***
Джаред чувствовал, как взгляды Чада и Софии сверлят дыры в его спине. Он не обращал на них внимания. Они знали причину, по которой Джареда охватила внезапная тоска по дому и он поспешно приехал в Анпи неделю назад. Они были единственными, кому Джаред доверился. Но он жалел, что сделал это. Теперь они смотрели на него жалостливыми глазами, словно он был ребенком, который ждет возвращения умершего домашнего животного. Даже Чад, который всегда пытался поднять настроение Джареда своими сумасшедшими выходками, притих. Должно быть, он знал, что ничто не смягчит его боль. Джаред проводил время в Анпи под присмотром матери, рассказывая ей о жизни в Сидан-Форте и искренне стараясь улыбаться. Она выглядела вполне счастливой и испытывала облегчение от того, что жизнь Джареда при дворе Эклзов была хорошей. Джаред не мог найти в себе силы сказать ей правду. Вместо этого он ждал на террасе, глядя вдаль, ожидая свиту, которая, возможно, никогда не придет. Чад часто советовал Джареду просто написать императору или отправить посланника, чтобы прояснить недоразумения. Но если Джаред чего и не мог вынести, так это оскорбления собственной чести и достоинства. Поэтому он позволил своему сердцу тосковать и говорил себе, что для него это не имеет значения — приедет за ним император или нет.***
Дженсен пытался остановить свою мать, императрицу, но она не слышала ни слова из того, что он хотел сказать. Она двигалась быстрым шагом и с императорской элегантностью, ее мантии развевались за ней. Прислуга, взглянув на разъяренную императрицу и ее сына, шедшего позади, убралась с их пути, наплевав на них, как на Красное море. В то утро его мать вошла на специальный совет, который он проводил со своими министрами, и распустила их взмахом руки. Никто не осмелился произнести ни слова, покидая собрание. — Правда ли то, что я слышала, Дженсен? Принц Джаред отправился навестить Анпи? — Он не навещает мать. Он вернулся домой, — сказал Дженсен, уже предвкушая предстоящий разговор. Он подавлял свои эмоции и боль в сердце. Как правило, он старался не думать о Джареде, и это помогало ему справляться — помогало не чувствовать себя несчастным и одиноким. — Сиданский форт теперь его дом, — заявила его мать. — Я обещала ему, что так будет всегда. Ты не имел права изгонять Джареда из этого дворца, Дженсен. — Не забывайте, что я Император, мама, — Дженсен посмотрел на свою мать. Императрица некоторое время смотрела на Дженсена, затем взяла себя в руки. — И могу я спросить, каковы были причины, побудившие Императора сделать это? Дженсен помрачнел. Он никогда не подтверждал свою власть перед матерью. Она была не только матерью Дженсена, но и императрицей. Но каждый раз, закрывая глаза, он видел, как Джаред держит руку принца Хеймсвелди, надевая ему на палец кольцо. И каждый раз ярость, которая следовала за этим, топила его здравый смысл. — Матушка Смит предупреждала меня об этом. Джаред тайно встречался с принцем Хеймсвелди. Императрица выглядела удивленной. Дженсен мог бы и сам не поверить в это, если бы не видел доказательства неверности Джареда своими глазами. Императрица Донна на мгновение задумалась, словно пытаясь понять, о чем говорит Дженсен. Дженсен ждал. Лицо его матери ожесточилось, а затем она повернулась к Дженсену с чем-то сродни жалости в глазах. Не сказав больше ни слова, она развернулась и ушла так же быстро, как и появилась. Когда красное зарево сумеречного неба стало окрашиваться в пурпурный цвет, она снова вошла в его покои и потребовала, чтобы Дженсен последовал за ней в покои матушки Смит. Когда императрица достигла покоев Саманты Смит, она не потрудилась объявить о себе. Хотя она редко пользовалась своей властью вдовствующей императрицы, она была, по сути, третьим по рангу членом в порядке старшинства — после Дженсена и его супруга Джареда. Матушка Смит перевела изумленный взгляд на императрицу, а затем на Дженсена. Она быстро отложила фрукты, которые ела, и приветствовала Императора и Императрицу. — Что ты натворила? — спросила Саманту императрица Донна. — Ты называешь Дженсена своим сыном и пытаешься разрушить его брак? Дженсен стоял позади матери, лицом к матушке Смит, не имея ни малейшего представления о том, что происходит. Он хотел прервать мать и спросить, почему она обвиняет матушку Смит, ведь это она лишь сообщила ему о неверности Джареда. Но женщины спорили, не давая ему возможности высказаться. — Я лишь выполняла свой долг, — защищалась