***
– Смотрю, ничего дома не меняется, – насмешливый комментарий Рафа отвлёк Лео от тоскливо-задумчивого созерцания запертой двери мастерской, заставив недовольно дёрнуть уголком губ. – Будто и не уезжал. Что, неужто никакого прогресса между вами? Сейчас Леонардо очень хотелось послать братца с его беспардонным вмешательством куда подальше, но он не стал этого делать: всё же Раф не виноват в его трудностях, а советом помочь может. Впрочем, подобные соображения не помешали ему отпустить шпильку, сбрасывая крупицу накопленного раздражения: – Прогресс был, но вы так не вовремя вернулись... – Отправили бы сообщение, чтоб мы не торопились, – ничуточки не смутившись, пожал плечами Рафаэль. – А постеснялись – так какие к нам претензии? Вообще-то, – более серьёзным тоном продолжил он, – мы тоже так быстро возвращаться не хотели, но подумали: если отец вернётся и нас не застанет, как бы не явился по наши панцири с претензиями. Договорились же быть осторожными и держаться вместе. – Отец… – обронил заметно помрачневший Лео. – Пока от него ни слова, хотя обещал вернуться через месяц, а прошло почти два. Второй альфа тоже заметно потускнел – хотя с самого возвращения сиял радостью, будто сверхновая звезда. А приглядевшись повнимательнее к брату, понял, что Лео-то не только переживает за Сплинтера, но и… «О да, знакомое выражение лица!» – отметил он. – Он тебе что-то наговорил, да? – почти без вопросительного оттенка в голосе промолвил Раф с пониманием. Тяжёлый вздох Лео был достаточно красноречивым ответом. Им обоим досталось много разговоров от Сплинтера – и совместных, и один на один. Небезосновательно отец опасался, что один или оба его сына-альфы могут повторить судьбу Ороку Саки, потеряв голову и отдавшись на волю инстинктов. И в то же время хотел дать понять, что никак нельзя отказаться от следования природному зову. «Необходим баланс, – говорил он, – если вы не хотите причинить боль тем, кто вам дорог. Необходимо и смирение – нельзя полностью сопротивляться писанному от рождения. Вы альфы, но это не означает, что вам всё можно. Это означает, что на ваших плечах ответственность за тех, кто слабее, кто полагается на вас. Забыв об этом, вы станете подобны Шреддеру». Постоянное капанье на мозги приносило свои плоды. И если для Рафаэля это пошло на пользу, подсобив в обуздывании вспыльчивого нрава, то Лео оказался более… восприимчивым. И мнительным. В связи с чем незадолго до наступления весны Сплинтер начал усиленно намекать, что лидеру стоит предпринять активные шаги в штурме излишне (по мнению крыса) заупрямившейся крепости по имени «Донателло». Об этом Леонардо кратко уже рассказывал Рафу, тот тогда философски пожал плечами, мол, что тут такого-то? То есть проблемой не проникся. Даже после объяснений старшего о мотивах Раф сказал, что тот слишком осторожничает, но настаивать, в отличие от отца, не стал. И из-за этого Лео счёл возможным поделиться, хоть и неохотно, что его мучает сейчас, когда по законам жанра ему положено наслаждаться жизнью со своей парой. Братья-альфы уселись на кухне, куда Раф уговорил Лео передислоцироваться со словами: «Дверь мастерской поскрипывает, так что явление твоего ненаглядного мы точно не пропустим!». После паузы, под ожидающим взглядом Рафа, Лео всё же заговорил, начав довольно резко: – Учти, я согласился на этот разговор только потому, что мне нужен взгляд со стороны. Но! – он грозно посмотрел на брата. – Я не хочу, чтобы хоть что-то из сказанного сегодня здесь достигло ушей Донни. Или ещё кого-то. Я понятно выразился? – Да, я не трепло, – фыркнул Рафаэль и поднял руку к груди, к сердцу… по его мнению: – Клянусь, что ничего никому не скажу. – Верю, – серьёзно кивнул Лео, но не мог не усмехнуться: – Хотя сердце немного повыше находится, клятву желудком я тоже засчитаю. Пока Раф ворчал себе под нос о степени занудства брата, Леонардо несколько раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул, собираясь с силами и наступая на горло недовольно рычащему альфе