Сгорай со мной, ведь это наш собственный АД

Гостиная старост

Солнце слепило глаза, все тело ныло и затекло. Открыв глаза, я впал в ступор. Дьявол! Я уснул со своим птенчиком на полу перед камином. Мой маленький птенчик прижался ко мне всем телом, укутавшись с носом в одеяло. Дьявол! Видимо, после того, как потух камин, в комнате стало действительно холодно. Ее голова лежала у меня на груди, она прижималась ко мне всем телом, левая нога была закинута на меня, а рука спокойно лежала у меня на животе. Кажется, так просыпаться и в такой позе входит в привычку. Я обнял ее, обнял, потому что не хотел отпускать, обнял, потому что понимал, что через пару минут она проснется, и мои минуты наслаждения с треском оборвутся. Ее слова, сказанные ночью, до сих пор крутились у меня в голове, она пообещала меня спасти, мой храбрый львенок. Как же сильно мне не хватает тебя, твоего тепла, скоро ты станешь моей. Мои мысли оборвались, когда Гермиона опустила свою маленькую ножку чуть нижу, теперь ее рука опустилась на мой член, который и так уже стоял «Доброе утро», а теперь был готов вырваться из пижамных штанов. Ее голова поползла вверх по моей груди, а маленький холодный носик уткнулся мне в шею. Дьявол! Если она не проснется в ближайшую минуту, я сгорю. Я не притронусь к ней во сне, хотя очень этого хочу, но, дьявол, видит Мерлин, мне очень тяжело дается себя контролировать, когда мой птенчик рядом. В этот момент она сжала свою ручку на моем члене и коротко выдохнула, обжигая своим теплым дыханием мою шею. Дьявол! Я сошел с ума. Я горю, я не просто горю — сгораю, ведь в этот момент после этого вздоха я понял для себя две вещи: первое, мой маленький птенчик никакая не тихоня, и второе, она не спит, она проснулась, не знаю как давно она не спит, но то, что она сжала мой член осознанно, это факт. Я точно сойду с ума. Птичка, я сыграю с тобой в эту игру и, поверь мне, я не сдамся. Моя левая рука переходит на ее колено, которое мирно лежит у меня на ноге, а правая рука поднимается к ее волосам. Я стараюсь не отпугнуть своего птенчика и нежно завожу пальцы в ее волосы. Дьявол! Я слышу, как она порывисто выдыхает и слегка опять сдавливает мой член своей маленькой ручкой. Да, Гермиона, я хочу, чтобы ты почувствовала, насколько сильно я тебя хочу, хочу, чтобы ты ощутила все мое желание… Мой птенчик, мой храбрый, чертовски храбрый птенчик. Видимо, мой маленький львенок прибывает в шоке, ведь мой член был не маленького размера, гораздо больше среднего. Многие девушки, с которыми я спал, жаловались, некоторые рыдали, говорили, что им больно, но мне было плевать, мне было насрать на них, ведь они не были моим храбрым львенком. Не бойся, моя девочка, с тобой я буду нежным, первое время… Но, клянусь, если она не прекратит сжимать его в своей руке, я выебу ее прям здесь и сейчас на этом чертовом ковре посреди гостиной. В этот момент я понимаю, что еще чуть-чуть и я взорвусь, просто сгорю, и решаюсь заговорить, сглатываю слюну, она слишком вязкая от возбуждения и ели проходит по горлу. Дьявол! — Гермиона, если ты не прекратишь сжимать мой член, я выебу тебя прямо сейчас, — грубо, жестоко, не церемонясь, но пусть она знает, пусть узнает, как сильно она сводит меня с ума. Мой птенчик не подает ввиду, что она в сознании, что она что-то услышала. Хах! Хорошо, не хочешь по-хорошему, будет по-Малфойски. Поворачиваю свою голову, утыкаюсь носом в ее волосы. Дьявол! Этот запах, который я слышу, он сведет меня с ума. Слегка сжимаю ее волосы рукой и произношу: — Гермиона, я знаю, что ты не спишь… Тишина. Я прям чувствую, как крутятся ее шестеренки в голове, как она взвешивает все «за» и «против». Хах! Мой птенчик. Не дожидаясь ее