матушка Смит. — Долг? Ты использовала предлог долга для исполнения своих желаний, и я терпела все твои проступки. Я никогда не вмешивалась в твои дела. Но на этот раз ты перешла все границы, Саманта. С меня хватит. Императрица повернулась к Дженсену, глядя на него глазами, которые умоляли его поверить ей. — Дженсен, это был не наследный принц Хеймсвелди, а приемный брат Джареда, Мэтью. — Что? — этого не могло быть. У Дженсена были доказательства того, что Джаред действительно встречался с человеком, с которым когда-то был обручен. Дженсен повернулся к матушке Смит, надеясь получить хоть какое-то объяснение. Но та молчала, и, если Дженсен не ошибался, в ее глазах был страх. — Но, письмо… — начал Дженсен. — Ты хоть знаешь, что было в том письме? — спросила Донна. — Джаред написал письмо еще до вашей свадьбы, но так и не отправил его, — императрица посмотрела на матушку Смит с презрением в глазах. — Это матушка Смит пыталась отравить твое сердце, используя письмо против Джареда. — Что вы говорите, матушка! Это не могло быть правдой. То, что говорила его мать, не могло быть правдой. Если это так, то Дженсен совершил большую ошибку. Это означало бы, что Дженсен навсегда потерял Джареда… и все это произошло по его вине. Хотя в глубине души Дженсен знал, что мать говорит ему правду, он обратился к матушке Смит. Он хотел, чтобы она опровергла обвинения и доказала свою невиновность. Дженсен не думал, что сможет пережить предательство со стороны женщины, которой доверил свою жизнь. Он не хотел, чтобы матушка Смит стала причиной того, что он больше не увидит улыбку Джареда. — Матушка Смит, это правда? Пауза. Мгновение колебаний и страха, промелькнувшего в глазах матушки Смит. Это было все, что нужно было Дженсену, чтобы понять, что он совершил самую большую ошибку в своей жизни. — Это откровенная ложь! — закричала матушка Смит. — Меня ложно обвиняют, — она повернулась к императрице, и когда та заговорила, Дженсен впервые заметил, что в голосе не было даже намека на почтение. — Я не делала ничего подобного, императрица. — Молчи, Саманта! — прорычал Дженсен. — Понижай голос, когда говоришь с императрицей, — Дженсен заметил шок на лице матушки Смит и любовь, сияющую в глазах собственной матери. Дженсен всегда думал, что матушка Смит любит его больше, чем когда-либо любила родная мать. Но теперь Дженсен понял, что как бы далеко ни находилась его мать, сердце Донны всегда было с ее сыном. — Ответь на мой вопрос, — Дженсен знал ответ, но все равно спросил. — Это правда? — Женевьева ответит на твои вопросы, Дженсен, — заговорила императрица. Она позвала Женевьеву, и в комнату вошла миниатюрная женщина с черными волосами, низко поклонившись в знак уважения. Дженсен узнал в ней одну из служанок Джареда. — Говори, Женевьева, — приказала императрица. Служанка подняла голову, и Дженсен увидел ее покрасневшие глаза и залитые слезами щеки. Девушка дрожала. Она неуловимо повернулась лицом к матушке Смит, и когда Дженсен проследил за ее взглядом, то увидел, что матушка Смит смотрит на Женевьеву самым устрашающим взглядом. — Не бойся. Тебе не причинят вреда, если ты расскажешь мне правду, — сказал Дженсен. Девушка повернулась к Дженсену и заговорила слабым голосом, в котором изредка проскальзывали всхлипывания. — Ваше Величество, я принесла уважаемой Саманте Смит весть о том, что… письмо было написано до вашей свадьбы. Вальтакунская сопровождающая принца Джареда София сказала мне об этом… Это было до того, как вы согласились на условия принца Джареда. Сердце Дженсена учащалось с каждым словом, срывающимся с губ Женевьев. Как он мог быть таким глупцом? — Но матушка Смит угрожала причинить мне вред, — продолжала она. — … и заставила меня хранить молчание, пока она отправляла письмо принцу Мэтью. Ваше Величество, — с этими словами она вышла из комнаты. У Дженсена болела голова, но это было ничто по сравнению с болью в сердце. Вот уже несколько дней он чувствовал себя одиноким и несчастным — ему не хватало части себя, как не хватало бы потерянной в бою конечности. И в этом не было ничьей вины, кроме его собственной. — О, Боже… Какую ужасную ошибку я совершил. Что я наделал? Что я наделал? — голос Дженсена почти сломался в конце. Он закрыл глаза, чтобы вернуть себе самообладание. Но на этот раз вместо того, чтобы увидеть Джареда и другого мужчину вместе, он увидел разбитое выражение лица Джареда, который стоял возле форта Сидан, ожидая своего