Сгорай со мной, ведь это наш собственный АД

Шок, ступор, дезориентация, у меня чуть ли не началась кружить голова после чертовых мыслей, которые, как назло, забили мою голову в первую минуту, когда я понял, что дверь в ее комнату с ванны приоткрыта. Хах, по-моему, я слишком часто стал находиться в шоковом состояние, смешно, но в этот момент мне захотелось испариться, сгореть, провалиться через дурацки кафель этой дьявольской ванной. Проклятье, дерьмо, вот дерьмо… Ну что ж, птенчик, пора играть по-взрослому. С этими словами я принял решение всего в несколько секунд, идем ва-банк, ведь если она сейчас находиться в своей комнате, а не в гостиной, где я ее оставил, то она прекрасно слышала, как я кончил на ее имя, дьявол. В этот момент я подумал, что зайти к ней с укором и претензией будет самым наилучшим развитием событий, мне кажется это будет самое рациональное решение. Идиот, в следующий раз как захочу подрочить, убедись, что закрыл все двери, включая и ее. Делая шаги к ее двери, я проклинал себя за свою оплошность, мое сердце выскакивало из груди от мыслей, которые засели в голове. Подойдя к двери, аккуратно начал смотреть в щель, хотел убедиться, что вся моя авантюра и план в принципе осуществляться, ведь, если ее не было в комнате, то проблема решена, именно с этими чертовыми мыслями в голове я увидел ее. Дьявол, прямо напротив двери в ванную находился шкаф и зеркало, мой птенчик переодевался, на ней уже были надеты пижамные штаны цвета неба, хорошо обтягивающие ее сладкую попку. О, Господи, чтобы я сделал с ее попкой… В этот момент она натянула на себя белую футболку, видимо, мой птенчик готовился ко сну, раз одела футболку на голое тело. Хах, я уже представил, как набухли ее соски от холода, ведь действительно в замке было прохладно, спасал только камин. Дьявол, от этого вида моя слюна стала вязкой и никак не проходила по горлу, Господи, что сейчас будет… Толкнув дверь и в этот же момент сложив руки на груди и облокотившись о дверной проем, произнес: — Ну что, Грейнджер, ты в курсе что подглядывать не хорошо? Господи, как она подскочила, видимо, мой птенчик не ожидал, что кто-то может так бесстрастно ворваться в ее личное пространство, тем более, когда этот кто-то, такой ублюдок как я. — Твою мать, Малфой, тебя стучаться не учили? Ты меня напугал, — слегка покрасневши, произнесла Гермиона. — Видишь ли, Грейнджер, я бы постучался, но дело в том, что твоя дверь была открыта, и, как ты могла заметить, я только из душа, а подглядывать за парнями в душе совсем не хорошо, ты разве не в курсе? О да, в этот момент до нее дошло осознание того, что я стою на пороге в ее комнату, полуголый, бедра обмотаны в полотенце, с моих волос все еще стекают капли воды, ее лицо вмиг стало пунцовым. — Хах, Грейнджер, ты словно открытая книга, — не удержавшись от язвительного цитирования факта, выразил я. В этот момент я увидел, как мой птенчик собрал всю волю в кулак и сказал, при этом не отводя взгляд, хах, действительно, чем я мог покрасоваться, так это своим телосложением, ведь даже после войны оно у меня не изменилось, немного высушилось, но это даже пошло на пользу, весь рельеф мышц, пресса, спины стал виден еще больше, приобрел острые черты. Платиновые волосы немного отрасли, но не потеряли свой цвет. Глаза — только глаза потускнели, вот по ним можно было догадаться, что человек пережил много боли и печали, глаза, мой птенчик, глаза. — Видишь ли, Малфой, ко мне впервые врывается полуголый мужчина с обвинениями о том, чего я не совершала. Я увидел, как блеснули ее глаза, язык облизал нижнюю губу, а глаза все так же смотрели на меня, бегая по всему телу. Птичка моя, да ты в открытую пялишься. — Грейнджер, не пялься, — произнес с невероятной ухмылкой и оскалом я. Да, черт возьми, пусть пялиться сколько угодно, мне это только на руку, но нет, с моим птенчиком так нельзя, она особенная, а к