***
Драко застыл на том же самом месте, глядя на Гермиону и пытаясь осознать услышанное. Наконец, он пришёл в себя, если так вообще можно было выразиться, и сделал оставшийся шаг к гостевому креслу, усаживаясь напротив неё. Его голос прозвучал тихо, почти шёпотом, а глаза внимательно следили за ведьмой. — Ты шутишь? — Признаюсь, я ожидала более радостной реакции. — За её бравадой скрывался страх. Гермиона не предполагала, что он будет настолько мрачен и серьёзен после этой новости. Малфой смотрел на неё с непроницаемым выражением лица. — Почему ты не сказала раньше? А если бы я не пришёл сегодня? Она вздохнула и ещё раз пробормотала освежающие чары себе под нос, после чего отлевитировала стопку свитков на одну из свободных полок в открытом шкафу. Отложила палочку и, смахнув с лица непослушный локон, снова глубоко вздохнула, встречаясь со взглядом льдисто-серых глаз. — Я узнала только сегодня утром, размышляла, как тебе сообщить, — Гермиона пожала плечами и продолжила: — Но ты сам пришёл. И, Салазара ради, смени этот ужасный парфюм, просто невозможно! Драко так растерялся, что был даже рад перевести тему. Всего лишь парфюм. В своё оправдание он мог кое-что сказать, кстати. — Его, между прочим, ты выбирала и пользовалась последние пару лет, думал, он тебе нравится, но... хорошо, я верну прежний. — Его мысли циклично вернулись к тому, почему её вообще стал раздражать аромат, который она сама же и выбрала? — Гермиона, но если срок пять недель… Почему только сейчас? Она смущённо поёрзала в кресле, серьёзно обдумывая возможность сбежать, чтобы поскорее закончить этот неудобный разговор. — Я не знала какой день цикла был до обмена телами. Решила, что, скорее всего, было только его начало. Когда я поняла, что у меня серьёзная такая задержка — сделала тест. А поняла я это только сегодня утром. Потому что голова была забита совсем другим… Драко, слушая её объяснения, улыбнулся, и от этого отлегло от сердца. — Мы станем родителями, — это было утверждение, снова произнесённое почти шёпотом. Гермиона немного расслабилась и невольно тоже улыбнулась ему, кивнув в ответ. Но ей всё равно было неловко в сложившейся ситуации. Прожив с ним, в его теле к тому же, столько времени, сейчас она чувствовала себя совершено нелепо. Они будто откатились к самому началу своего вынужденного общения, с которого прошло больше двух лет. — Так зачем ты пришёл? Драко тут же положил пергамент перед ней и отодвинул его в сторону. — Я бы очень хотел сейчас тебя обнять. Но… Она тут же предусмотрительно вытянула руку перед собой. — Не стоит. Я с трудом выношу эту вонь даже на таком расстоянии. А меня между прочим до сегодняшнего обеда вообще не тошнило. Драко смотрел на её плоский живот, явно о чём-то рассуждая про себя. — Гермиона, а ты часто слышала, чтобы вот так беременели с первой попытки? Она пожала плечами, разворачивая свиток, и бегло прошлась по нему взглядом. — Честно говоря, случайности случаются… Видимо, нам повезло. Но это действительно удивительно. Она резко и встревоженно подняла взгляд, встречаясь с льдистыми радужками, и Малфой в этот момент всё поняв, просто протянул руку и накрыл своей ладонью её хрупкую кисть. Он снова её оскорбил. Драко едва не зарычал от досады. — Я очень рад, не сомневайся. Просто впервые сталкиваюсь с тем, чтобы вот так сразу. Мои родители были женаты несколько лет, прежде чем появился я. Гермиона нахмурилась, она не хотела ссориться, но её ужасно разозлила предыдущая фраза. Он всерьёз подозревал, что ребёнок не его? Ещё хуже оказалась причина его визита. Ведьма усмехнулась, растягивая губы в фальшивой улыбке и едва сдерживая эмоции: — Что ж, я магглорождённая, если верить расистскому закону, из-за которого ты принёс мне этот свиток, — она непривычно размашисто поставила свою подпись, почти проткнув пером плотный пергамент и протянула ему обратно, — возможно, в этом всё дело… Драко искренне расстроился. Нужно было сказать правду. — Гермиона... Она оторвала взгляд от столешницы, которую увлечённо рассматривала до этого, чтобы не встречаться с ним взглядом, и Драко обнаружил, что ведьма едва сдерживает как гнев, так и слёзы. — Я беспокоился. Не хочу объяснять причин, это просто ни к чему. Но… я искал любой повод, чтобы увидеть тебя сегодня, и не хотел, чтобы это выглядело так, будто преследую тебя. Я думал, что мой приход сгладит ситуацию, а не усложнит… Прости. Она снова опустила взгляд на свою столешницу, про себя решив, что Драко по крайней мере старается. — Все в порядке… Не ты придумал этот закон, — она отрицательно покачала головой, всё с той же приклеенной к лицу искусственной улыбкой, настолько не подходящей ей, — если бы я только знала, сколько проблем будет из-за этого импульсивного поступка… Он чуть сильнее сжал её руку, которую всё ещё не хотел отпускать. — Милая, это неважно. Я не шутил, когда сказал, что ты можешь купить всё, что пожелаешь. Если захочешь, можешь пустить всё наше золото на благотворительность. Только возвращайся домой, пожалуйста. Я очень скучаю. Вместо ответа Гермиона вытащила руку из-под его большой тёплой ладони и открыла ящик своего стола. Вынув оттуда небольшой флакон, тут же протянула его Драко. — Это тебе. Мой импульсивный поступок изначально имел под собой некую цель. Посмотри дома, я помню, что в Мэноре есть омут памяти. Драко поджал губы, но флакон крепко сжал пальцами. Он так не хотел уходить. — Ты уже была у целителя? Она сделала глубокий вдох, встречаясь с Драко взглядом. — Нет. Я правда узнала лишь сегодня утром, — воспользовавшись манящими чарами и призвав свитки, Гермиона снова погрузилась в работу, чтобы занять себя хоть чем-то и дать понять, что их разговор окончен, но Малфой явно не разделял её желаний. — Если я приглашу семейного колдомедика на вечер, ты не будешь против? Гермиона, я хочу убедиться, что и с тобой, и с ребёнком всё в порядке. Она теперь избегала его взгляда, продолжая перекладывать бумаги. — В коттедж. На восемь. Драко очень удивился её сговорчивости и решил ещё немного надавить: — Хорошо. Пожалуйста, если что-то понадобится… Она больше не могла этого выносить. Резко выдохнув, ведьма подняла глаза. — Хорошо. Иди, Драко, я не могу выносить этот парфюм, честно. Дверь за ним закрылась