ответа, опускаю руку с ее колена, на ее ручку, которая все еще сжимала мой член, обхватываю ее руку и начинаю водить сверху-вниз. Дьявол! Эта дрочка ничем хорошим не закончится, но пусть, пусть. Я сведу тебя с ума, так же, как и ты сводишь меня… Она все еще лежит молча, видимо, выжидая, что будет потом, ну либо в шоке. Одно из двух. Хах! Это прям слишком смешно и ахуенно, чтобы быть правдой. Может, это сон? Нет, это точно не может быть сном, я готов поставить на кон все, я уверен, что, если сейчас открою глаза, то увижу ее всю пунцовую, смущенную и залитую краской. Но ты сама к этому привела, мой птенчик, сама до этого довела. Я сжимаю сильнее ее руку, с ее рта срывается стон. Пижамные штаны, как и трусы, предательски намокли от смазки. Дьявол! Еще немного и я кончу себе в штаны. Не выдерживаю, сдаюсь, проиграл… — Я тебя предупреждал… — это было не похоже на мой голос, это был рык дикого зверя, изголодавшегося по девушке, которая дороже всего на свете. Сдалась, я чувствую, как она пытается убрать свою ручку с моего члена, но я ей не позволю, не сейчас, птенчик, ты доигралась. — Ладно, ладно, Малфой, я сдаюсь все, хватит… — она не успевает договорить, ведь после брошенного «Малфой» с ее уст, у меня окончательно снесло крышу. Как она посмела опять назвать меня по фамилии? Дьявол! Теперь за это тебе придется хорошо поработать своим ротиком, чтобы я тебя простил, мой птенчик. Я переворачиваюсь, нависая над ней, руки по обе стороны от ее головы. Она вся красная от стыда и смущения. Хах! Как я и предугадал, мой птенчик. Эта поза напомнила мне то, что происходило в моем кошмаре. Мурашки пробежали по спине, но я не позволю этим чертовым мыслям снова поселиться в моей голове. Мой храбрый львенок, куда же делась твоя храбрость? — Малфой? Что ты, ах-х! Сжимаю ее за горло, наклоняюсь к уху, мои мысли взвыли после чертового «Малфой» второй раз за это утро. — Грейнджер, если ты меня еще раз назовешь по фамилии, я оттрахаю тебя со всей жесткостью и не посмотрю на то, что ты девственница, и на то, как ты будешь кричать и умолять этого не делать. Дьявол! Подняв свои глаза, я понял, что она в шоке, но пусть, пусть осознает, что она не может меня так называть, для нее я буду Драко, только для нее. — Ма-а… Драко, что ты… Не даю ей договорить, мое имя из ее уст словно мед растекается по сердцу, впиваюсь в ее губы, она пытается сопротивляться. Моя девочка. Прикусываю ее за нижнюю губу, и в этот момент, когда она ахает, проникаю в ее рот своим языком. Ничего, пара минут, и ты сдашься, ты не сможешь устоять против меня, ведь ты чувствуешь то же, что и я… Дьявол! Какая она сладкая… Голова идет кругом. Она перестает сопротивляться, а ее язык начинает трахаться с моим, словно в огненном танце. Моя рука опускается ей на талию, проскальзывает под кофточку, нащупываю ее грудь. Дьявол! Я точно сойду с ума! Оттягиваю сосок, слышу, как с ее рта срывается стон. Кусаю ее за шею, кусаю так, чтобы на ней остались следы, чтобы все поняли, что она принадлежит только мне… Мой птенчик, тебе хорошо, я знаю, что тебе хорошо… — Драко, я не, — рваный выдох. — Я не хочу… — продолжаю кусать ее за шею. — Драко, я не хочу, мы не можем… Не выдерживаю ее слов, поднимаю глаза, ее глаза такие затуманенные желанием, понимаю, что она лжет нагло мне в лицо. Хах! Я заставлю тебя молит о моем члене… Мой птенчик. Опускаю руку на ее бедро, не отрывая зрительный контакт, медленно упиваясь ее эмоциями, провожу рукой до ее клитора, надавливаю. Мой птенчик стонет, слегка выгибается. Теперь я точно знаю, что ты мне врешь. Поднимаю руку и засовываю ее под штаны, добираясь до трусиков. — Драко, нет, пожалуйста, остановить, — выдох. — Я не хочу… Лож, наглая