***
Малфой стоял на первом этаже в уютной и достаточно просторной гостиной коттеджа, в котором вообще никогда не собирался жить. Он немного нервничал, и сейчас его раздражала любая непривычная обстановка. Драко не думал о предстоящем разговоре с Асторией, его скорее напрягала реакция её отца, если происходящее всплывёт наружу. Как-никак, ему нужно, чтобы Гринграсс осталась жить в Мэноре, в этом случае её отец не так скоро начнёт беспокоиться… Он ещё раз обвёл взглядом комнату. Ванильные стены не были виноваты в том, что его нервировало тепло комнаты. Ванильные — именно так несколько дней назад назвала этот светлый бежево-жёлтый оттенок Грейнджер. Которая его тоже раздражала своей излишней, чисто женской эмоциональностью. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что здесь вполне приятно находиться. Но это не делало решение его проблем хоть сколько-нибудь проще. Паркет из вишни, светлая мебель, стеклянная стена с видом на задний двор с безупречно зелёным газоном и бассейном. Но. Это не его дом. Хотя Гермиона и постаралась, всё это было не то. Он ещё больше занервничал, когда услышал переругивания, доносившиеся с лестницы. Поттер и Грейнджер спускались вниз о чём-то споря, отчего Драко шумно втянул воздух через нос. Ему не были интересны её проблемы, но не считаться с ними невозможно. Сохранить их отношения на этой тонкой грани взаимопонимания — жизненно необходимо. Оба это осознавали. Драко бы никогда даже не подумал, что именно эта ведьма окажется настолько прагматичной. Местами она напоминала ему самого себя, если бы не излишняя эмоциональность. При мысли о прагматизме он снова погрузился в размышления о своих собственных тревогах. Если предварительный брачный договор будет расторгнут, он не сможет получить право стать, наконец, полноценным членом общества, так и оставаясь на грани между «неохотным принятием» Малфоев и «презрением» в кругу влиятельных волшебников. За эти годы Драко порядком надоело унижаться перед теми, кто раньше рот боялся открыть в его присутствии. Его пугало то, что без влияния отца Астории его снова низвергнут туда, откуда он с титаническим трудом едва начал выбираться. Мистер Гринграсс дураком не был, а поэтому не верил в искренность чувств будущего зятя. Однако, зная, что Драко всю жизнь будет прикладывать максимум усилий для счастья собственной семьи и с уважением относиться к его дочери, мог смириться. Но. Только после того, как сам Драко сделает даже невозможное и вернётся в приличное общество самостоятельно. Ну почти… Конечно, Гринграсс его поддержит, но лишь настолько, насколько это не навредит его собственной репутации. Это была та самая неприглядная правда, в которой до недавнего времени он не желал себе признаваться. Проще было убедить себя в том, что Астория его любит, а её отец лишь поможет избавиться от последних отголосков неправильных решений, принятых Малфоями во время войны. Из размышлений снова выдернул собственный до недавнего времени голос. Гермиона явно чем-то была возмущена. Поттер пробормотал что-то вроде «упёртая выдра», когда показался на первом этаже, громко топая по лестнице, наконец спустившись. Он оценивающе посмотрел на Малфоя. — Вам надо поговорить с Роном и Асторией. Нужно рассказать правду. Объясни это ей! Малфой, который и без того был на пределе, наконец не выдержал. Он сжал руки в кулаки и указал на дверь. — Вон, Поттер! — Гарри не сдвинулся с места, глядя на хрупкое тело своей подруги, но теперь он отчётливо различил там тон Малфоя. — Я сказал, прочь из моего дома, Поттер! Гарри взъерошил волосы и вздохнул: — Вы все усложняете! Станет только хуже! Драко повысил голос, чеканя каждое слово: — Усложняет наше положение лишь пропажа мисс Уилсон. Займись этим. А с остальным мы разберёмся сами. — Гарри только открыл рот, но Малфой не стал дожидаться новых комментариев и крикнул: — Вон! Как только за главой аврората громко захлопнулась дверь, от силы удара чуть не слетев с петель вместе со свежей штукатуркой, он услышал всхлип и перевёл взгляд на лестницу. На самой нижней ступени сидела Гермиона. Наблюдать за собой плачущим со стороны было странно. В последний раз он так разглядывал себя на шестом курсе. В туалете. Перед зеркалом. Это было в тот самый день, когда на его груди появились шрамы от Сектумсемпры Поттера. Драко тогда не только казалось, он и на самом деле был потерянным и жалким. Взрослый же плачущий Малфой выглядел трагикомично. Он одёрнул себя, заставляя сосредоточиться на том, что Грейнджер плакала и её нужно было срочно успокоить. Ведь через час они должны быть в Мэноре, а ещё необходимо решить, что именно говорить Астории. Драко подошёл к Гермионе и присел рядом, попытавшись приобнять за плечи, но его руки не хватило — тело Гермионы, то есть теперь его, оказалось чересчур миниатюрным относительно его собственного. — Поттер прав. Рано или поздно нам придётся что-то придумать. Но я не собираюсь на тебя давить. Гермиона снова всхлипнула, стыдливо вытирая слёзы и принимая из рук Малфоя откуда-то взявшийся платок. — Знаешь, я просто не знаю как сказать мужу, что я — это не я. И то, что он устроил в кабинете… Рон очень разозлится. Я ведь его не остановила… Драко горько усмехнулся. — Мои вкусы тоже далеки от рыжего цвета волос. И уж точно в мои планы не входило целоваться с мужчинами, особенно с Уизли. Гермиона робко улыбнулась, шмыгнув носом. — Я думала, ты его проклянёшь. — Ты же не прокляла Асторию, — с преувеличенной беззаботностью отозвался Драко, про себя сдерживая ругательства и рвотные позывы при воспоминании о губах Уизли. Но дать ему в нос или заколдовать было бы ужасно странно. Гермиона рассмеялась сквозь слёзы: — Честно говоря, я тогда просто пребывала в шоковом оцепенении. Она была так… стремительна. Кхм… — глубоко вдохнув, Гермиона решилась. — Об Астории… Что мне нужно ей сказать сегодня? Если хочешь раскрыть правду, я сделаю как ты скажешь… Но последствия могут быть плачевными… Малфой снова начал нервничать, он по привычке хотел поправить запонки, маскируя своё истинное состояние, но их не оказалось. Ведь женская одежда не предусматривала данного элемента гардероба. — Не думаю, Грейнджер, не думаю. Скорее всего, её отец сейчас рвёт и мечет. Он наверняка скажет ей, что пора найти подходящую партию. И Астория как раз поэтому хочет встретиться со мной. Гермиона ошеломлённо распахнула глаза. — Драко, она ведь любит тебя! Я видела её тем утром… Она не просто увлечена тобой. И потом вечером она ринулась к тебе в Мэнор. Астория так переживала — это было видно. — Что ж, если ты права — здорово. Хотя я уверен, что Тори отступится. Но в любом случае, мне нужно, чтобы она осталась жить в Мэноре несмотря на моё отсутствие. Хотя бы какое-то время… Гермиона задумалась и не заметила, что заговорила вслух: — Знаешь, я ведь люблю своего мужа. Рон мне очень дорог и я так боюсь его потерять… — повернувшись лицом к лицу, шёпотом добавила, будто опасаясь произнести громче. Как будто именно это могло привести к самому ужасному развитию сценария. — Малфой, я не представляю как ему сообщить об этом… Драко сам от себя не ожидал подобных слов, но решительно ответил, положив хрупкую и тонкую кисть Гермионы на массивное плечо собственного тела: — Мы сделаем это вместе, Грейнджер, не волнуйся. И я уверен, что Уизли тебя не бросит. Несмотря ни на что.***