особенным нужен особенный подход. — Проваливай отсюда, Малфой, я только пришла в свою комнату и хочу побыть одна! Вот теперь она злиться, да, злится, видимо, мисс Грейнджер не нравиться, когда ей указывают, хах, но мне дико нравиться, когда она злится. Из маленького котенка в этот момент она превращается в львицу, это восхищает и покоряет мое сердце еще больше. Я бы не смог существовать с тупоголовой девушкой, которая не то что связать двух слов не может, но и высказать что-то против, это учесть такого же тупоголового Уизли. В этот момент я делаю три шага к ней навстречу, к моему удивлению, она не отступает, стоит на месте и выжидает, храбрая птичка. — Грейнджер, ты меня боишься? Ее лицо в секунду меняется, она смотрит на меня с недоверием и полным непониманием, чем мог быть вызван такой вопрос. — С чего ты взял, Малфой, что я тебя боюсь? — спросила она, слегка вздернув подбородок. Я уже стоял к ней вплотную, если бы она привстала на носочки, то смогла бы дотянуться до моего подбородка, чуть выше и губ. Дьявол, только не сейчас. Хорошо, что я плотно намотал полотенце, иначе мой вставший член уже бы вывалился наружу, она бы точно упала в обморок, я был уверен в этом, как и в том, что к моему птенчику еще никто не прикасался, и теперь я не позволю вообще кому-либо к ней прикасаться, она моя. — Стало интересно, оправдаешь ли ты мои ожидания. О, Господи, почему так грубо и цинично, но так нужно было, мой птенчик уже почти попался в клетку, осталось совсем чуть-чуть. — Спокойной ночи, Гермиона. Слегка щелкнув указательным пальцем по ее маленькому носику, развернулся и пошел в ванную, пусть мой птенчик поразмышляет обо мне на ночь. Ведь ее гриффиндорский характер, любопытство и смелость сыграют мне на руку. Развернувшись у самой двери, я увидел ее шокированные глаза и ступор, видимо, шок преследует не только меня. Ее ротик был приоткрыт, руки были сжаты в кулачки, видимо она готовилась к какой-нибудь агрессивной выходке, когда я начал поднимать руку, чтобы щелкнуть ее по носику, но, увы, этого она точно не ожидала. Мой птенчик… В этот момент я увидел, как ее ресницы задрожали, она начала часть моргать, видимо отгоняя шок и ступор, а кулачки разжались, и с ее сладких губ слетели слова, которые я меньше всего ожидал услышать: — Спокойной ночи, Драко, — почти прошептала она. Дьявол! Дьявол! Я был готов кричать, видимо птичка моя решила мне не уступать и заставить теперь меня стоять с открытым ртом и упавшей на пол челюсть. Я просто молниеносно подавил в себе порыв подбежать к ней, схватить за горло, впиться в губы и оттрахать, сделать все, что она захочет, о чем попросит, лишь бы снова услышать это ее «Драко» таким же нежным шепотом, как минуту назад. Но нет, нельзя, слишком рано, она еще не готова к такому, нужно немного подождать. Не переживай, птичка моя, теперь я тебя не отпущу, никогда… После, ухмыльнувшись своей традиционной ухмылкой, произнес: — Д Р А К О, — отчеканил я, — или все же Малфой, определись, Гермиона, и да, скорей всего, завтра у нас будет первое ночное дежурство, поэтому предлагаю встретиться в гостиной за полчаса до начала и обсудить маршрут? Дьявол, я никогда бы на это не подписался, все ради тебя, птенчик, все… Разворачиваюсь и ухожу из ее комнаты, пусть подумает, пусть ее шестеренки прокрутятся в голове и придут к логическому завершению, ведь это Гермиона Грейнджер, она не умела по другому. Ее любопытство измотает ее, и она прибежит ко мне узнать, какие ожидания она должна оправдать, почему я так себя веду, я уже накидал примерные вопросы, которые будет задавать мне мой птенчик, о да, это было неизбежно. После возвращения в свою комнату, я, надев одни боксеры, лег в кровать, слишком устал за сегодня, слишком много Грейнджер и ее запаха, слишком. Голова отказывалась работать нормально, поэтому, не став рыться в вещах и искать пижаму, я лег на кровать и просто заснул.

