День 3 — вечер.
Серхио изо всех сил старался сохранять спокойствие, пока двое полицейских вели его в меньшую из двух палаток. Елена хотела задать ему вопросы — какого рода вопросы? Была ли Ракель права? Неужели она начинает подозревать его? Внутри палатки на стульях в ряд сидели ещё пятеро гражданских, и Серхио устроился рядом с ними. — Пожалуйста, подождите здесь, сэр, — сказали офицеры, а затем вышли на улицу. — Что происходит? — Спросил он мужчину, сидевшего рядом с ним. — Понятия не имею. Я просто шёл домой, в паре кварталов отсюда, а потом ко мне подошёл полицейский и попросил меня пойти с ним. — Я тоже, — сказали другие мужчины. В этот момент в палатку вошли двое полицейских в форме. — Добрый вечер, джентльмены, вы были выбраны для случайной проверки данных по приказу инспектора Гонсалес. Пожалуйста, дайте мне ваше удостоверение личности — через минуту коллега придёт за вашими отпечатками пальцев. Вы пробудете здесь некоторое время, так что не стесняйтесь звонить, если вам нужно сообщить кому-нибудь, что вы задержались. Первым чувством Серхио было облегчение: в конце концов, Елена не подозревала его конкретно, это была просто случайная проверка. Но когда один из полицейских начал собирать удостоверения личности других мужчин, он почувствовал укол беспокойства: у него было поддельное удостоверение личности, и личность, которую он создал для себя, была надёжной на первый взгляд, но она не выдерживала пристального внимания. Если бы Инспектор попросила своих людей действительно покопаться в его прошлом, всё быстро развалилось бы, и тогда у него были бы настоящие проблемы. Его мысли лихорадочно метались, когда офицер подошёл к нему и протянул руку. — Извините меня, — сказал Серхио, — но я думаю, что произошла ошибка. Видите ли, я здесь по приглашению инспектора Гонсалес — я её друг. Полицейский нахмурился. — Вы друг инспектора? — Да, Сальвадор Мартин. Пожалуйста, свяжитесь с ней, она подтвердит. Полицейский бросил на него подозрительный взгляд, всё ещё протягивая руку. — Ваше удостоверение личности, пожалуйста, сэр. Он неохотно достал бумажник и вытащил своё поддельное удостоверение личности. — Вы скажете инспектору, что я здесь? — Да, я так и сделаю, но мне всё равно нужно ваше удостоверение личности. Он протянул карточку, задаваясь вопросом, насколько тщательной будет их проверка. Полицейский вышел из палатки, оставив своего коллегу стоять на страже. Серхио смотрел ему вслед с чувством глубокого беспокойства, затем заметил, что другие мужчины достают свои телефоны и звонят. Он колебался. Он хотел, чтобы Ракель знала, что происходит, но он знал, что в другой палатке было полно оборудования для подключения к мобильным телефонам и прослушивания звонков, и если бы он был Еленой, он определённо захотел бы прослушивать любые звонки, которые делали его подозреваемые. Если бы он позвонил Ракель, она могла бы произнести его имя, и это разрушило бы его прикрытие как Сальвы. Затем он понял, что не может рисковать и тем, что Ракель позвонит ему, потому что даже если он не ответит, звонок всё равно может быть прослежен до диспетчерской — и что бы с ним ни случилось, независимо от того, был ли он обнаружен или арестован, он не мог позволить им обнаружить диспетчерскую — обнаружить Ракель. Он ненавидел это делать, потому что это означало, что он будет недоступен в случае чрезвычайной ситуации, но он не мог рисковать: ему пришлось полностью отключить свой телефон. Он взглянул на других мужчин. Офицер сказал, что они были выбраны для случайной проверки биографических данных, но для него это не выглядело таким уж случайным: все они были мужчинами, они казались более или менее одного возраста, и все они были одеты в костюм. — Извините, — сказал Серхио, обращаясь к их охраннику. — Можете ли вы сказать мне, почему именно нас выбрали для этой проверки? — Инспектор Гонсалес составила профиль нашего подозреваемого, сэр. Вас выбрали, потому что вы соответствуете требованиям: белый мужчина, от тридцати до сорока лет, одетый во что угодно, кроме джинсов. Серхио подавил улыбку, вспомнив свой первый телефонный разговор с инспектором: что на вас надето? Он сказал ей, что на нём джинсы и свитер, и она явно ему не поверила. Умный. Другие характеристики были основаны на вероятности: большинство уроженцев Испании были белыми, и у него не было акцента, указывающего на иммигрантское происхождение — она предположила, что он был мужчиной из–за вопросов, которые он ей задавал, — и он явно работал над этим планом некоторое время, указывая, что ему больше не было двадцати. Он был впечатлён, но