Как только Гермиона в теле Малфоя переступила порог Мэнора, вернее вышла из камина в мятной гостиной, она увидела, как взволнованная Астория буквально вспорхнула с софы и бросилась обнимать тело Малфоя. Она уже тянулась за поцелуем и шептала: — Я места себе не находила, когда узнала, что тебя задержали! Отец вне себя! Ох, Салазар, я так рада, что всё обошлось, Драко! Это дело, из-за которого тогда явились Поттер и… — когда Драко в обличии кудрявой ведьмы тоже появился в камине. Астория отпрянула и вопросительно посмотрела на обоих, отступая ещё на шаг. Драко, который уже понял, что ведьма не собирается отступаться от этих отношений, решил действовать вразрез с той стратегией, которую они выбрали с Грейнджер. — Астория, присядь, пожалуйста. Мы с… Мы сейчас вернёмся. Просто присядь. И не волнуйся, я никому ничего не расскажу о вас. Гермиона и Драко вышли в соседнюю гостиную. Малфой бросил на двери Муффлиато. — К чёрту наш план! Зови сюда Уизли. Нам не удастся скрывать это вечно. А он точно начнёт тебя искать, если ты сегодня не явишься ночевать домой. Я сам им всё объясню. Обоим. Они не заслуживают вранья. Гермиона взвилась: — Нет! Нет! И нет! Я против, слышишь?! Вдруг Гарри всё-таки найдёт эту умалишённую?! Мы должны как следует всё продумать. Я не хочу чтобы кто-то из нас пострадал! Драко расхаживал по смежной малой гостиной, переваривая услышанное, родной дом помогал ему собраться с мыслями. И неожиданное открытие буквально поразило его. Гермиона боялась. Не мужа. Она боялась, что Рон не сумеет удержать язык за зубами и захочет наказать его, то есть Драко. Они оба с Грейнджер впоследствии сгинут в отделе тайн. То же самое могла сделать и Астория. Но упрямая ведьма не признается в этом. Он остановился, а затем развернулся на сто восемьдесят градусов и встретился с напряжённым взглядом собственных глаз. — Значит так. Я сейчас позову Поттера. Потом твоего мужа. По легенде мы с тобой должны будем остаться в штаб-квартире на две недели. Твой лучший друг подтвердит это. Но потом, Грейнджер, мы должны им рассказать. Гермиона поджала губы, но всё же кивнула.***
Рон Уизли чувствовал себя идиотом. Поведение его супруги сегодня совершенно не обрадовало. А теперь она не явилась домой, хотя на улице уже давно было темно. Стрелка часов двигалась очень медленно, проверяя его нервы на прочность. Он сидел на диване и молча смотрел в плавно потрескивающий огонь, разожжённый в камине, размышляя о том, что происходит нечто странное. И ему это совершенно не нравилось. Внезапно пламя окрасилось в зелёный, и в гостиную шагнул его лучший друг. Сердце буквально оборвалось. Рон вскочил на ноги с тревогой глядя на Гарри. — Что с ней случилось?! Чёрт, Гарри, она жива?! Гарри видел побледневшее лицо одного из своих лучших друзей и мысленно проклинал Гермиону за её нерешительность***
Когда пламя выплюнуло двоих гостей всё в той же мятной гостиной, Рон с облегчением выдохнул. Гермиона сидела рядом с какой-то смутно знакомой ему девушкой, наверняка по Хогвартсу, но её имени он не помнил. Малфой же настороженно наблюдал за его действиями. Гарри и Рон поздоровались с присутствующими, после чего Уизли с недоверием отметил, что хозяин Мэнора предложил всем присутствующим напитки, но никто не поддержал его идею. Рону показалось, что слизеринец ведёт себя несколько странно, он явно смутился синхронному отказу и сел как-то слишком по-женски что ли. Рыжего мужчину тем временем порадовала его супруга, она предложила всем присесть, удостоверившись, что присутствующие расположились, Гермиона достаточно уверенно заговорила: — Итак, все кроме У… Рона в курсе ситуации с мисс Уилсон. Но я повторю ещё раз, с самого начала, — обращаясь больше к Рону, она заговорила: — Мисс Уилсон отказалась продавать землю Малфою. Затем пришла к нам с Поттером, с Гарри, и пыталась обвинить Малфоя в Мерлин знает чём. Последний, кто её видел — я. На самом деле эта старая карга угрожала и мне, и Малфою. — Драко до сих пор было сложно подбирать нужные слова, чтобы не запутаться и не начать говорить о себе, то есть о Гермионе в третьем лице. Но он очень старался не облажаться как с Блейзом накануне. — В итоге, она пропала. Подозревают, как ни странно, меня и Грейнджер… то есть… Меня и Малфоя. Простите, я очень устала, — Рон с Асторией явно пришли в замешательство от этой оговорки, Драко мысленно стукнул себя по лбу, — поэтому пару недель нам придётся пожить в штаб-квартире. Все наши рабочие дела можно вести только оттуда. Исключение — это Министерство. Туда мы всё-таки можем являться. Если это необходимо. Астория, ты можешь остаться где пожелаешь, присмотреть по большей части хотят именно за нами с Малфоем. В Мэноре безопасно. Рон рассмеялся: — Героиню войны подозревают в похищении старухи? Милая, ты ведь шутишь? Гарри включился в игру: — Нет, Рон, она не шутит. Гермиона ведёт одно очень неприятное дело. Ей поступали угрозы, пока тебя не было. — Гарри встретился с рассерженным взглядом***