Ночь

Посреди ночи меня разбудил ужасный вопль, как ни странно, это был не мой вопль, нет, это был даже не вопль, это был душераздирающий крик. Ни секунды не думая, я схватил свою палочку и выбежал из комнаты через ванную, так было быстрей всего попасть в ее комнату. Дьявол, если с ней что-то случилось прям у меня под носом, я себя не прощу. Распахнув дверь, я увидел ее, моя маленькая девочка билась в агонии на кровати, ее глаза были закрыты, из них текли слезы ручьем, она сжимала и разжимала одеяло, кричала, билась ногами о кровать. Кошмар, ужасный, пропитанный тьмой кошмар. Я кинулся к ней, бросив свою палочку на пол, начал трясти за плечи, приводить в себя, бедный мой птенчик. Мое сердце просто остановилось от ее криков и навеяло воспоминание о том роковом дне в поместье, дьявол, не время для воспоминаний. Она распахнула глаза, с гримасой ужаса и боли стала рассматривать меня и комнату, стала вырываться из моих рук и кричать, о, Господи, что же тебе снилось? — Гермиона, успокойся, это я, все в порядке, это сон, это всего лишь сон, просто чертов сон… Но моя девочка не слушала, не хотела слышать, она словно загнанный зверек начала вырываться из моих объятий и забилась в самый угол кровати, постепенно приходя в себя. Все это время я говорил ей, что я с ней, я рядом, ей нечего бояться, это был всего лишь сон, она в порядке, моя девочка. Встав с кровати, я подобрал палочку с пола и наколдовал стакан с водой, откинул палочку на прикроватную тумбочку, присел на корточки и протянул моей птички воду. — Вот держи, это вода, Гермиона, все в порядке, ты в Хогвартсе, это был всего лишь сон. Ее глаза, черт, ее глаза такие же, как в тот день, наполненные ужаса и страха, но мой птенчик не сдастся, это не в ее характере, она пересилила себя, забрала из моих рук украдкой стакан с водой и начала пить. — Да, вот так, пей, все нормально, все в порядке, у меня в сумке есть зелье с успокаивающим эффектом, принести? Она ничего не ответила, только потихоньку пила воду и стирала с лица все так же непроизвольно текущие слезы. В этот момент я понял, что так продолжаться не может, встал и уже хотел развернуться и пойти за успокаивающим зельем и поискать пузырек с зельем для сна без сновидений, но именно в этот момент я почувствовал ее, холодную, влажную руку на своем запястья, услышав: — П-пожалуйста, н-не уходи, М-Малфой, — секунда молчания. — Дра-ако, мне очень страшно… Господи, как я мог куда-то уйти от нее, видимо, она испугалась, что я вовсе решил оставить ее одну, бедный птенчик. — Гермиона, я никуда не уйду, я просто пойду за зельем, чтоб ты пришла в себя, — бережно сжав ее руку, сказал я, но мой маленький птенчик не отпускает. — Нет, п-пожалуйста, мне страшно, н-не уходи… — из ее глаз опять брызнули слезы. Я, недолго думая, сел обратно на кровать, все это время она не отпускала мое запястье, видимо, действительно очень боялась, вопрос чего, что могло ее так напугать во сне? — Я никуда не уйду, а теперь давай ложись, завтра первый учебный день, не дело старосте факультета приходить заплаканной и опухшей. В этот момент на ее лице проскользнула улыбка, а на моей душе сразу засветило солнце. Мой птенчик, тебя никто не обидит, даю слово. Потянувшись к ее лицу и смахнув со скулы слезу, я улыбнулся ей в ответ, но то, что она сделал дальше, поразило меня. Я не думал, как проведу эту ночь, после того, как она вцепилась в мою руку, но я точно знал, что не уйду из ее комнаты, даже если мне придется спать на полу у ее кровати, как верный пес, верный чистокровный пес. Но мой птенчик решил иначе, она улеглась своей головой мне на коленки, при этом все так же не отпуская мое правое запястье, укрыла ноги одеялом, а мне дала подушку, и начала засыпать. Хах, перспектива спать полусидя, мне не особо-то и нравилась, но это гораздо лучше, чем спать на полу, и, если честно, в этот момент мое сердце взвыло от счастья, я со своей птичкой на одной кровати, она держит мое запястье, не отпуская, моя девочка. Устроившись поудобнее, я приподнял ее руку, высвободил из стальных капканов свое запястье, видимо, останется синяк, потому что мой птенчик в страхе очень силен и сплел наши пальцы, да так было гораздо комфортнее. Менять положение я не стал, а свободной рукой стал поглаживать ее по голове, волосам заплетенным в косичку, в этот момент я жил, в этот момент я был счастлив, сколько раз я представлял его, я даже сосчитать не могу. Но все же меня тревожило две мысли, первая, что же ей могло сниться, что мой птенчик так кричал, и вторая, надеюсь, на утро она вспомнит все то, что было ночью, иначе парень в одних трусах со вставшим членом утром будет шоком для моей скромной птички.

