Три мечты

«Предчувствия»... Еще год тому назад Лелуш взялся развенчать этот обманчивый феномен психологии. В академии решили закрыть сезон работы кружка дебатов абстрактной и непростой дискуссией о разуме и чувствах - и парень сошелся в жестоком споре с Ширли. Он, пожалуй, тогда переборщил с аргументацией и подбором слов; не стоило хорошую подругу так разгромно громить на глазах у половины школы. Но юноша не удержался перед соблазном пройтись грамотно настроенной речью по нелюбимым предрассудкам, наглядно показать всем преимущества ума. Его поразительную способность понять всё, случись человеку правильно воспользоваться своим эволюционным преимуществом. Помнится, тогда он рассуждал, что если человек и не способен чего-то объяснить при помощи интеллекта, то это беда с этим конкретным человеком – не с инструментом. Мол, это он сам виноват, если ему не хватает знаний и знакомства с научными концепциями, чтобы понять окружающий мир. И эту убежденность он хранил долго, очень долго... До встречи с Анной. До знакомства с силой Гиасса. С этим новым знанием привычная картина мира пошатнулась. Если не сказать – разлетелась в клочья. Каким философским построением можно объяснить способность одного человека повелевать другим? Какая «особенность» одного разума дает своему владельцу подобное преимущество? В поисках ответа Лелуш было обратился к книгам, которые раньше его всегда выручали. Никакого ответа, на сей раз, они не дали. Даже самые смелые исследования из области «экспериментальной психологии», осмеливавшиеся говорить серьезно о гипнозе и внушениях, подчеркивали сложность процесса, необходимость длительной подготовки – и не менее длительной обработки жертвы. В противном случае вся подготовка «гипнотезера» окажется напрасной и не принесет тому никаких плодов. «Гипнотезер» должен долгие годы осваивать свои парадоксальные умения, а объект внушения должен быть хорошенько подготовлен. Искать правды в более серьезных журналах, справочниках и статьях было ещё глупее: они, в большинстве своем, отметали подобные предположения как антинаучные спекуляции, недостойные описания или, тем более, серьезного обсуждения. Более того: эта концепция, казалось, интересовала заслуженных ученых только в качестве удобной мишени, позволяющей поупражняться как в острословии, так и в аргументации. Их логичные, имеющие смысл доводы Лелуш год назад счёл бы не просто убедительными, а исчерпывающими... Теперь же они казались ему наивными. Никакой ученый не может объяснить природу его силы, как бы тщательно он не искал. Приходилось признаться самому себе – он столкнулся с феноменом, не только неизвестным науке, но и враждебным ей по природе. И при этом совершенно реальным. Это открытие давало повод призадуматься... О вопросе еще более глобальном. Древняя история человечества – не только Британских Островов – полнится сверхъестественным. Можно даже сказать, что она из него состоит! «Цари» и «короли», что правили по множеству лет; «герои», обладавшие поразительными способностями; «колдуны» и «ведьмы», чьи зловещие чары способны лечить и калечить за впечатляющую цену, «монстры», способные угрожать целым городам и народам... А уж как долго люди верили, что паранормальное, что мистическое их окружает! Они искали колдуний и чернокнижников, приписывали монархам чудесные способности, считали, что определенные словосочетания, произнесенные правильным тоном, могут наложить порчу на могущественного врага. Что британские короли, что последние крестьяне верили в подобные вещи; даже начитанные книжники нет-нет, а чертили на дверях защитные круги. Только при Карле I над этим начали смеяться, только при Карле II научная картина мира окончательно восторжествовала. Аналогичное произошло в Европе, где христианская церковь и просвещенные философы парадоксальным единым фронтом прошлись по «наивным суевериям» и «глупым обычаям». Люди спешили отказаться от традиций и привычек своих предков, и забвение наступило скоро. От былого мировоззрения остались только осколки, причем даже эти осколки в нынешнее время подверглись «модернизации». Так сразу и не сказать, что действительно идёт из глубин веков и может нести в себе крупицу истины, а что придумали Мэллори и легион подобных ему писателей красного словца ради. Ещё не так давно Лелуш смеялся вместе со всеми. Ныне... Неужели больше правды было в древних сказках, чем в новейших научных теориях?. Если же нет, то как объясняются его возможности «научно»? Где прочитать, кого спросить, что можно узнать? Если же да... То что именно правдиво? Как отличить истину от придумок? Анна