и Гермиона прикрыла глаза, откинувшись на спинку кресла. Крепко замжмурившись до черноты перед глазами, а затем широко распахнув их она положила свои холодные пальцы на виски и теперь старалась глубоко дышать. Произошедшее только что добивало. Во-первых, её вывернуло при нём. От волнения или внезапно возникшего токсикоза, она наверняка сказать не могла. Скорее первое спровоцировало второе. Во-вторых, она совершенно не так представляла этот разговор и их встречу в частности. Уж точно не подозревала о его намёках на измену. В-третьих, Гермиона призналась себе в том, что ради этого ребёнка ей придётся вернуться в Мэнор рано или поздно, так будет правильно. Ей не впервой отступаться от себя и своих желаний, когда-то она без излишней драмы в приоритет поставила жизнь Гарри, а не свою. Позже вышла замуж за Рона, желая дать ему то, чего он так сильно хотел. Тогда Гермиона сделала то, что от неё требовалось, то, чего от неё ожидали все. Но в итоге несчастными сделала обоих. В данной же ситуации она чётко знала лишь одно: малыш в приоритете. И Малфой, каким бы он ни был по отношению к ней самой, своего наследника будет целовать в розовые пятки и хлопотать над ним как домовой эльф. От этой мысли ведьма почему-то искренне улыбнулась. Драко станет прекрасным отцом, Гермиона знала это наверняка. Их отношения с мужем вполне могут быть дружескими или даже партнёрскими, как и задумывалось изначально. Она просто не будет переступать черту, чтобы он ещё раз не сделал ей больно. Как ни крути, не умела Гермиона прощать предательство, вернее то, что она считала предательством. Однако… Ребёнок не должен видеть, что между ними что-то не так. Они вырастят его в любви, здоровым и счастливым. По крайней мере, и она сама, и Малфой, точно дадут малышу всё, что будет возможно. Она почему-то не сомневалась, что они оба справятся. Её мысли перекочевали к маленькому флакону с воспоминаниями. Гермиона Грейнджер никогда и ничего не делала просто так или наполовину. Как только она вновь получила своё родное тело, сразу же разработала отличный, на её взгляд, план. Как и ожидалось — он сработал. Она исполнила мечту Кингсли, и этот поступок был каким угодно, но только не импульсивным. Она достаточно хорошо знала Министра, чтобы понимать — он обязательно будет чувствовать себя неловко. В любом случае. И захочет во всём разобраться. Наверняка. И вот, когда у них состоялась встреча, ведьма уже знала, что как только решатся текущие рабочие вопросы, начнётся настоящий допрос. Она не была наивной. Ну, может быть, немного, если это касалось отношений. Или не немного. Хотя, тело-то в итоге удалось вернуть? Значит… Уже неважно. Волшебник же задал тот вопрос, который она ожидала меньше всего, тем не менее это было абсолютное попадание. — Драко сказал мне, что ты, Гермиона, немного знаешь о том, что происходило до суда над Малфоями. Она была уверена, что знает, что именно мог сказать ему Драко и для чего. — Верно, я спросила о причинах болезни Нарциссы, и он сказал, что это последствия войны и на неё очень негативно повлияло заключение, хоть и короткое. Это всё, что мне известно. Кингсли задумчиво отвёл взгляд. Его голос зазвучал грустно, он казался безмерно уставшим. — Это действительно так. Я тогда принял решение, что Люциус Малфой должен попасть в Азкабан до решения суда. А вот его супруга, которая не принимала метку, да и вообще предрешила исход войны… Как и сын, который был несовершеннолетним, когда его клеймили… Они не должны были попасть под пагубное воздействие дементоров. Я здраво рассудил, что в камерах Министерства им будет лучше. Но я ошибся. Гермиона прямо сейчас ходила по очень тонкому льду и уже слышала, как он начал потрескивать от веса её небольшой лжи. Это риск, конечно, но риск, который позволит получить желаемое. — Драко до сих пор снятся кошмары. Он… Кингсли отмахнулся. — Я рад, что ты защищаешь мужа. И есть только одна причина, по которой он решил подарить столь значимый для меня подарок. — Кингсли выжидающе посмотрел на неё, но, не дождавшись никакой реакции, продолжил: — Гермиона, я знал, что он окклюмент, ещё на вашем шестом курсе. Ещё об этом знал Северус. И Дамблдор, разумеется. Его тётка Лестрейндж, хоть и была сумасшедшей, но обучила племянника превосходно. И возможно, это единственное, благодаря чему мальчик остался жив. А теперь я задам тебе всего один вопрос. Что он помнит? И будь искренна. Гермиона нахмурилась, её расчёт примерно таким и был. Сейчас нужно ответить максимально честно, иначе доверие, которое выстраивалось годами, рухнет в один миг. — Он помнит, что его пытали Круциатусом, избивали и обещали… убить. Это происходило не один раз. Кингсли, ему действительно до сих пор снятся кошмары. И он уверен, что кто-то помог ему, но совершено, абсолютно никакой конкретики. Драко сказал, что из-за окклюменции каким-то образом часть воспоминаний осталась с ним, картинки нет, но он отчётливо помнит все угрозы, а потом темнота. Это всё, что мне известно. — Это ведь мог быть просто сон. А ты предположила, что у меня есть ответ? Что его уверенность подкреплена истиной? — Я уверена в этом. Кингсли задумчиво переплёл пальцы своих рук, опёрся локтями о стол, пристроив подбородок на костяшки своих пальцев. — Ты ведь спровоцировала тот разговор между мной и Драко. Верно? И остров… Малфой вообще знал о нём? Губы Гермионы дрогнули в нервной улыбке. Она сейчас рисковала всем. Ради того, кто её практически предал. — Кингсли, я всегда держу своё слово. Я разбогатела и всего лишь сделала то, что пообещала много лет назад. Он усмехнулся и покачал головой. — Расскажи мне, почему ты решила, что я могу знать об этом? Гермиона, наконец, улыбнулась, поняв, что Шелкболта интересует ход её мыслей, и он не намерен как-либо наказывать её. Она кивнула и устремила остекленевший взгляд к потолку. — После войны каждый на стороне победителя хотел отмщения и то, что заключённые подвергались насилию, было предсказуемо. Я уверена, что Вы действовали в интересах всего магического сообщества, не нарушая закон. То, что мне прямо сейчас приходит в голову, наверняка окажется не так изящно, как истина… Но это ведь гипотетически? Вопрос, не требующий реальных действий. Итак… я полагаю, что была бы