Утро

Утром я почувствовал легкую тяжесть на своей груди, что-то не сильно тяжелое, я бы даже сказал, легкое лежало на мне и при этом мирно посапывало, это был мой птенчик. Закрыв глаза на долю секунды, я промотал в воспоминаниях все то, что произошло прошлой ночью: крик, вопль пронзающий до костей. Дьявол, мне хорошо был знаком этот адский вопль. Я начал осторожно поглаживать свою девочку левой рукой по спине, а правая все еще была переплетена с ее, блять, рука будет сегодня знатно болеть, но меня это не волнует. За ночь мы поменяли положение, теперь я не спал полусидя, я лежал на кровати, ноги были на самом краю, а мирно спящая Гермиона перебралась с колен на грудь, прикрыв нас одеялом, мой лучик света. Кстати, о ногах, что, блять, такое волосатое упирается мне в правую ногу, это точно ни какой-нибудь плед или одеяло, которым укрыла нас Гермиона, оно даже не доставало до моих ног. Слегка приподнявшись, я увидел, это рыжее бестия, точно, как я мог, блять, забыть, у нее ведь был кот, только за все то время, что я наблюдал за ней и отрицал ее существования, хах, довольно смешной парадокс, я не узнал, как зовут ее кота. Впрочем, меня это мало интересует, кот так же мирно посапывал, как и его хозяйка, устроившись между наших ног. Подумав о том, что еще слишком рано вставать, и мы могли бы еще поваляться, а точнее, я мог бы насладиться этими драгоценными минутами близости, о которых мечтал, я просто закрыл глаза и провалился в сон. Проснулся я от ощущения легкого дискомфорта, я почувствовал интуитивно, что кто-то на меня смотрит, блять, конечно, мне было некомфортно, ведь это первая ночь, проведенная с девушкой в постели и без секса, и просто ночь. Остальные не могли задержаться в моей комнате и пяти минут после секса. Дьявол, еще не открыв глаза, я уже почувствовал, как мой член предательски стоит. «Доброе утро». Все так же не открывая глаза, произношу: — Доброе утро, если его можно назвать добрым, — придурок, можно было и по-ласковее. — Д-доброе утро, Малфой. Опять! Опять, сука! Опять, сука, этот ебаный Малфой, ничего, птенчик, ничего скоро ты привыкнешь и будешь называть меня по имени, скоро, очень скоро. На этих мыслях я сжал ее ладонь в своей, как ни странно, она так и не убрала руку, возможно просто побоялась разбудить меня и хотел оттянуть наш с ней диалог. — Вроде вчера вечером я был Драко, а теперь опять Малфой, Грейнджер, определись уже, — на этих слова я отпустил ее руку, пусть подумает, осознает. Знаю, жестко, эгоистично, глупо, но это мой птенчик, она принадлежит только мне. — Извини, — спустя минуту произносит она и встает с кровати, в этот момент уже не выдерживаю я, открываю глаза, переворачиваюсь на бок и наблюдаю. — За что ты извиняешь, Грейнджер? Но она игнорирует меня, полностью игнорирует, подходит к своей сумке и ищет что-то, очень старательно, хмуря лоб и собирая брови, закусывая нижнюю губу, блядь, как она ее закусывает… Я понял, что она меня не игнорирует только тогда, когда уже четвертый раз произнес ее имя, но она все так же не ответила, она просто не слышит, ушла в свои мысли с головой. Выбора у меня не осталось, я откинул одеяло на наглую рыжую морду, которая после ухода хозяйки перебралась ко мне под бок, и встал, направившись к ней. — Гермиона, — взяв за плечи и развернув к себе, произнес я, — что с тобой, ты в порядке, я тебя уже пятый раз зову? Но ее глаза выдавали все ее нутро, нет, она была не в порядке, что за бред, кто, блять, вообще будет, нахуй, в порядке после такой адской ночи? — Прости, — произносит она и замолкает, делает шаг в сторону. Я не препятствую ей, отпускаю свои руки с ее плеч, она такая маленькая, такая хрупкая, словно цветок, хрустальный цветок, который после войны весь потрескался, и если немного надавить, приложить усилия, он лопнет, рассыпается, разобьется в дребезги. Дьявол. Она подходит к коту, берет его на руки, садиться и начинает ласкать зверя, гладить по голове, за ушами. Чертов зверь, как бы я хотел оказаться на его месте. — Гермиона, за что ты извиняешься? Она