Сгорай со мной, ведь это наш собственный АД

Стадион

— Гол! Гриффиндор забивает! Я не услышал, что говорил дальше этот мудак с трибуны, я не мог сосредоточиться. Дьявол! Моя голова взрывалась. Каждый раз мой взгляд был прикован к ней, передо мной пару раз пролетел снитч, но мне было плевать, я не видел его, не видел ничего, кроме ее глаз. С каким беспокойством она на меня смотрела. Дьявол! Я сходил с ума. После случая в гостиной, ее поцелуя, признания, меня облило ледяной водой. Я никогда еще так сильно не издевался над собой, я хотел ее, дико хотел, но, дьявол, ее слова все еще звенели у меня в голове. Я чертов идиот… Когда мой птенчик прилетел ко мне, раскрыл свои крылышки и с мольбой просил забрать ее, укрыть спрятать, спасти… Я понял, что не могу, не могу так просто взять ее. Нет, не после того, что она наговорила, но и отказаться от нее я не смог. Поэтому для меня было разумным принять решение отстраниться, пусть подумает, помучается. Я был бы не чертовым Драко Малфоем, если бы не заставил ее до конца осознать всю горечь ее слов, которые на меня подействовали словно яд. Но каждый раз, когда я вспоминал наш поцелуй, ее шепот мне в губы, то, как она сжимала мантию и молила не отпускать. Мой член вырывался из брюк, я был готов отодрать ее прямо на чертовом полу, но я оттолкнул ее… Просто взял за руки, довел до комнаты, развернулся и ушел. Я видел ее глаза, она этого точно не ожидала, разочарование. Разочарование отражалось в ее прекрасных янтарных глазах. После прошло уже две недели. Я ловил ее взгляды на приемах пищи, когда заходил в гостиную после тренировки, но ничего, легкий кивок во время завтрака и все, пусть прочувствует… В этот момент перед моими глазами пролетает снитч, пора заканчивать с самобичеванием, гонюсь за ним. Моя ловкость и реакция никогда меня не подводили, и в этот раз я его не упустил. Забини и Нотт расцелуют меня. Слизерин ликует, Гриффиндор с поникшими головами и под свист начинают покидать трибуну, а я, приземлившись на поле, купаюсь в овациях и поздравлениях. — Чертов везучий ублюдок! — Нотт налетает на меня, буквально готовый расцеловать. Да, это нужно было всем слизеринцам, эта победа. — Ну я же не ты, придурок! — улыбаюсь, искренне улыбаюсь, хочу отвлечься, забыть. В этот момент все гриффиндорцы покидали поле, слизеринцы тоже выдвинулись вперед. Я заметил краем глаза, как к Поттеру подошла Пэнси, ее глаза были обеспокоены. Дьявол! Между этими двумя уже явно что-то большее, чем просто обещание. — Ну что, я предлагаю напиться? — рука Забини опустилась мне на плечо, этот вечер пройдет действительно весело. Мы отстали от остальных игроков. Забини и Нотт начали обсуждать, как мы проведем этот вечер, были предложения пойти в Хогсмид. А я? Я шел и старался не думать, мой мозг уже кипит от этих раздумий, даже во время войны он так не закипал, как сейчас. Я хотел увидеть ее глаза, хотел услышать голос, хотел чтобы она, не стесняясь, подбежала ко мне, кинулась на шею с поздравлениями. Я никому никогда этого не позволял, но ей бы позволил, ей бы я позволил все. Ведь это мой птенчик… Видимо, кто-то сверху услышал мои мысли, потому что парни замедлились, а я непонимающе поднял глаза на Забини. — Мы подождем тебя в раздевалке. Я перевел глаза с Забини и увидел, на кого он смотрит. Хах! Смешно… В проеме между раздевалками стояла моя маленькая львица, сжимала и перебирала пальцы, на ней было пальто, шапка и шарф, но она все равно замерзла, она слегка дрожала, но я не мог понять, дрожит она от холода или от страха и волнения. Я молча кивнула парням, отдал метлу Забини и так же молча направился к птенчику, краем глаза наблюдая, как Забини в буквальном смысле тащит за локоть Нотта, видимо, тому было слишком интересно, что произойдет дальше. Подойдя к ней, я оглядел ее с ног до головы. Мой птенчик, ты засмущалась. — Здравствуй. Только «здравствуй», видимо, это проверка. Если я отвечу, она договорит. Хах! Птенчик, ты так сильно боишься быть