вынуждена предпринять некоторые меры. Я бы незаметно вывела из механизма Министерства всех радикально настроенных. Но так, чтобы они думали, что приняли это решение самостоятельно. Если бы я была легилиментом, мне бы не составило труда скорректировать даже самые мельчайшие детали. Это единственное верное решение на мой взгляд. Кингсли задумчиво кивнул. — Я ценю твою откровенность. — Я никогда не врала Вам. Кингсли рассмеялся: — Только недоговаривала, — он откинулся на спинку своего кресла и положил ладони себе на живот. — Итак, ты хотела избавить супруга от кошмаров. Гермиона кивнула. Она знала, что именно так и будет. Шелкболт не мог не догадаться, и лучше бы её игре быть очевидной для него. — Именно так, Министр. Кингсли призвал небольшой флакон, и уже спустя несколько минут Гермиона возвращалась к себе в кабинет, размышляя над последней фразой Министра перед её уходом: — Воспоминание можно просмотреть лишь раз. В будущем ты станешь отличным Министром, Гермиона.***
Драко сидел перед омутом памяти и не сводил глаз с прозрачного флакона, в котором была заперта серебристая субстанция. Он одновременно желал узнать правду и боялся её. В том, что именно находится во флаконе, сомнений никаких не было — Гермиона совершенно ясно связала этот флакон с подарком для Кингсли. И ему стало ещё невыносимее от мысли, что даже будучи в ссоре, где он буквально растоптал её признание в любви… Она всё равно сделала это для него. Теперь выбор подарка для Министра казался ему действительно удачным и выглядел именно как благодарность за всё. Так тонко Гермиона подвела Драко к нужным словам, что он даже не заметил, совершенно не ожидая от неё настолько слизеринского подхода. Когда Поттер со смехом рассказывал об ужасных вещах, которые проворачивала Гермиона Грейнджер будучи студенткой, Малфой с одной стороны приходил в восторг, а с другой кожа покрывалась мурашками от трепета перед ней. На втором курсе разгадать тайну зловещей комнаты, перестраховаться зеркальцем и всего-навсего сварить одно из самых сложнейших зелий. Будучи третьекурсницей в лёгкую справиться с маховиком. Да ещё и спасти Блэка с гиппогрифом за компанию, всего-то в полнолуние под носом у оборотня и Снейпа. Кто опаснее — это можно ещё поспорить. От историй со Скитер, прожившей полгода в банке, или Амбридж в заложниках у кентавров, ему действительно становилось жутковато. Что вообще говорить об ограблении Гринготса или её участии в поимке самых опасных Пожирателей смерти сразу после войны? Гермионой можно было восхищаться, несомненно, но одновременно с этим она действительно наводила своими поступками страха больше, нежели та же Лестрейндж. И Драко был искренне рад, что эта ведьма всё-таки ратует за справедливость и добро. Иначе даже Волдеморт не составил бы ей конкуренцию. Малфой улыбнулся, вспоминая о том, какой на самом деле ранимой и хрупкой являлась эта женщина. Нет, будь здесь что-то недопустимое, она бы не стала передавать ему флакон. Или стала? Так, из мести? Окончательно уничтожить его… Он отогнал эту глупую мысль, прекрасно зная, что Гермиона никогда не причинит вреда тем, кого любит. Резко встав со стула, Драко выплеснул содержимое сосуда в омут памяти и нырнул в воспоминание. Более молодая и потрёпанная после войны версия Кингсли задумчиво листала рапорт одного из авроров. Затем, отлевитировав обратно на полку документ, он встал со своего кресла и потянулся, разминая затёкшие, очевидно от долгого сидения, мышцы. Темнокожий волшебник в лиловой мантии зачем-то направился к камерам, где содержались пленники, оказывается, он прямо сейчас вышел из комнаты, где хранилась вся информация с допросов всех подозреваемых в соучастии в преступлениях Волдеморта. Он внезапно остановился, когда услышал отчётливое жужжание — это означало, что на коридор с арестантами кто-то наложил заглушающие. Кингсли не стал снимать чары, лишь оглянулся по сторонам, убедившись, что его никто не заметил. Он быстро вынул палочку из кобуры и наложил на себя дезиллюминационные чары, крайне настороженно передвигаясь по коридору, как только преодолел магический барьер. Совершенно незаметным движением он чуть сильнее распахнул дверь в камеру, откуда доносились крики о помощи. Шелкболт был потрясён. Трое авроров уже успели до полусмерти избить заключённого, даже невозможно было понять, кто из пожирателей сейчас корчится на полу, потому что его волосы и лицо были полностью покрыты кровью и грязью. Один из авроров держал в руке старую швабру, во всех подробностях расписывая полуживому лежащему на каменном полу волшебнику, где именно сейчас побывает эта самая швабра, и что они, авроры, тщательно проследят, чтобы он получил «максимум» удовольствия от этого. А значит, ему будет непозволительно отключиться. Один из нападавших уже направил палочку на заключённого, начав выводить руну Круциатуса, в то время как второй потянул штаны несчастного вниз. Но Кингсли одним движением обезоружил всех троих, а вторым взмахом палочки заставил их всех замереть под чарами Ступефая. Будущий Министр магии быстро наклонился к заключённому, проверяя насколько критично его состояние. Эпискей тут же вернуло нос на законное место, очищающие чары позволили разглядеть цвет волос и, конечно же, масштаб ранений, из которых пульсирующими толчками вытекала алая кровь. Он уже понял, что арестант не пережил бы эту ночь. Кингсли громко выругался, даже позволил себе накричать на замерших под Ступефаем, вновь поднимаясь на ноги. Он отлевитировал всех троих авроров за двери и наложил на них Обливиэйт. Попутно сообщая, что они молодцы, раз так быстро справились с обходом и теперь могут с чистой совестью и выполненным долгом идти домой. Каждому из них он внушил, что мстить больше некому. Волдеморт мёртв, как и самые его близкие приспешники, а остальные такие же пострадавшие, как и они сами. Последним, что сделал Министр — это заставил всех троих думать, что им пора на пенсию после всех этих событий. Ведь худшее позади и пора передать новому поколению ведущую роль в борьбе с тёмными силами. После Кингсли призвал аптечку, очевидно свою личную, исцелил Драко, насколько это вообще было возможно, а заодно подкорректировал ему память. Малфой вынырнул из воспоминаний. Его лицо