***
Он вернулся как раз вовремя, чтобы увидеть на экране Токио, Хельсинки и Берлина, стреляющих снарядами в рулоны бумаги, в то время как Найроби призывала заложников кричать. Он ухмыльнулся и сел перед столом, готовый к звонку, который, как он знал, должен был последовать. И конечно же… — Здравствуйте, инспектор. — Что, чёрт возьми, там происходит? Он обменялся удовлетворённой улыбкой с Ракель. — Я не понимаю, что вы имеете в виду? — Эти выстрелы! Что случилось? — О, — сказал он легко. — Это. Мы просто тестировали кое-какое оружие, которое намокло, но оно работает отлично. Спасибо, что спросили. Её тон был ледяным. — Это чушь собачья, и вы это знаете. Вы причинили вред кому-нибудь из заложников? Он поднял брови. — Инспектор, я, честно говоря, шокирован тем, что вы всё ещё сомневаетесь в моей правдивости. Я думал, мы это уже прошли. Я думал, что мы установили отношения, основанные на взаимном доверии. — Как я могу доверять вам, когда вы говорите мне очевидную ложь? — Это не было ложью, инспектор, я не знаю, почему вы так подумали. — Это была не просто ложь, Профессор, это была неуклюжая ложь. Пожалуйста, не оскорбляйте мой интеллект. Серхио усмехнулся. — Я бы никогда. — Так что же произошло на самом деле? — Я уже сказал вам. — Прекрасно, — отрезала она. — Если вы настаиваете на том, что это оружие не использовалось против заложников, тогда вы не будете возражать, если я обращусь с просьбой. — Я не безрассудный человек, инспектор. Я с радостью выполню любую вашу просьбу. — Действительно? — Сухо сказала она. — Как насчёт того, чтобы тогда сдаться? Он ухмыльнулся. — Кроме этого. — Тогда мне нужны доказательства того, что каждый заложник жив. Запись сегодняшняя, перед телевизором, передающим в прямом эфире. Это не подлежит обсуждению. — Я бы не осмелился спорить по такому щекотливому вопросу. Мы выполним вашу просьбу. — Хорошо. У вас есть один час. В тот момент, когда Серхио повесил трубку, Ракель звонила на Монетный двор. — Рио? Подготовьте доказательство жизни, как мы обсуждали это для плана Валенсия. — Понял тебя, Лиссабон. Серхио улыбнулся Ракель. — Хорошо. Давай посмотрим, сработает ли это.***
Сорок минут спустя Рио отправлял отредактированную видеозапись с заложниками в командный центр. Ракель и Серхио внимательно слушали передачу жучка в очках Анхеля, чтобы посмотреть, обнаружит ли полиция, что запись была подделана. Они не были разочарованы. — В чём проблема? — Услышали они голос Елены. — Технические специалисты проанализировали видео, — ответил голос. — Очевидно, оно было отредактировано. — Почему я не удивлена? — Сухо сказала Елена. — Что они сделали? — Они наложили кадры новостей поверх старых изображений. Мы не можем считать это доказательством жизни. — Эти выстрелы — заголовки всех новостных выпусков страны, — сказал полковник Прието. И офис президента просит нас войти. Серхио напрягся. Он рассчитывал на хладнокровие Елены, чтобы удержать полицию от насильственного вторжения. Он не был разочарован. — Дайте мне ещё один шанс получить доказательство жизни, — услышали они слова Елены. — Президент настаивает, чтобы мы вошли сейчас. — У них всё ещё есть пулемёт. Заложники всё ещё одеты в те же костюмы и маски. Если мы войдём силой, люди пострадают. — Хорошо, — последовал ответ Прието. — У тебя есть ещё один шанс. — Дай трубку этому ублюдку, — приказала Елена, и Серхио ухмыльнулся. — Почему, инспектор, как приятно снова услышать вас так скоро. — Я боюсь, что это будет не очень приятный разговор. — Но каждый разговор с вами доставляет мне удовольствие. Как этого могло не быть? — Прекрати нести чушь, — резко сказала Елена, и Ракель бросила на него взгляд, который, казалось, согласился с ней. — Вы думаете, что вы умный, подделывая эти видео «доказательства жизни»? Однако он не позволил ей диктовать условия разговора. — Пожалуйста, инспектор, — сказал он немного суровым тоном. — Мы не можем сводить наши отношения к подобным сухим обвинениям. Вы даже до сих пор не спросили меня, как у меня дела, или как прошёл мой день. — Вы действительно думаете, что сейчас время для светской беседы? — Я думаю, что никогда не бывает неправильно