внутри (тому не нравилась идея открывать что-то столь сокровенное конкуренту… пусть и бывшему). Говорить о своих отношениях с Донни… даже сама мысль об этом была смущающей. Но Лео прекрасно отдавал себе отчёт в том, что сам не разберётся. Или не так быстро, как нужно. Сейчас у него было такое ощущение, будто любовь его жизни растворяется в тенях, а он ничего не может с этим поделать. Снова. Не так уж давно Донни ел себя поедом, стремясь исправить что-то незыблемое, что-то врождённое, едва не убив себя. Лео не гений, но точно не слепой. К этому всё шло. Увеличивающиеся дозы подавителя определённо не пошли на пользу ни психическому, ни физическому здоровью их семейному умнику. – Сперва всё было… хорошо, – начал Леонардо и тут же немного подзавис, вспомнив их робкое, нежное начало. Начало чего-то большего. Впервые он чувствовал, что его забота видна и не противна Донни. И казалось, что будет только лучше. Лидер помрачнел, вспоминая, как этот прекрасный воздушный замок разлетелся от столкновения с суровой реальностью. – Но потом его ударил сезон. Сильно. Ужасно. Я не мог… ничего не помогало. Поднялась температура, он бредил… Леонардо прикрыл глаза, снова, как неделю назад, ощутив собственную беспомощность, ужас от осознания, что всей его любви недостаточно, чтобы помочь. – А ты пробовал с ним… ну… Раф наткнулся на непривычно яростно горящий взгляд Лео и предусмотрительно заткнулся. Глупое предположение, что мистер Я-всегда-ко-всему-готов мог не подумать о таком очевидном выходе. «Но насколько же это должно было быть плохо? – подумалось ему. – Майки тоже страдал из-за потребности, и температура у него немного повысилась, однако до бреда было явно далеко». Ему пришлось незаметно ущипнуть себя за руку, чтобы отвлечься от воспоминаний о том, как соблазнительно выглядел нуждающийся Микеланджело, и снова сосредоточиться на речи Лео. – Это было похоже на сенсорную перегрузку – я позже это понял. И да, я сделал… это. Но чувствовал себя скорее насильником, – глаза Леонардо, потемневшие от пережитых эмоций, глядели в никуда. – Он меня не видел, не понимал, что происходит, в какой-то момент я боялся, что у него сердце остановится… но температура начала падать, и он заснул. Донни проспал больше суток, а потом вёл себя со мной неловко. Я не знаю, как он всё это воспринял, на самом ли деле нормально себя чувствует, как сказал, или я причинил ему боль. И он не говорит со мной! – в отчаянии воскликнул он и тут же замолк, вслушиваясь. Спустя пару секунд, убедившись, что никто больше не слышал его откровений, Лео продолжил уже тише: – Донни снова начал запираться у себя в мастерской. Я знаю, у него есть много дел в связи с ситуацией, но мне кажется, он от меня что-то скрывает… – А тебе не кажется, – выделив последнее слово, сказал Раф, – что нужно подойти и поговорить? Нормально. Как-то же вы столковались, пока нас не было, так почему бы не повторить? – Почему? – переспросил с некоторым недоверием в голосе (в смысле, как можно не понимать очевидных вещей?) Лео и ожёг советчика раздражённым взглядом. – Сперва я давал ему время в себе разобраться. А потом вернулись вы со своей чудесной новостью. Знаешь, я рад за вас с Майки, если вы счастливы, но… Сейчас Донни занимается решением ваших проблем, к нему не подступиться. – Нет у нас никаких проблем, – теперь уже и Рафаэль начал заводиться. – Всё в порядке! – Да? А что будет чуть позже? Донателло составляет рецепт и делает для Майки витамины, чтобы ваш малыш не ощутил на себе недостаток каких-то веществ. Донни изучает литературу, чтобы быть готовым помочь. Донни делает инкубатор для вашего яйца, или ты думаешь, можно просто кинуть его в песок и надеяться, что всё получится? И как заботиться о ребёнке ты уже знаешь… – Отец же нас вырастил! Один. Это не должно быть так уж трудно, – попытался возразить младший, но скорее по инерции, из желания защититься от неприглядной истины. «И кто кому советовать собрался?» – невесело подумалось Лео. – Мы были не едва вылупившимися