***
Вообще-то Усянь оказался прекрасным учителем. Хотя Вэнь Нин даже мог бы назвать его божественным — безупречная техника игры, эрудиция и умение объяснить любой материал просто и понятно. Он не ругался, не унижал, на ошибки лишь ворчал — больше для того, чтобы исправить. «Музыка — не площадка для насилия» — сказал Усянь после трехчасовой репетиции. И улыбнулся, отпуская Вэнь Нина домой и настойчиво советуя хорошенько отдохнуть. Вэнь Нин с трудом заснул к пяти утра. Вэй Усянь был удивительным — по-правде говоря даже не было понятно, почему он преподаёт в школе, а не играет где-нибудь в центральном концертном зале. Мастерство, грация, умение чувствовать музыку, буквально жить ею — Вэнь Нин не мог отвести взгляд, когда мужчина играл ему что-нибудь, объясняя, как лучше исполнять те или иные фрагменты. Но когда юноша услышал — «ты должен научиться сам чувствовать музыку», — сердце предательски рухнуло. Не может быть таких хороших учителей. В каком-то смысле Вэнь Нин мог понять, почему Вэй Усянь не играет на большой сцене — этот необычный человек слишком любит нарушать привычные уставы. Делать так, как ему нравится, конфликтовать с администрацией, пугать младшеклассников и время от времени наживать себе проблемы. Вэнь Нин не мог не восхищаться им. Юноша уважал Усяня, с благоговением принимал каждое его замечание, смотрел так пристально и внимательно, что мужчина как-то пошутил, назвав взгляд юноши влюблённым. Вэнь Нин не был уверен, что возможно так сильно краснеть. Но эти слова, сказанные явно в шутку, всколыхнули внутри доселе незнакомые чувства. Юноша никогда не интересовался людьми в романтическом плане — неуверенность в себе мешала даже подумать о том, чтобы обратить на кого-то внимание. Или, не дай бог, предложить встречаться. А здесь… Вэнь Нин мучительно осознавал, что всё его поведение действительно напоминает влюблённость. Глупую и наивную, не имеющую никаких шансов. Вэй Усяню почти тридцать, он мужчина, уверенный, прекрасный, недостижимый идеал. Вэнь Нину через неделю восемнадцать и его неуверенности хватит на небольшой город. Они ведь даже не говорили ни о чём, кроме музыки. Если юноша и дальше будет позволять себе подобные мысли, то потонет. — А-Нин? Всё в порядке? Ты совсем несобранный сегодня, — голос Усяня заставляет вздрогнуть и юноша поднимает взгляд от клавиатуры — он выглядит потерянно и совсем не смотрит в глаза учителя, опасаясь, что может невольно выдать свои чувства. Глупый ребёнок. — В-всё хорошо. Скоро отчётный концерт, мне нужно м-много работать, — пальцы едва заметно дрожат, но цепкий взгляд Усяня это замечает. Неужели Вэнь Нин так волнуется из-за этого? Зная нервный и неуверенный характер юноши, мужчина бы не удивился. Как обычно опустив большую часть — нужной — субординации, Усянь протягивает руку и едва ощутимо касается чужих пальцев. Он просто хотел успокоить, но Вэнь Нин дёрнулся так, словно вместо рук учителя был раскалённый металл. — П-простите, мне нужно выйти, — юноша, побледневший и явно чувствующий себя более чем плохо, неожиданно быстро выскочил из кабинета, оставляя Усяня непонимающе смотреть на дверь. Что-то пошло не так.***
Отчётный концерт — одно из главных событий в жизни выпускников. Большой зал украшают симпатичными цветами, а все присутствующие надевают свои лучшие торжественные наряды. Главное, чтобы они не сковывали движений и не мешали исполнению. Вэнь Нин закусывает губу, чувствуя себя неуютно — ему страшно и непривычно в этой толпе. И кажется, что буквально каждый взгляд пропитан высокомерием и осуждением. Белый костюм подчёркивают несколько ярко-красных деталей, симпатичных, но слишком броских для скромного юноши. Сердце неприятно сжимается. Зал наполняется людьми, шум разговоров заглушает мысли и Вэнь Нин с силой сжимает ноты — талисман для музыканта. Он знает текст вдоль и поперёк, однако сейчас помятая бумага позволяет немного успокоиться. Это произведение они выбрали вместе. Вэнь Нин просто не может ошибиться. До начала остаётся не более пяти минут, но Усяня всё нет — преподаватели обязаны присутствовать на концерте наравне с учениками, исключения недопустимы. Но зная характер Вэй Усяня… Вэнь Нин не удивится, что тот просто забыл. Хотя на всех репетициях мужчина был внимательным, поддерживал, успокаивал, помогал настроиться на нужный лад. Глупый ребёнок вообразил себе, что может быть важен. Когда ведущий объявляет начало, двери с грохотом распахиваются — Вэй Усянь, запыхавшийся