переводит на меня глаза и тут же становиться пунцовой. Не нужно было гадать от чего, перед ней стоит уже взрослый молодой человек, мужчина, в одних трусах, с привставшим членом, весь растрепанный и смотрит обеспокоенным взглядом, у которого на запястье остались синяки от ее стальной хватки. Да, действительно, кто бы в этой ситуации не покраснел? В этот момент я понял, что мой птенчик пришел в себя и набрался храбрости. — Извиняюсь за ночь, я заставила тебя испугаться, прости, — опустив взгляд, продолжила она, — со мной такое бывает, довольно часто, обычно я принимаю зелье сна без сновидений и сплю спокойно, но вчера… И тут я поняла, понял, она вчера вечером думала обо мне, думала о моих выходках, о том, как я посмел, возможно даже ненавидела и кидала мысленно в меня все возможные заклинания. Дерьмо, из-за меня мой птенчик не выпил зелье и испытал весь этот ужас, дерьмо. С одной стороны, я был рад, ведь она не скрыла тот факт, что думала обо мне на ночь, значит я делаю все правильно, но, блять, то, что я стал причиной ее ночного кошмара, ведь из-за меня она не выпила зелье, дерьмо… — Прости, я не хотел, — поддаваясь порыву, опускаюсь перед ней на корточки, ставя руки по бокам от ее бедер на кровать, руки на дистанции чтобы ее не смущать, но все же близко. То ли от моего действия, то ли от сказанных слов, она приоткрывает ротик от шока. О да, мне нравятся эти эмоции. Хах, довольно интересно. — То, что тебе снилось, связано с войной? — не стал давить на не, но не спросить не мог, ведь, если это так, то мы уже почти родственные души, потому что так же, как и ее, меня мучали кошмары, возможно, нас мучил один и тот же кошмар, скорей одна и та же ситуация. — Д-да, Драко, спасибо тебе, и, о, Господи, — она заметила, заметила синяк на правом запястье, который она оставила. — Драко, я, блин, прости меня, я сейчас все исправлю, — она уже почти скинула кота и начала вставать за палочкой, но я ей не позволил. — Нет, Гермиона, все нормально, сиди. — Но как же, нет это моя вина, я должна это исправить, — с гримасой недовольства посмотрела она на меня. — Поверь мне, это самая слабая боль, которую я чувствовал в своей жизни, поэтому сиди. На произнесенных мною словах мы оба замерли, смотря друг другу в глаза, первым сдался я, не выдержав напора ее карих глаз: — Ты расскажешь мне, что тебе снилось? — Потом, Драко, потом, а сейчас пора собираться на занятии, я не хочу опоздать в первый же день. — Хах, Гриффиндор, что скажешь, ответственный, благородные, мадам, — выплюнул я. — Но сегодня у нас ночное дежурство, поэтому, тебе не уйти от разговора, Грейнджер. На этих словах я встал и направился к двери, в этот раз я решил выйти через гостиную и, да, признаю, я называл ее Грейнджер только в тот момент, когда мне что-то не нравилось, так сказать, своего рода проявление агрессии, мизерной, слабой, по отношению к своему птенчику. Гермиона все еще сидела с котом на кровати и ждала, пока я выйду из комнаты, но, выходя, я все же задал вопрос, который стал мне интерес так же сильно, как и ее сон. — Почему ты не наложила заклинание, чтобы запереть двери? Но в этот момент мой птенчик уже встал и начал собираться на урок, хах, мой смешной растрепанный птенчик. — Все потом, Малфой, потом, — улыбнувшись мне, ответила она. Моя дьяволица, точно хочет свести меня с ума, ничего это наш маленький ад и мы сгорим в нем вместе. Я одарил ее своим оскалом за «Малфоя» и вслед улыбкой за обещание рассказать все потом. — Не забудь поздороваться со мной за завтраком, Грейнджер, ведь у нас это принято. С этими словами я вышел, но до меня донеслись обрывки фраз: «Блин, завтрак, Живоглотик, мы все чуть было не проспали в первый день». Хах, эту наглую морду зовут Живоглотик, оригинально, не спорю. Одевался я достаточно быстро, белая рубашка, черные брюки, туфли, сверху мантия, слегка причесал волосы и был готов выходит на завтрак, и, да, я дьявольски проголодался. Но в этот момент я подпрыгнул от резкого удара кулаком в мою дверь. Дьявол, кто это мог себе позволить? Взяв