прямо в глаза ложь. Наклоняюсь к ее уху, все еще продвигаясь рукой до трусиков. Она пытается сопротивляться, сжимает ноги, но я не даю ей возможности, моя нога находится между ее ног. Мой птенчик, тебе ничего не поможет. Отодвигаю ее трусики, прохожу по ее складкам своим указательным пальцем, надавливаю на клитор. Она стонет, выгибается. Дьявол! — Гермиона, — порывистый выдох, — если ты меня не хочешь, тогда почему ты вся мокрая, как сука? — последние слова вырываются с звериным рыком. Дьявол! Моя девочка хочет меня, очень хочет. Еще чуть-чуть, и мой мозг взорвется, как и ее. Осознание того, что мы оба друг друга хотим, дошло до нас одновременно. Я впиваюсь в ее губы, проглатывая ее очередной стон, все еще не отпускаю пальцы с ее клитора, а просто медленно вожу, хочу свести ее с ума. Да, моя маленькая, ты сойдешь с ума. Она не сопротивляется, уже нет, а наоборот, она поддается мне, становится покладистой, ручной. Обхватывает меня за шею и притягивает сильнее. Дьявол! Все, это конец, я не выдержу больше. Ее ноготочки скользят по моим плечам, каждый раз, когда я надавливаю на клитор… Хах! Она исцарапала мне все плечи, но мне не больно, мне приятно, ведь это мой храбрый львенок. Дьявол! Именно в тот момент, когда наши взгляды сталкиваются вновь, я понимаю, что больше не выдеру, если не вставлю в нее прямо сейчас. Моя девочка смелеет, спускает одну руку с моего плеча, опускает к моим штанам и все еще через штаны, но сжимает мой член. Дьявол! Теперь стон наслаждения срывается с моего рта. Прижимаюсь к ней со всей силой. Пусть она чувствует, пусть знает, как сильно я соскучился, как сильно я хочу ее. Момент, когда она доходит до пика, и, если сейчас я не вставлю в нее свой член, то тоже сойду с ума, с ее рта срывается предательски громкий и нежный стон наслаждения. Она обмякает в моих руках, сильнее сжимает мой член и просто прикрывает глаза в блаженстве. В этот момент я счастлив, я не верю в происходящее. Я горю… Убираю руку от нее, беру ее на руки, усаживаю на себя с верху, поднимаюсь и сажусь на диван. Моей девочки нужно немножко передохнуть, а я готов терпеть, терпеть сколько будет угодно. Мой птенчик. — Ты сводишь меня с ума, — шепчу ей на ухо. — Гермиона, теперь ты понимаешь, что ты только моя, ты принадлежишь только мне, — целую в висок. — Я никому не позволю к тебе прикоснуться, никогда. Мой птенчик в шоке. Она поднимает на меня свои глаза, слегка все еще продолжает дрожать. Я вижу, как она хочет поспорить, либо задать вопрос, но в этот момент, в этот чертов момент нас отвлекает стук в дверь. Наши взгляды устремляются к двери. Кого принесло в такую рань? Вижу, как она медленно начинает краснеть, ее и без того розовые щечки, припухшие от поцелуев губы, заливаются краской, а глаза, глаза постепенно приходят в сознание. — Я открою, а ты сиди здесь, хорошо? Она лишь переводит свой взгляд с двери на меня и молча кивает, опускается на диван. Мой послушный птенчик. Приоткрыв дверь, вижу на пороге стоящих Блейза, Нотта и Полумну. А она вообще, что с ними делает? Вижу по их глазам, что они в шоке. Я весь растрепанный, губы горят огнем, полностью не выглядываю к ним из-за двери, ибо мой вставший член точно поверг бы кого-то в огромный шок, с моих плеч стекают небольшие капельки крови. Дьявол! Мой львенок хорошо постарался. — Ам, я надеюсь, мы не отвлекли тебя от чего-то интересного, но все же… — но Блейза прерывает Нотт: — Дьявол! Ты вообще собираешь на урок, он начнется через пятнадцать минут, ало? В этот момент я понимаю, что чертовски опаздываю, и мой птенчик не простит мне, если мы опоздаем на трансфигурацию. — Я сейчас выйду, — перевожу взгляд на Полумну, которая, по всей видимости, пришла за