Гермиона и Драко переступили порог коттеджа с заднего двора. Чары Фиделиуса хранили это место от любопытных глаз, Гарри никогда не раскроет их тайну, равно как и Блейз. Малфой молча прошёл к лестнице и, даже не сказав и слова, устремился на второй этаж, где располагалась его спальня. Конечно, он был зол. Ведь хотел рассказать правду, пусть и преследуя свои цели. Гермиона смерила его убийственным взглядом. Ну и пусть, зато пока они в безопасности. Она не доверяла Астории. Блейз был связан клятвой на крови, и это обнадёживало. Гарри точно никому не расскажет, ему она верила как себе. А вот Рон... Здесь всё гораздо сложнее… Гермиона давным-давно простила его за то, что он их бросил в лесу. Но доверие окончательно пока не восстановилось, даже спустя шесть лет с окончания войны. Она убеждала себя, что ей просто нужно ещё чуть-чуть времени, и всё встанет на свои места. А ещё у её мужа был вспыльчивый характер, это как раз и вызывало большую часть опасений. Гермиона задумчиво рассматривала гостиную, которую, по факту, обставляла сама. Малфой отмахнулся, заявив, что ему безразлично, что она выберет, он в любом случае оплатит всё. Его пожелания вообще оказались очень просты, он просил лишь жёсткий матрас. И Гермиона тогда подумала, что много раз просила Рона о том же, но они по-прежнему спали на мягком желеобразном матрасе. Ведь Рон так привык. Все их кровати в Норе были скрипучими и представляли собой металлическую сетку, на которой лежала пара тюфяков. Вынув из кармана мантии письмо, которое лежало на её рабочем столе сегодня с утра, Гермиона решила, что ей тоже пора лечь спать, поэтому с конвертом в руках отправилась вслед за Малфоем вверх по лестнице. Он уже скрылся в своей спальне и наверняка наложил заглушку. Раскрыв послание, сердце ведьмы ёкнуло. Суд назначили на послезавтра. У них на подготовку остался лишь один день. Они готовились весь следующий день, она объяснила Драко чего ни в коем случае нельзя говорить, а что, наоборот, нужно. Гермиона радовалась, что он был достаточно подкован в плане законов, и даже пришлось признать, что некоторые вещи знал лучше её подчинённых. Он схватывал на лету. Ей было легко с ним, но она всё время ждала подвоха. Особенно после того, как Малфой прямо заявил, что ей либо дали взятку, чтобы она упекла Розье, что очень вряд ли, либо у неё личный мотив. Как и в первый раз, ещё в номере отеля, Гермиона дала понять, что просто хочет добиться справедливости.***
Малфой немного волновался, на настоящем суде он был в последний раз, когда принималось решение по делу Люциуса. Воспоминания были совсем не радужными, атмосфера давила. Он расправил несуществующие складки на женской мантии и неуверенно пошатнулся на непривычных каблуках. Тем не менее он чувствовал себя подготовленным и уверенным в себе. Если бы не прошлое, скорее всего, его бы ждала именно такая блестящая карьера в Министерстве. Слушание всё-таки оказалось открытым, поэтому настоящая Грейнджер тоже смогла попасть в зал суда, затерявшись где-то среди толпы репортёров. За несколько минут до начала заседания к Малфою подошёл Поттер. Гарри сел рядом на скамью и тихонько заговорил: — Для Гермионы очень важно выиграть это дело. Я не знаю причин, но прошу тебя, сделай всё возможное. Она никогда ничего не делает просто так. Я уверен, что Розье должен получить максимальное наказание, которое только можно затребовать. Драко вопросительно посмотрел в зелёные глаза под круглыми линзами. Он отлично понимал, что, вероятнее всего, Розье получит минимальное наказание, если вообще его получит. — Это я уже понял. Но ты и сам знаешь, что наш шанс минимален. И у него очень хороший адвокат. Этот Пакерсон вытащил Люциуса и добрую половину действительно опасных Пожирателей из Азкабана. Гарри раздражённо цокнул. — Я слышал, как многие присяжные Визенгамота шептались о том, что если Розье не освободят к полудню — это будет нонсенс. — Оглянувшись по сторонам, Гарри наклонился чуть ближе и на грани слышимости прошептал: — Удачи, Малфой. Драко лишь сухо кивнул в ответ, размышляя над ранее произнесёнными словами своего школьного врага. Ободряюще сжав плечо якобы своей подруги, Гарри вернулся на своё место у входа в зал заседания, чтобы перекрыть движение волшебников, снующих туда и обратно. Пора было начинать. Малфой зачитал заранее подготовленные Гермионой обвинения, ободрённый тем, что присяжные достаточно внимательно слушали его речь. Спустя четверть часа настала очередь ответной речи адвоката. Драко и без этого понимал, что любые аргументы Грейнджер будут разбиты в пух и прах. Так оно и случилось. Пакерсон отлично знал своё дело. По мере развития событий, каждый из присяжных соглашался с доводами адвоката и кивал. Драко нашёл в противоположном конце зала закусившую губу Гермиону, она явно была на грани. Его взгляд переместился к Розье, который уже даже не скрывал своей радости, предвкушая скорый триумф. В последний момент он заметил, что Зак, который думал, что явно не Малфой находится в теле Грейнджер, прищурился и слишком грязно ухмыльнулся ей, облизнув губы. Драко сделал вид, что ему это неприятно, и поспешно отвёл взгляд, а сам снова сосредоточился на Грейнджер, которая до побеления костяшек на пальцах сжимала деревянные перила, даже не замечая этого, и снова вслушался в слова адвоката. — Уважаемые присяжные, обратите внимание, девушка была магглой, но она не подвергалась насилию, и уж тем более насилию сексуального характера. Это как нельзя лучше характеризует мистера Розье. Ведь данная ситуация говорит о том, что мой подзащитный никоим образом не выделяет никого по значимости чистоты крови. Ведь очевидно, что его связывали отношения с мисс Меклин. Если он в чём и виноват, так это в раскрытии существования магии. Если всё происходило так, как описала миссис Грейнджер-Уизли, то почему потерпевшей так спешно стёрли память? Почему не представлено ни одного доказательства? Одни лишь слова. Мы могли бы лично поговорить с якобы потерпевшей, ведь изъять воспоминания маглов невозможно… Или с разрешения суда найти специалиста и применить легилименцию. Но, увы. Миссис Грейнджер-Уизли позаботилась даже об этом, — он развёл руками и торжественно произнёс: — Линия обвинения сплошная фикция… Дальше Малфой слушать это был не намерен. Он подал знак судье: — Протестую, Ваша честь. У стороны обвинения есть доказательства, не прикреплённые к делу. Драко прямо сейчас проклинал себя за то, что вмешался. Ему совершенно не нужно было снова ввязываться в дела Пожирателей. Но! Он отлично знал, что Грейнджер не врёт. А ещё он мог предоставить доказательства Визенгамоту. Осталось лишь убедиться в целесообразности данного решения. Гринграсс, а именно он сегодня являлся председателем, с удивлением рассматривал героиню войны. — И почему в таком случае эти доказательства не подкреплены к делу? Суд будет вынужден рассмотреть всё заново и перенести слушание, если сочтёт информацию значимой. Если, конечно, это не окажется чем-то абсолютно неопровержимым. И всё же Драко решился: — Воспоминания не были переданы раньше, дабы избежать саботажа, как это произошло с прочими уликами. Всем известно, что я выступила против, когда было принято решение стереть воспоминания пострадавшей, однако, сейчас всё выглядит так, будто меня хотят подставить. Мои прошения бесследно исчезли. — Миссис Грейнджер-Уизли! Я вынужден сделать Вам замечание. Отвечайте на поставленный Визенгамотом вопрос. — Я не думаю, что это будет необходимо. Решение будет единогласным и без надобности пересмотра дела. Доказательства будут предоставлены во флаконе и просмотреть их можно будет при помощи