумпированных отбросов, желающих поживиться за счет лояльности к своим благодетелям. И они наживали состояния, пока вверенные их заботам соотечественники тощали и беднели, теряя все. Кое–где местные управленцы действительно работали на общее благо, порой даже добиваясь успехов; но общий тренд сломить не получилось. Рост коррупции, унижения и отсутствие реальных экономических результатов многих толкали к неверным мыслям и попросту опасным выводам. Что донесения агентов, что слова знающих обстановку людей с мест, показывали безблагодатную картину... А британцы наверняка обо всем этом знали и готовились воспользоваться этим знанием, последовательно и упорно взращивая будущее восстание. – Сейчас наши сателлиты верны нам, – сделал печальный вывод Миллер, – но гарантировать их преданность на ближайшие десять лет мы не можем. Мы стоим лицом к лицу с опаснейшим врагом, уже точащим свои когти, и при этом лишены уверенности в собственном тылу. И время, как видите, работает против нас в этом бою. Но и это еще не все. После очередной паузы Миллер продолжил речь, перейдя к самому волнующему его вопросу. – Всем вам известно, что открытие сакурадайта и его промышленная добыча открыли дорогу к новой революции в военном деле. С каждым годом создаются все новые образцы вооружения на его основе: и позавчера я получил доклад, где говорится об очередной британской новинке. На сей раз речь идет о личных доспехах, подобных рыцарским, надежно укрывающим солдата и одновременно дающим ему силу поднимать тяжелое оружие. Отряд подобных воинов не настолько остро нуждается в танковом прикрытии, а в уличных боях он, потенциально, станет главным аргументом атакующих – или основной опорой обороняющихся. Остальные разработки на основе сакурадайта тоже впечатляют: новые модели роботов, танков, снарядов... И приходится констатировать вот что: большая часть известных нам запасов минерала принадлежит Британии. Они контролируют залежи в Японии, в Америках, они запустили своих геологов в Африку и те уверены, что их изыскания увенчаются успехом. Мы живем благодаря Анатолии, Кавказу и Альпам, но расширяться дальше нам некуда – из–за поражения Липпе. – Противник сможет наладить массовое производство новейшего и опасного вооружения, и, в какой–то момент, мы рискуем оказаться против них с устаревшими на поколение образцами технической мысли в руках. – Именно, Вильгельм. Сейчас мы поддерживаем примерный паритет, кое–где и обходим британцев по разработкам – но, опять же, время играет против нас... Набрав побольше воздуха в легкие, Вождь немецкого народа и Защитник Европы вынес свой вердикт. – Таково наше неприглядное положение, соратники. Но я, как мне кажется, нашел из него выход. Война. Мы не будем дожидаться, мы нападем первыми; нападем, пока у нас есть реальный шанс выиграть, победить. Конечно же, война начнется не завтра – но в скором времени... Все остальные поспешили переглянуться друг с другом. Было отчего прийти в смущение! Не каждый день слышишь подобные слова из уст самого важного человека во всей Европе... А тот, между тем, продолжал говорить. – Я позвал вас троих сюда затем, чтобы вы, выслушав аргументы, выслушав мнения и оценки, высказались. Говорите смело и открыто: лизоблюдов я успею в Евростаге наслушаться сполна. Я не собираюсь принимать столь важное, столь критически значимое решение, ориентируясь при этом только на свои ощущения и соображения. Один ум может ошибиться, двое тоже; но подобная нашей компания должна прийти к верному решению. Первым подал голос заслуженный генерал, в силу профессии сумевший быстрее остальных проанализировать полученную за вечер информацию. – Раз война поистине неизбежна... Мы должны первыми нанести удар. Мы не можем позволить варварам уничтожить всё, что дорого нам, мы не можем предать дело великого Отца Европы. – Только в минуты высочайшего волнения Вильгельм поддавался эмоциям настолько, что начинал говорить лозунгами. – Нам нужно рискнуть сейчас, поскольку потом будет слишком поздно. – Война. – Лаконично ответил разведчик, нисколько не сомневаясь в своем вердикте. Клюге думал дольше всех остальных. Ему было над чем поразмыслить! При слове "война" он тотчас вспоминал лица своих