и растрёпанный, громко извиняется и проходит в зал. Он не обращает внимания на осуждающие взгляды коллег, на заинтересованные — учеников. Чёрные одежды подчёркивает несколько красных линий и мужчине абсолютно всё равно, что он в который раз нарушает традицию. Глупости какие, ничего плохого не случится из-за дурацкого цвета. Поймав на себе почти испуганный взгляд Вэнь Нина, мужчина быстрым шагом направляется к нему. Учителя должны сидеть отдельно, на специально отведённых рядах, но Вэй Усянь плевать хотел на это. Ибо в глазах Вэнь Нина сейчас почти что явная паника, которую нужно как можно раньше успокоить. Не сказав ни слова, мужчина садится на свободный стул и почти невесомо касается пальцами запястья ошарашенного Вэнь Нина. И этот жест, такой простой и для многих привычный, выражает всё. Успокоение, поддержку, мягкость — всё то, что Вэнь Нин никогда не получал от людей, никогда не считал себя достойным подобного. Кожа в месте касания словно горела и юноша неожиданно для себя решился на отчаянный шаг — повернул руку, сжав чужие пальцы. Вместо благодарности этот жест отражал отчаяние и надежду. Вэнь Нин не мог разжать пальцы, а Усянь отчего-то не спешил прогонять, поэтому юноша позволил себе в последний раз насладиться близостью важного для себя человека. Пусть и такой эфемерной. До выступления оставалось совсем немного, но мысли Вэнь Нина были сосредоточены только на Усяне — этот человек за год научил его большему, чем многие не смогли за несколько лет. А ещё он научил принимать собственные решения, нести ответственность и уважать себя. Вэнь Нин знал, что его чувства безответны. Но они показали, на что способна любовь. — Спасибо за всё, учитель Вэй, — сбивчивая речь прозвучала необычно уверенно, а руки нехотя выпустили чужие пальцы. Юноша не может признаться в своих чувствах напрямую, но может сделать это через музыку. Может показать всем, насколько реально прочувствовать и присвоить текст. Руки легли на клавиши вальяжно и уверенно. Вэй Усянь учил действовать свободно, не бояться порой нарушать авторские штрихи, если внутреннее чутьё подсказывает поступить иначе. С первой ноты Вэнь Нин отпускает себя — он прекрасно знает, что хочет сказать, а это самое главное. Текст заучен и пальцы смогут найти его даже в полностью тёмной комнате. Плавное вступление перетекает в оживлённый пассаж и юноша очень хочет повернуться, поймать взгляд дорогих глаз, улыбнуться искренне и открыто. «Всё это только для вас, учитель Вэй» — мелодия звучит уверенно, немного дерзко, Вэнь Нин очень вольно интерпретирует некоторые основные моменты. Главное — смысл. Любовь можно спутать с восхищением и уважением, но юноша уверен в своих чувствах. И музыка, словно отражая настроение исполнителя, вторит бурным ручьём, мелодичным и грациозным. Каждая нота — продолжение предыдущей и всё постороннее, что могло бы иметь значение, обращается в пыль. Вэнь Нин играет только для себя. И для того, кого полюбил всем сердцем. В конце произведения горечь затапливает сознание и юноша из последних сил пытается сдерживаться — горячие слёзы текут по щекам, но даже это не останавливает мелодии, которая уверенно близится к завершению. Зал обратился в слух и никто лишний раз не решается вдохнуть. Всё это — плевок в сторону традиций, самовольная и претенциозная игра юнца, который только-только познакомился со взрослым миром. Вот только когда мелодия заканчивается, зал взрывается бурными аплодисментами. Вэнь Нин их уже не слышит. Слёзы застилают глаза, руки дрожат и очень хочется сейчас оказаться где-нибудь далеко, чтобы не видеть осуждения в лукавых родных глазах. Юноша с трудом заставляет себя открыть глаза, после чего срывается с места — к чёрту все правила, он не сможет больше этого выносить. Лучше потом тихо заберёт аттестат и не станет создавать никому дополнительных проблем. Всё равно сейчас здание почти пустое и Вэнь Нин сможет найти себе укромный уголок, успокоиться и хотя бы немного прийти в себя. Глупый ребёнок. — А-Нин! — крепкая хватка возникла на запястье внезапно и Вэнь Нин не сразу понял, что происходит. Чуть не споткнувшись, он развернулся, натыкаясь на взволнованный и несколько раздосадованный взгляд Вэй Усяня. Ком в горле мешал сказать хоть что-то. — Что произошло? Кто обидел тебя? — голос Усяня был слишком участливым, заботливым, отчего слёзы снова потекли по щекам. Вэнь Нину не нужна жалость. — Ты потрясающе играл. Как будто музыка стала продолжением