новейшего омута памяти для коллективного просмотра. Прошу удалить из зала репортёров на время просмотра. — Что же Вы нам преподнесёте, миссис Грейнджер-Уизли? Довольно держать интригу. — Ваша честь, я лишь отвечаю на поставленные вопросы. Доказательства были переданы свидетелем преступлений мистера Розье. И они доказывают непосредственное участие подсудимого в миссиях пожирателей смерти, нетерпимость по отношению к магглам. Насилие различного характера. А также применение непростительных заклинаний. Зал зашумел, репортёры толкались, стараясь пробиться поближе к сенсации. Драко краем глаза увидел, как подскочила со своего места взволнованная и бледная Гермиона в его теле, как напрягся Поттер, который теперь держал палочку наготове, он определённо мог защитить свою подругу. И Малфой осознал. Заявление, прозвучавшее прямо сейчас, поставило Гермиону под удар. Не меньший, чем получит он сам. Присяжные громко перешёптывались. Наконец, слово взял Гринграсс: — Чьи это будут воспоминания, госпожа обвинитель? Ну что ж, вот она, точка невозврата. Пройдена. — Драко Люциуса Малфоя. Шум, который поднялся после этого, и вспышки от колдоаппаратов можно было принять за военные действия. Рассчитывая на уже произведённый эффект, Драко добавил: — Ваша честь, разрешите небольшой перерыв, подготовиться. Я прошу предоставить охрану мне и мистеру Малфою прямо сейчас. Он тоже находится в зале суда. Нам необходимо посовещаться и решить, кто будет представлять последнюю улику. В любом случае, для установки новейшего омута памяти потребуется некоторое время. Гринграсс провозгласил: — Принято. Объявляю перерыв сорок минут. Прошу всех присутствующих успокоиться и больше не устраивать такой шум, иначе прессе придётся покинуть зал до конца слушания.***
Гарри вытолкал перепуганную и бледную Гермиону в теле блондина, а также самого Малфоя к запасному выходу для сотрудников аврората. Они втроём оказались в тесном, странно позвякивающем лифте, сохраняя напряжённое молчание. Как только троица пересекла коридор, они разделились. Гарри остался охранять дверь снаружи, призвав Патронусом нескольких проверенных подчинённых, а Драко и Гермиона буквально влетели в её кабинет. Глава аврората винил себя — он не должен был просить Малфоя вмешиваться. Если его доказательства окажутся беспочвенными, всё станет ещё хуже. Гермиону могут и уволить за клевету, а могут и упечь в Азкабан. А если весомыми — то подставят их обоих под удар. И Гермиона это тоже знала наверняка. Ведь Малфоя обвинят в сговоре с отделом правопорядка, мотивируя тем, что он пошёл на сделку, лишь бы закрыть дело с пропавшей мисс Уилсон. Дела были по-настоящему плохи. Как только двое оказались в кабинете Гермионы, она взорвалась: — Ты совсем рехнулся?! Тебя, то есть меня, аргх! Нас обоих обвинят в сговоре! Ты хоть представляешь… Малфой быстрым шагом подошёл к столу и, развернувшись, уселся на него, уже даже не боясь помять тёмно-синюю мантию. — Грейнджер, мы можем сказать, что мистер Малфой передумал. Я могу подсунуть очень простенькое косвенное воспоминание, где Зак хвастался, что это его маска Пожирателя. А могу одним воспоминанием приговорить его к высшей мере. Но есть условие. Гермиона вмиг затихла, осознав, что он не блефует, но быстро пришла в себя. — Какое ещё условие?! Ты совсем… Почему ты раньше вообще не говорил об этом?! Драко отмахнулся, а затем заговорил очень жёстко: — Скажи мне правду, почему ты хочешь его посадить. Только это. Я хочу знать, за что сражаюсь. — Что ты несёшь?! — Гермиона задыхалась от нахлынувших воспоминаний и переизбытка чувств. Драко отрицательно помотал головой. — Всё ты отлично понимаешь, Грейнджер. Пусть когда-то я был не на той стороне, но если я как-то могу искупить хотя бы часть вины перед тобой… Позволь мне это сделать. И я видел его взгляд. Так не смотрят на обвинителя. Так смотрят на жертву. Широкоплечий блондин, выше шести футов ростом, внезапно осел прямо в гостевое кресло, а его глаза подозрительно раскраснелись. — Я не хочу об этом говорить, просто сделай, если сможешь. Дай ему высшую меру. — Я хочу знать, за что на самом деле сейчас сражаюсь. Грейнджер, я никогда никому об этом не расскажу. Очень прошу, дай мне кредит доверия. Гермиона всхлипнула. — Я… Я никому об этом не говорила. И не смогу… Драко уже почти сдался, ведь героиня войны сейчас закрылась так, будто схлопнулся моллюск, когда почувствовал опасность. Ему безумно не хотелось ввязываться непонятно во что, но реакция Грейнджер породила в его голове худшие предположения. В кабинете была тишина, которую нарушало только судорожное дыхание блондина, сидевшего в гостевом кресле. Сам же Драко в теле Гермионы взвешивал — стоит ли оно того? Его размышления были прерваны неуверенным хриплым голосом, который некогда принадлежал ему самому: — Но ты можешь применить легилименцию. Ты наверняка умеешь… Но поклянись, что… У них не было лишнего времени. Драко и так шёл ва-банк. Его предположение про жертву заставило Гермиону мигом сдуться, и это было нехорошо. Все те угрозы могли быть реальными. И он решился. Возможно, помимо честности и искупления, он получит свою выгоду. — Клянусь своей магией. Я никому не раскрою твою тайну. Гермиона молча кивнула, она выглядела слишком подавленной и нерешительной. Но, собравшись с духом, распрямила плечи и вздёрнула подбородок в привычном жесте. Взмах палочки, и Драко оказался в воспоминаниях героини войны. Она сама вела его в нужном направлении, показывая отрывки. Это был лес, золотое трио было схвачено егерями. Малфой вздрогнул, когда понял, что это за день. У него едва не началась паническая атака при виде этой картины. Драко прекрасно знал, что их совсем скоро доставят в Мэнор. Но пока не понимал, как это связано с Розье, который никогда не был в отрядах егерей. События развивались слишком стремительно. Егеря приняли решение переместиться в окрестности Мэнора. Однако, тот егерь, что держал Гермиону, не торопился, он дал знак своим соратникам, что переместится чуть позже, вынул из кармана нечто похожее на портсигар, и перед ними, спустя несколько секунд, появился настоящий Пожиратель, а не просто егерь. Гермиона в ужасе пыталась вырваться из рук волшебника, но появившийся Пожиратель взмахом палочки связал её. Инкарцеро заставило ведьму встать на колени, её руки больно передавили верёвки, припечатав их к телу. Пожиратель подошёл, внимательно рассматривая стоящую на коленях девушку, брезгливо поморщился и заговорил: — Она слишком грязная, — он подошёл ещё ближе и грубо схватил её за подбородок, придирчиво рассматривая лицо. Гермиона попыталась отпрянуть, но это оказалось невозможным, верёвки