Гермионой. Какого хера их вообще принесло именно сегодня? Дьявол! — и Гермиона тоже, — бесцеремонно закрываю дверь и ухожу. Подбегаю к Гермионе, которая все еще не до конца пришла в себя. — Птенчик, я понимаю, что тебе очень хорошо и ты бы хотела продолжить еще, но мы очень сильно опаздываем. Ее взгляд, минута осознания, и она готова кинуть в меня «Авадой» за эти тупорылые высказывания. — Вот черт! — Она уже подскочила на ноги, вся взъерошенная, раскрасневшаяся, но довольная. Это было сложно не увидеть, и от этого моя улыбка на лице становилась все больше и больше. — Драко, это ты виноват! — зло, с укором ответила она. Я решил пока не обращать на это внимание, ведь она назвала меня Драко. Мой птенчик запомнил, я надеюсь, что она запомнила… Успев схватить ее за локоть перед тем, как она пробежала бы мимо меня в свою комнату, говорю: — Гермиона, — пристально вглядываюсь в ее глаза, она отводит их в пол смущенная, — не смей сводить их, — провожу по отметинам, которые остались на ее шее после укусов. На этот раз она подняла свой взгляд. — Ты меня поняла? Не сводя с меня глаз, она ухмыляется. Хах! Ее ухмылка, я вижу ее второй раз в жизни, но готов видеть всю жизнь. Она поднимает свою ручку на уровень моего предплечья и говорит: — Тогда и ты тоже, ДРАКО, — она специально сделала акцент на мое имя. Дьявол! Мы сгорим с тобой вместе. — Не смей сводить их, — ее пальчики пробегаются по моему предплечью и слегка надавливают, нежно царапая, оставляю слегка красную полоску. Я улыбаюсь, пусть она видит мой звериный оскал, пусть осознает, что со мной слишком опасно играть, но ей я позволю, ради нее я готов даже проиграть. Слегка сжимаю ее горло, но не отводит взгляд, приближаюсь к её губам почти вплотную и шепчу: — Хорошо, мой птенчик. Тишина, она молча кивает, не отводя взгляд, но этот взгляд он светится. Дьявол! Я обескуражен. Отпускаю ее горло, как и она мое предплечье, и мы бежим собираться на урок. Это было самое лучшее утро в моей жизни. Нам потребовалось всего десять минут, чтоб собраться. Выбежав в гостиную, мы встретились взглядами, оба запыхавшиеся, раскрасневшиеся, тяжело дыша. Хах! Дьявол! Я готов отдать все, чтобы каждый раз видеть ее такой. Она накинула юбку-карандаш, легкий светлый свитер и мантию на плечи, взяла сумку и уставилась на меня, а я, в свою очередь, был уже готов, на мне были брюки, черная рубашка и мантия. Киваю на дверь и произношу: — Ну что, Гермиона, пошли? Она слегка краснеет, видимо, после сегодняшнего утра наши с ней взаимоотношения заиграют новыми красками. Ведь она так и не свела мои укусы. Дьявол! Я сгорел… — Ну пошли, Драко. — Она улыбнулась мне нежно. Дьявол! Я схожу с ума. Выходя из гостиной, мы наткнулись на все еще стоящих в ожидание друзей. Дьявол! Я забыл о том, что они вообще стоят здесь. Нотт выжигающим взглядом окинул нас, он ненавидел ждать, он был готов нас убить. Так же против нас сыграл тот фактор, что Забини все это время стоял и мило беседовал с Полумной. Хах! По-моему, из всех нас это утро не понравилось только Тео. Я хлопнул его по плечу, перевел взгляд на Гермиону, которая уже подошла к Полумне, и они двинулись вперед, но всего лишь на шаг вперед. Мы пошли за ними, не отставая, всего лишь на шаг, чертов шаг. В этот момент мою душу согрела мысль, они не бояться нас, им не противно находиться с нами и, самое главное, видимо, им плевать, что скажут другие, ведь то, с кем они идут, поддалось бы осуждению. Каждый чертов пес шептался бы об этом, герои войны подруги Поттера начали вести дружбу и не только с отбросами, со слизеринцами. Дьявол! Я готов был перегрызть каждой твари горло, кто косо бросает на нас пятерых взгляды. Но к моему удивлению, мой птенчик ни