тебя самого и все твои чувства… О, — мужчина вдруг замер, кажется, понимая, что ступил на поле чего-то очень личного и, вероятно, тайного. А Вэнь Нин был готов бессильно опуститься на пол. — Н-никто не обижал меня, учитель Вэй, — губы дрожали, а голос звучал сухо и потерянно. — Я сам во всём виноват, — поиск виноватых не облегчит страдания, поэтому Вэнь Нин твёрдо решил принять свою участь. Вот только не хватало сил уйти от чужого прикосновения. — И в чём ты виноват? — голос не был осуждающим, скорее любопытным. И таким тёплым, что сердце уже в который раз сделало кульбит. Вэнь Нин всхлипнул, опуская голову. — Я играл д-для любимого человека. Хотел порадовать, но всё испортил, — голос окончательно перешёл на шёпот. Юноша понимал, что ступает по тонкому льду и сейчас рискует обременить человека своими переживаниями. Жалость ещё никого не сделала счастливым. — Ничего ты не испортил. Комиссия в восторге, хоть и не признается в этом вслух, — Вэй Усянь беззлобно фыркнул, всё ещё не отпуская чужого запястья. При всём своём таланте Вэнь Нин был до крайности неуверенным в себе. Но порой эта неуверенность оборачивалась в поистине достойные поступки. — Правда? Вам понравилось? — юноша слишком зацепился за чужую похвалу, а когда понял, что именно сказал, было уже поздно. Вэй Усянь так и замер, глядя в глаза своего ученика. — Я не состою в коммисии. Эти снобы не позволили бы, но знаешь, может и к лучшему, — голос мужчины на секунду стал несколько задумчивым, но потом в него снова вернулось привычное веселье. Словно не было сейчас почти что высказанного глупого признания. — Но я бы сказал, что это самое проникновенное исполнение за последние десять лет. И если ты играл так из-за меня, — Усянь снова задумывается, словно пытаясь подобрать наиболее подходящую формулировку. — То лишь дурак не поверит в твои чувства. Мужчина непривычно-неловко повёл плечом, а Вэнь Нин невольно вцепился взглядом в его лицо. Это сейчас было что? Вэй Усянь не осудил его? Не решил отругать? Не разозлился и не станет ненавидеть глупого подростка? Мысли путались, а пальцы только сильнее сжимали чужую руку. — Директор мне голову открутит, так и знай, — в голосе скользнуло привычное лукавство и Вэнь Нин забыл о дыхании, когда его мягко привлекли к себе. — Мораль — не моя сильная сторона, но я не хочу портить тебе жизнь, — в этих словах, хоть и подтекстом, было предостережение. О разнице в возрасте, статусе, жизненном опыте — обо всём, что обычно сообщают во время отказа. Отказа, которого не было. Вэнь Нин всё ещё пребывал в шоке, уткнувшись носом куда-то в чужую шею. Если это шанс, то он просто не имеет права его упустить. Но придётся очень сильно постараться и не испортить всё. Юноша с трудом берёт себя в руки. — Вы н-не испортите. Я знаю, что чувствую, п-поэтому хочу услышать прямой ответ, — обычно Вэнь Нин с трудом мог высказать что-то настолько прямолинейное, но оставлять ситуацию в подвешенном состоянии не хотелось. В груди и так болело, правда сейчас уже гораздо меньше. Вэй Усянь чуть крепче сжал руки на чужой талии. — Ты ведь совсем меня не знаешь. Особенно тёмные и вредные стороны, — голос почти перерос в шёпот и Вэнь Нин почувствовал, как по спине бегут предательствие мурашки. — Но ведь у каждого из нас они есть, верно? Мужчина всё же ушёл от прямого ответа. — Я уже с-совершеннолетний и могу отвечать за свои поступки. Даже глупые, — тихо проговорил юноша, отстраняясь лишь для того, чтобы перебороть свой страх и коснуться губами чужих губ. Мягко, почти невесомо. Признания на словах у них не получаются, зато действия говорят сами за себя. Как и чужие губы, мягко отвечающие на столь неумелый поцелуй. — Можешь-можешь, но всё же не здесь. Я уже мысленно смирился с разносом от директора, не хочу тебя в это впутывать, — улыбка Усяня была тёплой, мягкой и открытой. Вэнь Нин готов был простить ему всё, хотя и совершенно не понимаю, почему не получил отказ. Разве он достоин взаимности? — Не делай такое лицо, А-Нин, — Вэй Усянь мягко усмехнулся, уже утягивая юношу в сторону выхода. Да уж, директор будет в восторге от такого поведения, но сейчас им обоим не до административной ерунды. — Если бы мне нужен был кто угодно — я бы решил этот вопрос ещё давно, — уклончиво пояснил мужчина, кинув на вахту ключ от кабинета и получив в ответ недовольное бурчание. Вэнь Нин покрепче сжал чужие пальцы, понимая, что уже не отпустит этого человека. Удивительного и невозможного.