больно впивались кожу. — Ты молодец, что призвал меня. Дай нам несколько минут, я проверю что умеет этот маленький ротик, — он ещё раз придирчиво осмотрел Гермиону и повернул её голову в сторону. — Может быть заберу, она, кажется, не уродина. Если её отмыть как следует, — Пожиратель повернулся к егерю, — погуляй в пределах слышимости, я позову. Как только они остались наедине, Гермиона поняла, что ничего хорошего её не ждёт. Волшебник в маске ещё сильнее схватил её за щёки, впиваясь пальцами в кожу так сильно, что её рот приоткрылся. — Не сопротивляйся, грязнокровка, иначе получишь Круциатус. Но если постараешься, может быть, проживёшь на месяц-другой дольше. Малфой в ужасе наблюдал, как тот расстёгивает штаны. Грейнджер умоляла не делать этого, она была напугана. Она сопротивлялась как могла. Послышался звук хлёсткой пощёчины, после чего ей снова пригрозили Круциатусом, но она не сдалась, пока Пожиратель обеими руками не сдавил её скулы так, что она всхлипнула от боли и всё-таки поддалась. Драко прикрыл глаза, не желая наблюдать эту сцену; булькающих задыхающихся звуков, которые издавала рыдающая Грейнджер, было более чем достаточно. Вдруг раздался голос взрослой Гермионы, которая и показывала это постыдное воспоминание: — Смотри внимательно на его руки. Малфой в отвращении снова приоткрыл глаза и уставился на то, как Пожиратель… Драко только сейчас по-настоящему рассмотрел его маску. Это действительно был Розье. Без сомнений. Мысли понеслись галопом, но он заставил себя посмотреть на руки Зака, одна из которых грубо схватив кудри, тянула голову хрупкой девушки, почти девочки, насаживая до её предела. На руке Розье не было перчаток, а вот фамильный перстень ярко блестел на пальце — это точно был тот самый, Драко не мог перепутать, ведь видел его множество раз. Его внимание снова вернулось к отвратительной сцене, потому что Зак ещё сильнее схватил Грейнджер за волосы, отчего та вскрикнула от боли. Он отстранил её лицо и заставил смотреть в глаза, Гермиона зажмурилась, пытаясь хоть как-то абстрагироваться, за что тут же получила ещё одну звонкую пощёчину. Розье ухмыльнулся: — Строптивая значит? Хочу видеть, как ты сломаешься, грязнокровная шлюха. Я так люблю когда вы сначала такие неприступные и гордые, а потом клянётесь вылизывать мои сапоги, лишь бы не отправиться в бордель. — Гермиона сомкнула губы, даже не пытаясь ответить, она не хотела совершать ошибку и снова открывать рот. Она не видела лица, лишь жестокий взгляд глаз Розье, что проглядывали через маску. — Ну же, будь хорошей девочкой, открой рот и поработай как следует. Ты должна смотреть на мой член, как на самую большую радость в своей жизни. Ведь это действительно самое приятное, что тебя ждёт. — Он снова рассмеялся, глядя на раскрасневшееся лицо Гермионы. По её щекам текли слёзы от унижения и боли, которая звенела в ушах. Её горло саднило, щёки и скулы болели, отчего стало жалко себя, и слёзы потекли ещё сильнее, смешиваясь с вязкой слюной, размазанной по её лицу и стекающей по подбородку, она едва могла дышать заложенным носом, но рот всё равно не открывала. Розье выругался, сетуя на то, что девица, похоже, оказалась слишком тупой. — Ах, наверное, ты хочешь прямо сейчас отправиться в бордель и обслуживать по тридцать волшебников в день? Если ты не откроешь рот, я наложу Империус и отправлю тебя туда прямо сейчас, мои друзья с радостью займутся тобой! Их шестеро, представляешь, грязнокровка? Или ты можешь поработать сейчас, и тогда я действительно подумаю над тем, чтобы «пока» попридержать тебя. Ну же, выбирай. Нижняя губа Гермионы задрожала, и она всё-таки всхлипнула, так жалобно, что у Малфоя сжалось сердце. В душе что-то шевельнулось. Он поступил правильно, когда решил вмешаться, ублюдок получит своё. К удивлению Драко, Гермиона всё-таки извернулась в нужный момент и укусила пожирателя за кисть руки между большим и указательным пальцами. Именно этой рукой он удерживал её челюсть и решил, к своему несчастью, дать своей жертве вдохнуть немного воздуха. В прямом смысле откусывая достаточно приличный кусок плоти под дикий вопль Пожирателя, Гермиона будто успокоилась. Тот второй рукой с размаху ударил девушку по лицу, это уже была не просто пощёчина, отчего она ничком упала на землю и из её рта потекла тонкая струйка крови. Заплаканная и униженная она задыхалась, лёжа в грязи. Её бровь и губа были рассечены. И Драко вдруг вспомнил, что ещё тогда в Мэноре удивился тому, что Поттер и Уизли выглядели куда лучше и чище своей подружки. Драко оторопело наблюдал, как егерь подбежал к Гермионе, пробормотав ругательства, как Пожиратель назвал ведьму «бешеной сукой» и пообещал прямо сейчас научить её подобающему поведению, а затем подарить Сивому и всей его стае. Егерь заволновался, сообщив, что девушку для начала надо доставить в Малфой-Мэнор. Ведь господа оповещены. Розье всё ещё зажимал второй рукой рану и попытался залечить её, но в спешке наложенные исцеляющие чары вкупе с бадьяном оставили на его руке непривлекательный уродливый шрам, грязно выругался и трансгрессировал куда-то. Драко понял, что Зака призвали. Когда горит метка, ты забываешь обо всём. Это и спасло Грейнджер в тот роковой день. Но напоследок Пожиратель всё‐таки носком ботинка приподнял лицо Гермионы и пообещал ей, что она станет молить о смерти, когда попадёт в застенки его поместья. И Сивый на самом-то деле будет не самым страшным её кошмаром. То, что Розье переместился не сразу, говорило о том, что вызывал его не сам Тёмный Лорд, а кто-то из ближнего круга Хозяина. Драко сам вынырнул из воспоминаний, не зная, что и сказать. Гермиона сидела, накрыв лицо руками, он не сразу разобрал, что она говорит, но когда расслышал: — та маггла говорила…Смотри. Просто смотри. Он понял, чего она хочет, и быстро произнёс: «Легилименс». Драко вновь очутился в воспоминаниях Гермионы. Теперь она сидела, очевидно, в одной из палат Мунго у кровати какой-то девушки, а та, рыдая, рассказывала о том, что именно с ней делал этот изверг. Малфой смотрел на хрупкую девушку, лежащую на больничной кровати. На её теле не было ни одного видимого повреждения, разве что она оказалась слишком худа, будто её морили голодом. Но теперь он был уверен, что именно так и было. Она сразу же напомнила ему тех несчастных, сломленных девушек времён войны, которых приходилось видеть слишком часто. Гермиона старалась узнать максимум информации, и при вопросе о каких-то отличительных чертах маньяка, пострадавшая упомянула, что какая-то девушка… Очевидно более строптивая, откусила уроду кусок плоти на кисти руки. Пока несчастная спала, Гермиона незаконно применила