наказания. — Я доверял тебе, а ты предал меня. — Поскольку основой любых отношений является доверие, будет лучше, если я уйду. Эти слова прозвучали в ушах Дженсена, и он понял, что именно он предал доверие Джареда. Джаред пытался рассказать свою версию истории, но Дженсен отказался ее слушать. Джаред надеялся, что Дженсен поверит ему. И Дженсен предал это доверие. Он повернулся к матушке Смит с гневом и отчаянием, бурлящими в его крови. — Я считал тебя выше собственной матери, а ты пыталась настроить меня против собственного мужа? — матушка Смит молча стояла перед Дженсеном, ее грудь вздымалась. Но в ее глазах все еще была надежда. Как будто Дженсен простит и забудет все, что она сделала, и снова впустит ее в свою жизнь. Она ошибалась. — Ты разрушила мое доверие к тебе. Одно твое предательство уничтожило все мои хорошие воспоминания о тебе, — в глазах Дженсена появились слезы, а голос стал хриплым в попытке подавить рыдания. — Это то, что я получаю за то, что называю тебя матерью? По лицу Саманты текли слезы. Лицо, которое, казалось, всегда становилось красивее с возрастом, теперь выглядело разбитым и совершенно несчастным. Дженсен отвернулся от этого зрелища. — Ты опекала меня всю мою жизнь. Поэтому я прощаю тебя, — сказал Дженсен с тяжестью в груди, повернувшись спиной к матушке Смит. — Но с этого момента я не желаю больше видеть твое лицо. Дженсен услышал позади себя сдавленный вздох. Тихие всхлипы и сопение звучали в тишине как выстрелы пушки. В конце концов, Дженсен услышал шорох льняной ткани, когда матушка Смит вышла из комнаты. Дженсен стоял на месте, борясь с собственными слезами, не решаясь обернуться и увидеть лицо женщины, которой доверял и предал больше всех. На его плечо опустилась рука. Дженсен прильнул к ней и с готовностью повернулся, когда мать попросила его посмотреть на нее. Дженсен не увидел ничего, кроме любви, сияющей в ее глазах. Дженсен упал в раскрытые объятия матери. Он снова почувствовал себя ребенком, увидев мать через много месяцев, когда она вернулась из поездки по провинциям. Тогда он был измучен грузом, который взвалили на его плечи. Теперь он был измучен предательством и обманом. — Верни его, Дженсен, — сказала Донна, не императрица, а именно мать. Дженсен стыдливо опустил голову. Он все еще слышал голос Джареда, умоляющий дать ему возможность все объяснить, все еще видел, как прекрасные, постоянно меняющиеся глаза наполняются слезами — слезами, в которых был виноват Дженсен. Он не думал, что можно вернуть доверие Джареда. Ущерб уже невозможно было исправить. — Как я вообще могу смотреть ему в глаза, мама? — сокрушенно прошептал Дженсен. — Признание своих недостатков и работа над их исправлением — вот что делает любовь сильнее, — сказала она со всей уверенностью женщины, у которой был счастливый брак. — Ни одни отношения не бывают идеальными, Дженсен. Ты совершаешь ошибки, и если ты готов работать над ними, тебя можно простить. — Я хочу, — искренне сказал Дженсен. — Я хочу, чтобы наш брак был счастливым. — Тогда я уверена, что Джаред примет тебя обратно, — улыбнулась императрица. — Ты просто должен приложить усилия, чтобы вернуть его. Дженсен одарил мать слабой улыбкой, зная, что так и будет. Он сделает все, что потребуется, чтобы завоевать сердце Джареда. А когда Дженсен решался на что-то, он не успокаивался, пока не побеждал.***
Джаред был уверен, что его отношения с императором разрушены до основания, когда от двора Эклзов не было никаких вестей более двух недель. В тот момент он не был уверен, к лучшему это или нет. Джаред любил Императора и хотел, чтобы он любил его в ответ. С другой стороны, Джаред не был уверен, способен ли Император любить. Годы и годы ожесточения и отравления со стороны его опекунов Джеффри Дина и Саманты Смит было бы нелегко стереть. Джаред хотел, чтобы это было неправдой. Джаред хотел знать, что Император был добросердечным человеком, который чувствовал что-то помимо чувства долга. Но если последние несколько лун и научили его чему-то, так это тому, что он никогда не получал того, чего хотел. Руки Джареда дрожали, пока он шел к покоям отца. Теперь врать было бесполезно. Единственная причина, по которой Джаред солгал, заключалась в том, чтобы подольше скрыть разбитое выражение лица своих родителей. Но Джаред знал, что со временем они начнут беспокоиться и допрашивать его. Джаред решил, что будет лучше, если он сообщит новость о своем неудачном браке до того, как они