двух сыновей: парней сильных, ответственных и честных. У одного уже есть свое маленькое дело, второй пока что тянет лямку на Волге... Их Господь уберег от участия в Африканской кампании, но во время полномасштабной войны с Британией их, несомненно, призовут к оружию. А ведь у каждого столько своих надежд, мечтаний, устремлений... Каждый хотел добиться большего, чем участи рядового солдатика, погибшего на передовой ради реализации очередного хитроумного гамбита штабистов. Легко говорить Вильгельму и Христиану! Первый в силу возраста потерял любую симпатию к живым людям: он так долго смотрел в глаза старухи с косой, что воспринимает ее теперь как дорогую подругу, как хорошую знакомую. Второй же, будучи профессиональным разведчиком, никогда никого и не любил по–настоящему; подобное занятие атрофирует любые человеческие, понятные и простые чувства. Нечто похожее порой случается с актерами: прожившие сотню самых разнообразных жизней на сцене, они иногда теряют чувствительность к делам этого мира. А этот, ко всему прочему, еще и бездетен: подлинные отцовские чувства ему недоступны. Ему легко жертвовать миллионами, среди которых нет ни единой близкой ему души. Но раз война неизбежна, а все эти умные, знающие люди кажутся в этом уверенными... Хуже войны может быть только проигранная война; жизни под британским владычеством Эрих боялся больше смерти. Придут не знающие Бога легионы разномастных тварей и порушат всё, что построил великий Гаузе, что построил великий немецкий народ. Уничтожат церкви, сроют дома и заводы, поработят европейские народы и над всей Землей воцарятся бесконечные Темные Века, столь милые этому сборищу анахронизмов в Камелоте. Вновь голубокровные будут царить над всеми остальными, величая друг дружку пышными титулами и паразитируя на труде честных людей. Стоит британцам победить, и тогда малодушным останется только проклинать самих себя, ходя под львиным ярмом всю оставшуюся жизнь, недолгую и убогую... Сколько жертв уже принесла Германия для спасения всей цивилизации? Пришло время новых. – Если нет другого выхода... – Сказал было Клюге, после чего продолжил мысль куда громче и четче. – Значит быть войне. Ему, как отцу, оставалось только помолиться о том, чтобы его дети вернулись с поля боя. Людвиг Миллер довольным взглядом охватил стол. Трое разных, ничем не похожих человека, дали один и тот же совет, пришли к единогласию. Все, кого он был рад звать другом, разделяли его мнение насчет грядущего. Значит, и ему пора отбросить в сторону неуместные сомнения. – Я рад, что мы сошлись во мнении. С этой самой минуты начинается обратный отсчет; принципиальное решение принято и пересмотру уже не подлежит. Послезавтра я соберу заседание имперского правительства; на нем я объявлю им о своем намерении и мы приступим к разработке подробного плана действий. Вас же, моих доверенных друзей и старых соратников, я благодарю за разумный совет и храбрую решительность. Знайте: я ценю ваше участие и намерен, в положенное время, отблагодарить вас за него.

***

Солнце давно скрылось за горизонтом, и темная ночь поглотила Камелот – столицу Священной Британской империи, город небольшой, но великолепный богатством и роскошью. Он уступает числом жителей и Нью–Йорку, и Бостону, и другим мегаполисам Метрополии... Но нигде в мире нет подобной камелотской концентрации "уважаемых людей" на один квадратный километр. На постоянной основе здесь живут только представители элиты и непосредственно обслуживающие их нужды рабочие, чьи зарплаты и премии уже давно стали предметом повсеместной зависти. Что уж говорить о тех, за кем они ухаживали? Тут, в Камелоте, было запрещено строить дома выше императорской резиденции; но голубая кровь, денежные мешки и влиятельные чиновники соревновались между собой за площадь, за качество отделки и, естественно, за адрес как можно ближе к оплоту власти и могущества... Семья Мэллори отличалась большей рассудительностью и осторожностью в тратах. Они владели относительно небольшим особняком на окраине города и поддерживали его в идеальном порядке. Маленький, но проверенный и работящий штат слуг; грамотно, со вкусом подобранная мебель; надежная охрана; и, конечно же, горячо