черепашатами, – медленно, чтобы точно дошло, пояснил он, – а всё-таки постарше. Ты правда хочешь выяснять, что нужно твоему ребёнку, буквально в реальном времени? Или… – Лео прищурился, – ты ожидаешь, что заботиться о нём будет только Майки? – Н-нет, конечно. Но ведь омеги почти всегда сперва не подпускают к детям альф и, со своей стороны, я должен быть готов обеспечить всё, что им понадобится… Так… – Сказал отец, да, – старший черепашка закатил глаза с нехарактерной вспышкой раздражения, когда речь зашла о Сплинтере. Снова. Это уже начинало превращаться в нехорошую тенденцию, потому что чем дальше, тем больше Лео понимал, что сейчас разгребает последствия воспитания бывшего Хамато Йоши. Иногда казалось, что ему с этим не справиться. – И ты ещё говоришь, я больше всех его слушал. – Мы все его слушали, – проворчал Раф в ответ, тяжело вздохнув, – и по-своему интерпретировали каждое слово. Теперь вот что имеем – то имеем. Если бы он не рассказывал нам всего этого, наверное, могло быть хуже, да? Конечно, могло бы. Леонардо это знал. Но одно дело знать, а другое – смириться с таким положением вещей: Донни делал то, что делал, из-за принятия отношений Йоши и его жены за эталон. Из-за этого он считал себя нуждающимся в лечении. Из-за этого едва не уморил себя. А Сплинтер ещё и посмел сказать… то, что сказал незадолго до того, как отправился в путь. От жёсткого ответа тогда Лео удержало только то, что отец по-своему их всех любил и заботился, не желая причинить боль каким-либо образом. Причинил не нарочно. А вот если крыс ещё что-то скажет в адрес Донни по возвращении – тогда уже будет другой разговор. – Он нас воспитал, как мог, но пора бы и своим умом думать. И не стандартами людей. Я о том, что нужно ориентироваться не на то, как принято в человеческом обществе, а как нужно нам – каждому. Ты действительно хочешь видеть Майки стереотипным омегой? Ну, запретить ему сражаться и делать его любимые трюки, обязать сидеть дома, готовить и убирать, ждать тебя с работы с кроткой улыбкой... – Нет, – ему не нужно было задумываться, чтобы дать ответ. – Это же не он! – Точно. На некоторое время оба уплыли в воспоминания о своих вторых половинках, о том, какими они все были до того злополучного самого первого разговора о втором поле. О тогда ещё товарищах по играм. Они и подумать не могли, что их ждёт, просто жили. Длинные дни проходили в играх, учёбе, тренировках с редкими вылазками с отцом в туннели и на свалку – бескрайний, таинственный и страшноватый мир снаружи их маленького мирка, которого, впрочем, тогда хватало с головой. Лео и Раф считали себя лучшими друзьями; Донни не был замкнутым и колючим, чаще, чем в последующие годы, подходил и рассказывал о том, что сделал или прочёл; Майки каждый день, каждый час находил что-то интересное, что его радовало или волновало, и спешил разделить все свои эмоции с окружающими… если подумать, он изменился с годами меньше всех. Разве что чуткости прибавилось. Тогда ещё в старших черепашках зародились первые ростки тёплой искренней привязанности, которые, как нежные тонкие веточки наращивают кору, так же укрепились и превратились в настоящую любовь. То, что спустя несколько лет звало Лео искать компании именно Донни, даже когда тот всё больше отталкивал его. То, из-за чего Раф скучал по Майки, когда не мог проводить с ним время – из-за возросшей нагрузки, которой сэнсэй решил занять их с Леонардо, и из-за духа противоречия («Меня к нему тянет? А вот не пойду!»). Только потом уже в дело включились инстинкты, заставляющие вынюхивать родной запах, а после запираться в комнате или душе. И понятно, что любые попытки со стороны вмешаться и назвать их вторые половинки неправильными воспринималась в штыки. От задумчивости первым очнулся Рафаэль. – Итого, – хитро покосившись на лидера, начал он, – ты мне советуешь не ориентироваться на человеческие стереотипы поведения и делать то, что нужно нам с Майки? – Да, – подтвердил Лео, не ожидая, что его поймают на слове буквально тут