не удивлён точностью её предположений. В палатку вошёл новый офицер в форме, неся необходимое оборудование для снятия отпечатков пальцев, и Серхио неловко заёрзал. Ему совсем не нравилась мысль о том, что его отпечатки пальцев окажутся в системе — его мозг работал в полную силу, пытаясь придумать оправдание, способ сбежать, но он ничего не придумал. Он всё больше нервничал, наблюдая за тем, как полицейский продвигается вдоль очереди, снимая их отпечатки пальцев один за другим. Наконец он повернулся к Серхио. — Пожалуйста, протяните руку, сэр. Серхио колебался, его мысли и сердце бешено колотились, но выхода не было. — Сэр? Серхио сглотнул, затем медленно протянул руку. В этот момент вошла Елена, за ней Анхель, и Серхио быстро отдёрнул руку, с надеждой напрягшись. — Елена, привет! Она подошла к нему, выглядя немного смущённой. — Мои извинения, Сальва, я совершенно забыла, что просила тебя зайти в девять. Мне жаль, что ты оказался втянутым в это. — Всё в порядке, — сказал он, облегчённо улыбаясь. — Просто недоразумение. Но Анхель нахмурился, когда повернулся к Елене. — Ты знаешь этого парня? — Да, я встретила его вчера в Ханое. Мы собирались пойти выпить. — Прости меня, Елена, но если он разговаривал с тобой, разве это не делает его более подозрительным? Она подняла брови. — Ты правда думаешь, что преступники-вдохновители просто подходят к полицейским инспекторам и представляются? Это очень упростило бы мою работу. Он покачал головой. — Я полагаю… Тем не менее, не помешает быстро проверить его удостоверение личности, на всякий случай. Елена посмотрела на удостоверение личности, которое держала в руке, и Серхио затаил дыхание. Однако прежде чем она успела ответить, в палатку вбежал офицер в форме. — Инспектор! Профессор звонит! Елена подняла брови, глядя на Анхеля. — Ну, это делает эту дискуссию спорной. Она повернулась к другим гражданским. — Хорошо, джентльмены, вы можете идти. Мы вернём вам ваше удостоверение личности через минуту, и примите мои извинения за причинённые неудобства. Затем она вернула удостоверение Серхио, и он с чувством величайшего облегчения положил его обратно в бумажник. — Мне жаль, Сальва, похоже, нашему напитку придётся подождать. — Завтра? — С надеждой спросил он. Она уже шла к выходу. — Я не знаю, работа сейчас такая непредсказуемая. Его осенила идея. — Тогда как насчёт того, чтобы ты дала мне свой номер? — Елена, — напомнил ей Анхель. — Профессор ждёт. — Знаешь что? — Сказала она. — Пусть он подождёт, для него будет хорошо не получать то, что он хочет немедленно. Она снова повернулась к Серхио. — Хорошо, я дам тебе свой номер, запиши его в свой телефон. — О, — сказал он. — Он выключен, дай мне минуту. — У меня не так много времени. Просто дай мне свой. Она достала свой телефон, и он дал ей свой номер. — Я напишу тебе, когда освобожусь, и мы сможем встретиться. — Хорошо, — сказал он. — Я могу приехать за тобой в любое время. Она одарила его полуулыбкой. — Я скажу полицейским, чтобы они не арестовывали тебя в следующий раз. Он ухмыльнулся. — Звучит неплохо. Он вышел из палатки, вполне довольный собой, и поспешил обратно в диспетчерскую, где, как он знал, его будет ждать Ракель. В тот момент, когда он вошёл в дверь, она просто положила трубку и посмотрела на него с грозным выражением лица, от которого он не решился подойти ближе. — Я говорила тебе, что встреча с Еленой была плохой идеей! — Что ты имеешь в виду? — Он нахмурился. — Во всяком случае, это доказывает, что это была хорошая идея. — Что?! Серхио, тебя забрали копы! Если бы она проверила твою личность, тебя могли бы обнаружить! — Но она не проверила мою личность, это самое главное! — Почему это так важно? — Разве ты не понимаешь? — Нетерпеливо объяснил он. — Они подбирали мужчин с моим профилем на всех улицах вокруг Монетного двора — меня легко могли привлечь для проверки, выйди я за едой для нас. Если бы я не знал Елену, они бы тогда действительно проверили моё удостоверение личности. Но поскольку я действительно знаю Елену, с меня сняли все подозрения! Знакомство с ней спасло меня. — Я спасла тебя, идиот! Это потому, что я позвонила им как Профессор, и они подумали, что это не можешь быть ты. — Да, я признаю, что ты выбрала идеальное время. Но как ты вообще догадалась позвонить им? — Потому что я слышала, как они говорили через жучок в очках Анхеля о парне, которого она встретила вчера в Ханое. — Точно! — Торжествующе сказал он. — Ты поняла, что это был я, потому что она знает меня. В противном случае я был бы просто ещё одним парнем в составе, и они не говорили бы