узнают об этом от двора Эклзов. Вот почему сердце Джареда замерло, когда он увидел посланника Эклзов с его матерью и отцом. Джаред видел герб Эклзов на пергаменте, который тот держал в руках, но не мог разобрать буквы со своего места у двери. По тому, как колотилось сердце в груди, это могло быть и смертным приговором. — Сын, пожалуйста, проходи, — сказал король. — Я как раз собирался послать за тобой пажа, — Джаред заставил себя посмотреть на лица своих родителей, а когда посмотрел, нахмурился. Король и королева не выглядели обеспокоенными или разочарованными. На самом деле, они выглядели очень счастливыми, оба улыбались так ярко, как Джаред их никогда не видел. — В чем дело? — нерешительно спросил Джаред, поклонившись королю и королеве. — Это весть от императора, — сказал король. — Он направляется в Анпи, чтобы посетить нас и забрать тебя в Сидан. Только годы и годы обучения правильному придворному этикету не позволили Джареду ошарашить своих родителей. — Он направляется в Анпи? — спросил Джаред. Он надеялся, что его слова прозвучали не так недоверчиво, как ему казалось. — Да. Он прибудет сюда на следующий день после полудня, — ответила мать Джареда со знающей улыбкой. Хотя, что именно она знала, Джаред не имел ни малейшего понятия. — Вы двое проведете ночь вместе во дворце, прежде чем отправитесь обратно в Сидан. Джаред нахмурился, наклонив голову, но притворившись застенчивым, чтобы скрыть это. Король разрешил ему уйти, сказав: — Тебе, вероятно, предстоит много приготовлений, — Джаред покраснел, вспомнив свою брачную ночь. Вскоре во дворце царила суматоха. Коридоры были украшены гирляндами цветов всех видов. Стены дворца были задрапированы шторами из тончайшего шелка. Готовились пиры; подходящие девицы и юноши королевства были приглашены ко двору, чтобы принять участие в торжественной встрече императора. Покои Джареда, в частности, были тщательно вычищены, пока инкрустация в мраморе не засияла ярким блеском. В центре его комнаты был постелен новый, более просторный матрас, покрытый тончайшими, сотканными вручную простынями. Прислуга улыбалась и хихикала, украшая его покои по вкусу его матери. Спальня, по словам матери, должна вдохновлять супругов на романтику. Джаред много раз чуть не сорвался на окружающих его людей. Визит Эклза заставил его быть на взводе, надежда и гнев боролись в его голове. — Почему такое кислое лицо? — спросил Чад. — Ты знаешь, почему. — Нет, не знаю, — сказал Чад с серьезным видом. Джаред хотел прекратить разговор. Но когда Чад был серьезен, он был действительно серьезен. — Недоразумения случаются, Джей. Если бы ты написал Императору, когда я тебе сказал, тот прибыл бы раньше. Джаред посмотрел на Чада. Почему теперь он виноват? Это Император не приложил усилий, чтобы выяснить правду. Если их брак не имел достаточного значения для императора, чтобы держаться за него, то почему он должен иметь значение для Джареда? Только это имело значение. Для Джареда это имело очень большое значение. Он начал видеть в Императоре хорошее, начал доверять ему. Ему потребовалось время, но Джаред принял Императора как своего мужа и, что еще важнее, начал любить его. Но если доверие трудно заслужить, то еще труднее вернуть его, когда оно потеряно. — Что бы он ни сказал, я не вернусь в Сидан, — сказал Джаред. — Почему нет? — спросил Чад, выглядя немного раздраженным. Джаред задумался над ответом. Он мог бы простить императора и вернуться в Сидан вместе со своим мужем. Но маленький голосок в голове спросил его: «А что, если он снова неправильно поймет тебя? Даст ли он тебе шанс объясниться или снова прогонит?». — Потому что я его не простил, — ответил Джаред. После этого Чад не произнес ни слова. Люди осыпали императора цветами, когда он въезжал во дворец. Как обычно, на лице императора была улыбка и обаяние. Казалось, все были очарованы молодым правителем Перандоры — кроме Джареда, который наблюдал за въездом императорской свиты во дворец из окна своей комнаты. Когда лошадь императора подъехала ближе, Джаред впервые за три недели увидел своего мужа. Император радушно улыбался всем — аристократам и пажам, — выглядя впечатленным приемом Валтакуна. Его ярко-зеленые глаза, сверкавшие в вечернем свете, как изумруды, метались туда-сюда, с интересом наблюдая за каждой традицией и обычаем. Король вышел вперед, когда император слез с коня. Он приветствовал императора коротким поклоном, сцепив руки — традиционное приветствие