ничего не выражало. Он почему-то даже не отождествлял себя с тем заключённым, который в предсмертной агонии корчился на полу грязной камеры. Драко откинулся на спинку кресла и, накрыв лицо руками, простонал. Он ненавидел чувствовать себя мерзавцем. А Грейнджер буквально тыкала его носом в каждую допущенную ранее ошибку. Он обесценил её признание в любви, а на следующее утро проснулся в родном теле. И по злой иронии, именно «акт истиной любви» мог это сотворить. Ничто другое. Заподозрил её в маленькой мести, обошедшейся в двадцать пять миллионов галлеонов… А получил ответ на вопрос, который мучил его много лет. И ко всему прочему, она буквально добила новостью о том, что носит его ребёнка. И это после всего бреда, что он наговорил ей. Она не сказала ему ни слова о том, что злится, что не простит. Она не шантажировала его наследником. Не отказывалась от общения. По сути, Гермионе вообще ничего от него нужно и не было. Драко посмотрел на часы и его пульс ускорился как минимум в два раза. Он хотел было поместить воспоминание обратно в сосуд, но оно буквально растворилось, не оставив никакого следа. Волшебник выругался себе под нос, осознав, что просидел больше часа, размышляя о чём угодно, только не о самом воспоминании. На секунду замерев, он подытожил: Во-первых, его, по-крайней мере, не изнасиловали. И за это своевременное вмешательство Шелкболт заслуживал как минимум ещё пару островов. Во-вторых, он, наконец, мог отпустить эту ужасную мысль, ведь не знал, что происходило с его телом на протяжении полутора суток. А теперь знал, что нынешний Министр лично следил за его состоянием. И в-третьих, он теперь действительно мог принять и отпустить случившееся. Причём, касались мысли как событий давно минувших дней, так и той ночи, когда они с Гермионой решились на невероятный шаг, вернувший прежний облик обоим. Волшебник подхватил свою мантию со спинки соседнего кресла и направился к камину, наверняка целитель уже ожидал его в гостиной Мэнора. Ровно в восемь вечера Драко вышел из камина коттеджа вместе с целителем. Гермиона уже ожидала их в гостиной, сидя на диване и листая «Пророк». Взглянув на вошедших, она отложила газету и с готовностью встала, чтобы поприветствовать гостей. Малфой тут же подошёл к ней, едва коснувшись губами, поцеловал в щёку, занимая место по её левую руку и придерживая ведьму за талию. — Знакомьтесь. Гермиона — моя супруга. Милая, это наш семейный целитель Жан Рошфор. Она улыбнулась волшебнику, чей возраст не смогла определить с первого взгляда. Ему можно было смело дать как тридцать лет, так и сорок пять. Поэтому она вежливо кивнула: — Очень приятно, целитель Рошфор. — Взаимно, миледи Малфой. И ещё приятнее причина моего визита, — он по-доброму улыбнулся ведьме, которая всё ещё осмысливала сказанное. Это оказалось непривычно. Быть и замужней аристократкой Малфой, и к тому же беременной. Хотя, к первому у неё была хотя бы какая-то возможность привыкнуть. Тем временем, волшебник продолжил: — Не могли бы Вы, дорогая, присесть на диван, а лучше прилечь. И, лорд Малфой, отойдите, пожалуйста, на пару футов, если мы хотим увидеть чёткое магическое поле матери и ребёнка. Гермиона вытерла о мантию внезапно вспотевшие ладошки, а Драко, заметив её нервозность, чуть сильнее сжал тонкую талию, прежде чем отойти. Она улеглась на диван и замерла, даже боясь дышать. Тем временем целитель активно колдовал, и над ней появились тонкие золотистые нити, образующие собой некий шар света, который пульсировал явно не в унисон с её сердцем. Она поняла, что это очевидно пульс ребёнка, их ребёнка. Гермиона, затаив дыхание, перевела взгляд на заворожённого этим зрелищем Малфоя, который тоже сейчас замер и, кажется, не дышал, вцепившись своими длинными пальцами в спинку кресла, за которым стоял. — Ну что ж, видите ли, — тон, которым начал говорить Рошфор, мгновенно стёр их немного глупые и счастливые улыбки с лиц, они тут же встретились взглядами, неосознанно ища поддержки друг у друга. Целитель будто извинялся, — хотя я могу заверить, что и с ребёнком, и с матерью всё в порядке… Я не могу пока определить пол или дать какие-то гарантии. Драко тут же нахмурился: — Гарантии? О чём это Вы? Целитель указал кончиком своей палочки в золотистое свечение. — Вот. Кто-то из вас видел как отображается обычно беременность на ранних сроках? — Оба отрицательно мотнули головой, и перевели взгляд на безобидное золотистое свечение. — Дело в том, что у плода очень высокий магический потенциал. Возможно, это связано с тем, что Вы, Драко, единственный наследник своего рода, и магия вашей семьи буквально с первых дней зачатия окутывает малыша словно одеяло. Или возможно Вы, миссис Малфой, будучи первой волшебницей в своём роду, неосознанно наградили ребёнка таким количеством энергии. В любом случае, подобное — редкость. Я рекомендую Вам больше колдовать, как ни странно, чтобы истощить ресурсы и немного ослабить эту концентрацию. Плод может не выдержать такого количества волшебства. И больше положительных эмоций, положительного эмоционального истощения. — Он повернулся к Малфою: — Чем спокойнее и счастливее будущая мама, тем меньше ребёнок будет защищаться, впитывая магию. Ядро достаточно сильное, он должен выдержать. Но и Вы должны приложить все усилия для этого. Драко решил увильнуть, прекрасно поняв рекомендации: — Ей можно путешествовать? Целитель усмехнулся и покачал головой, снова встречаясь взглядом с Малфоем. Сейчас он уже развеял все чары и теперь снимал очки, продолжая сверлить взглядом будущего отца. — Разумеется можно. Но Вы ведь прекрасно поняли, что эти положительные эмоции должны быть регулярно. — Рошфор призвал к себе свой чемоданчик и выудил оттуда какие-то склянки, продолжая рассуждать: — Они должны её истощать, чтобы магия ребёнка расходовалась, восполняя энергию матери. Во всём и всегда. — Он замолчал, невербально надиктовывая рецепт к прописанным зельям. Затем вновь поднял глаза на Драко. — Нужен баланс. И для этого ваши путешествия вполне могут ограничиться спальней. Если в этом есть какая-то проблема, обратитесь ко мне, я выпишу зелье, которое будет подавлять магию обоих, — он кивнул в сторону будущей мамы, — но… Я бы не рекомендовал. Когда есть более