палочку в руки и открыв дверь, с гневом в глазах я увидел ее, мою девочку, смотрящую на меня снизу-вверх в ожидающей позе. Она была одета в легкий телесного цвета с облегающим горлом свитер, юбку-карандаш, небольшие каблучки, не слишком, чтоб ходить по подиуму, но довольно удобные для повседневной ходьбы, волосы были распущены и, видимо, приглажены, потому что не торчали из всех сторон. Мантия закрыла бы ее аппетитные формы, но сейчас она была у нее в руках, видимо, она собирается одеть ее после того, как выйдет из комнаты. Из откровенно рассматривания меня вывел ее голос: — Драко Люциус Малфой, если ты не прекратишь «пялиться», — она произнесла это с такой интонацией специально передразнивая меня, — то мы опоздаем на все, что можно. Мы, Да, блять, мы! Чертов птенчик, ты сводишь меня с ума! — Малфой, прием, вызывает земля, ты вообще слушаешь меня? Сколько можно тут стоять? Но я стоял, я просто был в ступоре от ее «мы», от этого стука, от того, как она красива. — Какая же ты красивая, блять… Теперь она стоит в ступоре, глаза расширились, ротик приоткрылся, она даже сделала шаг назад, потому что не поверила в то, что я произнес это, что я человек, не считавшийся с ней, унижавший ее сколько знаю, сказал, что она чертовски красива, блять. — Ладно, Драко, пошли, а то мы правда опоздаем, — и дергает меня за край мантии, чтобы я вышел вперед из своей комнаты. После того, как мы вышли из гостиной и портрет закрылся за нами, она накинула мантию, улыбнулась мне и сказала: — Ты не пойдешь к своим? Я просто хотела увидеть. Кого, блять, только не говори, что патлатого, шрамоголового я еще хоть как-то переварю, но не патлатого, только не его. — Джинни и Полумну. Выдохнув на последних словах, я сказал: — Да, мои ублюдки, наверное, еще даже не подняли свои жопы с кровати, так что, мне, скорей всего, придется их будить. В немой тишине мы проследовали до второго этажа, каждый думал о том, что случилось сегодня ночью, утром и каждый не знал, как себя вести, когда мы зашли в гостиную теперь уже Гриффиндора и Слизерин, кстати, пароль был весьма странным — Альбус-Северус. Хах, два имени директоров, довольно интересно, видимо чтоб не посеять очередной вздор между учениками. Зайдя в гостиную, я поймал на нас взгляд Полумны, которая болтала с Долгопупсом, больше в гостиной никого не было, многие либо еще спали, либо уже ушли. — Привет, дорогая! — воскликнула Полумна и начала обнимать Гермиона, они сели на диван и начали втроем болтать, видимо, на самом увлеченном начале рассказа, мне пришлось их перебить. — Лавгуд, ты не знаешь, где комната Нотта и Блейза? Лавгуд тут же замолкает, она подумала пару секунд и ответила: — Третья слева, но, по-моему, они еще не вставали, я не видела их, ну или не знала. Что сказать, Лавгуд, как всегда, в своем репертуаре, хах. Она дальше продолжила болтать с Гермионой и Невиллом, но, как ни странно, в этом случае болтала Лавгуд, Гермиона скорей слушала и вставляла пару тройку фраз. После того, как я постучался, я поймал на себе ее взгляд, мое сердце опять потеряло ритм, черт. Но в этот момент дверь в комнату открыл заспанный Забини. — О, а я думал, мы проспим первые уроки, — зевнув, продолжил он. — Нотт со своими идеями по квиддичу не давал мне уснуть полночи. — Чё сразу я? Ты меня вообще-то поддерживал в этих разговорах, придурок! Хах, тут уже все, кто находились в гостиной, не сдержались и издали смешок, это было что-то необычное, что-то нормальное. Мы с Грейнджер пересеклись взглядами, ее улыбка каждый раз сбивала меня с ног, и я переставал рационально мыслить, но в этот момент от моей птички меня отвлек один забавный факт, Блейз, мать его, Забини, все еще улыбающийся после выкрика Нотта во все свои белоснежные зубы, кивнул Полумне. Хах, вот это действительно интересно, этот год многообещающий. Зайдя в комнату к своим ублюдка, я еще долго выслушивал их спор о том, кто виноват в том, что они не выспались сегодня. Но думал я совсем не об этом, думал о том, как пройдет этот день, и мое дежурство с птичкой.