Playing with fire

Мужчина повернул голову, пристраивая подбородком скрипку. Он знал каждый изгиб своего инструмента, каждую едва заметную царапину, знал, что один из колков более тугой, чем остальные. Пальцы порхали над грифом по идеально заученной траектории, легко и мягко прижимая струны. Даже в напряжённые моменты было видно, насколько хорошо исполнитель знает то, что делает. Скрипка — это всё, что осталось у Сяо Синчэня. По спине бегут мурашки от холода, но нельзя прекращать играть. Пальцы замёрзнут и тогда придётся уходить, не факт, что заработанных денег будет достаточно. Играть на улице — занятие крайне неблагодарное, но другого выхода нет, поэтому Синчэнь лишь мягко улыбается, чувствуя, что и губы скоро замёрзнут. Он не может пожертвовать жизнью. Первая скрипка, перспективный и весьма талантливый музыкант, надежда всего оркестра и лучшая кандидатура для столичного конкурса. Мужчина смущённо улыбался на каждый комплимент, так и не привыкнув к ним. Природная скромность весьма необычным образом сочеталась с умелой и грациозной игрой, а неконфликтный характер делал Синчэня чуть ли не избранным. Вполне возможно, что он когда-то крупно оступился и судьба решила преподать ему урок. Свет фар, доля секунды — и перед глазами растекается марево, боль пронзает всё тело, пока сознание не уплывает вслед за силами. Разве может всё так закончиться? Он ведь переходил дорогу по светофору, на зелёный сигнал, а тут… Сознание возвращалось постепенно. Мелькали тени, всполохи света, до слуха доносились голоса и неприятный писк приборов. Синчэнь пытался понять, где он, сколько прошло времени, почему он не может чётко различить ничего перед глазами… Догадка обожгла своей ужасностью, но мужчина лишь сжал пальцы, стараясь не подпустить к горлу панику. Диагноз скрипач выслушал спокойно. Единственное, на что его хватило — короткий кивок. По крайней мере он остался жив и не может пренебречь таким шансом. И не важно, как будет сложно. Пальцы всё же немеют быстрее, чем рассчитывал мужчина — нужно поиграть ещё хотя бы полчаса, иначе усилия пойдут насмарку. Но руки слушаются уже неохотно и Синчэнь прекрасно слышит, что тремоло и вибрато звучат вяло и заторможенно. И всё же пытается играть так же ярко, с душой и грацией. Сегодня просто холоднее. Он играет ещё некоторое время, тихонько выдыхая тёплый воздух. Ноги уже порядком замёрзли, а по спине бегали неприятные мурашки, всё сильнее и сильнее отвлекая от музыки. Мужчина правда старается перебороть это состояние, но с погодой не поспоришь. Чуткий слух не может проигнорировать факт, что чьи-то шаги раздались довольно близко. — Холодно, идите домой, — достаточно низкий голос заставляет Синчэня перестать играть — невежливо продолжать, когда к тебе обращаются. Сжав замёрзшими пальцами гриф, музыкант мягко качает головой — выбора нет, он должен играть дальше. — Понимаете, я не могу… — Не понимаю. Вы дрожите, вам нужно попить тёплого и согреться, — Синчэню кажется, что его отчитывают. Не зная контекста, незнакомец, тем не менее, говорит всё по делу и скрипач чувствует себя немного неловко. Хотя какое до него дело совершенно постороннему человеку? — Я не могу, — уже тише отвечает Синчэнь. Сегодня обещали снег, но даже это не останавливает. Если он будет играть всего два-три часа, то денег ни на что не хватит. Жаловаться музыкант не хочет и не будет — он лишь вскидывает голову, чуть нахмуривая брови. Он не ожидает, что его возьмут за руку. Возьмут и потащат в ближайшую кофейню, где напоят тёплым чаем и почти что заставят съесть чизкейк. Синчэнь ненавидит быть должным. Но его попытки заплатить за себя прерывают на корню. Незнакомец представляется Сун Ланем. Мало понимая в музыке, что-то заставило его остановиться и послушать, внимательно и чутко. Скрипач, который в такой холод играет, не обращая внимание на замёрзшие пальцы — зрелище не такое привычное. Не из жалости, но всё же желая помочь, мужчина подошёл ближе и решил, что не оставит этого человека мёрзнуть. Синчэнь не помнил, когда последний раз ему было настолько неловко. Неловко, но тем не менее комфортно. Поначалу диалог был очень скованным, неуклюжим, скрипач слишком сильно прижимал замёрзшие пальцы к чашке, отчего кожа ещё сильнее покраснела и начала зудеть. Он не знал, как себя вести. Кто был там, перед ним? По голосу мужчине не больше тридцати, но наверняка сказать нельзя, внешние проявления могут быть обманчивы. Сун Лань разговаривает неохотно, отвечает на вопросы односложно и в целом может показаться довольно холодным. Синчэнь знает цену образа. И потому на холодность не покупается, ещё несколько раз поблагодарив мужчину за чуткость и доброту. «Всего лишь чай, не бери в голову» — твердит подсознание, пока согревшиеся руки пытаются с первой попытки открыть дверь в квартиру. Не возникает даже намёка на опасение, хотя Сун Лань мог оказаться не таким уж благородным. Доверять интуиции — не преступление, поэтому Синчэнь доверяет. Доверяет так же, как своим умениям и таланту. И, на следующий день почувствовав мягкое прикосновение к запястью, лучезарно улыбается. Какова вероятность ошибиться? Слишком большая, чтобы не попробовать. Синчэнь знает, что может стать обузой, что создаст дополнительные проблемы. Не специально, но в силу своей ситуации и физического состояния. Никто не хочет возиться с калекой и опека — не лучшее подспорье внезапно зародившегося интереса. Но Сун Лань отчего-то оказывается упёртым. Приходит раз за разом, ворчит, что скрипач совсем себя не бережёт, уводит в тепло и не поддаётся на уговоры оставить в покое. Почему? Ради чего он это делает? Синчэнь задаётся этим вопросом не первый десяток раз, но ответа так и не находит. Или же старательно делает вид, что не находит. Даже тогда, когда ответ находят его собственные чуть обветренные губы, которых мягко касаются чужие. И руки, что прижимают к себе, разрешают впервые за несколько месяцев по-настоящему расслабиться.