Красно-чёрные искры

      Люция держалась обособленно, стараясь не вливаться в компании бессмертных, хаотично рассредоточенные по залу. На предложения потанцевать поначалу отвечала кривой улыбкой, очевидно символизирующей отказ, а затем и вовсе отшивала незадачливых кавалеров холодным взглядом ещё на подходе.       Другими словами, не изменяла своей привычке присутствовать на балах в гордом одиночестве.       — Госпожа, это уже пятый бал, который вы планируете посетить без спутника.       Слуга начал занудствовать аж за неделю до мероприятия. Деликатно предлагал варианты, но всякий раз натыкался на стену непробиваемого упрямства.       — Рано или поздно поднимется вопрос о вашем замужестве и наследниках.       — Как поднимется, так и опустится, — фыркнула Люция, отмахиваясь от него. Слуга покачал головой.       — Отец ваш когда-то то же самое говорил…       — И его в итоге прогнули. Не надо мне в сотый раз напоминать об этом. Я — не мой отец. У меня есть принципы.       Она была готова поклясться, что заметила, как дрогнули уголки губ низшего демона. Для него она, наверное, навсегда останется юной принцессой, привыкшей ко всеобщему потаканию её капризам.       — Увы, ваш статус предполагает немного иной образ жизни и взгляды на семью.       — Дерзишь?       — Прошу меня простить, госпожа.       Сделав глоток глифта, Люция подняла бокал на уровень глаз и чуть пошевелила кистью, создавая в пределах стеклянных стенок миниатюрный шторм из горячительного.       В последнее время её собственные мысли представляли из себя похожий шторм. Люция с детства была склонна мучиться противоречиями, но никогда прежде они не вызывали в ней такую тревогу.       Пустой бокал вернулся на длинный стол у стены. Жаль, что для опьянения, которое заставило бы забыться, ей понадобится ещё десяток таких порций, и то где-то на третьей поблизости окажется Уокер или её ангелок со своими нравоучениями. И тогда миссия «беспамятство» будет безнадёжно провалена.       — Она в любом случае будет провалена, потому что если не справятся твои друзья, я сам вышвырну тебя отсюда за неподобающее поведение.       — Дай угадаю, копание в чужих мыслях неподобающим поведением не считается? — она резко вскинула голову, бросив взгляд на Мальбонте, отчего чёрные пряди её волос раздражённо подпрыгнули, вторя мигом испортившемуся настроению.       Полукровка пожал плечами.       — Всего лишь дополнительная мера обеспечения безопасности. Сама понимаешь, после того происшествия…       Люция задиристо усмехнулась, начав усиленно думать о нём самыми нелестными выражениями. Пусть захлебнётся её мыслями, сгинет в потоке неприязни и больше никогда не посмеет нахально влезать ей в голову.       — Очень по-взрослому, Люцифера.       Только сейчас она обратила внимание на то, что вокруг них образовался некий вакуум. Пространство, попадать в которое избегали как танцующие пары, так и желающие угоститься разнообразными закусками с щедро накрытого стола.       Проще говоря, никто не спасёт её от неприятной компании. Ни на кого не получится отвлечься самой, никем не получится отвлечь полукровку.       — Одного не пойму, что ты трёшься около меня? — Люция окинула оценивающим взглядом его облик. Хотя бы во время бала Мальбонте отказывался от любимых доспехов в пользу солидного костюма. — Местные девицы готовы растерзать друг друга за танец с тобой. Или за постель, кому как повезёт.       — А ты всем отказываешь, потому что ждёшь моего предложения?       Он игриво склонил голову набок. Его чёрные искры дразнясь коснулись её красных.       — По-моему, ты перебрал с глифтом, если тебе такое в голову приходит, — и сама же потянулась к следующему бокалу, но была перехвачена сильной ладонью.       — Просто не ожидал, что подобные мероприятия могут утомить.       На её губах заиграла понимающая улыбка, немедленно принятая собеседником за положительную реакцию.       — Как насчёт более спокойного места?       Люция не успела возразить, прежде чем Мальбонте настойчиво вывел её на балкон. Здесь их не потревожат — к сожалению или к счастью — и, кроме того, только в этом уголке пространства можно было спрятаться от неугомонных поклонников и поклонниц, жаждущих урвать долю особенного внимания от демонической верхушки. Внимания, которым оба не были готовы делиться с кем попало. Люция вдохнула аромат цветущих по ночам роз. Мальбонте опёрся на широкую балюстраду и посмотрел на звёзды, что драгоценной россыпью мерцали на небесном покрывале.       — Остальные наверняка подумают, что в конце концов обнаружат здесь как минимум один труп, — Люция устроилась рядом с полукровкой и положила голову ему на плечо, в умиротворении прикрыв глаза.       На до чего же странные поступки её толкал единственный бокал горячительного.       Мальбонте хмыкнул, но отстраняться не стал.       — На балконах принято уединяться, а не воевать, — ответил спустя какое-то время. Перевёл взгляд на её обнажённые плечи, — тебе холодно?       Люция неразборчиво промычала неловкое оправдание. Не признаваться же теперь, что мурашки у неё на коже вовсе не из-за безобидной ночной прохлады. Близость заставляла её тело дрожать словно в лихорадке. И не мёрзнуть совсем, а напротив — сгорать от головы до пят и кончиков перьев.       Она выпрямилась, когда на её плечах оказался пиджак — с его теплом и ароматом. С его искрами, которые пытались сливаться с потоком её энергии. Не подавлять, не подчинять, а становиться одним целым.       Но так нельзя.       — Аккуратнее! Мои крылья! — увернулась, избегая его рук, поймала соскользнувший пиджак у самого пола, не позволяя ткани испачкаться.       — Умеешь ты момент испортить, Люция, — от досады, прозвучавшей в голосе Мальбонте, стало по-настоящему холодно.       «На балконах принято уединяться»       — Отвянь, — она отошла в дальний угол. Сделала глубокий вдох, прислушиваясь к частому сердцебиению. Случайно задела одну из высоких ваз у стены, и та возмущённо звякнула, касаясь шероховатой поверхности.       Снова вдох. Почти бесшумный шаг ей навстречу. Протянутая рука.       — Королева Люцифера, могу я вызвать тебя на танец?       Он намеренно заменил столь неподходящее им слово: «пригласить». Нет, в их отношениях был уместен только вызов.       Только противостояние.       Она вспыхнула, оттолкнув его руку. Зашипела в бессильной ярости:       — Прекрати! Ты разве не чувствуешь?       Вихрь красно-чёрных искр между ними накалился до предела. Обычно в этот момент кто-то из них всё же срывался, и тогда энергия обращалась в чистое разрушение.       — Чувствую, — Мальбонте усмехнулся так, будто смирился с неизбежным. Возможно, уже давно, а при ней лишь поддерживал видимость беспричинной борьбы.       Люция отшатнулась в ужасе. Во второй раз задетая ваза дала трещину, и защитный кокон королевы Ада треснул вслед за ней. Это не то же самое, что осознать неправильные чувства в одиночку и успокаивать себя их невзаимностью.       — Это ненормально, Маль. Мы же враги! Мы должны друг друга ненавидеть!       Он вздохнул, покачал головой. За пару шагов оказался непозволительно близко, скользнув ладонью по её талии и выше. Она оказалась прижатой им к стене, глядела испуганно и в чёрных омутах видела собственное отражение. Разумом понимала, что должна была отшить, а сердце мигом заставило забыть все слова.       — Пусть сегодняшняя ночь станет исключением, — его шёпот смешался с её первым стоном.       Сбивчивое дыхание полукровки обожгло грудь, и Люция была в ужасе от того, насколько это хорошо, чертовски хорошо, для заклятого-то врага. Он приподнял её за бёдра, сильнее вжимая спиной в стену, и целовал, чередуя дикость и нежность, властвуя и поддаваясь.       И только луна видела, как королева забывается в руках врага, и его голос вбивается в неё вместе с ним самим.       — Маль… — не то произносит, не то стонет она, когда он наполняет её собой до предела. Движения теряют прежнюю ритмичность, становится до блаженства плевать на то, что кто-то услышит их за не самыми толстыми стенами. Характерные вздохи и влажные шлепки не оставят простора для воображения, чьи-то сердца разобьются, а чьи-то почернеют от зависти. Но сейчас мир двоих бессмертных слишком сосредоточен на страсти, и эта страсть, достигая кульминации, выплёскивается одновременным стоном и последними сильными толчками. — Маль, я…       — Я знаю, — он отпустил её, — ты мне тоже нравишься.       — Вообще-то я имела в виду другое. Но это было очень мило с твоей стороны.       — Ты просто невыносимая женщина.       — А ты заносчивый засранец.       — Похоже, теперь мы не отделаемся от общества друг друга? — он удовлетворённо улыбался, прижался своим лбом к её.       И чёрные искры мягко пульсировали, с заботой обволакивая красные.