легилименцию, запрещённую для применения к магглам без одобрения Министерства. Она убедилась в том, что речь о том самом Пожирателе, лица которого она не видела несколько лет назад в тот страшный день. Теперь она знала его имя. Драко не мог знать, но знала Гермиона. Много лет назад Рита Скитер на полгода оказалась в банке лишь за гнусные статьи. Зак Розье обеспечил себе в лучшем случае пожизненное. Малфоя затошнило. Он, наконец, вынырнул из этих кошмарных воспоминаний. Первое, что он сделал, это подошёл к Грейнджер, слегка наклонился, положив руки на её/его плечи и заставляя посмотреть в глаза: — Я не уверен, что ты готова это увидеть, — заметив непонимание в её глазах, пояснил: — Мои воспоминания. Но обещаю, высшую меру он получит. Гермиона тихонько всхлипнула, всё ещё сдерживая слёзы и цепляясь за Драко. — Я никому…. Я не могла… Мальчики бы… Они… Драко, разумеется, осознавал, что, просочись эта информация в магический мир, карьера политика для Гермионы была бы под негласным запретом. Одно дело быть жертвой Круциатуса в руках самой жестокой приспешницы Тёмного Лорда и выжить, а другое — стать жертвой сексуального насилия где-то в лесу. Даже про существование её шрама на руке никто до сих пор не знал, только очевидцы, свидетели того преступления. Иначе Драко бы так легко не отделался, ведь Грейнджер и Поттер давили на то, что их не опознали в Мэноре. Драко всё ещё сжимал её плечи, вернее свои, но это было неважно. Он думал о другом. Конечно, она не могла повесить этот груз вины на своих «мальчиков». Это бы очень сильно подорвало их моральный дух и нацеленность на победу. Они бы отвлеклись на её страдания и съедали себя чувством вины, а терять время тогда было непозволительной роскошью. Поэтому и, естественно, из своей женской стыдливости, Гермиона скрыла столь постыдный факт. Драко поморщился, пытаясь понять, смог бы и он тащить девушку, еще и магглорождённую на войну? В самое пекло? Зная, что быстрая Авада — это лучший для неё исход в случае опасности. И это же — единственное, что её «спасёт» в случае плена. Некоторые вещи гораздо хуже смерти. Последняя определённо гуманнее. Розье же идиотом не слыл. Поэтому об этой истории мир так и не узнал. Даже о его причастности к делам Пожирателей знал очень ограниченный круг лиц. Драко сделал куда меньшее зло за всю войну, чем Розье, а получил в стократ большую отдачу. Но не это его волновало… Гермиона уже взяла себя в руки, но её речь всё ещё оставалась сбивчивой. — Просто скажи мне… Не показывай… Я хочу остаться тут… Драко стиснул зубы и зашагал по комнате. — Ты должна присутствовать там, у тебя моё тело... Показания ты можешь и не давать… Верно? Но появиться и подтвердить… Гермиона нахмурилась: — Я отлично знаю законы. Нам хватит твоих воспоминаний, личное присутствие необходимо будет после показа омута. Разумеется, у присяжных могут возникнуть вопросы. — Сделав глубокий вдох, она спросила: — Почему ты столько лет молчал? Драко тяжело вздохнул. — Мне не позволяли ничего говорить на допросах. Я мог только отвечать на поставленные вопросы. К моему делу это не относилось. А потом я подписал документ, по которому обязуюсь участвовать свидетелем в любом суде над Пожирателями. Но в любое другое время не имею права разглашать информацию. Магический контракт. Я просто не мог говорить об этом. За основу легенды возьмём то, что и так на поверхности: ты связала каким-то образом меня и Зака Розье. Вызвала на допрос и информация всплыла. Я до сих пор не совсем понимаю каким образом смог обойти запрет. Возможно только благодаря тому, что нахожусь в твоём теле. Или же потому, что это суд над Пожирателем. Но это неважно… Его бурный поток мыслей вслух перебила Гермиона: — Я не смогу смотреть… Просто… Расскажи. Ведь они могут спросить… — Во-первых, это действительно его маска. Я покажу воспоминания, где он хвастался ею. Зак никогда не высовывался особо, но. У него был «зоопарк», он в шутку так это называл. Когда я увидел, больше не смог приходить в его поместье. Розье применял Круциатус и Империус на моих глазах в тот день. Те девушки были магглорождёнными, я их не знал лично. Зак предлагал поучаствовать, я отказался. — Какой кошмар! А ты… Это ведь ужасно. Лестрейндж ведь наверняка не одну меня вот так пытала… Драко снова вернулся к столу. — На самом деле это было немногим лучше, чем наблюдать за Беллой. Она творила действительно ужасные вещи, да и не только она. Я тоже их творил. И никогда не перестану винить себя… Мне часто доставалось, я боялся выходить из своей комнаты, как и родители. Зак по крайней мере только трахал этих девушек, — их взгляды переместились на руку Гермионы, — и предлагал желающим. Другие пожиратели не так гуманны… Я… Меня отправили к нему… Потому что то, что творилось в Мэноре, было куда хуже. Мать сказала, что лучше мне побыть у сверстника, пока Хозяин не призовёт. Нарцисса, она вообще ничего не знала, но... Грейнджер, я хочу, чтобы ты видела как его приговорят. Ты должна, наконец, отпустить это. И если даже тебя отстранят или уволят, плевать! Главное, ты добьёшься чего хотела. Он понесёт справедливое наказание. Гермиона тяжело вздохнула. — А если они попробуют допросить меня, то есть Малфоя? Если ты подписывал контракт, то там есть графа о том, что ты будешь подтверждать любые показания под Веритасерумом. — Я бы предпочёл показать тебе некоторые воспоминания. На всякий случай. Даже если они дадут тебе сыворотку, вопросы задаёт обвинитель, попросишь, чтобы их задал определённый волшебник. То есть Гермиона Грейнджер. А я сформулирую вопросы правильно. — Я всё равно не хочу это видеть. Возможно, твоих воспоминаний будет достаточно. Но это разумно.***