безопасный и действенный способ. А пока я прописываю укрепляющие зелья. И ещё хороши маггловские витамины. Так они их называют. Целитель быстро закончил со списком и дозировками, также беззвучно надиктовывая своему прыткопишущему перу. Он отлевитировал пергамент и флаконы на журнальный столик, ещё раз поздравил будущих родителей и тут же исчез в камине. Драко пришёл в себя первым, он быстро преодолел разделявшее их расстояние и присел прямо на пушистый светлый ковёр рядом с Гермионой. Живоглот, который соскучился по Малфою, тут же буквально из ниоткуда прыгнул к нему на колени и потёрся своей уродливой мордой о его живот, требуя ласки. Гермиона и Драко улыбнулись друг другу на эту демонстрацию искренних чувств. Блондин почесал кота под его нижней челюстью и, заглянув в янтарные глаза, произнёс: — Я тоже скучал, приятель, но, если ты хочешь снова оказаться в Мэноре и гулять по огромной территории, то оставь нас наедине. Глотик фыркнул и хвостом хлестнул Драко по руке, тем не менее он спрыгнул с его коленей и устремился на второй этаж, важно задрав хвост и не оборачиваясь. Блондин снова посмотрел на Гермиону, которая просто продолжала лежать на диване, глядя ему в глаза. Он взял её руку и поцеловал костяшки пальцев. — Спасибо тебе за всё. Ведьма нахмурилась. — Если ты о воспоминаниях, то я не знаю, что именно ты увидел, ведь их можно просмотреть лишь раз. Чтобы не скомпрометировать Кингсли. Драко улыбнулся уголками губ. — Воспоминания — это то, о чём я сейчас думаю в последнюю очередь, Гермиона. Она перебила его. — То есть, я составляла этот хитрый план, тратила кучу времени и нервов, чтобы ты сказал, что это то, о чём ты сейчас думаешь в последнюю очередь?! Малфой, это переходит всякие рамки! — Вопреки словам, уголки её губ поползли вверх. Он крепче сжал её руку и наклонился чуть ближе. — Я знаю, что ты взволнованна сейчас и поэтому всеми силами переводишь тему. Милая, я знаю, что не заслуживаю и недостоин тебя, уж точно. Но прошу, поговори со мной. Я знаю, что мудак, и буду просить прощения за те слова хоть всю жизнь, только дай нам шанс, дай мне шанс доказать это. Он лбом уткнулся в костяшки их переплетённых пальцев. Гермиона свободной рукой провела по его волосам. Да, она очень скучала по ним. Таким мягким и светлым. Внезапно даже подумала о том, что будет здорово, если ребёнок выиграет в генетической лотерее вопреки всякой логике именно эти потрясающие платиновые пряди. — Драко, я готова переехать в Мэнор, так будет лучше для малыша. Я не злюсь на тебя, понимаешь? Но должна признать, что просто не готова дать тебе шанс. Мы можем играть в семью, как делали это на протяжении всего времени нашего брака. И я смогу это продолжить. Я готова лечь с тобой в постель, чтобы не потерять его… И мы будем растить нашего ребёнка вместе. Но я не готова дать нам шанс. Глупо? Знаю. Но это было слишком больно, я, очевидно, не умею прощать… Просто постарайся принять это. Ладно? Он грустно посмотрел на неё. — Хочешь, я прямо сейчас выпью Веритасерум, и ты задашь мне любые вопросы? Гермиона, горько усмехнувшись, покачала головой. — Исключено. Во-первых, это унизит нас обоих, а во-вторых, ты не думал, что «правда» за это время могла измениться? Или что я не хочу просто, вернее, боюсь услышать её? Ты ведь не можешь знать, что именно испытывал ко мне той ночью, да и в любом случае. Рационально — верю. А мои чувства… — Ты уже никогда не сможешь мне довериться? — Прости… Я стараюсь, — она помолчала и нерешительно продолжила: — Так что там с омутом? Всё ведь… Нормально? Драко задумчиво кивнул. — Да, Кингсли очень вовремя вмешался. Спасибо тебе за это. Гермиона одарила его грустной, но одновременно с этим нежной улыбкой. — Я знаю, что ты чувствовал. Тем более однажды именно ты помог справиться с моими собственными демонами. Драко цокнул и по привычке, которая вновь возвращалась к нему, зачесал светлые пряди волос назад одним движением руки. — Я это сделал не для того, чтобы ты чувствовала себя обязанной. Просто, так было правильно. Я не мог поступить иначе. Она задумчиво посмотрела ему в глаза и улыбка коснулась лишь уголков губ. — Я тоже не могла поступить иначе. Так было правильно. Малфой тяжело вздохнул. — Я готов произнести это вслух, потому что мне важно, чтобы ты знала: я люблю тебя, Гермиона. Она опёрлась на локти и освободила свою руку из его. — Послушай, Драко, не надо. — Пожалуйста, — она молча поджала губы и выдохнула чуть громче, чем требовалось, но кивнула, позволяя ему продолжить. — Я действительно тогда был ошеломлён произошедшим, я не был готов. Твоё признание напугало меня плюс ко всему произошедшему между нами. Как бы там ни было, отдаться тебе было дикостью… Я до сих пор не могу до конца осознать, почему вообще не думал об этом во время процесса? Это ощущалось правильно, но согласись... Неестественно, когда ты во время секса смотришь на самого себя. К тому же, все мои догадки о произошедшем до суда… в тот момент окончательно выбили из равновесия. Но… Ты ведь помнишь, что только акт истиной любви… Гермиона отрицательно мотнула головой. — Доподлинно не известно, нигде не утверждалось, что она должна быть взаимной. Это лишь наше предположение. Если ты хочешь убедить меня во взаимности, пусть так. Но… Это ничего не меняет для нас. — Ты сама говорила, что дала шанс Уизли, но ведь он… Она цокнула, нетерпеливо прервав его. — Не смей. Мы с Роном прошли столько, что тебе и не снилось. У него кредит доверия был куда больше. И чтобы ты знал, мы с ним пытались завести ребёнка, но не успели, очевидно, нам не хватило времени или моего здоровья в то время. Поэтому малыш, который сейчас находится у меня под сердцем — это самая большая ценность в жизни. И я хочу его сохранить. Я знаю, что ты приложишь все усилия, чтобы он родился здоровым. Давай сосредоточимся именно на этом. Драко встал на ноги и молча кивнул. Он подал ей руку и помог подняться. — Я прикажу эльфам перенести твои вещи. И насчёт секса… Я... Гермиона отмахнулась: — Ты в полном моём распоряжении, я поняла. Хорошо. — Она уже прошла к арке на кухню и теперь обернулась. — Спасибо, что сменил парфюм. Не понимаю, как я могла выбрать тот отвратительный аромат… Она пожала плечами и скрылась, оставив Драко в гостиной задумчивого и напряжённого.***