же: – Так что же ты не последуешь своему же совету? – Н-ну, вообще-то я как раз следую. – И это так, потому что канонический альфа давно бы отбросил любые церемонии и ворвался в обитель своего омеги. – Я даю Донни необходимое ему пространство. Ему не нравится, когда его дёргают и тревожат. – А если он там… например, от нежелательной беременности избавляется? Сердце Леонардо нехорошо крякнуло, стукнулось о пластрон и бухнулось куда-то в пятки. Между тем брат продолжал: – Или страдает от твоей чёрствости, ведь ты маловато подходил к нему в последнее время. Что ты, только еду ему носишь, да? Наверняка ещё и в стиле ниндзя, максимально незаметно. – И что? Я не хочу всё испортить своей навязчивостью. Донателло за годы выстроил чёткие границы, нарушишь – и он зарычит, закроется дополнительной бронёй, так что не выковыряешь. Лео боялся этого, поэтому выжидал. Это было больно – держаться на расстоянии от любимого, но лучше альтернативы, о чём ему, впрочем, периодически приходилось напоминать себе. И то, что между ними произошло, только всё больше усложнило. Потому что теперь угроза потерять это доверие, эту нежность и возможности (открыто заботиться, обнимать, целовать, но самое главное – слышать, как Донни говорит с ним, делится своими переживаниями и мыслями) более серьёзна. Так что да, Лео, возможно, слишком уж осторожничал. – Бездействием тоже можно испортить. Ты ждёшь, что он сам к тебе подойдёт. А если он ждёт того же от тебя? И не надо, – приподняв руку, Раф прервал открывшего было рот старшего, когда тот хотел напомнить про Доновы принципы, – мне про то, что он «не любит вторжений на свою территорию» и «очень занят». Вполне можно выделить хоть несколько минут. Так что не надо мне лапшу вешать – всё это только предлоги оттягивать разговор. По мне, так и без болтовни обойтись можно, если понимаешь, о чём я. На подмигивание и ухмылку Рафа Лео только скривился. Так они и разошлись. Рафаэль отправился к Майки с предложением погулять (сказал, что если выгорит – домой они вернутся поздно), а Леонардо – в додзё. Правда, он там всё равно не задержался, ибо, как оказалось, медитировать после этого разговора вдали от Донни, точнее, от его мастерской, было… некомфортно. Иногда Лео казалось, что он прирос к креслу-мешку, потихоньку сливаясь с его грязно-синей тканью. «Донни нужно время. Я обещал его не торопить», – эта мантра, которую он повторял себе уже давно, не сработала. Стало только тревожней на сердце. И дело не в словах брата насчёт возможной беременности Донни! Ладно, может, самую малость. Леонардо почти уверен, что таких последствий их секс не возымел – по нескольким причинам. А если бы что-то и было, Дон не стал бы такое скрывать. Но это коварное слово «почти»… Да, его это беспокоило. Потому что, хотя он знал, что вряд ли у них получилось зачать ребёнка (он изучал вопрос до скрипа мозгов от медицинских терминов, про смущение даже говорить не стоит), есть ещё и другие возможности, как всё может быть не в порядке. И умственно-чувственные заморочки тут стоят на первом месте. И Леонардо действительно пора бы взять себя в руки и всё прояснить. Если Донни разочаровался в своём выборе, если он решил, что лучше подавители, чем отношения… Нет смысла тянуть и дальше. Может, удастся уговорить его на ещё один шанс. А если нет… Лео не знал, что будет делать в этом случае. Но нужно решать проблемы по мере поступления, не так ли?***