Гермиона стояла под дверью в зал суда в теле Малфоя. Её охраняли несколько авроров. Репортёров оттеснили к противоположному концу длинного коридора. Она очень переживала, зная, что не так может пойти действительно всё. Если её начнут допрашивать, дело вообще может обернуться наихудшим образом. Наконец, двери распахнулись перед ней. Каждый член Визенгамота смотрел на неё, то есть на Малфоя, с подозрением. Зак Розье с ненавистью оглядел своего когда-то приятеля. Гермиона почувствовала удовлетворение, оттого что победила. «Почти победила», — поправила она себя. За Гермионой вошли авроры, а к ним присоединилась и пресса. К её удивлению, Малфой стоял напряжённый, Гермиона поняла, что он немного напуган. Это отрезвило. Она приказала себе собраться с мыслями, когда мистер Гринграсс предложил встать за трибуну для дачи показаний. На трибуне находился маленький флакон с прозрачной жидкостью, и Гермиона поняла, что дело плохо — сыворотка правды действительно может усложнить и без того шаткую ситуацию. Внезапно она успокоилась. У них есть план, нужно просто его придерживаться. Как только Драко Малфою дали слово, разъяснив ситуацию, Гермиона приступила к плану по спасению себя самой, а заодно и тела Драко, в котором ей предстояло жить ещё неизвестно сколько. — Ваша честь, согласно закону, я могу выбрать того, кто будет проводить допрос. Гранграсс усмехнулся: — Разумеется, это так. Но волшебник должен представлять сторону обвинения. Гермиона почувствовала угрозу. Конечно! Её озарило. Он не хотел, чтобы всплыло имя его дочери. И она воспользуется этим. — Мне нечего бояться, равно как и нечего скрывать. Когда-то очень похожая фраза была озвучена Долорес Амбридж, ненавистной чиновницей. А теперь её фактически процитировала сама Гермиона. Гринграсс с ожесточением посмотрел на Малфоя, прекрасно уловив подтекст. «Никаких лишних вопросов». Отлично! Отец Астории оказался на редкость сообразителен. — Так кого Вы выберете в качестве дознавателя, мистер Малфой? — Гермиону Джин Грейнджер-Уизли. Её уж точно нельзя обвинить в пристрастности. Героиня войны, в чьей компетенции, я полагаю, ни у кого из присутствующих нет сомнений. — Хорошо, мистер Малфой, Ваше прошение принято. Миссис Грейнджер-Уизли, приступайте. Гермиона почувствовала облегчение, когда встретилась с таким же спокойным и уверенным взглядом Малфоя. Три капли сыворотки, которые Гарри Поттер лично влил ей в рот со словами «я надеюсь, ты знаешь, что делаешь», заставили её сосредоточиться на вопросах. Малфой избегал спрашивать её имя, поэтому сходу задал другой вопрос: — Вы обещаете говорить только правду? И ничего не утаивать от Визенгамота? — Да, обещаю. Только правду. Мне нечего скрывать. — Видели ли Вы лично преступления, в которых обвиняется подсудимый? — Да. — Всё, что показано в омуте памяти, указывает на то, что и Вы также являлись соучастником этих преступлений. Применяли ли Вы насилие сексуального характера по отношению к женщинам: магглорождённым, полукровкам или магглам? — Нет. Никогда. — Известно, что Драко Люциус Малфой применил непростительное заклинание Империус к мадам Розмерте во время войны. Кроме неё к кому-либо другому Вы применяли данное заклинание? Или любое другое непростительное? Раньше, чем Гермиона смогла про себя похвалить Малфоя за смекалку, с её языка сорвалось: — Нет, никогда. — Вы действительно видели, что Зак Розье в Вашем присутствии совершал насильственные действия сексуального характера? — Да. — Нравилось ли Вам наблюдать за этим? — Нет. — Что Вы эмоционально испытывали в тот момент? — Желание умереть. И Драко, и Гермиона прекрасно осознавали, что ответ дан именно о той самой ситуации, которую пережила сама Грейнджер. — Кроме того, что Вы ранее предоставили в качестве доказательств Визенгамоту, есть ли ещё какие-то бывшие Пожиратели Смерти, о которых Вы до сих пор умалчиваете? — Нет. Я больше не знаю ни одного Пожирателя, скрывающегося от закона. — Поддерживаете ли Вы идеи превосходства чистоты крови? — Нет, я не поддерживаю идеи превосходства чистоты крови, они омерзительны. — На Ваш взгляд, должна ли быть разница перед законом между волшебниками и магглами? — Все, и волшебники, и магглы должны быть равны в своих правах. — Считаете ли Вы, что полукровки и магглорождённые ниже по статусу, нежели чистокровные? — Да. — Драко, который явно не ожидал такого ответа, немного опешил. Они были так близки к победе, а сейчас всё летело гиппогрифу под хвост. Справившись с волнением, он судорожно соображал, как правильно сформулировать нужный вопрос. Спустя несколько секунд уточнил: — Объяснитесь. Почему чистокровные в Вашем понятии выше других волшебников по статусу? Гермиона в ужасе кусала непослушный язык. Веритасерума было не так много в её организме, чтобы начать нести правду в массы без остановки, но и лгать она не могла. Услышав вопрос, ведьма с облегчением поняла, что может на него ответить честно. — Все чистокровные волшебники так или иначе получают протекторат, связи. В Министерстве это очень многое решает. И если у полукровок есть хотя бы один родителей, обладающий пусть даже ничтожным количеством связей, то у магглорождённых и этого нет. Магглорождённым волшебникам приходится прикладывать в разы больше усилий, чтобы достичь того, что есть у чистокровных по умолчанию. Приходится работать гораздо больше, чтобы просто заметили. Повышение всегда получают те, у кого больше связей. Да и у многих волшебников до сих пор предвзятое отношение к нечистой крови. Малфой в теле Грейнджер незаметно, но облегчённо выдохнул. Они справились. Он облизнул пересохшие от волнения губы и произнёс: — Допрос окончен, Ваша честь. Прошу передать свидетеля под защиту главного аврора до оглашения приговора. Зал снова погрузился в молчание, наблюдая за тем, как Гарри Поттер отвёл Драко Малфоя к местам на первом ряду трибуны. Никто кроме настоящего Драко не заметил один взмах палочки Гарри, наложившей надёжное Силенцио на рот Гермионы Грейнджер в его теле. Если до этого момента репортёры шёпотом переговаривались или надиктовывали текст своим прыткопишущим помощникам-перьям, то сейчас тишина стала оглушающей, давящей и осязаемой. Приговор был оглашён сразу. Розье приговорили бы к поцелую, но Гермиона сама пролоббировала закон, по которому было принято решение убрать дементоров от стен Азкабана. Пожизненное. Без права на апелляцию. Гермиона как в тумане наблюдала за происходящим, не спуская глаз с собственного тела. Она даже не слышала, как Розье кричал проклятия в адрес её и Малфоя. Сердце билось слишком часто, ладошки вспотели, а пальцы, которыми она вцепилась в ткань собственной мантии, занемели от напряжения. Её взгляд встретился со взглядом карих глаз. До недавнего времени она видела эти глаза в зеркале каждое утро, а сейчас ими на неё смотрел Малфой, который лишь кивнул, мол выполнил обещанное. И теперь направлялся к репортёрам, которые жаждали взять интервью. Гермиона ломала голову, но так и не нашла ответа, какую именно выгоду мог получить Малфой из своей помощи? И поняла, что ей всё равно какую. Ведь она тоже получила то, что хотела. Конечно, это неоднозначно скажется на репутации Малфоя. Она понимала, что он столько лет как мог дистанцировался от дел пожирателей, а сейчас признал, что не всё рассказал на многочисленных допросах. Это могло аукнуться. Его дело могли вновь пересмотреть.***
После того как с огромным трудом удалось утрясти основные проблемы, Гарри с всклокоченными волосами и перекошенным от злости лицом вышел из камина коттеджа. Он раздражённо успел подумать о том, что бывает здесь теперь даже чаще, чем у себя дома. К его неожиданности, у Гермионы с Малфоем были гости. И судя по тому, что Гермиона, то есть в настоящем — Малфой, очень эмоционально общал***