Малфой определенно нервничал больше, чем положено. У него был опыт, но с последнего нормального секса прошло уже слишком много времени. А то, что предшествовало возвращению в родное тело, сводило с ума, в большей степени по той причине, что Драко до сих пор не мог принять одну мысль: его возбуждало мужское тело, собственное тело. Воспоминания Кингсли, безусловно, облегчили многие моменты его восприятия. Но то, что мучило много лет, не может исчезнуть за одно мгновенье из мыслей. Он ополоснул лицо холодной водой под эти невесёлые размышления и тут же взял себя в руки. Его мозг явно решил, что пора немного поработать, вот только вектор выбрал не тот. Размышления плавно перекочевали к настоящему. Хорошо было уже то, что они находились под одной крышей. Да и прожив в её теле столько времени, Драко определённо знал все эрогенные зоны, он точно помнил, отчего по коже пробегались мурашки, что заставляло подкашиваться колени и из-за чего из горла непроизвольно вырывались гортанные стоны. Пусть он и не так представлял их воссоединение, но это лучше, чем холодная отстранённость, которая длилась больше месяца. Пусть злится. Любая эмоция лучше безразличия. Для себя Драко решил, что не купится ни на одну провокацию. Теперь было неважно, объявила ли Гермиона о том, что собирается изменять или милостиво дала разрешение ему самому на это, желая посмотреть на реакцию. Он поморщился, прекрасно сейчас осознав, что задел её куда сильнее, чем полагал раньше. Быть отвергнутой — это самое страшное для этой магглорожденной ведьмы. И окружить её любовью — лучшее решение. А уж совместное проживание в любом случае даёт прекрасную, если не идеальную возможность исключить её потенциальные измены и поработать над их отношениями. Он кивнул себе в отражении, соглашаясь с логичностью суждений, и прошёл в смежную комнату. — Миппи. Маленькое существо материализовалось по зову хозяина и поклонилось. — Где сейчас Гермиона? Эльфийка прижала свои большие уши к голове и робко вздохнула. — Хозяйка снова в дуэльной зале. Драко поджал губы и фыркнул. — Спасибо, Миппи, на сегодня ты свободна. Блондин миновал три этажа и перешёл в другое крыло, прежде чем отворить интересующую его дверь. Ведьма заметила Драко, но несмотря на это продолжила невербально колдовать. Заставляя доспехи парить по залу и одновременно с этим бросать в них несложные заклинания. При этом Патронус послушно парил над её головой. Драко спиной облокотился на закрывшуюся за ним тяжёлую дубовую дверь и теперь негромко заговорил: — Ты уже неделю меня избегаешь. Я хочу об этом поговорить. Гермиона плавно опустила доспехи на мраморный пол и затем расставила их по предназначенным постаментам. Её выдра воспользовалась отвлечённостью хозяйки, покружила по залу и теперь свернулась клубочком у ног Малфоя, на что тот лишь грустно улыбнулся, возвращая взгляд к ведьме, которая неодобрительно нахмурилась, глядя на эту картину. — Я тренировалась всю неделю и тратила очень много сил. Хочу проверить, достаточно ли этого? Драко вздохнул. — Мы оба знаем, что нет. И я не хочу принуждать тебя к чему бы то ни было… Но я бы очень хотел проводить больше времени вместе. Для начала. — Я… Я подумаю над этим, хорошо. Он не ждал ещё каких-то слов и, уже сделав шаг по направлению к двери, остановился, потому что Гермиона снова заговорила: — Сегодня я очень устала. Но завтра, мы могли бы… Драко обернулся и, улыбнувшись, протянул руку: — Позволь, я тебя провожу? Она рассмеялась. — Мы уже дома. — И я всё ещё могу тебя сопровождать. Благо, в Мэноре достаточно места, чтобы предложение оставалось актуальным. Гермиона проигнорировала протянутую руку, но кивнула, проходя мимо супруга. Он про себя усмехнулся, но вполне серьёзно продолжил: — Как ты смотришь на посещение театра, там сейчас отличный репертуар. А у нас забронирована ложа. Гермиона вздохнула. — Я действительно люблю театр, только не говори что играют. Пусть будет приятная неожиданность. Так во сколько начало? Драко обьявил о том, что всё начнётся в 17:30. Значит, у них после останется достаточно времени, чтобы поужинать где-нибудь и поделиться впечатлениями. Остаток пути оба молчали. Уже взявшись за ручку двери в собственные апартаменты, Гермиона обернулась. — Спасибо за книгу, она оказалась очень полезной. Драко кивнул. — Я рад, что ты нашла её занимательной. Но благодарить нужно Нарциссу, которая вспомнила о существовании фолианта. Я тоже когда-то прочёл эту книгу, но даже не приходило в голову, что тебе никто подобных источников не давал. Гермиона нерешительно замерла в дверном проёме. — Хорошо, я обязательно поблагодарю её в следующем письме. До завтра, Драко.***
Ведьма никак не ожидала, что её супруг окажется таким же ценителем искусства, как и она сама. Ей льстило, что он действительно был заинтересован в происходящем на сцене. Вспомнились и те билеты, что он дарил когда-то. В плане вкусов у них вышло безусловное понимание. Все взгляды были устремлены на сцену, где балерина, обернувшаяся прекрасным лебедем, взмыла ввысь, благодаря чарам левитации — и это было невероятно, захватывающе. Магия балета, переплетённая с волшебством, заставляла кожу Гермионы покрываться мурашками, она неосознанно задерживала дыхание, замирая. Драко несколько раз всё-таки не удержался, его взгляд сам собой касался её профиля гораздо дольше, чем было допустимо на этом этапе их отношений. Однако, вечер только начался. Истинно малфоевская, дерзкая улыбка расплылась по его лицу всего на пару секунд, прежде чем он вернул своё внимание к старой как мир истории. Спустя пару часов они оказались в одном из самых известных ресторанов магического Лондона. Чтобы попасть сюда необходимо было либо являться знаменитостью, либо невероятно обеспеченным. Предпочтительнее второе. Как-то раз Джинни хотела отметить в этом ресторане свой день рождения, но даже за полгода до мероприятия ей не удалось зарезервировать ни одного кабинета. Весь шик ресторана заключался в том, что гости оказывались в индивидуальном кабинете, который мог восхитить даже самую искушённую публику. Тематика каждого из двухсот тридцати четырёх залов отличалась кардинально. Некоторые из них представляли собой репродукцию волшебных