любимая близнецами–хозяевами спальня на верхнем, четвертом этаже. Просторная, надежно защищенная от нескромных взглядов и непрошенных пуль бронированным стеклом, обставленная в стиле эпохи императора Генриха VI... И одной кроватью на двоих. Нет, ничего противоестественного по ночам они не делали. Как вообще возможно такое себе представить? Брат и сестра были приличными британцами, достойными и воспитанными. Они только следовали давней, уходящей своими корнями в их детство, привычке. Вдвоем на одной кровати они отлично высыпались, полноценно отдыхали и поднимались с неё бодрыми, готовыми к любым дневным испытаниям, которыми так богата жизнь на вершине британского общества. Обычно высыпались. Сегодня Гарольду Мэллори положительно не спалось. Он какое–то время поворочался, надеясь все же уловить ускользающий от него сон – и все напрасно. Между тем этот мужчина с раннего детства возненавидел бесполезную трату времени, которой, без сомнения, стоит признать тюленью лежбу в кровати. Он быстрым, легким движением поднялся с неё, набросил на голое тело халат и подошел к окну, желая полюбоваться ночным Камелотом. Зрелище открылось поистине прекрасное: ярко освещенные особняки самых разных стилей и форм, чистые и приятные глазу улицы... А над всем этим потрясающим великолепием возвышался сам замок Камелот, в чью честь именуют и столицу Империи. Огромный, словно стремящийся подавить человека, представляющий собой поразительный компромисс между прошлым, настоящим и будущим, эта временная обитель британских монархов как нельзя лучше воплотила в себе все особенности подвластного им государства. Скоро, скоро все поменяется. И будут они входить в замок с высоко поднятой головой, как и подобает почетным гостям императрицы Корнелии I Британской, да продлит Владычица Озера ея царствие и да дарует Великий король ей славу... – Что такое? – Раздался тихий, по–своему даже милый женский голос со стороны кровати. – Ск.. сколько времени? – Два часа ночи. – Два?.. – А теперь в голосе слышались нотки раздражения. – И зачем ты вскочил на ноги? – Не хочу спать. Тебя устроит подобное объяснение? – Попытался было он огрызнуться. Напрасно: подобный тон не был способен отпугнуть его сестру когда–либо, тем более не пронял он ее теперь. Молчание затянулось на минуту. Этого времени сестре хватило; она поняла, что так беспокоит её дерганного близнеца. – Ты волнуешься почем зря, – Эльфгифу зевнула, недовольная столь несвоевременным пробуждением, – успокойся и вернись ко мне. Тебе тоже не помешает здоровый сон. – Какой сон, – пробурчал Гарольд, продолжая одеваться, – у нас с тобой завтра отчет. Совещание комитета промышленности и контрольной палаты... – И ты думаешь, что на этом совещании что–то случится? Из–за него ты сам не спишь и мне не даешь?.. Так позволь я побуду Владычицей Озера на минуту и предскажу тебе будущее. – В интимном общении друг с другом они сохраняли непосредственный, порой доходящий до откровенных грубостей тон. – Комитет отчитается в уверенном приросте всех показателей, чиновники вновь зададут нам множество глупых вопросов, в конце мы хором споем гимн и разъедемся по своим особнякам. Вот и всё! – Ты закончила со своими шуточками? – Давно, давно Эльфгифу не приходилось слышать подобного раздражения в голосе близнеца. Казалось, его и в самом деле волновало грядущее. – Потому что если нет, то я поеду сейчас же в... – Успокойся. Не хотела обидеть и прошу прощения. – Ответила она ласково и дружелюбно. – Но объясни мне, что именно тебя тревожит? Ты даже на наше первое совещание, когда мы были, по существу говоря, детьми, так не волновался. Поделись со мной... Гарольд постоял в нерешительности у ночного столика, после чего вернулся к кровати и сел рядом с сестрой. – Я знаю, что это звучит очень глупо... – Стоило Эльфгифу дотронуться до плеча брата, как тот выдохнул и продолжил речь голосом тихим и умиротворенным. – Ты и сама видела проект, который нас завтра обяжут подписать, и который мы подпишем. Видела цифры, полюбовалась расчетами... – Конечно. – Итоговые решения Контрольной палаты не должны были покидать ее пределов... Но каждый хоть чего–то стоящий капитан индустрии узнавал о них задолго до оглашения. Такова