должна знать. Она должна знать куда больше, чем говорит... Но как добиться от нее откровенности? Зеленоволосая ведьма всё норовит уйти от разговора, отделаться пустой двусмысленностью или запутанной метафорой, которую без литра виски не разобрать. Все его многочисленные попытки разговорить её разбились будто о каменную стену: ни просьб, ни угроз она будто не слышала. Твердила только, что он ещё не готов услышать «правду» – и, разумеется, не говорила, когда будет готов. Вчера он пригрозил воспользоваться Гиассом... Та только посмеялась. Попросила подумать, действительно ли он хочет «ссориться ради старья» да сказала, что на нее его команды не подействуют. Проверять правоту ее утверждений Лелуш не стал: что не говори, а ссориться с Анной не хотелось. Пусть этот сундук и не спешит открываться; ключик он рано или поздно подберет. Обязательно подберет!.. – Прибыли. – Холодный голос капитана Гвина вырвал Лелуша из размышлений... И раздался в его голове едва ли не похоронным набатом. Все его «предчувствия» кричали, чтобы он не ехал к графу. Что он сейчас совершает крупную ошибку. Но при этом, словно под влиянием «порчи», накрылись все возможные пути отступления. Сначала Каллен осталась в особняке родителя, тем самым полностью свалив на его плечи помощь Юфемии. Штатным помощникам, тем, кто достался ей «в наследство» от Корнелии, губернатор Японских Островов не очень доверяла, и всегда просила кого-то из них проверить подаваемые отчёты. Не паранойя, а здоровое недоверие малознакомым людям – но работы меньше не стало. Потом с ним злую шутку сыграло собственное любопытство: он погрузился в разбор недавнего дела судьи Блуберри и провел за ним куда больше времени, чем нужно было бы. И, наконец, буквально перед самой поездкой ему позвонила Ширли. Фенетт заверила, что они с Милли сегодня освободились пораньше и посему могут без него посидеть с Нани. Всё бы ничего – но ее радостную скороговорку прекрасно слышал стоявший рядом Хотторп. Капитан охраны Юфи по долгу службы подозревал всех и во всем, и тем самым козырная карта из его рукава была выбита. Нужно выбираться из машины и следовать за хозяевами. Оставалось только надеяться, что эти «предчувствия» заблуждаются. *** – Да здравствует Его Императорское Величество Карл Третий! – Торжественно провозгласил хозяин поместья привычный в Британии тост. И совершенно обязательный. Этот обычай появился в давние времена, когда предку его отца пришлось иметь дело с мятежниками. Верные королю дворяне и солдаты должны были как-то отличать чужих - но ведь те говорили, думали и писали на одном с ними языке, легко могли соврать и уйти прочь. Тогда Ансгар Победоносный, легендарный британский рыцарь, придумал обратить против врага его же оружие: карательные отряды начали таскать за собой бочки с пивом и другим алкоголем, предлагая встречным-поперечным выпить за здоровье Его Величества. Об эффективности такого приема в реальности у историков единого мнения не сложилось – зато после победы роялистов эта придумка обратилась в славную традицию поднимать первый тост за здравие ныне царствующего монарха. Случай почти никакой роли не играл; по правилам хорошего тона исключения делались лишь для поминок. Буде поводом нечто иное, хозяин обязан предложить своим гостям почтить императора - а уж в присутствии дочери оного ни о каком выборе и думать не приходилось. Граф, конечно, не был безумным фанатиком-артурианцем... Но некоторые привычки и традиции настолько крепко вживаются в людей, что те их воспроизводят без какого-либо хитрого умысла или даже мысли. – Да здравствует! – Вместе со всеми крикнул Лелуш. А как иначе? Да здравствует Его Величество... Даже сладкий вкус вина не мог полностью отбить горечь на языке. На что только приходится идти. – И теперь, – широким жестом граф указал на накрытый заранее стол, – прошу Вас! Пусть визит и был неофициальным, никто не отменял правил приличия. Те гласили, что любого дорогого гостя британский хозяин обязан встретить столом и выпивкой; если же гость принадлежал к правящему дому, то правила превращались в требования. И, судя по всему, мать Каллен, местная домоправительница, постаралась на славу: за такой стол можно смело сажать и более придирчивых родственников Лелуша, чем Юфи. Несколько бутылок превосходного вина, прекрасная утварь, соблазнительно пахнущие и выглядящие блюда - всё это покорило бы любое, даже самое требовательное сердце. Во главе стола сел граф; только в присутствии правящего монарха хозяин дома уступал свое законное место. Почетная гостья расположилась справа от него; левое отошло