обо мне так, чтобы ты поняла, что это был я. Итак, ещё раз: зная, что Елена защитила меня, окончательно доказав, что я принял правильное решение, обратившись к ней! Она бросила на него самый недовольный взгляд. — Я полагаю. Он ухмыльнулся. — Ты не можешь смириться с тем, что я прав насчёт этого. Он достал из кармана телефон и снова включил его, затем его брови поползли вверх, когда он начал громко звонить. — Почему ты звонила мне… шесть раз? — Спросил он, внезапно встревожившись. — Что случилось? Она скрестила руки на груди, явно всё ещё злясь на него. — Пока тебя арестовывали, копам и охранникам в котельной удалось освободиться. — Что?! — Воскликнул он. — Они сбежали? — Нет, — коротко ответила она, и он вздохнул с облегчением. — Я заметила как раз вовремя и предупредила команду. — Как они освободились? — Один из них раздобыл какие-то инструменты. Мы проследили их до Артуро Романа. Серхио поморщился. — Опять Роман? Она сухо кивнула. — Можно было бы подумать, что он немного помолчит после вчерашнего, но, очевидно, требуется больше одной пули, чтобы этот парень перестал быть идиотом. Он покачал головой. — Зачем ему делать что-то подобное? Мы не хотим никому причинять вреда, но они должны сотрудничать. — Говоря о сотрудничестве, — сказала она, — Берлин хочет поговорить с тобой. — Почему? — Спросил он, садясь за стол и поднимая трубку телефона. — Он не одобрил мой приказ — он хочет более сурового наказания для Романа. Серхио нахмурился и нажал кнопку Монетного двора. На экране Берлин вошёл в комнату отдыха и ответил на звонок. Ракель отошла от стола — она чувствовала, что это был разговор, в котором ей не следовало участвовать, и она попыталась дать Серхио немного уединения, чтобы поговорить с его капитаном, но ей некуда было пойти, и даже в самой дальней точке ангара она всё ещё могла слышать, что он говорил. — Берлин… Нет, меня не было дома… Да… Мне всё равно, если ты не согласен с её решением, когда меня здесь нет, она главная, и ты слушаешь её… Нет, я даже не хочу знать, каковы были её приказы, Берлин, она говорит за меня, и я уверен, что она сделала правильный выбор. Она почувствовала, что смягчается по отношению к нему. Для неё много значило, что он так безоговорочно доверяет ей. — Это не подлежит обсуждению, — коротко сказал Серхио и положил трубку. Она вернулась к столу. — Ты даже не хочешь знать, каковы были мои приказы? — Это не имеет значения, — твёрдо сказал он. — Я не отменяю твоего решения. Она бросила на него взгляд. — Спасибо. Он кивнул. — Мы — команда. Но, просто чтобы я знал: что ты сказала им сделать с мистером Романом? — Я приказала им связать его и держать в изоляции. — Звучит правильно. Он окинул её долгим, оценивающим взглядом. — Ракель, это так хорошо, что ты здесь со мной. В противном случае этот побег заложников мог бы произойти, когда меня не было, и это могло бы привести к катастрофе. Возможно, ты спасла всю операцию сегодня. Она почувствовала себя ещё более умиротворённой, когда он встал и подошёл, чтобы встать рядом с ней. — Ты всё ещё злишься на меня? — Тихо спросил он. Она вздохнула. — Нет. Я не могу отрицать, что ты прав: если бы ты не подошёл к Елене, ты мог бы быть в той палатке, проверяя личность прямо сейчас, и я бы не знала. К его чести, он не злорадствовал, когда она признала, что он был прав. Он просто мягко посмотрел на неё и сказал: — Я собираюсь поцеловать тебя сейчас. Она улыбнулась ему. — О, неужели? — Я думаю, что да, — сказал он, обнимая её за талию и притягивая ближе. Она обняла его за шею и прислонилась к нему, склонившись к нему лицом. — Что заставляет тебя думать, что я тебе позволю? Он ухмыльнулся. — Прошлый опыт. Это заставило её рассмеяться. Было приятно смеяться вместе с ним. Он наклонил голову и нежно прижался губами к её губам, и они счастливо погрузились в медленные, сладкие поцелуи на несколько долгих минут, воссоединяясь. Затем она положила голову ему на грудь и со вздохом позволила себе расслабиться в его объятиях. — Я рада, что ты в безопасности, — пробормотала она. — Я так волновалась, когда ты не отвечал на звонок. — Мне очень жаль, — сказал он. — Я не мог рисковать, чтобы они отследили любые звонки тебе. Она кивнула, затем с сожалением отпустила его. — Мы должны вернуться к экранам. В тот момент, когда он сел, его телефон зазвонил, сообщение с неизвестного номера. ≪Ещё раз извиняюсь за то, что тебя арестовали. Вот мой номер телефона. Елена≫ Он улыбнулся. Это был хороший знак, что она писала ему, это означало, что она действительно заинтересована во встрече с ним. Он написал в ответ. ≪Нет проблем! Дай мне знать, когда освободишься.