капли не смущался, а даже напротив, она оборачивалась, улыбалась и переговаривалась со мной, с нами. Хах! Я бы все отдал, чтоб мы вот так прошлись с утра. Не хочу ее отпускать в лапы чертовых придурок. Дьявол! Полумна тоже шла воодушевленная, ее переглядок с Блейзом было трудно не заметить. Пока Нотт рассказывал очередную тактику для игры по квиддичу, а Гермиона слушала очередную короткую историю от Полумны, я решив отомстить Блейзу, слегка ткнул его в бок. — Ну что, когда ты мне расскажешь, как это у вас началось? — с ухмылкой торжества спросил у него я, но он ничего не ответил, лишь показал звериный оскал. Эх, бедный Забини, давай уже, пришло время вскрывать карты. Толкаю в бок его еще раз, чтобы добиться хоть какого-то ответа, он молчит. Он будет молчать, он не из тех, кто сразу сдается. Ну хорошо, мы же чертовы ублюдки, пора играть грязно… Ускоряю шаг и произношу: — Полумна, а когда?.. Все четверо замолчали, даже Нотт со своей ебаной тактикой. Лицо Блейза в этот же миг стало красным, не от стыда, а от гнева, он был готов кинуть все возможные «Авады» в меня. Хах! Он хватает меня за локоть в жесте просьбы, в жесте мольбы о том, чтобы я заткнулся, чтобы молчал. Но нет, я бы не был чертовым Малфоем, если бы сразу сдался. — Так когда? Рука Блейза сжимается на моем запястье еще сильнее, он начинает шипеть: — Не смей, Малфой! В немом вопросе застыли все, никто не понимал, что происходит, но всем было очень интересно, особенно моему птенчику, по ее глазам я увидел полное непонимание и интерес. — Так когда ты впервые увидела фестрала? Шок у всех, кто стоял там, шок. Нотт не понял вообще, о чем речь, выдох Забини можно было услышать на том свете, а Гермиона поняла, о чем я, она поняла, что это был не тот вопрос, который я хочу задать, но пусть, я потом тебе все объясню, мой птенчик. — Так ты тоже их видишь? Первый раз я… — начала Полумна уже свой рассказ, но ее прервал Блейз. — Я думаю, Полумна, — со всей нежность произнес он ее имя, меня с Ноттом чуть не вырвало, непривычно видеть вечно отстраненного, с маской на лице друга, произносящего такие фразы. — Малфою будет интересно послушать твою историю в другой раз, когда мы не опоздаем на урок. Сумбурно проговорил он, но в этом он был прав, мы уже опоздали. Хах! Это будет интересно. Мы почти побежали в класс, но лицо Забини так и оставалось слишком серьезным, возможно, в этот день он понял, что эта маленькая светловолосая девочка значит для него гораздо больше, чем он мог себе представить. Врываясь в класс, нас встретили разгневанные взгляды гриффиндорцев и ничего не понимающих слизеринцев, остальные факультеты остались равнодушны к нашему совместному появлению. Патлатый чуть из штанов не выпрыгнул от возмущения и гнева. Поттер лишь приоткрыл рот от удивления, а рыжая ухмыльнулась. В этот момент Макгонагалл жестом указала нам на свободные парты, их осталось всего две и одно место рядом с маленького девочкой из Когтеврана. Забини растолкав всех нас и, прихватив Полумну за локоть, уселся за предпоследнюю парту, видимо, наша сумасшедшая блондинка была не против его компании, что даже забыла про подругу. Нотт посмотрел на нас с Гермионой, закатил глаза и ушел к девочке из Когтеврана. Я чуть было не расцеловал его после этого поступка. Хах! Еще одно качество Нотта — он всегда понимал ситуацию без лишних слов. Отодвинув стул последней парты для моего птенчика, и, после того, как она, слегка смущенная моим жестом, села за парту, я опустился на ближайший стул. Видимо, за моим храбрым львенком никогда не ухаживали должным образом. Что за тупоголовые твари ее окружали все это время, раз она смущается от отодвинутого стула? Дьявол! Но после меня озарила