чудес света. Другие же переносили в самые роскошные дворцы или места планеты. Аутентичность и виртуозность поистине поражала. Когда всё та же Джинни незадолго до появления первенца планировала baby shower, Гарри каким-то образом смог всё-таки забронировать кабинет для вечеринки, отчего миссис Поттер буквально визжала от радости. Их кабинет был оформлен в стиле розовых и голубых облаков, разбавленных мягкими цветами радуги, и конечно же, к ним ненадолго привели пару живых единорогов. Тогда Гермиона, которая всегда защищала права животных, с удивлением обнаружила, что животные чувствовали себя прекрасно и нисколько не нервничали. Сейчас же перед её глазами оказались сады Семирамиды, и это было самым потрясающим, что ей доводилось видеть в своей жизни. Никто и никогда не устраивал ей подобных свиданий. Внезапно собственное платье и мантия показались до боли скромными и неуместными. Она просто не могла поверить, что всё это выполнено в натуральную величину. Разумеется, не обошлось без чар незримого расширения. Наверное, по её лицу было всё ясно без слов, потому что Драко слегка приобнял свою спутницу за талию и повёл на одну из смотровых площадок, откуда открывался просто завораживающий вид. Гермиона разглядывала окружающую обстановку с замиранием сердца от переполнявших её эмоций. Малфой дал ей некоторое время на то, чтобы она рассмотрела невероятную красоту вокруг. И когда он привёл её к их столику с видом на заходящее солнце, наконец, заговорил: — Я знаю, что магглы так и не нашли это чудо света, но всё же не был уверен, бывала ли ты в тех волшебных краях. Он отодвинул стул, и Гермиона будто бы только сейчас вернулась в действительность. — Я… Я никогда не находила информации, — она нахмурилась, расправляя на коленях салфетку. — Стоило догадаться, что вавилоняне были преимущественно волшебниками. Но как так вышло, что нигде нет ни одного упоминания? Ни в одном волшебном справочнике. Драко улыбнулся. — А как же сказка о фонтане Феи Фортуны? Гермиона открыла и закрыла рот дважды, прежде чем что-то сказать. — У него есть хоть одна сказка, не привязанная к реальности? Драко добродушно рассмеялся. — Это же волшебный мир. Тут всё по-настоящему. Ведьма хмыкнула. — Магглы полагают, что сады Семирамиды просто не сохранились до наших дней или вообще не существовали. А построил это чудо света один из царей. В этом дворце он возвёл очень высокие стены, поддерживаемые каменными колоннами, посадил то, что называлось свисающим раем и, пополнив его всевозможными деревьями, придал виду точное сходство с горной страной. Это он сделал, чтобы порадовать свою царицу, потому что она воспитывалась в Мидии и любила горные виды. Драко теперь тоже отложил приборы. — Примерно так и было. Эта царица как-никак являлась наследницей самой Морганы. Гермиона фыркнула. — Почему только рядом с тобой я себя чувствую недостаточно образованной в истории волшебного мира? — Это далеко не так. Ты просто напрашиваешься на комплименты. Даже Снейп признавал, что ты невыносимая всезнайка. Гермиона, хоть и улыбалась, отрицательно покачала головой. — А взять книгу? Драко, я и не предполагала, что волшебная беременность, тем более роды настолько сложная вещь. Я признаюсь, что не была бы готова ко всему этому… Если бы не та книга. Почему в Хогвартсе нам не давали подобной литературы? Это же дискриминация… Если девочка раньше положенного перейдёт на новый уровень отношений с мужчинами, то её магическое ядро перестанет развиваться… Я искренне не понимаю, почему этого не объясняют. Откуда магглорождённым знать об этом? Драко стал серьёзнее. — Я не знаю. Но скажу честно, даже будучи взрослым мужчиной, я не догадался бы дать тебе этот фолиант. Просто моя мать как-то обронила фразу, когда мы общались по каминной сети: «А Гермиона вообще в курсе, что с рождением ребёнка для неё всё изменится? У неё ведь нет волшебников в роду, которые бы передали эти знания». Понимаешь, для волшебников знания об этом настолько естественны… Как научиться ходить. Никто об этом никогда не задумывался. Но я согласен: это недопустимо. И мы с тобой можем попробовать изменить это. — Это ужасно, правда. Ты представляешь, сколько девочек из-за этого потеряли свой потенциал? — вопрос был риторическим, поэтому Гермиона после небольшой паузы всё-таки продолжила: — Рада, что ты понимаешь это. Для меня это очень много значит, как и то, что ты готов использовать своё имя и влияние для изменения ситуации. — Она глубоко вздохнула и её плечи опустились, будто под тяжестью мировых проблем. — И Нарцисса оказалась абсолютно права. Откуда я могла знать, что наш общий ребёнок не просто соединит мою и твою магию, но также сделает меня Малфой окончательно в плане принятия в семью? Я понятия не имела, что не смогу больше иметь детей от других мужчин, пока ты жив во всяком случае. И я только сейчас осознала, почему у Блейза нет братьев или сестёр. Хотя, это всё-таки странно… Ведь все её мужья умирали. Драко нахмурился. — Забавная оговорка про мою жизнь, — на его губах заиграла поддразнивающая улыбка, — но я не в обиде, ты ведь гипотетически, я понимаю. — Волшебник поджал губы и, о чём-то задумавшись, заговорил: — На самом деле мать Блейза не была замужем за его отцом. Он совершенно точно жив и здоров, но предпочёл оставить её с ребёнком на руках. По правде говоря, это не та тема… — Извини. Я неплохо лажу с Забини, и он первый, о ком я подумала. О другом. Я даже не представляла сколько проклятий лежит на чистокровных родах, как их вычислить… В плане появления на свет здоровых наследников эти самые чистокровные не могли же не понимать, что свежая кровь только улучшит наследственность… Но с точки зрения магии все ещё интереснее… Драко кивнул. — Условия. Чем больше родители любят друг друг, тем выше магический потенциал ребёнка. Но при кровосмешении… Если родство слишком близкое — получаются сквибы. Если партнёр маггл — ребёнок может вообще не получить никаких способностей, но это в тех случаях, когда магический потенциал волшебника очень низкий. То же касается и маглорождённых, хотя они же могут фактически возродить угасший род. Феноменально, не так ли? — Это всё очень запутанно. Но мне думается, что у двух волшебников, у магглорожденного и