≫ — Важное сообщение? — Спросила она его, садясь рядом с ним. — Нет, — сказал он, — просто Елена написала мне свой номер. Она подняла брови. — Ты сейчас переписываешься? — Ты не можешь возражать против этого, — быстро сказал он. — Она никак не сможет узнать, кто я такой, по текстовому сообщению. — Это так… — сказала она. — Я просто дал ей свой номер, чтобы мы могли перенести нашу выпивку. Он видел, как она борется с собой, и напряжённо ждал. — После этого ты не будешь пытаться встретиться с ней снова, верно? — Мы так и договорились, — кивнул он. — Хорошо, — сказала она тоном, который указывал на то, что она бросает этот вопрос, и он расслабился. Он был рад, что она наконец поняла, что с Еленой ему ничего не угрожает. Он посмотрел на часы. — Ты можешь сейчас поспать, если хочешь. Она вздохнула и встала, расхаживать по комнате. — Я ещё не хочу спать, у меня всё ещё слишком много энергии. Я застряла за этим столом на весь день, в темноте, не имея возможности продвинуться дальше, чем на несколько метров. Она повернулась к нему. — Серхио… Я хочу завтра выйти на улицу. — Что? — Встревоженно спросил он. — Нет, Ракель, это не возможно. — Я не могу оставаться в этом ужасном месте ещё 8 дней, не видя солнца, Серхио, я сойду с ума! — Извини, — сказал он, — но улицы кишат полицейскими, они могут узнать тебя. — Я могла бы надеть солнцезащитные очки и шляпу. — Это всё ещё большой риск! — Ты всё время рискуешь, — парировала она. — Это просчитанные риски, — сказал он. — Это был бы глупый риск. Мне никогда не грозит никакая опасность, но ты — беглец. — Ты всё время выходишь на улицу, а я застряла здесь, — ворчливо сказала она. — Я выхожу только тогда, когда это необходимо, — сказал он. — В твоём выходе нет никакой необходимости. — Это необходимо для меня, чтобы не сойти с ума. Он покачал головой. — Это не подлежит обсуждению. Ты не покинешь этот ангар. Она ощетинилась — его тон напомнил ей о чём-то, о чём-то неприятном, но она не была уверена, о чём именно. — Я могу сама принимать решения, большое тебе спасибо. — Нет, — сказал он, — не в этой операции. Пока мы здесь, ты выполняешь мои приказы — мы говорили об этом заранее, мы установили субординацию, и ты согласилась с этим! — Мы договорились, что я буду следовать твоим приказам об ограблении, да. — Это из-за ограбления! — Нет, это не так! Это личное дело, и ты не можешь мне приказывать по этому поводу! Её чувство беспокойства росло, но она всё ещё не могла понять, что именно. — Ракель, — сказал он, — мы не спорим об этом. Мы договорились несколько недель назад, что ты не покинешь ангар — только я. Ты согласилась на это! Ты знаешь, что это глупый риск, ты просто не можешь ясно мыслить, потому что устала и напряжена. Она вздохнула и потёрла лицо. — Я, наверно. — Мне жаль, что ты чувствуешь себя взаперти, — сказал он более мягким тоном. — Я понимаю. Но нам нужно придерживаться плана, и план состоит в том, чтобы ты оставалась внутри, несмотря ни на что. Она кивнула. — Да, я знаю. — Всего лишь ещё одна неделя, — успокаивающе сказал он. — Всё будет хорошо. Она снова села и снова вздохнула. — Это просто… Я знаю, что мы здесь всего три дня, но разве тебе не кажется, что прошло гораздо больше времени? — Так и есть, — кивнул он. — Это действительно так. — Я чувствую, что не выходила на улицу неделями, и мысль о том, что мне всё ещё придётся оставаться здесь в два раза дольше, чем мы здесь уже… Она вздрогнула, и он взял её за руку и сжал её. — Однако первые дни всегда кажутся самыми долгими, — сказал он. — После этого мы немного привыкнем к рутине, и время пройдёт быстрее. — Я надеюсь на это, — сказала она серьезно. — Я уверен в этом, — твёрдо сказал он. — А теперь расскажи мне, что именно произошло с теми заложниками. Они провели полчаса, тихо разговаривая о событиях ночи, пока волнение вечера не прошло для неё, оставив её опустошённой и усталой. Она встала и подарила ему долгий, нежный поцелуй. — Я рада, что ты в безопасности, — повторила она. Он обхватил её лицо ладонью и погладил большим пальцем по щеке. — Ты была потрясающей сегодня, Ракель. Я не знаю, как бы я управлялся здесь без тебя. Она почувствовала себя немного лучше, когда снова поцеловала его, а затем легла спать.День 4.