– Да, я себя хорошо чувствую, – закатил глаза Майки. У него были основания для раздражения, ведь Донни, к которому на осмотр он неосторожно явился, спрашивал одно и то же уже несколько раз. – И да, я уверен, что всё со мной в порядке будет. Беременным вроде прописывают прогулки на свежем воздухе, да? – Отлично, – Донателло хмуро покосился на книги по предродовому уходу для людей, одну из которых не так давно цитировал, пытаясь склонить младшенького к переезду на ферму до родов. Теперь его в это тыкали. – Полагаю, что ты можешь выйти. Но постарайся избегать ударов в живот и бока. Лучше вообще не участвовать в драках. До яйцекладки не меньше двух месяцев, а скорее даже больше, но всё же… Просто побереги себя и малыша. Или малышей. Это привлекло внимания Микеланджело, до этого он в основном предавался сладким мечтам о свидании (это же свидание, да?) с Рафом. – ДетИ? То есть их может быть несколько? Сразу? – немного встревоженно уточнил он. – Хм, да. Если бы ты внимательно меня слушал, то мне бы не пришлось повторять, что меньше двух яиц у черепах даже в домашних условиях не бывает. Может быть от двух до шести. А если мы последуем примеру наших диких сородичей, то и больше. – После паузы, во время которой Донни наслаждался вниманием к своим словам, он всё же добавил, видя искренне шокированное лицо младшего брата: – А в чём дело, ты разве не хотел большую семью? – Д-да, хотел. Но не сразу же! – Майки поднялся с табурета, на котором до этого сидел, и принялся ходить туда-сюда. – Двое… ну, это ещё ничего. А вот если шестеро?! У меня же рук не хватит! А… если б-больше?! – он схватился за голову. – А если я не буду хорошим родителем для каждого из них?! «Ладно, хватит», – Донателло не собирался так сильно нервировать любимого, хоть и вредного младшего брата. Встав перед накручивающим себя младшим, Донни положил ему руки на плечи и слегка встряхнул. – Так, слушай сюда! В любом случае мы все тебе поможем, и я, и Лео, и Раф. И Сплинтер, когда вернётся. Ты не будешь один. И… Я не могу быть полностью уверен, но вряд ли у тебя будет больше двух малышей. Уж не с первого раза. Скоро мы сможем это выяснить, а пока не нужно нервничать раньше времени. Лицо Майки совсем не вязалось с весёлым тоном, который он постарался выдавить: – Ха! Я знал, что ты шутишь! Смешно, ха-ха. Дон понял, что перегнул палку, и сказал, искренне раскаиваясь: – Прости, это было… глупо с моей стороны, так шутить. Я на самом деле хотел подбодрить тебя, но ты же знаешь, у меня с чувствами проблемы. – Н-да. Ничего страшного, – вздохнул Майки и улыбнулся уже по-настоящему. Но продолжил не спеша, думая вслух: – Мне это было нужно. То есть… до этого я в основном думал: «Как здорово, у меня будет ребёночек!». А сейчас я всё ещё этому рад, но и будто розовые очки упали. Мне предстоит много работы и много ответственности. Это так… волнующе. Я ведь раньше ни за кого не отвечал, понимаешь? И сейчас я с-собираюсь на свидание, а ты здесь всё делаешь д-для моих детей, а я… такой бесполезны-ы-ый! Под конец Майки уже всхлипывал, а Донни стоял весь такой растерянный и мог думать только о том, что гормоны начали шалить с настроением младшенького как-то рановато. С другой стороны, это первая беременность мутанта-черепахи, которую есть возможность задокументировать. «И всё-таки хорошо, что это только Майки, – подумалось Донателло, пока он совал внезапно расклеившемуся братишке стакан с водой. – Кто-то из нас должен сохранять здравомыслие. Будь у нас обоих такие скачки настроения, боюсь, мы бы всех тут с ума свели. Не в хорошем смысле. И как же хорошо, что я ничего не сказал ему о возможных осложнениях». Донни удалось успокоить нервного будущего папашу, что всё нормально, можно идти гулять и да, если захочется после – интимная близость (не слишком грубая, само собой) тоже допускается. И всё же Майки явно хотел о чём-то ещё поговорить, переминаясь на месте и вертя в руках стакан. – Что? – поторопил Донателло, желая закончить исследования о питании человеческих младенцев и черепашьих малышей, и начать подбирать аналог для черепашек-мутантов. «Возможно, смогу выбраться к вечерней тренировке и напрошусь на спарринг с Лео...» Ему действительно хотелось увидеть свою пару не мельком, а полноценно. Поговорить. Хотя бы попытаться. Потому что он понимал, что им обоим нужна ясность, а он соскучился по Лео и догадывался, что тот – тоже. Судя по взгляду, которым Леонардо сверлил его, Дона, когда он впускал к себе Майки. Это придало умнику смелости, нужно было только спровадить оранжево-красную парочку. А Майки задерживал его. – Я только… Это