Каллен как наследнице и законной дочери. Рядом с ней села Нодзоми Такано; Хотторп и сам Лелуш оказались напротив них. Его скромная позиция за столом совершенно устраивала парня; чем меньше он привлечет к себе внимания, тем только лучше. Помимо принимающих и гостей, в комнате осталась только одна-единственная служанка в аккуратном переднике и с затейливой прической – поражать Юфи масштабом тут точно не собирались. Нужды в том не было – Лелуш даже примерно представлял себе, как именно граф размышлял, планируя мероприятие. Если губернатор представляет, с кем будет иметь дело, то перед ней нет нужды утверждаться; если она этого не понимает, то нечего и тратиться. И, тем не менее, блюда были превосходными. Повара в академии делали что могли, в губернаторской резиденции старались на славу... Но вот тут кулинары превзошли все возможные ожидания. Парню казалось, что ещё в жизни не ел ничего вкусней и слаще. Вкус жареного мяса помог даже отвлечься от мучивших парня подозрений; а вино оказалось настолько превосходным, что за щедрого хозяина юноша выпил без задних мыслей. Работа столовыми приборами шла активная; граф Эдмунд успел произнести третий тост, уже за здравие Её Высочества принцессы Юфемии ли Британния... Как еда на столе закончилась. Была у хозяина привычка, о которой он успел сообщить принцессе за время их небольшой экскурсии – не разговаривать о делах во время приема пищи. «Сперва поесть, потом поговорить». Юфи с готовностью согласилась подчиниться заведенному в чужом доме распорядку; и в глубине души Лелуш был с ее решением полностью согласен. Чем раньше они отсюда уберутся, тем скорей «предчувствия» перестанут его мучить. Хенгист, может он над этим даже посмеется по дороге в академию! Когда горничная убрала последнее блюдо, хозяин особняка заговорил. – Ваше Высочество, я польщен видеть вас в своем скромном доме. Рад, что вы согласились разделить со мной и моими домашними наш скромный ужин. – По меркам пресыщенной британской аристократии, действительно скромном. Не было даже отдельного помещения не прислуги, о чем тут можно говорить... Другое дело, что для подавляющего большинства знакомых Лелуша этот дом будет венцом самых смелых фантазий. – И сожалею, что не могу принимать Вас в более подобающем калифорнийском поместье. Сюда я переехал недавно, еще не уверен, останусь ли тут надолго. Не хотел бы тратить состояние впустую. – Возможно, я помогу вам дать ответ на этот вопрос. Стоит ли вам вкладываться в это чудесное место! – И Юфи залпом выпила целый стакан воды. Детская привычка запивать при возможности волнение никуда не делась. – Утвердительный, конечно. – Если вы позволите спросить, как же так? – С легким, практически незаметным интересом в глазах сказал Эдмунд. - Одиннадцатая зона находится на самом острие нашей атаки на Китай. Отсюда войскам Корнелии поступает снабжение, сюда доставляют как раненных, так и подкрепления. - Начала говорить Юфи речь, которую они вдвоем репетировали почти что целый полдень. - Но даже когда наша кампания закончится, значение Островов не сократится. Китай потребуется восстановить, и многочисленные работы на этом фронте снова же будут опираться на эту Зону. Значение Одиннадцатой зоны не упадет, и ей придется соответствовать ему. К сожалению, здесь по-прежнему нужно много что изменить, если мы хотим укрепить имперскую власть и добиться настоящей эффективности. – Да, это так. Но я, прошу прощения, все еще не понимаю, какую же роль в этом сыграю я. – Его Величество, мой отец, – а вот этого излишнего добавления в сценарии не было; пожалуй, волнение охватило его сестру куда сильнее, – доверил именно мне управление Островами. Из множества других кандидатов. Этим его доверием я горжусь, я всячески стараюсь его оправдать денно и нощно. Но с каждым новым днём я всё больше и больше понимаю: одной мне не справится. Далее шла проникновенная речь о трудностях и преградах, с которыми пришлось столкнуться новой управляющей. Вся троица, участвовавшая в разработке речи, понимала, что столь хорошо осведомленный человек как граф Эдмунд, имеет собственные источники... Но ему нужно было дать понять, что к нему пришла деловая принцесса, заинтересованный в работе губернатор – а не наивная идеалистка и не готовая марионетка для заместителей. Сестра Лелуша постаралась упомянуть как можно больше: некомпетентность отдельных «помощников», поразительное изобилие пуристов и консерваторов в администрации и их потаенное сопротивление её замыслам; недоверие со стороны британских поселенцев, недовольных «уступками» аборигенам... А ведь ещё остались