Она села перед экранами, зевая. Шести часов сна было достаточно, чтобы продолжать работу, но этого было недостаточно, чтобы действительно чувствовать себя отдохнувшей — она подумывала о том, чтобы спросить Серхио, может ли она поспать несколько дополнительных часов сегодня вечером. В Монетном дворе все ещё спали, а Анхель всё ещё был дома, так что ей не на что было смотреть или слушать, и она чувствовала, что засыпает. Она мысленно выругалась — ей следовало попросить Серхио принести ей кофе, прежде чем он ляжет спать. Она не могла разбудить его для этого сейчас. Время шло, она чувствовала, что её веки становятся всё тяжелее и тяжелее, и в какой-то момент она вздрогнула, задремав. Она встряхнулась — это было нехорошо, даже если внутри Монетного двора всё было тихо, команда рассчитывала, что она будет следить за происходящим. Она взглянула в окно, через которое было видно, что утреннее солнце окрашивает небо в оранжевый и золотой цвета, и внезапно почувствовала такое сильное желание выйти за эту дверь, вдохнуть свежий воздух и почувствовать солнце на своем лице и пройти всего несколько кварталов, размять ноги, выйти из этой тёмной, унылой комнаты на пять минут… всего пять минут… может ли это действительно причинить боль? Она взглянула на экраны — всё было спокойно и тихо, — затем на Серхио, спящего в кровати. Ему не обязательно знать, верно? Прямо за углом было кафе, и ей буквально потребовалось бы всего десять минут, чтобы вернуться. Она сказала себе, что с её стороны безответственно продолжать сидеть здесь, если она засыпает — да, теперь, когда она подумала об этом, приготовление кофе на самом деле было ответственным делом, это помогло бы ей не заснуть. Она снова посмотрела на Серхио и отчётливо услышала, как он сказал: «Ты не покинешь этот ангар». Вчерашнее чувство неловкости снова подкралось к ней, и внезапно она осознала это. В её голове зазвучал другой голос, говоривший: «Ты не наденешь это на работу». Она сжала губы и попыталась не обращать на него внимания, но Альберто продолжал, рассказывая ей, что ей нельзя носить, с кем ей нельзя разговаривать, куда ей нельзя ходить. Она стиснула челюсти. Она не позволит этому случиться во второй раз, она больше никому не позволит контролировать её — она сама принимает решения. Она тихо встала и надела куртку и бейсболку, не спуская глаз с Серхио, чтобы убедиться, что он всё ещё крепко спит, решительно игнорируя тихий голос в глубине её сознания, который звучал ужасно похоже на него и который недвусмысленно говорил ей, что она не должна этого делать. Он не имел права приказывать ей — и, кроме того, мысль о внешнем мире была непреодолимой… Она выскользнула за дверь, прежде чем успела передумать. Она мгновенно почувствовала себя лучше, почувствовав, как её сердце поднялось, когда она глубоко вдохнула прохладный утренний воздух и подставила лицо лучам солнца. Она заранее не представляла, как трудно будет оставаться в ангаре во время ограбления — всегда в полутьме, флуоресцентное освещение — плохая замена солнцу, влажный запах этого места всегда в её ноздрях. Она улыбнулась и пошла быстрым шагом, чувствуя себя свободной и до смешного счастливой, оказавшись на улице в тишине раннего утра. Затем она завернула за угол и внезапно оказалась почти лицом к лицу с двумя полицейскими в форме, идущими с противоположной стороны. Её сердце ёкнуло, и она тут же развернулась и снова завернула за угол, тихо ругаясь — она знала, что если бы копы увидели, как она обернулась при виде них, это выглядело бы невероятно подозрительно. Она поспешила обратно по улице, наполовину ожидая криков позади, руки на плече, но она не осмеливалась оглянуться, пока не дошла до двери ангара, когда она рискнула бросить быстрый взгляд вниз по улице и увидела к её облегчению, что копы не последовали за ней. Тем не менее, её сердце бешено колотилось, и она решила больше не рисковать, просто ради чашки кофе — адреналин не даст ей уснуть ещё какое-то время. Она открыла дверь и шагнула внутрь, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить Серхио, но… — Ракель! Она замерла. О чёрт. Она обернулась и увидела, как он бросился к ней, одетый только в брюки, явно в середине одевания. Его глаза расширились от паники, и он потер глаза дрожащей рукой, когда увидел её. — О, слава богу! Затем он поднял на неё взгляд, более злой, чем она когда-либо видела его прежде. — Где, чёрт возьми, ты была?! — Я просто вышла на минутку, Серхио, я… — Зачем? — Чтобы выпить кофе, мне это действительно было нужно, я засыпала перед экранами, и это было просто небезопасно… — Тогда где же оно? — Что? — Твой кофе. Она неловко поёрзала. — Я… Я передумала. Он бросил на неё подозрительный взгляд. — Ты передумала насчёт кофе на полпути вниз по улице? Она вздохнула. — Я увидела двух полицейских, поэтому повернула назад. Он сделал жест крайнего разочарования. — Чёрт возьми, Ракель! — Прости, Серхио, я