Валтакуна. Император ответил жестом на жест, хотя и чуть менее изящно. — Добро пожаловать, Ваше Величество, — сказал король. — Для нас большая честь и привилегия видеть вас здесь, в Анпи. Король сделал жест рукой, и вперед вышел паж с тарелкой. В тарелке был порошок вермилиона. Король взял щепотку порошка и прижал ее ко лбу императора. Император, возможно, вспомнив многочисленные случаи, когда Джаред делал то же самое, тоже приложил вермилион ко лбу короля. — Пусть этот священный порошок вермилиона укрепит и упрочит связь между Эклзом и Валтакунсом, — сказал король. Император улыбнулся, его глаза сморщились в уголках, и направился во дворец. Джаред никогда не видел императора более красивым или спокойным. Он больше не казался человеком, на плечи которого легло бремя империи. Он был просто женатым человеком, навещающим своих родственников. Сердце Джареда екнуло, и ему очень захотелось выйти к императору, простить его и признаться в нерушимой любви и преданности. — Я не вернусь в Сидан. Что бы он ни сказал, — Джаред не знал, говорит ли он с Чадом или укрепляет решимость своего больного любовью сердца. — Прекрасно! Но ты должен поприветствовать его, — сказал Чад. — Твоя мать не оставит тебя в живых, если ты нарушишь традицию. Так что сотри хмурость с лица и надень свой плащ. Джаред не понимал, что хмурится, пока Чад не сказал ему об этом. Но это лишь заставило его нахмуриться еще сильнее. Нехотя Джаред натянул шелковый плащ и мантию и закрыл нижнюю половину лица вуалью, так что видны были только глаза. Его сопровождающие мужчины последовали его примеру. Джаред стоял в углу, скрытый тенью. В главном приемном зале дворца толпилось множество молодых людей, похожих на Джареда по возрасту и комплекции. Все они были одеты так же, как и он, — лицо скрыто, и только глаза выглядывают наружу. Женщины стояли вокруг, осыпая цветами императора и короля, когда те входили в зал приемов. Обычно женщины стояли с закрытыми лицами. Но поскольку супруг приезжающего зятя был мужчиной, на этот раз традицию валтакун выполняли мужчины. Император с благоговением смотрел на величественную архитектуру Валтакуна. Когда он заметил королеву, то низко поклонился и поприветствовал ее по-валтакунски. Мать Джареда вышла вперед с золотой пластиной в руках, не отличавшейся от тех, которые Джаред использовал для своих молитв. Королева нанесла еще одну щепотку вермилиона на лоб императора. Держа тарелку высоко в руках, она двигала горящую камфару по часовой стрелке перед лицом императора. Огонь должен был освободить человека от злых духов. Джаред надеялся, что это освободило императора от влияния Саманты Смит. Глаза императора блуждали по группе молодых людей, стоявших позади королевы, и Джаред знал, что его муж ищет его. Он сопротивлялся желанию пригнуть голову. Он не мог позволить императору заметить его. В группе было несколько мужчин такого же роста, как Джаред, но это все равно означало, что у императора было нечестное преимущество в этой маленькой игре. Джаред не хотел давать ему больше подсказок. — Кого ищут глаза моего зятя? — игривым тоном спросила мать Джареда. Очевидно, Джаред был не единственным, кто заметил, как блуждает взгляд императора. Император слегка покраснел, а Джаред старался не шевелиться. Она передала тарелку одной из служанок и повернулась к императору. Хотя Джаред не мог видеть лица своей матери, он был уверен, что на ее лице появится улыбка, одновременно искренне счастливая и невероятно игривая. — У нас в Анпи есть обычай, — объяснила королева. — Когда зять приезжает в первый раз, он должен найти своего супруга среди мужчин или женщин дворца. Император, явно никогда не отступавший от вызова, выглядел заинтригованным. — Если ему это удастся, он проведет ночь в спальне своего супруга… — продолжила королева, сделав дразнящую паузу, когда император покраснел еще сильнее. — Если же он потерпит неудачу, ему придется провести ночь под открытым небом, считая звезды! Глаза императора чуть расширились, а молодые мужчины и женщины захихикали. Он пригнул голову, все еще улыбаясь и краснея, и поднялся на ноги. Император выглядел так очаровательно, что Джареду захотелось снять плащ и утащить мужа в свои покои, пока кто-нибудь из фрейлин или парней не утащил его. Джаред слегка тряхнул головой, чтобы избавиться от своих мыслей, и помолился всем богам и богине о самоконтроле. Когда хихиканье стихло, император поднял голову, тяжело сглотнул и оглядел всех