чистокровного, не может родиться сквиб. При условии, что магический потенциал обоих достаточно велик. Это как… — Селекция. Чистокровные не стали рисковать и пришли к решению, что объединить двух умеренных волшебников лучше, чем рисковать. И, конечно же, инквизиция, охота на ведьм, статут о секретности. Всё это привело к тому, что мы имеем сейчас. — Когда ты понял это? — Когда стал задаваться вопросом, почему магглорождённая волшебница обладает магическим потенциалом более высоким, чем любая моя чистокровная ровесница. Поттер — сын магглорождённой и чистокровного. Реддл — сын маггла и почти сквиба. И все трое оказались очень могущественными волшебниками. Они оба замолчали, вспоминая те дни, которые предшествовали второй магической войне, да и тому самому тяжелому году в жизни обоих. И Драко решил сменить тему. — Как тебе представление? — О, я обожаю балет, и ты ведь как-то дарил мне билеты… Значит, наверняка Забини сообщил о моей тяге к прекрасному. — Иногда он бывает полезным, — Драко искренне улыбнулся, — я очень ценю его. — Знаю, он правда замечательный друг. — Говори ему об этом почаще, и он с радостью падёт к твоим ногам. — Звучит пошло, — Гермиона прищурилась, — или ты намеренно сводишь меня с ним? Драко отставил бокал с вином и цокнул. — Я уверен в вас обоих. И имел в виду лишь то, что в его лице ты сможешь обрести очень верного друга. Они некоторое время молчали. — Гарри просил передать, что они с Джинни ждут нас на ужин. — Значит, ты не рассказала им о… Гермиона усмехнулась. — Договаривай. — Она вскинула бровь, прекрасно зная, что он промолчит. — О нашем обоюдном недопонимании? Моей беременности? Или о том, что чертовски зла на Джинни, ведь она даже ни разу не заикнулась о том, что я могу потерять свою магию из-за беременности! А если бы я была более легкомысленна? Если бы много лет назад я решилась на другой уровень отношений с Крамом? Я очень зла на Джин. Драко нахмурился. — Временно, что касается беременности. А если о втором, скорее всего, она не предполагала, что ты можешь чего-то не знать. Звучит даже забавно, Гермиона Грейнджер ведь жила в библиотеке. Гермиона всплеснула руками. — Неважно. Она должна была меня предупредить как подруга. Волшебник вздохнул. — Ты всерьёз полагаешь, что я не заметил смены темы? Она вздохнула и устремила взгляд к потрясающему виду, открывшемуся с террасы. Закат окрасил золотом весь горизонт и нежно-розовые разводы переходили в сиреневый, а из него в фиолетовый. Дыхание захватывало перед этим великолепием. — У меня нет привычки обсуждать с кем бы то ни было личную жизнь. Она касается лишь нас двоих. А о беременности мы объявим чуть позже, вместе. Если ты конечно… Драко перебил её, не дожидаясь конца предложения: — Не против. Разумеется, я не против. И спасибо… Для меня очень много значит то, что все наши проблемы действительно только наши. И раз у нас такой откровенный разговор… Он улыбнулся, глядя на Гермиону, которая всё поняла и кивнула: — Ты хочешь поговорить о ребёнке… Я понимаю. Как оказалось, очень много переменных для меня неизвестны. Поэтому мне тоже хочется обсудить нашу стратегию. Он впервые за последние недели расслабился, осознав, что со стороны Гермионы не исходит враждебности. — Верно. Я не хочу и никогда не стану давить на тебя. Но ты ведь уже сама поняла, что просто истощать магию — недостаточно и не поможет. И я не могу допустить, чтобы с вами что-то случилось. Гермиона грустно улыбнулась. — Я понимаю… А времени у нас не остаётся, ты прав. Я готова пойти на это. Драко вздохнул и прикрыл глаза, отрицательно мотнув головой. — Мне так жаль, что я всё испортил... — Не надо, Драко, пожалуйста. — Нет. Я устал разводить этот бред. Сейчас я перечислю факты. Ты моя жена, Гермиона. Моя семья. И более того, нам обоим комфортно друг с другом, нам интересно. И знаешь что? После всего произошедшего мы по праву можем считаться одним целым. Кто ещё может похвастаться тем, что прошёл подобные испытания? Мы отличная команда. И даже несмотря на мои заморочки, я повторюсь, в рождественскую ночь мне было безмерно хорошо, потому что это была именно ты. Гермиона усмехнулась. — Что, удалось переварить ситуацию и смириться с женской ролью? На губах волшебника заиграла та самая ухмылка, которой он часто пользовался. — Гермиона, дело не в женской роли, Мерлин, какой бред! Меня никогда не привлекали мужчины. И каким бы ни было моё тело, меня всё равно привлекают девушки. Понимаешь? А то, что происходило между нами… Это сводило меня с ума. С одной стороны, я понимал, что ты и есть девушка, с другой, ты была в моем теле. В мужском теле. — Тогда почему ты вообще решился на секс со мной? Драко пожал плечами. — В какой-то момент я просто решил, что хочу жить настоящим. Потому что осознал — я счастлив с тобой. И сам себе старался объяснить, что смотрю на происходящее твоими глазами, вот и всё. Меня привлекала именно ты, неважно в каком теле. Но я совершенно не готов был принять всё произошедшее, именно твоё признание заставило меня наговорить глупостей. Но я так не считал. — Драко, остановись. Я ведь уже говорила, что готова двигаться дальше. — Отношения всегда строятся на доверии. Гермиона вспылила: — Отношения в первую очередь строятся на взаимном желании, а не необходимости выживать. Мужчина с женщиной не меняются телами. Не видят друг друга обнажёнными до определённого момента. Отношения строятся на симпатии, когда оба свободны. Если речь идёт о нормальных отношениях. А мы были вынуждены бросить то, что уже имели. Отказаться от этого. Драко не стал дожидаться продолжения, его голос приобрёл стальные нотки: — Ты жалеешь об этом? Гермиона несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем прикрыть глаза и глубоко вздохнуть. — Я не это имела в виду. Драко потянулся через стол и положил свою ладонь на её тонкую кисть. — Я знаю, милая. Наша с тобой история уникальна. И я знаю, что ты не это имела в виду. Но ведь люди всегда обижаются не на сказанные слова, а на то, как их поняли, поэтому, просто давай попробуем начать всё правильно? Гермиона горько усмехнулась: — Я уже сказала, что мне… Да, я ужасный человек! Категоричный! Не умею давать вторых шансов… Но. — Она снова прикрыла глаза и вздохнула: — Давай попробуем.