должна была убраться отсюда! — Ты же знаешь, что тебе нельзя выходить на улицу! Она ощетинилась. — Мне нельзя выходить на улицу? Я взрослая женщина, Серхио, ты не указываешь мне, что мне позволено делать. — В этой операции я твой начальник, а ты проигнорировала прямой приказ! — Я сказала тебе вчера: я буду следовать твоим приказам, когда они будут касаться операции, но речь идет о моей личной свободе передвижения, и ты не имеешь права голоса по этому поводу! Адреналин всё ещё бурлил в её теле, усиливая эмоции, заставляя её беспричинно злиться. Она знала, что была здесь не совсем права, но сейчас он ей так надоел. — Мне так надоело, что ты делаешь всё, что хочешь, в то время как ты ожидаешь, что я буду тихо сидеть и быть хорошей девочкой! — Я просто хочу придерживаться плана! — Крикнул он. — Нет, ты пытаешься контролировать меня, как будто тебе нужно контролировать всё остальное! — Это неправда! — Возмутился он. — Я просто пытаюсь уберечь тебя! У них никогда не было такой ссоры, как сейчас, лицом к лицу, но напряжение последних нескольких дней всё выходило на поверхность, и она знала, что они должны были разобраться. — Я могу обезопасить себя! — Крикнула она в ответ. — Очевидно, что ты не можешь! Ты эмоциональна, ты импульсивна, у тебя нет сдержанности! — Значит, я должна просто делать то, что ты мне говоришь? — Да! — Отношения так не строятся, Серхио! Ты не можешь контролировать каждый мой шаг! Они посмотрели друг на друга, оба не желая отступать, воздух между ними наэлектризовался от напряжения. Боже, он разозлил её, он был таким невыносимым, таким упрямым… Но потом она увидела, как что-то сломалось в его глазах, и он сказал напряжённым голосом: — Но разве ты не видишь? Я не могу потерять тебя, Ракель! Осознание поразило её, и внезапно она всё ясно увидела: он злился только потому, что беспокоился о ней, и он беспокоился, потому что любит её, действительно любит, и она тоже любит его, чёрт возьми, она так сильно любит его. Напряжение между ними спало. Она подбежала к нему, и он поймал её, поднял с земли и крепко поцеловал, крепко обняв одной рукой за талию, а другой запустив руку в волосы. Она вдруг отчаянно захотела его, адреналин в её крови разжёг почти невыносимое желание к нему, и она поняла, что все эти накопившиеся эмоции должны были как-то высвободиться. Она обняла его за шею и обеими руками схватила за волосы, целуя в ответ, уравнивая его голод со своим собственным, и он резко вдохнул, когда она прикусила его нижнюю губу. Через несколько шагов он отнес её к столу и усадил на край, всё ещё целуя её глубоко, требовательно, затем он позволил одной руке исчезнуть в её волосах, и она ахнула, когда он резко дёрнул, чтобы откинуть её голову назад, а затем его рот оказался у её горла, заставляя её вздрогнуть, когда он покрыл нежную кожу маленькими укусами. О, о, она никогда не хотела его так сильно. Её руки потянулись вниз и расстегнули его брюки, затем она на мгновение спрыгнула со стола, чтобы избавиться от собственных штанов и нижнего белья. Он немедленно поднял её обратно и раздвинул её колени, чтобы он мог встать между ними. Она схватила его за волосы и крепко поцеловала, когда его рука опустилась между её ног, чувствуя, какая она влажная, и его пальцы, коснувшиеся её, заставили её почувствовать, что она вот-вот воспламенится. — Трахни меня, Серхио, — задыхаясь, прошептала она ему в губы, — трахни меня сейчас, и он сделал это, схватив её за бёдра и грубо подтянув к краю, затем толкнул в неё одним сильным толчком, который вырвал резкий крик из её губ. Он начал брать её в быстром темпе, и она крепко прижалась к нему, постанывая от экстаза. Она провела ногтями по его обнажённой спине, и он вздрогнул, застонал и вошел в неё ещё глубже. Восхитительное, покалывающее напряжение нарастало внутри неё, умоляя освободиться, но он никак не мог заставить её кончить вот так. Казалось, он тоже это понял, потому что внезапно отстранился и поднял её со стола, и она ахнула, когда он решительно развернул её и наклонил над столом так, чтобы она оперлась на локти. Он крепко сжал её бедра и снова вошёл в неё, беря её сильнее, чем когда-либо прежде, и она наслаждалась каждой секундой этого, боже, это было так жарко, давление внутри её тела, пока ей не захотелось кричать, каждый глубокий толчок подталкивал её прямо к краю и заставлял напряжённое «да!» срываться с её губ. Как раз в тот момент, когда она подумала, что больше не сможет этого выносить, она почувствовала, как его рука скользнула по её бедру, чтобы наконец, к счастью, опуститься между её ног, заставив