японские экстремисты! Да, «Японская национальная армия» уже давно не напоминала о своем существовании – но это не значит, что они решили смириться и разойтись. Токийское восстание, стоявшее жизни принцу Кловису, тоже случилось «неожиданно» для британской колониальной администрации. Новый бунт или громкий теракт станет прекрасным поводом для «старых» нарушить их вынужденное молчание Пока Юфи говорила, ее скромный секретарь мог себе позволить осмотреться: желал понять, какое впечатление производит их совместная с сестрой работа. Нодзоми, мать Каллен, все еще была поражена одной лишь честью принимать у себя принцессу императорской крови; ничем иным объяснить выражение ее лица Лелуш не мог. Впрочем, ничего удивительного: не имея привычки, легко растеряться при таком-то госте. Иначе Нодзоми бы давно вспомнила, что не стоит так поедать глазами принцессу и губернатора... Куда больше удивляла его Каллен: вот уж кто должен был чувствовать себя в своей тарелке! Ни одно слово Юфемии не могло быть для нее сюрпризом, поскольку рыцарь принимала деятельное участие в написании речи. Не могла она и стесняться обстановки, ведь здесь для нее нет чужих людей. Более того: оба родителя ее любят, в их отношениях не было никаких грозовых туч. Так почему она сидит словно на иголках, почему она с каким-то необъяснимым постоянством не смотрит на свою принцессу?.. Порой женщин невозможно понять. Подумав так, Лелуш переключил свое внимание на человека, ради которого они и упражнялись в красноречии. Граф внимал своей почетной гостье молча, лишь изредка добродушно кивая головой. Его приятное лицо словно поощряло Юфи идти на откровенность – и она не заставляла себя просить дважды. Тоже один из советов Каллен: граф ценит в потенциальных союзниках умение говорить начистоту, экономя и свое, и его время для действительно полезных дел. – Так что я пришла к вам с просьбой, Ваша милость. – Тут Юфи улыбнулась, чувствуя облегчение. Её речь наконец-то подходит к концу; вне зависимости от ответа, она сможет выдохнуть. – Прошу вас стать моим наставником и помочь мне в деле управления этими Островами. – Что же от меня требуется? – Я не требую, я прошу. – Тем не менее, её просьба была озвучена твердым, хорошо поставленным голосом. Месяцы участия в управлении Островами научили Юфи говорить «как подобает». – Прошу вашего совета, ваших рекомендаций... Вашего сотрудничества. Один из старых обычаев Британской империи – причем из числа полезных. Многие принцы и принцессы, не довольствуясь формальным образованием, обращались к уважаемым людям с подобными просьбами. Прецедент, как считается, был заложен еще самим Великим королем: учителем того был сам Мерлин!.. Лелуш по-прежнему не верил в артурианский миф – но примеров хватало и в реальной, не мифической истории. Чего бы стоила «веселая» королева Рианнон II без наставлений Ангсмара? Доблесть старого рыцаря, смекалка ветерана множества боев и государственная мудрость лорда-распорядителя в полной мере передались Рианнон и помогли ей навсегда остаться в британских хрониках. Поучать представителя Фамилии издавна считалось почетной привилегией... Даже если подопечный или подопечная находились далеко от трона. Насколько знала Каллен, к её отцу ещё никто не обращался с подобной просьбой. И Юфи решила ухватиться за соломинку, в надежде, что граф согласится на не столь обременительное для него, но важное для неё сотрудничество. – В успехе ваших начинаний на посту губернатора заинтересован каждый британец, желающий нашему Отечеству славы и процветания. Приятно слышать столь здравые, взвешенные и рассудительные мысли!. Реже, чем хотелось бы, представители Фамилии соглашаются с непопулярными мыслями, предпочитая ложь и лесть. – Хозяин особняка улыбнулся. – Я говорил Её Высочеству Корнелии, что на вас можно положиться ещё после того досадного происшествия на тринадцатой шахте. Тогда вы нашли грамотное решение, пока кучка кровожадных чиновников требовала «мести». Вы обладаете верным чутьем и глубоким умом, но ваши таланты, как и таланты любого в юности, действительно нуждаются в должной отшлифовке. – И ваше решение? Никто бы не позволил графу покинуть Комитет имперской промышленности – и сам бы он по доброй воле никогда не променял свой пост там на что-либо еще. Кресло председателя дарует огромное влияние и реальную власть, превращает обитателя в одного из самых могущественных сановников Империи; мало мест, способных сравниться в притягательности с этой должностью. Но его и не об этом просят. Хорошо понимая Молодая принцесса ищет себе достойного наставника: мудрого и