отвергнутой? — Здравствуй, Гермиона. Она, наконец-то, подняла на меня свои янтарные глаза и, слегка улыбнувшись, продолжила: — Поздравляю с победой, ты отлично играл… — слегка покраснев, договорила она. Мой птенчик, не нужно так смущаться, я тебя не укушу, пока что. Ухмыляюсь, беру ее за руку, вижу, как в ее глазах пробегает страх. Моя ухмылка становится еще больше. Хах! Вкладываю в ее маленькую замерзшую ручку снитч, хочу чтоб он напоминал ей всегда о ее храбром поступке. Мой львенок. — Спасибо за поздравления… — смотрю в ее расширенные от шока глаза, но она быстро берет себя в руки. — Я не могу принять это, Драко, тем более… Перебиваю ее, не давая договорить: — Я не спрашивал твоего дозволения вручить его тебе, он теперь твой! — мой голос становиться серьезным, я не позволю ей вернуть его. — Но, Драко, — ее возмущению не было предела. — Я сказал! — сжимаю ее ладонь, вижу, как ее верхняя губа надувается от возмущения и беспомощности. Она сдается, понимает, что не выиграет в этой игре. — Спасибо! — смотрит прямо в глаза, а мне кажется, что прям в душу, и молчание. Чертово молчание. Мы стоим в этот промежутке, смотрим друг другу в глаза. Ее румянец на лице сводит меня с ума. Я сжимаю ее холодную ручку, и она не стремится ее убрать. Дьявол… Немое молчание осмеливается прервать она: — Драко, я хотела поговорить, — сглатывает, — о том, что произошло тогда в гостиной. Ее глаза сверкают, и я не пойму отчего, если это страх, то он обоснован, она не знает чего от меня ожидать, я все еще остаюсь для нее запретной книгой, которую нельзя прочесть… Она, не дожидаясь моего ответа и все еще не убирая руку, продолжает: — Я хотела извиниться… Вот теперь я действительно вижу отблеск страха и печали в ее глаза. Дьявол! Птенчик, только не испорть все… — За что ты собираешься извиняться, Гермиона? — я начинаю злиться, обычная реакция моего сознания на каждое ее слово, которое могло высказать отрицания ее чувств ко мне. Дьявол… Она убирает руку, смотрит на снитч, сжимает его и засовывает в карман пальто. Поднимает свои глаза, сглатывает слюну и говорит: — За то, что позволила себе такую вольность. Ухмылка, и ее щечки, которые и без того были покрыты румянцем, еще больше становятся красными. Хах, Гермиона, ты меня поражаешь. — Драко. Моим именем, видимо, она решила добить меня после своей ухмылки. Видимо, ухмылка заразна, ведь после того, как она пропала с ее лица, она появилась на моем. — Грейнджер, не искушай судьбу, — подхожу чуть ближе. — Я знаю, что ты хотела этого, и то, что ты все еще боишься меня. Она нервно сглатывает. С одной стороны, я желал того, чтобы она боялась меня в какой-то степени, чтобы она понимала, что я покараю любого, кто приблизится к ней, но с другой… С другой, я хотел дать ей свободу, выбор, хотел делать все для нее. Но вот что именно нужно моему птенчику, стоит только догадываться, ведь она навряд ли скажет мне об этом сама. — Драко Люциус Малфой, я не боюсь тебя, и твои попытки угрожать с каждым разом становятся смешнее. Дьявол! Именно в этот момент ко мне в голову приходит идея. — Значит так, да? — демонстрирую свой звериный оскал, делаю шаг к ней. Она инстинктивно отодвигается назад. Ее взгляд полон злости и раздражения. Как все же легко героиню войны вывести из себя. — У меня есть предложение, — провожу своим языком по нижней губе. Она не спускает с моего языка глаз, нервно сглатывает и хмурит брови в немом вопросе. — Сегодня вечером в гостиной, — сглатываю, вспоминая о ее языке в моем рту дают о себе знать, член предательски набухает. — Давай сыграем в правду или действие, но слегка усложним правила. Она в недоумение. — Малфой, это детская игра, и я не… Перебиваю ее, не даю договорить: — Героиня войны, — делаю акцент на ее прозвище, я знаю, что она его не переваривает. — Струсила? Нужно было видеть ее глаза, она чуть не топнула ножкой от возмущения. Гриффиндорская храбрость и упрямство сыграло мне на руку, она согласилась. Этот вечер обещает быть