уж жизнь в Британии! – И? – И ты считаешь, что новые нормы... Реалистичны? Что их исполнения возможно добиться? – Да. А почему нет? – Эльфгифу начала своими нежными пальцами делать ему массаж. – Вспомни графа Эдмунда и его отчеты. Он врать не стал бы; да и другие источники всё подтверждают. Подумай о его успехе–то... О, она могла и не предлагать. В этой неприятности вина исключительно их дорогого председателя, их коллеги... Их соучастника, с некоторого времени. Два месяца тому назад граф Эдмунд Статдфилд подписал с каким–то одиннадцатым соглашение, согласно которому рабочие сакурадайтовых шахт получали невиданные для аборигенов привилегии. Четырехкратное повышение жалования, создание трудовых инспекций, чистка администрации, резкое сокращение перечня штрафов... Многие были уверены, что Эдмунд попросту сошел с ума, и что в самом скором времени его шахты придется закрывать из–за нерентабельности. Куда там! Уже два месяца как шахты с Одиннадцатой зоне работают с невиданной прежде эффективностью и, что не менее важно, с небывалой стабильностью. Статдфилд, трудовая инспекция и спецслужбы хором заявляли, что с "шахт нового образца" полностью пропала агитация местных террористов, а благодаря показаниям некоторых рабочих удалось накрыть три ячейки "Японской армии" и обнаружить десяток схронов с оружием. И уже месяц как граф призывал остальных промышленников позаимствовать его опыт, где они сочтут нужным и возможным. Одни лишь слова, пожалуй, можно было бы проигнорировать; но настолько положительная статистика привлекла внимание Контрольной палаты. Та, как и всегда, воспользовалась удобным предлогом для назначения новых показателей... – И как мы будем добиваться столь резкого увеличения показателей? – С грустью спросил Гарольд. – Сама знаешь, что в нашем деле недостаточно кинуть рабочим кость пожирнее. – Почему же? – Переспросила Эльфгифу, продолжая массировать плечи брата. – Уверена, докеры начнут пошевеливаться, если заключить с ними сделку. Также у нас теперь появятся африканские ресурсы: нельзя этот фактор сбрасывать со счетов. Ученые обещают скорый прорыв в промышленном использовании сакурадайта – улыбнись, угрюмый ты мой! Жизнь не кончилась, и она не кончится на этом несчастном совещании. Будто впервые контрольщики повышают свои требования, вот честно. – Или графу просто повезло, и теперь нас всех хотят за это заставить пострадать. – Хах, – сестра сама последовала своему совету, – ты прекрасно знаешь, что этот человек не верит в удачу, но прекрасно пользуется возможностями. Маленькая принцесса подарила ему эту возможность, а он не стал отказываться. – И мы доверились этому человеку с... Нашим грандиозным планом? – Да. – В голосе Эльфгифу послышалась озабоченность. Что, Моргана и Хенгист его возьми, так сильно смутило её близнеца? – Именно поэтому и доверились же. Хорошо зная, кто он такой, понимая, что он отвечает за свои слова, уверенные, что обещанная им награда стоит риска. Наше решение было осознанным и верным. Или ты всё забыл спросонья? Даже в стенах родного особняка о некоторых вещах лучше не говорить совсем – или, если придется, говорить исключительно шепотом. Британские законы никогда не были милосердны по отношению к государственным преступникам, а при Карле III за соблюдением их строгости наблюдали тщательно. Кончать жизнь на плахе никому из них не хотелось, потому Гарольд ограничился туманными намеками и общими фразами. И, конечно, произносил он их ей на ухо. – Тебе не кажется, что мы допустили ошибку? Когда согласились на всю игру? – Нет, никакой ошибки не было, – отвечала она твердым и четким голосом, – и я повторю: мы сделали ставку на лучшую лошадь из всех возможных, и нам осталось только придерживаться принятого курса. – Можем прогореть... – Или сорвать банк, какой не снился нашим предкам аж со времен императрицы Лот. Подумай вот о чем: когда нужная лошадь окажется на финишной прямой, все сделавшие ставку вовремя получат положенную долю. Мы уже вложились настолько, что бросать игру на полпути будет одновременно и трусостью, и глупостью. Боязно не боязно, а мы должны играть дальше – и неизбежно повышать ставку, да. И она была права. Пока Статдфилд и принцесса