людей в плащах. Хотя его щеки все еще розовели, в глазах появился озорной блеск, а на губах заиграла уверенная ухмылка. Его взгляд упал на мужчину, Томаса Веллинга, который был ближе всех к Джареду по росту и комплекции. Когда Император направился к Томасу, Джареда охватило облегчение и разочарование. Он не знал, на какой эмоции остановиться — на облегчении, что ему не придется провести неловкую ночь с императором, или на разочаровании, что император его не узнал. Сердце Джареда билось все быстрее и быстрее по мере того, как Император все ближе и ближе подходил к Томасу. В тот самый момент, когда Джаред подумал, что его сердце выскочит из груди, Император покачал головой. Джаред почувствовал, как его кости слабеют от облегчения. Затем бешеный ритм его сердца возобновился, когда Император направился к нему. Каждый шаг Императора по направлению к нему звучал для Джареда как удар грома. Он прикусил внутреннюю сторону щек, чтобы не нервничать под пристальным взглядом Императора. Его сердцебиение продолжало учащаться и достигло своего крещендо, когда Император снял вуаль с его лица. Это было очень похоже на то, как они смотрели друг на друга в первый раз. Джаред замер, снова вспомнив, каким красивым был его муж. Молодой, но умудренный боевым опытом. Мягкий взгляд, несмотря на жесткие линии челюсти. Но снова глаза, от которых у Джареда перехватило дыхание. Император смотрел на него так, словно Джаред был нежным и редким цветком. В этих глазах светилось столько нежности и привязанности, что Джаред подумал, тот ли это человек, который изгнал его из Сиданского форта. — Я никогда не смогу забыть твои глаза, — прошептал Император, чтобы услышал только Джаред. Они оба все еще терялись во взгляде друг друга, когда мать Джареда встала рядом с ним. — Итак, вы нашли своего Джареда, — сказала она. Она и другие присутствующие в зале добродушно рассмеялись. Вспомнив, что они не одни, Джаред низко наклонился, коснувшись ног Императора. Рука Императора легла на макушку Джареда, теплая и твердая. Несколько мгновений он ласкал его волосы, и Джаред почувствовал тоску в этом затянувшемся прикосновении. Император наклонился, поднимая Джареда на ноги, положив руки ему на бицепсы. — Ты вернешься со мной? — прошептал Император на ухо Джареду. Это была мольба, и Джаред так сильно хотел сказать «да». — Нет, я никуда не поеду, — так же тихо ответил Джаред. Любой, глядя на них, подумал бы, что они — пара, обнимающая друг друга после долгой разлуки. Лицо Императора опустилось, разочарование и чувство вины залили его выразительные глаза. Но вскоре его губы поднялись вверх, и Джаред понял, что вернуть его — это еще один вызов Императору.***
Король устроил пир в честь императора, и Джаред вынужден был сидеть рядом со своим мужем. Поскольку все хотели поговорить с императором, Джаред мог просто находиться рядом с мужем и не разговаривать с ним. Джаред поблагодарил Пьеллори за маленькую милость. Однако с течением вечера аристократы оставили императора и Джареда в покое. Джаред сохранял холодный взгляд и отвлекался каждый раз, когда император открывал рот, чтобы заговорить с ним. Однако его не смущал отказ, и он продолжал упорствовать, пытаясь разговорить Джареда любым способом. — Почему ты не хочешь вернутся со мной? — спросил Император. Джаред огляделся вокруг, чтобы посмотреть, нет ли кого-нибудь в пределах досягаемости, с кем можно было бы поговорить. Но Джареду захотелось съесть еще немного вкусного десерта, который приготовил повар, поэтому он подошел к обеденному столу, который пустовал после пиршества. — Ты ведь знаешь, что в какой-то момент тебе придется поговорить со мной, не так ли? — спросил Император со смутным весельем. — Не знаю, — ответил Джаред. — Ты только что это сделал. Джаред стиснул зубы, чтобы не выругаться. Он находился при дворе и должен был вести себя прилично. — Почему вы хотите поговорить со мной сейчас? Вы не хотели говорить со мной, прежде чем отослать. — Джаред, прости меня, — все веселье исчезло из голоса и сменилось серьезностью. Император прикусил нижнюю губу. Он выглядел так, словно хотел что-то сказать, но не знал, как это сделать. Он смотрел на Джареда так, словно в его лице содержались все ответы на его вопросы. — Ты узнал правду, — это был не вопрос, но Джаред ждал ответа — ждал, что Император признает это. — Это была Саманта Смит, — вздохнул император. Он заметил, что император не сказал: «матушка Смит». Джаред хотел