интересным. Ну и что же ты на это скажешь, блять? Интерес. Каждая наша встреча вызывала жуткий интерес во мне. Пробуждала те эмоции, которые я старался искоренить, изгнать, как что-то порочное из своей души. Только она пробуждала во мне такой дикий интерес. Все это время после игры, пока я провел в комнате Нотта и Блейза, я думал, думал, блять, о ней. Дьявол! Она проникла слишком глубоко. Иногда эти чувства и мысли меня пугают. Когда ты понимаешь, что ты влюбился, ты теряешь контроль. Контроль, власть над собой своими мыслями, действиями. Немногие могут это преодолеть, и в моем окружении таких не было. Все, кого я знал, так или иначе шли на уступки ради любви, даже мой чертов отец. Я не спорю, он любил маму, но то, что он позволял себе, каждый раз резало ножом по моему сердцу. Каждый ебаный круцио словно клинок вонзался и оставлял рубцы в моем сердце. Я ненавижу его и никогда не прощу. Он недостоин прощения. — Так ты нам расскажешь, что произошло тем вечером? — видимо, Нотт после выпитых трёх бокалов огневиски осмелел, задав мне этот вопрос. Я поднял на него взгляд и отрицательно покачал головой. Это не его дело, это только наши с птенчиком взаимоотношения. Как бы я ни был привязан к своим ублюдкам, я никогда не посвящал их в настолько глубокие темы и мысли, возможно лишь поверхностно, но конкретных подробностей — никогда. — Да брось, наш план сработал? В этот момент Забини поперхнулся, я начал сверлить взглядом Нотта и переводить взгляд на Забини. Какой, на хуй, к черту план? — Что еще за план? — по моим венам начала циркулировать ярость, я начинал злиться, дико злиться. Ебучая Грейнджер, что еще за план? Меня вымораживало все, что связано с Грейнджер и другими парнями, даже если это мои ублюдки. — Так, спокойно, — отставив стакан и прочистив горло, сказал Забини. — Драко, все в порядке. Давая всем своим видом понять, что ничего сверхъестественного не случилось, но мою животную ярость уже не остановить. — Нотт? — все еще сверля его взглядом, холодная маска гнева, смешанная с долей безразличия, все еще не покидала мое лицо. — В общем, — отставив свой стакан, начал Нотт. — Я расскажу тебе все, — сглатывает, — только если после моего рассказа ты скажешь, что произошло между вами в тот вечер? Ухмылка, ебучий слизеринец. Дьявол! Торги. Впрочем, что я ожидал от Нотта? Он всегда добивался того, чего хотел, любым способом. А в этот раз он хотел узнать, что же было между мной и Грейнджер, видимо, это его волнует. Хах! Интересно. С этим мне предстоит разобраться чуть позже. Соглашаюсь на его условие, отбрасывая легкий кивок, слегка сжимаю стакан в руке и жду. Ожидание всегда казалось мне утомительным, но я умел ждать, тот, кто умеет ждать, всегда получает желаемое. — В общем, мы с Блейзом были в комнате. В принципе, ничего интересного. Я нахмурил брови. Если он сейчас начнет загонять какую-нибудь чертову херню, я его удушу. — К нам зашел, даже не зашел, а ворвался Долгопупс. Он был, так сказать, слегка в шоке. Прочистив горло, продолжил Тео: — Долгопупс попросил Забини выйти с ним, после Блейз не вернулся в комнату. Как оказалось, он пошел искать тебя. Спустя, наверное, полчаса в комнату постучала. — Тео с ухмылкой посмотрел на Забини и слегка пихнул его кулаком в плечо. — Зашла наша чудачка, — ласково сказал Нотт. Забини слегка засиял при упоминание его чудачки, а я, в свою очередь, продолжал сверлить убийственным взглядом их обоих, мне было не до их тупых подъебов. — В общем, мы перекинулись с ней парой слов, и в этот момент залетела Гермиона, она просто была в каком-то шоке, вся потрепанная, глаза красные… Я сглотнул, ладони слегка вспотели. — И мы решили с Полумной, что лучше будет ей притвориться больной и несчастной, чтобы ты как «принц», — на этом слове он явно сделал акцент, — на лошади прилетел ее спасать. — Смех Забини разнесся по комнате. — Скорей на змее, шипя и доползая до нее, — я готов был убить его, но его чудовищно заразительный смех заставил