Толерантность

      Чонгук читает что-то непонятное в школьном учебнике. Тэхён, как и обычно, лежит где-то в ногах и как-то там привычно барахтается, постоянно вертясь, потому что неудобно. В комнате слышно перелистывание страниц и шуршание одежды, когда Тэхён двигается. Чонгук вздыхает, пытаясь максимально сосредоточиться на тексте, но строчки лишь насмешливо разбегаются в разные стороны, а мозг перестаёт воспринимать буквы за символы, которые можно прочесть. Парень промаргивается, кинув взгляд в окно. Там темно и сейчас глубокая ночь. Главное не шуметь, ведь родители спят. Комнату освещает одна настольная лампа и, в принципе, такого освещения вполне хватает. Приятный полумрак и тишина успокаивают, но вот эти буквы в учебнике… Тэхён снова как-то шевелится, и Чонгук отрывается от учебника, кинув на парня уставший взгляд.        — Кук-а, я соскучился, — Чонгук сонно моргает, не понимая, что Тэхён имеет в виду.       — По кому? — вытекающий вопрос и Тэхён дует губы, а Чонгук откладывает несчастный учебник к чёртовой матери. В гробу ему сниться эта белиберда будет.        — Ты глупенький? — и улыбается, переворачиваясь полностью лицом к Чонгуку, чтобы потом обнять его за талию, крепко-крепко прижавшись щекой к чужой груди. Тэхён довольно выдыхает, обвивая Чонгука ещё и ногами, пока парень полностью не принимает лежачее положение, кряхтя от тяжести чужого тела на себе. Тэхён довольно трётся щекой о грудь, даже как-то очень удовлетворённо мыча. А ещё заглядывает по-детски в глаза, когда укладывает подбородок на солнечное сплетение. Чонгуку тяжело, потому что, во-первых, Тэхён не лёгкий, во-вторых, его подбородок острый и немного больно давит на грудь. Тэхён совершенно глупо бодается макушкой в чужой подбородок, щекоча тот своими пушистыми волосами. Чонгук тихо хихикает, не выдерживая всего напора внезапно открывшейся нежности.        — Как ты мог по мне соскучиться, мы сидим с тобой в моей комнате почти пять часов, — Тэхён тихо смеётся, заставляя делать Чонгука то же самое.        — Но я всё равно соскучился… — с улыбкой признаётся, укладывая свою щёку на грудь Чонгука. И смотрит из-под чёлки, маленькая лиса. Чонгук аккуратно проводит тыльной стороной ладони по чужому лобику, чтобы убрать спадающие на глаза прядки. Тэхён прикрывает веки, шумно выдыхая так, словно только сейчас расслабился.       — И как мне тебя понимать, м?.. — мягко спрашивает, совершенно умилённый. Тэхёном сложно не умилиться.        — Да необязательно меня понимать, ты и так прекрасно это делаешь… — Тэхён щурится довольно, всё ещё прижимая Чонгука к себе всеми своими силами.        — Правда? — с улыбкой спрашивает и получает согласное мычание.        — Вот о чём я думаю? — Тэхён знает, что этот вопрос самый лёгкий, чтобы дать на него ответ. Чонгук хмыкает себе под нос.        — Не знаю, — Тэхён улыбается, сонно моргая.        — Вот и я не знаю, о чём ты думаешь, поэтому мы прекрасно друг друга понимаем, — Чонгук смеётся. Тэхён такой глупенький, но с ним комфортно. На самом деле так трудно достигнуть это самое чувство. Оно вечно ускользает прямо из рук, хотя ты можешь его почти поймать. Даже будучи в своём доме нам может быть неуютно. А потому комфорт — ценная штука.        — Почему я тебе нравлюсь? — вдруг спрашивает Чонгук. Он никогда не задумывался над тем, зачем его любить и почему.        — Потому что ты Чонгуки, — тихо фыркает Тэхён, слушая чужое сердцебиение. Чонгук дышит медленно, и его сердце размеренно бьётся в груди, никак не ускоряя свой темп.        — Чонгуков на свете много, — хмыкает парень.        — Такой Чонгуки только один, поэтому он мне и нравится, — говорит в третьем лице, расплываясь в улыбке. Чонгук краснеет. «Один единственный во всём мире» — звучит неплохо. Насколько же другой человек может сделать тебя индивидуальным и выделить среди остальных. В какой-то степени, это определённая человеческая магия или умение — находить то самое «единственное», отдавая ему таковой титул. Даже если потом то самое этот титул может потерять. — А я тебе нравлюсь? — заглядывает доверчиво в глаза, стукая макушкой по чужому подбородку, когда приподнимается.        — В романтическом плане… — размышляет. И смотрит в чужие глаза, на которые снова небрежно спадает пушистая чёлка. — Половина?.. — выгибает бровь, спрашивая будто сам у себя. — А как Тэхён… На все двести — это считается? — в чужих глазах плещутся те самые огоньки. Такие радостные и тёплые.        — Тебе надо ещё чуть-чуть постараться и тогда я тебе понравлюсь, — Тэхён расплывается в квадратной улыбке, укладывая свой острый подбородок на чужое солнечное сплетение, из-за чего Чонгук ойкает. Ну больно это немного.       — Почему мне? — их диалоги всегда такие. Полные вопросов, а ещё недопониманий. Хотя Тэхён говорит, что они хорошо понимают друг друга.        — Ну от тебя же зависит, буду я тебе нравиться или нет, — и хихикает тихо, когда Чонгук гладит пальчиком чужое ушко, а потом и волосы.        — Ты такой дурачок, — с улыбкой говорит Чонгук, уже привыкнув к тяжести чужого тела.        — Это ты дурачок, — складывает губы бантиком, внезапно получая в них быстрый чмок. Он покрывается румянцем, совершенно очаровательно утыкаясь носом в чужую грудь, чтобы спрятать красное лицо. Теперь у Чонгука есть оружие против Тэхёна. Наступает приятная тишина, которая разбавляется тихим дыханием и шуршанием от перебирания тэхёновых волос. Чонгук тихо начинает напевать какую-то мелодию, и Тэхён приоткрывает один глаз, снова довольно потеревшись щекой о чужую грудь. Джазовые песни сюда подходят, как нельзя кстати. Тэхён тихо подпевает, расплываясь в улыбке. Он любит такие вот незамысловатые дуэты.        — Kiss me once, — и пусть звучит забавно и с акцентом, Чонгук всё равно прикрывает глаза, тихо напевая, а Тэхён продолжает:        — Then, kiss me twice, — Чонгук тихо смеётся, потому что у Тэхёна с произношением ещё хуже, но его голос очень приятный.        — Then, kiss me once again, — оба прикрывают глаза, совершенно не обращая внимание на скрип за дверью. Видимо, кто-то из родителей Чонгука проснулся. — It's been a long, long time… — и поют они вдвоём тихо и умеренно, пока так и не засыпают. Тэхён, обвивающей Чонгука, и Чонгук, терпящий на себе тяжёлого парня.