сказать ему: «Я же тебе говорил». Но Император выглядел совершенно разбитым и побежденным, поэтому он промолчал. Джаред мог понять, каково это — быть преданным тем, кто тебя вырастил. Но то, что сделал с ним отец, меркло по сравнению с тем, что Саманта Смит сделала с императором. — Как ты узнал об этом? — Моя мать, императрица, заставила меня увидеть правду, и в тот момент, когда я это сделал, я изгнал Саманту из дворца. Джаред, я понимаю, что совершил самую большую ошибку в своей жизни. Пожалуйста, дай мне шанс исправить то, что я натворил. Джаред слышал отчаянные мольбы в голосе императора, но все, что он мог думать, было: «Он не сделал попытки узнать правду. Если бы не императрица, он не был бы здесь и не просил бы меня вернуться». Джаред повернулся спиной к императору и пошел прочь.***
Джаред разглаживал и без того гладкие простыни на одеяле, поправлял пуховые подушки и старался занять руки чем только можно. Император следовал за Джаредом, куда бы тот ни пошел. Он не произносил ни слова, предпочитая просто наблюдать за ним. От этого пристального взгляда ему хотелось съежиться. Он был уверен, что Император видит, как по его щекам расплывается румянец. — Я пришел забрать тебя домой, Джаред, — сказал Император, поразив Джареда. — Почему ты отказываешься? Джаред повернулся лицом к императору и прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы остановить улыбку, которая хотела прорваться наружу. Его муж выглядел как обиженный маленький ребенок, надув полную нижнюю губу. — Я не вернусь в Сидан. Джаред повернулся спиной к императору. Он чувствовал себя довольно самодовольно, оказав такое влияние на своего мужа. Джаред хотел вернуться с императором в Сидан так же сильно, как и хотел остаться как можно дальше от Сиданского форта и сердечной боли. Но на этот раз это был его выбор, а не императора. Император сделал излишне громкий вдох, и Джаред повернулся к нему. Он оглядел комнату, нахмурив брови, как бы серьезно обдумывая свое размещение, но легкая ухмылка на его губах выдавала его намерения. — Странное чувство… быть с тобой наедине в этих покоях, — сказал император с фальшивой искренностью. — Это странно, — согласился Джаред. Император находился на расстоянии вытянутой руки и смотрел на Джареда напряженными, улыбающимися глазами. — Но у меня есть решение, — сказал Джаред. — И что же это может быть? — спросил император, уже открыто улыбаясь. Джаред поднял руку, нашел веревку, привязанную к занавескам, и потянул за нее. Тонкая завеса опустилась между двумя мужчинами, разделив комнату и кровать пополам. Улыбка Императора спала. Он сделал шаг назад и посмотрел на разделяющую их занавеску так, словно она нанесла ему личное оскорбление. Он смотрел на Джареда печальными глазами, которые светились даже сквозь занавески, закрывающие обзор. — Это слишком суровое наказание, — император прошел вперед, подойдя так близко к занавесу, как только мог, не переходя на сторону Джареда. — Теперь я не могу видеть свое лицо… — император погладил занавеску тыльной стороной руки, но Джаред почувствовал тепло прикосновения на своей щеке, — …в твоих прекрасных глазах. У Джареда чесались руки отдернуть занавеску и провести пальцами по каждой твердой плоскости и мягкому изгибу лица императора. Он отвернулся, поправил занавески и снова принялся возиться с одеялом. — Это несправедливо, — раздраженно заявил император. Джаред отказался от притворного спокойствия и решил удалиться в свою постель. — Джаред? — позвал его император, ложась на кровать. Не получив ответа, Император снял обувь и забрался на другую сторону кровати. Он сидел, скрестив ноги, и ждал, когда Джаред ответит ему. Джаред закрыл глаза от восхитительного зрелища. Вздохнув, император приподнял занавеску, чтобы взглянуть на Джареда. — Джаред, я извинился, — сказал он. — Я выразил свое сожаление. — Ты не сможешь завоевать меня, просто выразив сожалени, — Джаред резко открыл глаза. — Но ты никогда этого не поймешь, — он потянулся вверх, стараясь избегать рук Императора, и снова опустил занавес. — Я не пойму, — недоверчиво спросил император. — Я. Не. Пойму? — повторил он, делая ударение на каждом слове. — Нет, ты не поймешь, — Джаред сел, повернувшись лицом к мужу. — Ты знаешь, как вести войны и завоевывать. Но ты не знаешь, как править. — Что ты сказал? — даже сквозь завесу, разделявшую их, Джаред мог видеть возмущенный гнев, сияющий в зеленых глазах Императора. — Я говорю, что ты завоевал