рассудительного человека, способного подать дельный совет и научить тому, что должен знать государственный деятель. Узы неформальные, и посему в определенных случаях особенно крепкие. – Я принимаю ваше предложение. – Наконец, произнес Эдмунд. Юфи так и расцвела в довольной улыбке... – Должны ли мы принести друг другу торжественную клятву? Скептическое отношение отца Каллен ко всяким подобным ритуалам было хорошо известно посетителям. Поэтому ответ не заставил себя долго ждать. – Вашего слова уже достаточно. – Губернатор довольно кивнула. Все складывается так, как им того и хотелось. Граф радушно принял гостей, выслушал просьбу принцессы, согласился с ней сотрудничать... Так почему ему резко стало не по себе?.. Ответ на этот вопрос Лелуш получил куда быстрее, чем хотел бы. – Я горжусь подобным доверием... Но про клятву я вспомнил не просто так. – Эдмунд улыбнулся... И юноше показалось, что на какое-то мгновение граф смотрел именно на него. – Там, насколько помню, есть строчка, где ментор обещает ученику не иметь от того секретов. – Да, там есть и это обещание. – Подтвердила Юфи. – В таком случае, Ваше Высочество, мне есть, о чем вам рассказать. Но этот разговор, – в голосе Эдмунда неожиданно послышались стальные, не терпящие возражений нотки, – не предназначен для столь многих ушей. Нодзоми, Каллен – вам придется нас оставить. Ваше Высочество, буду очень признателен, если вы удалите и своих. – Хорошо. – Согласилась на выдвинутое условие принцесса. – Гвин, Лелуш. Идите вместе с Каллен к машине. Когда мы закончим с Его милостью, я приду. Тоже понятное решение. Далеко не обо всем захочешь говорить в присутствии стольких слушателей, пусть даже и кажущихся надежными. Мало ли какие секреты Камелота угрожают Юфи; а ведь у главы Комитета промышленности повсюду имеются глаза и уши. Также он слишком много знает о предательствах и подкупах, чтобы доверять кому-либо третьему сокровенные тайны. Потому граф и настоял на полной приватности. Разумно? Разумно. Вероятно? Более чем! Но, опять же, почему его сердце кольнуло, когда за ними закрылись двери?.. Ожидание затянулось. Губернатор все никак не появлялась на горизонте, а Каллен хранила гробовое, могильное молчание. Ей это несвойственно: рыцарь раньше всегда находила тему для разговора, а то и несколько. Теперь же она сидела усталая, словно преодолела марш-бросок в полной выкладке. Глаза девушки тихонько улыбались, но вот делиться причинами своего счастья она явно не спешила. Нечто очень личное, надо полагать, раз от его вопросов она отделалась пустыми, явно ложными ответами. Или, возможно, откровениям мешал сидевший рядом с ними Гвин Хотторп. Капитан был исправным служакой и достойным начальником личной безопасности, но ни Лелуш, ни Каллен не сомневались, кому он предан на самом деле. Откровенничать в присутствии слуги Корнелии... Пусть между сестрами и стоит крепкий мир, надежней будет перестраховаться. Юноша решил, что он еще обязательно вернется к не начавшемуся разговору, когда обстоятельства сложатся более удачным образом. Когда они останутся втроем. Или, еще лучше, только вдвоем. Пока же парень решил обратиться к другим развлечениям. Верный телефон загорелся легким светом: и, к его тихой радости, Ширли оказалась в сети. Началась легкая, приятная переписка; она сообщила ему пару-тройку школьных новостей, заверила в том, что с Нани все хорошо, попросила хотя бы на денек вернуться... Ведь после повышения Юфемии он, по понятным причинам, практически перестал появляться в академии. А там вовсю скучают - да и сам он, положа руку на сердце, хотел бы отдохнуть. Подумав хорошенько, Лелуш ответил обещанием прибыть к ней и остальным как только сможет. И он ведь не лгал: кто же виноват, что график у губернатора, чьим секретарем он состоит, настолько изменчив и непредсказуем? Последовавшая радостная реакция была предсказуема и понятна. Его рыжеволосая подруга тут же отослала ему несколько свеженьких фотографий их будней: вот Милли ведет урок у восторженной мелюзги, вот Ширли и Нина украшают зал к годовщине победы над Японией, вот общий снимок кружка по плаванию вместе с их новой, молоденькой наставницей... Погруженный в переписку с головой Лелуш чуть ли не проспал бурю. Он не заметил, как из особняка вышла Юфи; не видел, с какой прытью она преодолела дистанцию от входных дверей до автомобиля. Услышал только звук, с которым отворилась машина. Необычайно громкий звук. – Едем к Эшфорду. И быстро. – Речь сестры звучала словно рог короля Артура. Тот, которым он призывал соперников на ристалище. – Все разговоры там. И только там.