мысль, которая, скорей всего, была похожа на правду. Может, мой птенчик вовсе не смущаться отодвинутого стула, может, просто она смущается меня. Дьявол! Все очень даже просто. Я не смог сдержать своей улыбки, это утро и этот день останутся навсегда в моей памяти одним из самых теплых и приятных воспоминаний. Пока урок шел, а профессор, уже директор, что-то там вещала, мой птенчик старательно что-то записывал, а я любовался. Любовался ею, как красиво ее кисть выводит пером на пергаменте каждое слово, как она слегка закусывает губу, как ее брови хмурятся. Мой птенчик, какая же ты красивая. Видимо, я слишком в открытую пялился, она повернула голову и, встретившись с моим взглядом, произнесла: — Что такое? Смущенная, сегодня она слишком много смущается, пора зайти дальше. Одарив ее своей Малфоевской ухмылкой, наклоняюсь к ее уху и шепчу: — Господи, какая же ты красивая… Теперь она в шоке, она отворачивается, теперь она в ступоре. Ее лицо вмиг заливается краской, но сквозь эту краску и накинуты волосы я вижу, что она улыбается. Дьявол! Я горю. Решив идти ва-банк, отодвигаю перо от себя и опускаю руку вниз, касаюсь ее коленки. Она замирает. Хах! — Малфой, что ты делаешь? Убери руку сейчас же! — угрожающее шипение. Дьявол! Но после «Малфой» моя рука сильнее сжимается на ее коленке. Она слегка ежится на стуле, но я не отступлюсь, не сейчас, не после ее чертового «Малфой». Дьявол! Мы оба сгорим… — Грейнджер, что я тебе говорил по поводу «Малфой»? — сжимаю ее колено очень сильно, вижу, как она подавляет писк. Пусть знает, что я зол, что я чертовски зол. — Или у тебя память отшибло? Вот теперь я вижу, как ее глаза заблестели. Она в шоке и злится, но еще я увидел эмоцию, которую улавливал лишь два раза вместе с ее ухмылкой. Дьявол! Видимо в этой игре я проиграю. В этот момент Макгонагалл использовала заклинание, и у всех на столе оказался пергамент для ответов на вопросы. Хах! Если бы я мог сейчас думать. Когда все принялись за ответы, а моя рука все попрежнему лежала на ноге Гермионы, я все еще пилил ее гневным взглядом. Следующее, что совершил мой храбрый львенок, повергло меня в шок, я впал в ступор, мое сердце екнуло. Дьявол! Я готов был поставить ее на четвереньки на этот чертов стул, уложить ее грудью на парту и вбивать ее, больно, нежно, невероятно сильно. Господи, я сгорел. В этот момент мой храбрый птенчик поворачивает свою голову в мою сторону, мы встречаемся взглядами, она придвигается вплотную, опускается к уху и говорит: — Я все прекрасно помню, — порывистый выдох. — Мал-фой… — она произнесла мою фамилию по слогам, специально дразня меня, а после, когда она неспешно отодвигалась, слегка мазанула губами по моей скуле. Я сильнее вцепился рукой в ее коленку, останутся синяки. Видимо, я точно сошел с ума и свел ее, раз мой птенчик решился на такое в классе, где присутствовали все факультеты. Отодвинувшись, она увидела мой шок, ступор и звериный блеск в глаза. Дьявол! Как я хотел ее. Я сгорел после ее действий, и, видимо, она тоже начала сгорать. Она ехидно улыбнулась, закусила нижнюю губа и не собиралась отводить взгляд, она не сдалась и не собирается сдаваться. — Видимо, — еле проглотив вязкую слюну, прошептал я, — видимо, ты не поняла, к какому зверю заходишь в клетку… Она еще больше улыбнулась, снова закусила губу и, слегка приподняв свой указательный пальчик, нежно щелкнула меня по носу. Дьявол! Она точно сошла с ума, я был в этом уверен. Это вообще, мой птенчик… Дьявол! Я просто нахожусь в какой-то нирване. — Я не боюсь этого хищника… — еще раз щелкнув меня по носу, она взяла перо и принялась писать на пергаменте ответы на вопросы. Времени оставалось немного, но она справится, я уверен, ее