и нас с Ноттом рассмеяться. Кинув первое, что попалось мне под руку, а это была подушка с кресла, я, успокоившись и усевшись поудобнее, был готов вновь выслушать эту офигенную историю. — Ну, в принципе, это вся история, а теперь твой черед. Я увидел на себе выжидающие взгляды. В принципе, то, что они мне рассказали, не тронуло меня, видимо, мой птенчик, действительно, испугался за меня. Хах! — Мы поцеловались. Мои ублюдки приглянулись. — И-и-и, что было дальше? — не дождавшись моего ответа, спросил Забини. — И больше ничего не было, — допив второй бокал огневиски, продолжил я: — Я отвел ее в комнату. Разочарование не просто отражалось в их глазах, оно летало в воздухе, пропитало эту комнату на пару минут, и эти минуты тишины решил прервать Нотт: — М-да, теперь понятно, почему ты такой мрачный ходил все эти дни, — он шмыгнул носом, а Блейз порывисто выдохнул. — А мы так старались. В этот момент уже комнату озарил смех. Парадокс, это все был чертов парадокс. — Ладно, мне пора. Они в недоумении взглянули на меня. — А как же упиться вхлам? — начал возмущаться Забини, но я не стал слушать, лишь слегка пожал плечами и вышел из комнаты. По пути в гостиную я думал о том, что произошло, о ней, о ее глазах. Дьявол! Я был готов продать душу за ее глаза. Раздумывать о ее глазах, то тепло, которое я видел в ней, навеяло воспоминание о матери, она сейчас совсем одна. Даже мать Блейза, которая являлась ее подругой и всячески поддерживала, не помогала. Нужно будет обязательно навестить ее, придется отпроситься у старухи. Я думаю, она меня отпустит, возможно, удастся вытащить Грейнджер с собой под предлогом того, что она за мной присмотрит. Да, это идея мне нравится. Едва заметная ухмылка проскользнула на моем лице. Я уже подошел к гостиной, как увидел дурачившихся учеников лет тринадцати из Когтеврана. Сняв у них баллы, я с удовлетворенным видом зашел в гостиную. Хах! Мой птенчик уже сидела на диване в своей пижаме, легкие штаны и кофта с рукавом. Ее ручки были скрещены, а щечки слегка надуты. Заждалась. Не буду спорить, моя вина, я слегка задержался, уже почти был отбой. Хах! — Ты опоздал! — с ноткой раздражения произнесла она. — Прошу меня простить, птичка-а-а, — протянул я последнее слово, хотел насладиться переменой эмоций на ее лице. — Малфой! — процедила она сквозь зубы. — Ты хотел сыграть в детскую игру. Сажусь напротив ее в кресло, бесцеремонно разглядывая с неприкрытым интересом граничащим с похотью, видимо, огневиски дает о себе знать. Делаю небольшой выпад вперед, облокачиваюсь руками о колени. Видимо она услышала запах моего парфюма вперемешку с табаком и алкоголем, ведь на ее щечках сразу же отобразился румянец. Птенчик, о чем ты там думаешь? — Гермиона, по-моему, мы с тобой договорились, — резко встаю, специально делаю это. Хочу, чтобы она почувствовала мое преимущество, вспомнила тот случай в башне. Она вжимается в кресло, старается удержать на лице маску безразличия, но ей это плохо удается. Достаю два стакана из тумбочки и невербально призываю огневиски, вижу, как в ее глазах отражается восхищение. Да, мои способности действительно поражают. Сажусь обратно в кресло, вижу, как она заметно расслабляется и переводить взгляд на поставленный стакан. — Видимо, ты хорошо отметил свою победу? — Если это намек, то он четный, — наливаю в стакан огневиски. — Я не пьяный, Гермиона. — Ох, ну хорошо, выпивший, это сути не меняет… Хах, тебе не удастся соскочить, птенчик. — Еще как меняет, — моя ухмылка расплывается по всему лицу, а ее губы надуваются, она не любит, когда ее перебивают. — Нет, в тебе что в том, что в этом состоянии присутствует алкоголь, и вообще… Не даю ей договорить, просто невербально укрываю ее пледом. Она ахает и смотрит непонимающе. — Это, — указываю на плед пальцем, — чтобы ты не замерзла. Ну что, после твоей лекции мы сыграем? Она дует щечки. Дьявол! Мне нравится, как она это делает. — Хорошо. Какие правила? Мой птенчик, ты любишь все делать по