прозвучит нетактично, но мне очень нужно знать, ты не… тынесердишьсянаменя? – скомкав окончание в одно слово, произнёс Майки. – Что-что? Сержусь? С чего ты взял? – не слишком убедительно выпалил Дон. Он не то чтобы сердился, а скорее был раздражён, и не на Майки, а на саму ситуацию. – Мы же с Рафом оставили тебя тут с Лео. Я оставил. И не спросил, да и подавители спрятал… Донни удивлённо моргнул и прикрыл рот рукой, скрыв улыбку. – Насчёт подавителей: на самом деле я даже не знал об этом, потому что решил отказаться от них. Сам. Ну, с помощью Лео. Я не сержусь, я просто обеспокоен. – Поймав вопросительный взгляд Микеланджело, он тут же и пояснил: – Это мои заморочки со временем. Ты знаешь, я люблю всё тщательно планировать, чтобы всё было идеально. Недавно мне напомнили, как важно наслаждаться моментом. Но сложно избавиться от многолетних привычек. А тут такая ответственность… Не волнуйся, я со всем справлюсь! – спешно заверил он. – Просто много давления. – Так ты не пытаешься избегать Лео? – проницательно уточнил Майки. – Не совсем. Нам нужно кое-что прояснить между нами, и мы это сделаем. Сегодня. Наверное. – Ох, здорово! А то печально смотреть на нашего Бесстрашного! – Ч-что? – Ничего! Он… просто постоянно смотрит на твою дверь, а ещё готовил тебе перекусы и даже освоил кофемашину. – Что?! Но я… он… – Ну да. Это круче цветочков, а? Победа над хитрым драконом во имя любви! Настоящий подвиг с его стороны! – Не так уж я заморочился с программой… Донни отрицал по инерции, зная, что действительно вложился в этот маленький проект, желая получить идеальную кофемашину, способную удовлетворить любой запрос, а Леонардо, при всех его достоинствах, не очень-то ладит со всякими приборами. Но никто не прибежал с ожогами, не было слышно ни взрыва, ни шума ликвидируемой аварии, а кофе ему исправно поставлялся, так что действительно – подвиг. Выставив наконец Майки с пожеланиями хорошо провести время, Дон принял быстрый душ, радуясь, что оборудовал мастерскую таким полезным уголком, и собрался было выходить. Открыл дверь и нос к носу столкнулся с Лео.***
– Я хочу… – Мы можем… Начали они одновременно. – Ты… – …первый. И снова. Они замерли, глядя друг другу в глаза, и как-то все заготовленные слова для неловкого начала разговора оказались неважны. Донни сделал шаг вперёд и почти влетел в распахнутые объятия Лео. Снова окутанный родным запахом, теплом, самим ощущением полной безопасности, он сам не заметил, как озвучил свои мысли: – Я скучал по тебе. – Я тебя люблю. Ага, снова одновременно. Донни поднял покрасневшее лицо и прошептал Лео в губы: – Я тебя тоже. Хватка Леонардо стала чуть крепче, и только это выдало охватившее его волнение, потому что до сего момента Ди не говорил этих слов. Из всех его речей и поведения можно было предположить, что он чувствует, но всё же слышать это было для Лео неожиданным и приятным потрясением. Всё же притяжение к подходящей паре и такие глубокие чувства – это несколько иное. А старшему в глубине души бы хотелось именно последнего от Донни. И хотя «я тоже» не совсем то, но достаточно близко. Сейчас он чувствовал, будто за спиной развернулись крылья, готовые поднять его в небо. Как-то незаметно они перебрались на диван, всё ещё обнимаясь, стремясь восполнить нехватку друг друга в последние дни. И разговор начался как-то сам собой, атмосфера располагала к откровенности, и Донни поспешил этим воспользоваться, чтобы не успеть передумать. – Я думал, ты расстроен, что у нас не получилось с зачатием, как у Майки с Рафом. И я не хотел, чтобы ты думал обо мне хуже, потому что… – Донни сглотнул и выдавил: – Я не думаю, что сейчас для этого подходящее время. То есть… – Я тоже так думаю, – с заметным облегчением подхватил Лео. – По-моему, это не то, с чем нужно торопиться. У нас ещё есть на всё время, оно не поджимает, но главное, мы даже не обсуждали свои ожидания. И… ты вообще этого хочешь? – Детей? – переспросил Дон и, помолчав некоторое время, хмурясь, начал: – Я… наверное, скорее