шестеренки крутятся слишком быстро. В этот момент я решил не упускать шанс подразнить ее, наклонился к ней и произнес: — Я не знаю, в какую ты игру играешь, — слегка накручиваю ее кудрявый локон на свой палец, — но я не сдамся, моя птичка. Она улыбается, пихает мне пергамент, а на его краю пишет всего лишь два слова. Дьявол! Два слова, которые официально открыли нашу игру. Открыли наш собственный ад. На этом чертовом куске пергамента было написано всего два слова: «Я тоже». Мой сладкий птенчик. Отпустив её коленку, решаюсь тоже начать решать, ведь неудовлетворительно мне будет не к чему, я ведь староста однако. Хах! После пары минут решения я решил оглядеть класс и увидел шокированный взгляд Нотт. Дьявол! Он сидел почти в параллели с нами и его туловище отделяло нашу парту от остального взора класса. Я понимаю, что он видел все, что произошло, что он в гораздо большем шоке, он просто в ахуе, я ухмыляюсь и киваю ему, на что он только крутит пальцем у виска. Этот жест полностью описывает всю ситуацию. Хах! Когда урок закончился, все стали собираться. Мы с моим львенком перекидывались взглядами, и я оттягивал этот чертов момент, когда она уйдет от меня к свои недоноскам друзьям. Старался отодвинуть эти мысли, ведь сейчас я хотел насладиться оставшимися минутами, когда она находиться рядом. Направившись к выходу из класса, мы увидели довольно интересную картину: мальчик, который выжил, от души смеялся с ебаной Паркинсон. Дьявол! Мне хочется протереть глаза, потому что я не верю в происходящее. Подошедший к нам Забини в таком же шоке, как и мы с Гермионой, и лишь Нотт говорит: — Паркинсон и наш герой совсем ебнулись, или мне кажется? — Он заткнулся, а мы просто продолжили смотреть, ведь, проходя мимо шрамоголового и Панси, остановилась рыжая Уизли и со всем гневом произнесла: — Какой же ты все-таки мерзкий, не успели расстаться, как ты закрутился в обществе змей, хах! В этот момент я понял, что беды не миновать, и когда они только успели расстаться? Я слегка придержал Гермиону за локоть, чтоб она не кинулась разбираться в этой чертовой проблеме друзей, но мой птенчик видимо был в шоке от произнесенных слов подруги, потому что она даже не стремилась кинуться выяснять отношения между друзьями. — Ну, в принципе, для тебя это нормально, ведь в тебе всегда была часть ублюдка, хотя нет, какая часть, ты и сам стал ублюдком! — последнюю фразу она просто выплюнула почти ему в лицо. Поттер не обратил на нее внимания, по-моему, ему вообще было все равно, что она сказал только что, что назвала ублюдком. Он просто ухватил Паркинсон за локоть и предложил проводить ее, ведь Паркинсон, которая всегда могла достойно ответить кому-либо, стояла в полном шоке. — В этой школе творится полный пиздец! — процитировал этот факт Нотт, и он был прав. Гермиона обернулась ко мне, в ее глаза была печаль, как за подругу, так и за друга, она придвинулась ко мне, ухватилась за мантию и прошептала, чтобы только я смог услышать: — До вечера, Драко, — она замолчала, всматриваясь в мои глаза и произнесла: — Надеюсь, ты спасешь меня после разговора с этими двумя. — Она повернулась к двери, куда уже потихоньку стекались остальные ученики после скандала рыжей с героем. Слегка наклоняюсь к ней, шепчу, чтоб только она услышала: — Обещаю, Гермиона, обещаю, — сглатываю слюну. Дьявол! Ее губы в опасной близость, как бы я хотел ее поцеловать, утешить. — Только не задерживайся, пожалуйста! Она лишь легонько кивнула и направилась к выходу. Бедный птенчик, видимо, сегодня она будет выжата как лимон после душераздирающего рассказа Уизли и тупых оправданий шрамоголового. Дьявол! Я уже сгораю от нетерпения, когда же начнется вечер. Продолжение следует…