* * * * * *

      — Кук-а, ты вообще натуральный? — с восторгом пищит Тэ, выхватывая сладкую вату из чужих рук. Чонгук сегодня ведёт себя максимально неловко, потому что пришёл к внутреннему вердикту — Тэхён сейчас назовёт это свиданием. И вовсе это не оно…        — После знакомства с тобой не очень, — тянет смущённо, пытаясь намекнуть, что, всё-таки, сдался под чужим очарованием. Тэхён глупо хлопает глазами, отрывая большой кусок ваты пальцами, чтобы не измазать своё лицо. Руки-то вытереть проще.        — Как это? — Чонгук вздыхает. Конечно же, Тэхён его не понял.        — Ну… — Тэхён хихикает. Чонгук всё ещё тянет слова, когда думает. — Забудь, — отмахивается, обхватывая чужую ладонь своей. Ходить вместе, держась за руки уже просто привычка. Так спокойнее и безопаснее. Даже когда ладони потеют это вовсе не мешает. Чуть позже Чонгук понял, что чужая ладошка липкая. Тэхён глупо хлопает глазами, а Чонгук вздыхает. Фиг с ним.        — Я не хочу пачкать лицо, но моя вторая рука в твоём плену, — Чонгук без пререканий оторвал кусочек от сахарной ваты, которую Тэхён держит в руке и поднёс к чужим губам. — Но ты же испачкаешь руки… — хотя говорить это было поздно. Как минимум, Чонгук испачкал уже две свои руки в этом сахаре, вроде пачкать больше нечего. Тэхён живенько смакует на языке сладкий кусочек, слегка обслюнявив чужие пальцы. Ну да, естественно, не сахаром, так слюнями. Чонгук небрежно вытирает руку об свои штаны.        — Пойдём на колесо обозрения? — парни выбрались ближе к вечеру, когда в парке красиво горят разные вывески и огоньки. Гораздо круче, чем днём. Да ещё и людей меньше.        — Туда? — Тэхён тыкает пальцем в сторону колеса, отрицательно мотая головой. — Не хочу, я высоты боюсь, — Чонгук притормаживает и удивлённо поднимает брови. Вот это новости.        — Ты боишься высоты? — Тэхён кивает, немного смущённо стискивая чужую ладонь.        — Я так и сказал… — шаркает кроссовками по земле, закусывая губы в улыбке. Чонгук грустно смотрит на колесо обозрения и тяжело вздыхает. Лишь бы не горки. Вот этого уже боится он. — Но если ты всё-таки уговоришь меня туда пойти, то мы там должны поцеловаться, — смущённо лепечет, алея щеками. Чонгук тоже смущённо отводит взгляд, поглаживая тыльную сторону чужой ладони своим большим пальцем. Он соврёт сам себе, если скажет, что это не похоже на свидание.        — Зачем? — интересуется, пытаясь подавить улыбку. Почему-то ему слишком нравится то, что происходит. Это немного смущает, но это здорово. С Тэхёном всегда здорово.        — Говорят, что если поцеловаться на самой вершине колеса обозрения, то желание исполнится, — смущённо шмыгает носом, потирая его.        — Тогда пойдём? — Тэхён немного мнётся и вцепляется в чужую руку сильнее.        — Только держи меня, я боюсь, — уголок губ дёргается вверх и Чонгук расплывается в мягкой улыбке.        — Можешь мне доверять, — уверяет он, когда Тэхён закусывает губу, пытаясь скрыть улыбку.       — Я тебе всегда доверяю, — кивает твёрдо, улыбаясь своей квадратной и тёплой улыбкой. Настолько тёплой, что, кажется, у Чонгука в груди начало таять сердце. Он даже представил, как его красное сердечко начало растекаться, капая, словно свеча, что тает от огня.        — Ну и глупо, вдруг я тебя захочу обмануть? — Тэхён смеётся так, словно Чонгук сказал несусветную ерунду.        — А ты храни моё доверие к тебе при себе, чтобы оно никуда не исчезало. Тогда и обманывать меня не захочется, — Чонгук кивает. Наверное, стоит рассказать, что в тот день в столовой подавали вовсе не острый суп, а рис с карри готовил он.        — Помнишь тот день, когда я кормил тебя? — Тэхён кивает, вспоминая, что еда была очень вкусной. — Это я готовил. Тебе.        — Спасибо, готовь мне почаще, — улыбается квадратно, когда Чонгук краснеет смущённо. Ну не должен он так на мальчика реагировать, а вот сердце берёт и зачем-то реагирует на Тэхёна. Глупое.        — Не злишься на то, что я тебя обманул? — осторожно спрашивает, слыша задорный смех.        — Ты спас моё сердце от сердечного приступа, почему я должен злиться? — Чонгук вздыхает. Конечно, спас он, как же…        — Почему, почему… — бурчит под нос недовольно, сжимая чужую руку в своей. И пусть к коже всё-таки неприятно липнет сахарная вата. — Я откуда знаю, «почему»… — всё ещё бурчит, вызывая смех. — Пойдём, Тэ, — и тянет к колесу обозрения, когда Тэхён зажмуривается, вцепляясь в рукав чужой толстовки.