да, чем нет. Просто не так быстро. Мы только что, ну, стали нами, ещё столько всяких возможностей есть, то, что мы не делали, вроде свиданий или… не знаю. Я просто хочу быть с тобой, хочу чувствовать то, чего не мог раньше. А дети – это большая ответственность и мало времени друг на друга. И я не хочу жалеть об упущенных возможностях. Но дело не только в этом, не сочти меня таким уж полным эгоистом. Я не был готов физически. И на самом деле хорошо, что не получилось, потому что… Донни вздохнул, пытаясь подобрать слова, чтобы не выглядеть совсем уж ущербным, но Лео поцеловал его в лоб и ласково погладил по предплечью. – Я кое-что читал, так что понимаю, о чём ты. Поэтому, когда мы… ты знаешь, я старался свести к минимуму риск. Мы не обсуждали, а я не хотел, чтобы ты подумал, будто я воспользовался ситуацией. Это было бы нечестно и неправильно, кроме возможных проблем. Хотелось бы... – ...чтобы все условия были настолько идеальными, насколько возможно, – закончил за него Донни и слегка придурковато улыбнулся – ему нереально повезло заполучить лучшую пару, лучшего парня, которого только можно вообразить. Он не знал, за какие заслуги его так одарила Вселенная, но был более чем счастлив принять это, со смесью вины и страха думая о том, что едва на загубил себя… их обоих. Чтобы отвлечься от того, что не произошло, он снова поцеловал Лео. Леонардо с глубочайшей радостью ответил. На некоторое время они забыли не то что обо всех серьёзных разговорах, а вообще о мире. Очнулись как-то резко, когда обнаружили себя почти без экипировки (маска Донни, стянутая на шею, создавала лишь большее ощущение обнажённости) и с рукой Лео у умника на бедре. Донателло не сразу сообразил, почему столь возбуждающие действия вдруг прекратились. Только подняв руку к лицу Леонардо, заметил, что его (Дона) бьёт дрожью. И не только из-за возбуждения. За пределами течек нечастое самоудовлетворение приносило ему облегчение с привкусом грязи, являясь напоминанием о его предназначении – быть послушным будущим инкубатором и чьей-то собственностью. А ещё напоминало о боли и отчаянной жажде, которую ему никогда не удалить без альфы. О зависимости, от которой не излечиться. А прошлый опыт с Лео он просто не помнил. И теперь ему было страшно – вопреки всему прочитанному, в голове крутилось: «Будет ли это так же, как во время течки?». Ему казалось, нервы во всём теле отозвались огнём фантомной боли. Видимо, что-то такое Лео уловил в его лице, поэтому отстранился и отсел на другой конец дивана, пытаясь сделать вид, будто они тут просто погоду обсуждали. – Кхм, – неловко кашлянул он, – мы не должны, если не хочешь. – Я хочу! – пылко возразил Донни, прервав Лео на полуслове, одновременно понимая, что так оно действительно и есть. – Я очень хочу, просто… «...просто как соблазнитель я скорее отрицательное значение». «...просто я боюсь, что вне течки разочарую тебя, и ты от меня откажешься. Или хуже того – будешь терпеть, а не любить!» «...просто...» Больше он ни о чём не смог подумать, потому что посмотрел на Леонардо, и его обожгло таким стыдом, и жалостью, и гневом на себя. Ведь это он стал причиной вот этих чувств, отражающихся в глазах его замечательного лидера. Замечательного, любимого – стоило признать и показать наконец. Потому что Лео сейчас выглядел так, словно готов отступиться ради его, Донни, комфорта. «Хватит уже бегать от своих чувств. Хватит его мучить. И себя». Донателло всегда лучше извинялся делами, чем словами. От резкого почти прыжка Лео едва не упал на пол вместе с Доном-прыгуном, но всё же смог удержать равновесие и между пылкими и беспорядочными поцелуями Донни спросил: – Ты уверен? – на что получил приглушённое «да» и попросил: – Скажи, если тебе нужно, чтобы я остановился. И пока Дон не пообещал, что скажет, ничего не делал, зато потом… Ну, Донни очень быстро забыл о каких бы то ни было опасений насчёт боли. Оказалось, вопреки его былым страхам, он очень даже может испытывать удовольствие от интимной близости.