Корнелия британизировали Одиннадцатую зону, именно на плечи близнецов Мэллори легла забота по организации ручной придворной клики. Пользуясь своим статусом потомков великого британского творца, Мэллори были вхожи в лучшие гостиные комнаты замков и поместий; деньгами их снабжали Аэлси и Беркли, а Тауэрс снабжал богатым компроматом. Совместными усилиями им удалось привлечь на сторону Корнелии ли Британния сразу нескольких важных функционеров: её дело согласились поддержать министр финансов, председатель Имперской палаты правосудия... Начальник генерального штаба, яростный ненавистник Бунда и сторонник тотальной войны, с радостью согласился сотрудничать – и предупредил, что военный министр с потрохами продался принцу Шнайзелю. От него, естественно, пришлось держаться подальше; если интриган желает остаться таковым, а не превратиться в осужденного за измену смертника, он быстро учится ходить по темным водам Камелота. Юридический запрет политических партий и их деятельности никогда не приводил к их реальному исчезновению – только к изменению форм. В Священной Британской империи нормой жизни считались придворные и правительственные клики: неформальные, аморфные объединения высокопоставленных и голубокровых, продвигающие ту или иную повестку дня, тот или иной закон, ту или иную кандидатуру на пост. Сейчас в Британии уже десять лет как царила, пусть и с оговорками, "партия" принца императорской крови Шнайзеля в союзе со множеством консерваторов: принц не наступал на статус–кво по ключевым вопросам, а консерваторы не оспаривают его премьерский пост. Когда нужно показать силу, спускают кровожадных пуристов; пусть и лишенные признанного лидера, сторонники британского превосходства остаются многочисленной силой. Им не хватает вождя, предводителя, способного увлечь и объединить – пока что. Зато недавно подобная фигура появилась у немногочисленных было "реформистов": их знамя подхватил молодой и амбициозный министр юстиции Гэл Гиббон. Острый на язык, умный, пользующийся неожиданным доверием Карла III, он собрал подле себя тех придворных, что готовы к переменам и изменениям. Существуют в Камелоте и иные группировки, отстаивающие скорее чьи–либо частные, корыстные интересы, нежели цельную и понятную политическую программу... Но они отличаются слабостью и аморфностью, лишены возможности серьезно повлиять на главную партию, разыгрываемую лучшими игроками императорского двора. И в подобном болоте интриг близнецы Мэллори смогли застолбить участок для своей, для избранной ими принцессы. Уже скоро, как они надеялись, граф и принцесса дадут сигнал приступать к следующей фазе плана. Благо, как им казалось, возможность для перехвата инициативы появится в самом ближайшем времени. Вскоре восходящей звезде, Гиббону, предстоит столкнуться лбами с инертным большинством; долго терпеть его "либеральничание" они не смогут. Начнутся интриги, пойдет в ход весь знакомый Мэллори арсенал: компромат, взятки, брачные контракты, лживые обещания, подсиживания, открытые обманы... Тогда и можно будет вступать в бой, воспользовавшись взаимным ослаблением двух противников. Но это будет потом. Пока что они должны отдохнуть и собраться с силами перед неизбежным совещанием. И они знали только один по–настоящему рабочий способ добиться этого... – Тебе лучше? – Участливо спросила Эльфгифу у брата. – Да, и намного лучше. – С готовностью подтвердил он... Внимательно рассматривая во мраке комнаты сестру. – Спасибо тебе за всё. – Сущие пустяки: пара ласковых словечек да несколько минут массажа, ничего особенного или удивительного. Ты бы для меня сделал то же самое, я знаю это. – Ты права, да. – Гарольд с охотой подтвердил. – И как я могу тебя отблагодарить? – Всё очень просто, братец... – Его сестра хлопнула рукой по близкой к ней подушке. – Я хочу спать. Ты, я уверена, тоже. И теперь, когда твои ночные кошмары исчезли – пришло время отдыха. Уговаривать его ей не пришлось. Удобный, но не нужный халат был бесцеремонно отброшен в сторону, за пару секунд Гарольд оказался укрыт теплым одеялом. Эльфгифу немного потрепала его за волосы, после чего сама закрылась вторым одеялом и закрыла глаза. Ничего больше! Ведь они были приличными британцами.