Гермиона выждала около часа, не решаясь подойти к Драко. Но, плюнув на все предупреждения Блейза, просто вышла на улицу и уселась рядом со своим собственным телом на шезлонг. Малфой дрожал от холода, в то время как Гермионе было комфортно, она вспомнила, что всегда мёрзла вечерами в конце лета. Взмахом палочки наложила согревающие чары на Малфоя, а также накинула на него мантию в несколько раз больше чем женское тело. Просидев молча с ним около получаса, она уже собиралась уйти, как вдруг он заговорил: — Я столько лет потратил на то, чтобы избавить семью от клейма Пожирателей хотя бы в глазах общества… Я ведь знал, на что иду. Но всё-таки это… Превзошло мои ожидания. — Они предположили, что ты… Малфой вдруг подскочил, дорогая шёлковая мантия с шелестом опустилась на влажный газон. — Да плевать мне на себя! Пусть говорят обо мне что хотят… Нарцисса, моя мать… Она очень долго оправлялась. Ходила к целителям разума… она не заслужила! У неё даже метки не было. Гермиона только хотела открыть рот, но Малфой снова заговорил: — За ошибки мужчин почти всегда расплачиваются их женщины. — Я не понимаю… — Я знаю почему вас нашли в лесу. Поттер на суде сказал, что это он произнёс имя Волдеморта. Табу. Понимаешь? А через ад прошла ты. В то время как они просто отсиживались в темницах! Гермиону буквально пронзило осознание. Боль прошла через всю грудную клетку и застряла в районе солнечного сплетения. Она смотрела на Малфоя и понимала, что не имеет права ничего спрашивать. Ясно было одно, у него действительно был мотив выступить на суде и наказать насильника. Но вот только сейчас она по-настоящему осознала, что Драко в тот момент заступился, скорее всего, даже не за неё… Гермиону затошнило, она никогда не задумывалась о том, через что прошли все женщины, приближённые к Пожирателям. Ей не хотелось верить, что победившая сторона могла…***
— Миссис Грейнджер-Уизли, Вы даёте своё согласие на применение к Вам сыворотки правды? — Да. И, опережая вопрос, я нахожусь в здравом уме и твёрдой памяти. — Отлично. Тогда, приступим. Драко ещё раз обвёл спокойным взглядом присяжных, и в последний момент на его губах заиграла лёгкая улыбка, но никто этого не заметил, потому что он открыл рот, чтобы получить свои три капли Веритасерума. — Вас связывали отношения сексуального характера с мистером Розье? — Нет. Блейз с недоумением оглянулся на присяжных, которые, как и репортёры, ожидали громкого скандала. Трейси Селвин сегодня являлась главным волшебником в этом зале. Она недолюбливала эту магглорождённую выскочку, поэтому ждала зрелища. — Возможно, сыворотка не подействовала! Мистер Забини, прошу Вас соблюдать протокол и идти по порядку, вопросы необходимо зачитать все! Блейз покорно кивнул, но внутреннее раздражение росло от происходящего. Единственное, на что они теперь могли надеяться — это на талант Малфоя в окклюменции. Подправить вопросы оказалось просто невозможно. И если Блейз не справится, значит будет кто-то другой, кто не просто зачитает их с бумажки, а ещё добавит свои, дабы опозорить Гермиону Грейнджер, и эти дополнительные вопросы могут раскрыть тот факт, что допрашивает Визенгамот совершенно не Гермиону. Его мысли прервала какая-то возня у входа, наконец, он увидел Рона Уизли. Дела были плохи. — Она уже ответила вам! Вы не имеете никакого права допрашивать мою жену! Гермиона, ты имеешь право больше не отвечать ни на что! Миссис Селвин явно пребывала в восторге от происходящего. — Мистер Уизли, я полагаю, Ваша супруга отлично знает закон будучи главой отдела правопорядка. И если не прекратите этот балаган, Вас ждёт штраф, после того как вас попросят удалиться из зала суда, — волшебница перевела свой взгляд снова на мулата, — это моё последнее предупреждение Вам. Мистер Забини, продолжайте.***
Гермиона не полагалась на удачу. Не полагалась ни на кого, кроме себя, ещё со времён первой опасности. Тогда, в туалете, при встрече с горным троллем ей действительно повезло. Но будучи умной девочкой, она сделала выводы и старалась никогда не полагаться на удачу. Так и сейчас, она перестраховалась, сообщив Кингсли о своей проблеме. Ну и пусть Министр магии выйдет из отпуска, преодолев половину земного шара менее чем за минуту. Зато её проблемы решатся раз и навсегда.***
— Изменяли ли Вы своему партнёру? — Нет. — Мистер Забини, не перефразируйте вопросы! Это последнее предупреждение. Блейз виновато посмотрел на своего друга. — Были ли у вас романтические отношения с кем-то кроме вашего избранника? Отвечайте кратко, да или нет? — Нет. — Мистер Розье утверждает, что Вы его укусили и оставили шрам на его руке. Это так? — Нет. — Когда-либо у вас была интимная связь с мистером Розье? — Нет. — Были ли Вы пристрастны при рассмотрении дела мистера Розье? В этот момент двери распахнулись, и на пороге зала суда возник высокий темнокожий волшебник в лиловой мантии. Драко никогда не был так рад увидеть Министра. Даже его робкое «да» никто не расслышал из-за вспышек колдокамер. Впервые он ощутил преимущество того, что золотая девочка была на его стороне. Её фраза про план «Б» обрела совершенно потрясающий формат. И Малфой усмехнулся, глядя на тонкие изящные руки, он впервые за всё время покрутил её обручальное кольцо на теперь ощущающемся как «своём» безымянном пальце. Колечко было простеньким, лаконичным, но на её тонком пальчике сидело очень изящно. Он с ноткой небольшой не то ревности, не то зависти подумал о том, что Уизли очень повезло с супругой. Ведь вместе с информацией о плане «Б», Гермиона сегодня утром за чашкой чая и завтраком, который приготовила сама, совершенно прозаично и без нотки какой-либо важности сообщила, что его проект вновь передан на рассмотрение, только теперь сразу в кабинет Министра, минуя все прочие инстанции.***
Пока Драко ожидал Кингсли в кабинете Министра, он никак не мог понять, что именно его так смутило в сегодняшнем утре? Снова прокручивая в голове все события, он опять почувствовал странное смущение, которое ранее отметал из-за сосредоточенности на предстоящем допросе и большой доле волнения. Наконец, он понял: всю жизнь завтраки готовили эльфы. Сегодня он видел перед собой Грейнджер, в собственном теле, которая приготовила собственноручно завтрак и накрыла стол. Драко нахмурился, он никогда не слышал от матери или других знакомых, чтобы женщина их круга готовила завтрак. Его собственная мать готовила разве что зелья, и то, лишь потому, что сама это делала в разы лучше, нежели можно было приобрести за деньги.