её затаить дыхание в ожидании. Она кончила в тот самый момент, когда его пальцы коснулись её, всё накопившееся напряжение пронеслось сквозь неё с огненным трепетом, который она почувствовала до кончиков пальцев ног, и она громко вскрикнула, снова и снова, когда он продолжал жёстко брать её, потрясая её до глубины души волной за волной удовольствия с золотыми краями. Когда это отступило, его пальцы и движения ослабли всего на несколько мгновений, позволив ей сделать несколько прерывистых вдохов, но затем он снова прижался к ней, одновременно снова прикоснувшись к ней, и её дыхание резко прервалось, её ногти царапали дерево стола, так как в течение нескольких секунд она была невыносимо чувствительной, ощущение на лезвии ножа между удовольствием и болью, но затем удовольствие победило очень твёрдо, и к её полному удивлению, она почувствовала, как второй оргазм нарастает с поразительной быстротой. Она могла только опустить голову и стонать и стонать, когда это пронеслось через неё, всепоглощающее, сводящее на нет всё, кроме его пальцев в нужном месте и его твердой длины глубоко внутри неё, и она едва заметила это, когда он тоже закричал. Она задыхалась и сильно дрожала, когда это чувство отступило, оставив её слабой в коленях и покалывающей во всем теле. — Боже мой, — прошептала она. — Боже мой. Его руки были по обе стороны от неё, когда он тяжело оперся на стол, тяжело дыша. Затем он обнял её за талию, и его губы оказались у её уха с тихим шёпотом. — Ты в порядке? — Да, — прошептала она в ответ, всё ещё переводя дыхание. — Чёрт возьми, Серхио, это было потрясающе. — Я был слишком груб? — Спросил он немного обеспокоенным тоном, и она улыбнулась. — Нет, любовь моя, ни на секунду. Она выпрямилась и повернулась в его объятиях, почувствовав, как изменилось настроение теперь, когда острота ситуации исчезла. Она посмотрела на него сверкающими глазами, и он неуверенно улыбнулся ей. — Это было… хм… неожиданно. Я думал, мы ссоримся. — Всё это напряжение должно было куда-то уйти, — сказала она, и он кивнул. — Мне вдруг захотелось обладать тобой, Ракель, я не мог остановиться. — Я тоже, — пробормотала она, затем подняла лицо, чтобы нежно поцеловать его в губы. Они целовались несколько долгих мгновений, его рука гладила её волосы, её пальцы ласкали его затылок. Затем она с сожалением отстранилась. — Нам всё ещё нужно поговорить об этом. Он кивнул. — Но больше никаких ссор. Пожалуйста. — Больше никаких ссор, — согласилась она. Он бросил быстрый взгляд на экраны, пока она снова одевалась, затем они подкатили стулья поближе друг к другу и сели, держась за руки. — Прости, что я так разозлился, — начал он. — Но я проснулся, а тебя не было, Ракель, я запаниковал. — Мне тоже жаль, — сказала она. — Я думала, что вернусь до того, как ты заметишь. — Зачем ты это сделала? Только не говори мне, что это было просто из-за дурацкой чашки кофе. Ты могла бы разбудить меня для этого. Она вздохнула. — Я просто хотела это сделать. Я чувствовала себя в ловушке, и меня возмущало, что ты не стесняешься рисковать, но ты сказал мне, что я не могу. Мне показалось, что ты пытаешься контролировать меня, и, честно говоря, с меня хватит этого с Альберто. — О, — сказал он, и на его лице появилось понимание. — Я не подумал об этом, прости. Я не… Я не хочу контролировать тебя. — Спасибо, — тихо сказала она. — Послушай, — сказал он, с трудом сглотнув, и она увидела, чего это ему стоило. — Я признаю, что у меня нет права указывать тебе, что ты можешь или не можешь делать. Но если ты выйдешь и тебя поймают, я не знаю, смогу ли я спасти тебя снова. Ты уже однажды сбежала из–под стражи — если им удастся поймать тебя снова, ты больше не будешь заключенным с низким уровнем безопасности: ты будешь подвергаться риску побега, и они будут охранять тебя гораздо тщательнее. Было бы так трудно освободить тебя во второй раз. Так что, пожалуйста, оставайся здесь, Ракель, где ты в безопасности. Я… Я тебе не приказываю. Я прошу тебя, я умоляю тебя. Пожалуйста. В его глазах была такая мука, что она смягчилась — она не могла причинить ему такую боль. Она сжала его руку. — Хорошо. Хорошо, я больше не выйду на улицу. Ты был прав, это был глупый риск, и я не должна была делать этого в первую очередь. Но выполнять твои приказы нелегко — это просто кажется таким ужасно знакомым, после Альберто… Я признаю, что ты мой начальник в том, что касается операции, но мы всё ещё в отношениях. Это просто так не проходит. Он кивнул. — Я думал, что будет ясно, что подпадает под рамки ограбления, а что подпадает под наши отношения, но это