меня, победил в войне; но ты не управляешь моим сердцем. — Это несправедливо, — теперь император выглядел еще более оскорбленным. — Я выполнил каждое твое желание. Я уважал твои требования и границы. Я выполнял все свои обязанности мужа. — Если бы это было правдой, — сказал Джаред, его голос упал до напряженного шепота, когда раны на сердце снова начали кровоточить, — ты бы никогда не отослал меня, не дав мне даже шанса защитить себя. Джаред снова лег на кровать и закрыл глаза, чтобы в них не появились слезы. Он все еще чувствовал прохладный ночной воздух, стоя у форта Сидан, и он пронизывал его насквозь. Ему пришлось ждать снаружи, пока прибудет его карета с вещами, под пристальным взглядом королевской стражи. Джаред никогда в жизни не чувствовал себя таким униженным. Но не это заставило его плакать на обратном пути в Анпи. Это было выражение предательства и ярости на лице императора. — Но это было… — начал император возмущенным тоном. Но он остановил себя, выглядя неуверенно и виновато. Его голос понизился, и слова, которые он произнес, были полны стыда и вины. — Джаред, постарайся понять, что в данных обстоятельствах, — сказал он медленно, тщательно подбирая слова, — недоразумение было неизбежно. Джаред снова сел и на этот раз сам отдернул занавеску. Он хотел увидеть лицо императора и попытаться найти ответ — любое объяснение, почему его добродетели подвергаются сомнению со стороны человека, которого он любит. — Ты мог хотя бы попытаться выяснить, что произошло на самом деле? — спросил Джаред. Император выглядел отчаявшимся и пристыженным. — Проблема в том, что ты далек от реальности. Ты веришь в то, что тебе говорят, вместо того, чтобы попытаться узнать правду, — Джаред ждал, ожидая, что Император снова рассердится. Он знал, как это звучит — как будто он ставит под сомнение способности Императора как правителя. Но это была правда. Удивительно, но Император ничего не сказал, опустив взгляд. Джаред почувствовал прилив сил, прокатившийся по его венам в знак почтения со стороны самого могущественного человека в Перандоре. В этот момент Джаред понял, что император сожалеет о случившемся и искренне пытается вернуть Джареда. Но этого было недостаточно. Джареду нужно было еще что-то, прежде чем он сможет снова открыть свое сердце императору. — Ты не знаешь, как завоевать сердце человека, — мягко сказал Джаред. — Чтобы завоевать чье-то сердце, нужно заглянуть в его мысли, узнать о тех мелочах, которые его радуют и ранят. Император смотрел на Джареда с большой печалью в глазах. Джаред хотел сказать ему, что он прощен. Но ему необходимо было высказаться, рассказать Императору, где он ошибся, прежде чем они смогут двигаться дальше. — Когда человек впускает тебя в свое сердце, он открывает себя для тебя, делает себя уязвимым и дает тебе возможность причинить ему самую сильную боль, — ты причинил мне самую большую боль, хотел сказать Джаред. — И дело не в чувстве долга. Речь идет о любви. Ты должен быть готов выслушать другого человека, попытаться понять его и пойти на жертвы ради него. Джаред сделал паузу, ожидая, что Император как-то отреагирует. Но тот просто смотрел на него, его глаза были устремлены на Джареда, а брови нахмурены, словно в глубокой задумчивости. — День, когда ты это сделаешь, станет днем, когда ты завоюешь мое сердце, — сказал Джаред. Он отпустил занавеску и, не взглянув больше на императора, упал обратно на кровать. Задув свечи, освещавшие комнату, фактически прекратив их разговор, и плотно закрыл глаза. Через несколько мгновений Джаред услышал, как Император перемещается по комнате. Затем он почувствовал, что кровать прогибается, когда тот лег на нее. Император молчал. Джаред гадал, заснул ли он, или же испытывает неловкость от того, что ложится спать в чужом дворце, как Джаред чувствовал в свою первую ночь в Сиданском форте. Через несколько минут тишины Джаред услышал, как Император прошептал его имя. Он услышал шорох занавеса, когда Император снова поднял его, и почувствовал тепло его взгляда на своей коже. Джаред старался не шевелиться и притворился спящим. — Прости меня, Джаред. Мягкий, почти неслышный шепот был ближе, чем Джаред ожидал. Джаред почувствовал легкое прикосновение губ к своему виску, но оно исчезло прежде, чем он успел отреагировать. Его сердце все еще гулко стучало в груди, когда Император позволил занавесу опуститься между ними. Джаред улыбнулся, наблюдая, как Император проваливается в сон.