правилам. — Можно задать четыре вопроса подряд, после четырех вопросов ты должна выбрать действие, это обязательно условие. — Она с недоверием кивает. — Не обещаю, что мои желания будут в пределах разумного. — Так, с меня все! Не даю ей договорить и жестом показываю, что это был последний раз. — Все, я не буду больше! — Что не будешь? — она злиться. — Отпускать сальные шуточки, — смешок непроизвольно вырываться с моего рта, — хорошо? — Ты невыносим. — Я знаю, Гермиона, знаю. И так, если ты не хочешь отвечать правду, то ты должна выпить огневиски. Посмотрим, насколько стаканов тебя хватит. — А если действие? — она с недоверием смотрит на стаканы. — Если я не захочу выполнять действие, то что тогда? — переводит взгляд на меня. — Ничего, действие нужно исполнить, — я уже вижу, как ее глаза расширяются от возмущения, — правила нельзя нарушать, ты разве не в курсе, Гермиона? Она нервно сглатывает. — Вот такая детская игра, если хочешь, можешь ходить первой. Слегка отпиваю огневиски из стакана и выжидающе смотрю на нее. — Хорошо, и так, Драко Люциус Малфой, — она закусывает губу, — почему после нашей последней встрече в этой комнате ты ни разу не подошел ко мне? Видимо мой птенчик решил сразу играть по-крупному, без разминки. Мне это нравиться. — Хотел проучить, — отвечаю и вижу, как она кивает, видимо, эта теория моих действий витала у нее в голове. — Мой черед. Почему ты не закрыла дверь в свою комнату в первую ночь? — меня давно мучил этот вопрос, приблизительно я знал ответ на него, но хотелось услышать это от нее. Она укуталась в плед и ответила: — Потому что хотела в первую очередь доказать себе, что я тебя не боюсь. Я кивнул ей, так и думал, принимаю этот ответ. — Что собираешься делать после школы? Хах! Птенчик, серьезно, такой вопрос? — Я не знаю, не думал еще толком об этом, — сглатываю. — А ты? — Я тоже, скорей всего, пойду работать в Министерство. Ну что ж, два-два, птенчик. — За этот период ты с кем-нибудь спал? — она не поднимает взгляд, и это хорошо, потому что иначе она увидела бы мой ахуевший взгляд. Птенчик, я не думал, что ты можешь о таком думать. Алкоголь ударил на этом вопросе не только в голову, но и в член. — Конечно нет! — вижу, как она выдыхает и слегка улыбается. Дьявол! — Что ты чувствуешь ко мне, Гермиона? Теперь она поднимает свой взгляд, я смотрю ей в глаза, а она в мою душу и… Дьявол! Она тянется за стаканом… Но в этой игре ей не выиграть. — Хорошо, тогда четвертый вопрос переходит ко мне. Ты боишься говорить мне о том, что чувствуешь? Она кивает головой. Приму это как ответ, ведь, действительно, это разумно, она должна бояться. Ни один нормальный парень не будет признаваться в чувствах, целоваться, а потом не замечать несколько дней. — А что ты чувствуешь ко мне, Драко? — она осмелилась спросить. — Я не могу дышать без тебя, Гермиона. Ее лицо становится пунцовым, а взгляд блуждает по моему лицу, пытаясь найти ответ, правда ли это. — Я не вижу эту жизнь без тебя, если бы не ты, я бы захлебнулся. Тишина, и только изумление в ее глазах. Придвигаюсь слегка вперед и произношу: — И так, действие. Ее глаза расширяются, я встаю, иду к ней. Она слегка вжимается в кресло. Подхожу и сажусь на колени перед ней. — Я хочу чтоб ты не сопротивлялась! Она в изумление не понимает, что происходит, а я привстаю и впиваюсь в ее губы. Жадно, страстно. Не хочу ее отпускать, это игра не закончится просто так, я заставлю ее прочувствовать все то, что чувствую я. Ее запах шоколада, зубной пасты, огневиски перебивает мой табака и парфюма. Она не сопротивляется, а, наоборот, поддается. Она горит со мной. Это наш ад, Гермиона, я заберу тебя с собой. Ты будешь моей королевой. Отрываюсь от ее губ, не хочу спешить, провожу большим пальцем по ее скуле. Ее щеки слегка покраснели, глаза блестят. Слегка прикасаюсь снова к ее губам, отодвигаюсь и шепчу. — А теперь твой вопрос! На ее лице появляется чертовская ухмылка. Мой птенчик вошел в игру. Продолжение следует…