не так. — Нет, — согласилась она. — Иногда это не так. — Мы решаем это в каждом конкретном случае? Неужели мы… у нас еще будут такие ссоры, как эта? Он выглядел таким расстроенным при одной мысли о новых ссорах, что ей захотелось заверить его, что их не будет, но она знала, что не может этого обещать. Она колебалась. — Я боюсь, что мы могли бы. Он бросил на неё взгляд, полный ужаса. — Но это было ужасно. Я имею в виду, я не против иногда спорить с тобой, но крики… — Больше никаких криков, — быстро сказала она. — Это были исключительные обстоятельства, мы оба были очень эмоциональны, у нас обоих был момент паники незадолго до этого, и это просто… сделало всё хуже. Кроме того, ты проспал всего около часа, ты устал. Я тоже всё ещё уставшая, а тут ещё стресс последних нескольких дней… честно говоря, в какой-то момент должны были раздаться крики. — Это… это значит, что что-то действительно не так? — С нами? — Удивлённо спросила она. — Нет, конечно, нет. Пары ссорятся, Серхио, такое случается. Любой бы боролся под таким сильным давлением. Он выглядел успокоенным, но лишь немного. — Но как нам удержать его от эскалации? — В следующий раз, когда мы разозлимся друг на друга, нам просто нужно сначала немного успокоиться, а потом поговорить об этом, как разумные люди, которыми мы являемся. Я также думаю, что мы должны попытаться уменьшить факторы стресса. Ещё немного сна для нас обоих должно несколько облегчить задачу. — Хорошо, — кивнул он. — Мы можем увеличить время нашего сна до семи часов. И с этого момента я бы хотел, чтобы ты говорила мне, если чувствуешь, что я посягаю на твою личную свободу. — Он поморщился. — Мне бы не понравилось, если бы я начал напоминать тебе о твоём бывшем муже. — Такого никогда раньше не случалось, это было только один раз. Ты никогда раньше не отдавал мне прямых приказов, и это просто вызвало плохие воспоминания. — В будущем я постараюсь ограничить прямые заказы. Мы — команда, ты и я. Мы должны принимать решения вместе. Она мягко посмотрела на него. — Спасибо. Он наклонился и поцеловал её, а потом она сказала: — Тебе сейчас нужно поспать. — Хочешь, я принесу тебе кофе, прежде чем вернусь в постель? — Да, пожалуйста, — улыбнулась она. Он оделся должным образом, затем вышел на улицу. Когда он шёл по улице, прохладный утренний воздух, казалось, прояснил его голову, и когда он оглянулся назад на последние несколько дней, то увидел, что у них с Ракель сложилась определённая картина. Были моменты спокойствия и даже скуки, но между ними были частые взлеты и падения крайних эмоций: горе, гнев, радость, отчаяние, облегчение, триумф, страх, паника… они пережили все это и многое другое всего за 72 часа, постоянно переходя из одного интенсивного эмоционального состояния в другое, и он чувствовал напряжение, которое это накладывало на их отношения. У него не было опыта в этом вопросе, но даже он чувствовал, что такого рода постоянная суматоха вредна для здоровья. Это не сломало бы их — в конце концов, он знал с непоколебимой уверенностью, что они были нерушимы, — но это могло бы оставить трещины, которые они не смогли бы исправить. Он не мог этого допустить. Он не мог допустить, чтобы ограбление так повлияло на их отношения, что впоследствии было бы невозможно исправить весь ущерб — он не хотел уходить от этого с ней, только чтобы почувствовать, что они никогда больше не смогут быть такими, какими они были до операции, всё немного хуже, просто немного напряжённо, память об ограблении песчинка, навсегда вызывающая трения между ними. Он понимал, что им отчаянно нужно восстановить равновесие, нормализовать ситуацию, но как? Он хотел бы, чтобы они могли просто приостановить ограбление на некоторое время, просто вернуться к тому, чтобы быть самими собой, нормальной парой, занимающейся обычными делами, несколькими часами, проведёнными просто в компании друг друга без чрезмерного давления операции. Затем он улыбнулся, когда его осенила идея. Да–да, это может сработать. Когда он вошёл в кофейню и встал в очередь, его разум начал лихорадочно обдумывать необходимые шаги, которые ему предстояло предпринять, и к тому времени, когда он вышел с чашкой кофе в руке, он чувствовал себя вполне удовлетворённым. Его отношения с ней были лучшим, что когда–либо случалось с ним — вещь красоты, гладкого и сияющего совершенства — и хотя он признавал, что ограбление иногда может вывести их из равновесия, он должен был стараться, чтобы это не нанесло непоправимого ущерба. Он должен был стараться изо всех сил, и маленький план, который у него был, был бы хорошим началом.