* * * * * *

       — Ну чего ты смеёшься, мне страшно, — обиженно бухтит Тэхён, боясь раскрыть глаза. Он крепко держит Чонгука за руку, а тот смеётся над ним тихо и мягко.        — Посмотри, тут красиво, — Чонгук отпускает чужую руку, прикрывая своими ладонями чужие глаза до того, как Тэхён начнёт возмущаться по поводу того, что его отпустили.       — Сказал «посмотри», а сам мне глаза закрыл, — дует губы, когда чужие ладони медленно исчезают, и открывается обзор вниз. Тэхён хватает чужой рукав, задышав быстрее. — Ёшкины кошки, почему тут так высоко… — Чонгук взрывается смехом, гладя чужую руку своей, чтобы успокоить.        — Правда красиво? — сейчас дело близится к ночи, когда солнце давно ушло за горизонт. Вдали видно блестящий город и кучу огней, постоянно мелькающих в разные стороны. Это и машины, и окна больших квартир, всякие городские вывески… И это так красиво. Тэхён осторожно пододвигается ближе к окну, чтобы разглядеть всё получше. Кабинка медленно двигается, и Тэхён чувствует, с какой силой его сердце бьётся о грудную клетку.        — Куки, Куки! — зовёт, воодушевлённо наблюдая за простилающимся городом. Он, словно на ладони, такой крошечный, но от того не менее красивый. — Сделай фотографию! — потому что свой телефон, дурашка, не взял. Чонгук слушается и делает пару фото, отправляя сразу Тэхёну.        — Мы ещё должны поцеловаться, — напоминает, пока они не доехали до самой вершины. Тэхён радостно хихикает, обнимая чужую руку.        — Ты сам это сказал! — Чонгук хмыкает и накрывает чужие мягкие губы своими, чувствуя себя в данным момент невообразимо воодушевлённым. Интересно, почему? Тэхён всё ещё не умеет целоваться, а потому нелепо обхватывает чужую губу своими, так и замирая, не выпуская из своего плена. Чонгук отрывается и набирает в лёгкие побольше воздуха, чтобы громко засмеяться, пока Тэхён глупо хлопает глазами и не понимает, что сделал не так.        — Сиди смирно, а то желание не сбудется, — тихо говорит, пробуя снова. Вот вам и вся романтика. Такая романтичная под названием «Ким Тэхён», который непонятливо тыкает меж чужих губ языком, усердно пытаясь повторить. Стоит ли говорить, что это был самый лучший провал за всю историю жизни Чонгука?