быть вежливыми. — Если вы подделали видео-доказательство жизни заложников, я могу только заключить, что… — Нет, — оборвал он её. — Попробуй ещё раз. — Послушайте, — сказала Елена, явно изо всех сил стараясь скрыть разочарование в своём голосе. — Вы хотите, чтобы мы послали танки? — Нет, — сказал он. — Но и вы тоже, поэтому я предлагаю вам попробовать немного вежливо побеседовать. Она сделала паузу, затем глубоко вздохнула. — Как прошёл ваш день, Профессор? Серхио улыбнулся. — Вполне удовлетворительно, спасибо, что спросили. Как прошёл ваш день, инспектор? — Ну, — спокойно сказала она, — у меня большое несчастье, что моя работа требует, чтобы я регулярно общалась с парнем, который невероятно самоуверен. Это испытание моего терпения. — Ах, — сказал он, его голос был полон сочувствия. — Мужчины. — Вполне, — решительно сказала она. — Профессор, не могли бы мы обсудить отснятый материал, который вы прислали? — Как я могу отказаться от такой вежливой просьбы? — Мы не можем принять это как доказательство жизни. — Тогда что вы предлагаете? — Нам нужно войти в Монетный двор, чтобы убедиться, что все заложники целы и невредимы. Серхио и Ракель обменялись торжествующими взглядами. — Вы хотите, чтобы мы вас впустили? — Да, — сказала она. — Никаких танков, никаких патрулей, вооружённых людей, только я. — Вы будете безоружны? — Конечно, но я хочу увидеть каждого из этих заложников. — Согласен, — сказал Серхио, удовлетворённо улыбаясь. — Мы встретим вас с распростёртыми объятиями. — И несколько М16, я полагаю. Он усмехнулся. — Нельзя быть слишком осторожным, инспектор. Он положил трубку, и Ракель кивнула. — Это займёт её на несколько часов. — Да, — сказал Серхио с чувством удовлетворения. Это дало бы ему время всё уладить, не беспокоясь о том, что Елена неожиданно позвонит. Он встал. — Я оставлю тебя наблюдать за происходящим. Я собираюсь ненадолго отлучиться. — Зачем? Он загадочно улыбнулся. — Это сюрприз. Она подняла брови. — Сюрприз? Какого рода сюрприз? — Я не могу тебе этого сказать. Она рассмеялась. — Серхио, мы в разгаре масштабного ограбления. Реально ли сейчас подходящее время для сюрпризов? — Да, — решительно сказал он. — Так и есть. Она наклонилась вперёд, улыбаясь. — Давай, скажи мне, что это такое. — Я не думаю, что ты знаешь, как работают сюрпризы. — Я думаю, ты всё же хочешь мне сказать. — Я не хочу, и ты не можешь заставить меня. Она наклонила голову. — Ты так думаешь? Не забывай, что я опытный офицер полиции. Он бросил на неё удивлённый взгляд. — Как это заставит меня говорить? — У меня есть свои методы. Она встала и подошла к нему, затем обвила руками его шею и умоляюще посмотрела на него. — Скажи мне, куда ты идёшь? Он подавил улыбку. — Это не сработает. Однако в следующее мгновение она запустила пальцы в его волосы и начала поглаживать его сзади по шее, и он невольно закрыл глаза, чтобы насладиться её ласками. — Скажи мне, куда ты идёшь, — пробормотала она. Он встряхнулся. — Нет. Она коснулась губами его уха, и дрожь пробежала по его спине. — Пожалуйста. Он с трудом сглотнул. — Нет. Она прижалась к нему всем телом и начала целовать его в шею, и он почувствовал, как его собственное тело откликнулось немедленно и с энтузиазмом. Он тихо застонал. — Это несправедливо. — Тогда скажи мне. Она провела одной рукой вниз по его груди, по животу, и он резко вдохнул, когда она начала поглаживать его через штаны. — Я не думаю, что это санкционированные методы допроса, — сказал он напряжённым голосом. Она тихо рассмеялась и снова поцеловала его в шею. — Но они работают? Он закрыл глаза и прошептал: — Прекрати, Ракель, ты же знаешь, что я не могу устоять перед тобой. — Тогда не надо, — прошептала она ему на ухо. — Скажи мне, куда ты идёшь. Он сделал невероятное усилие, чтобы избавиться от эффекта её близости, затем собрался с духом, схватил её за плечи и оттолкнул, держа на расстоянии вытянутой руки. — Очень жаль, — усмехнулась она. Он осторожно отпустил её. — Не подходи! Она засмеялась и села за ширмы. — Хорошо, хорошо. Иди и делай то, что должен. Он повернул её кресло, украдкой поцеловал, а затем быстро вышел из ангара, улыбаясь.***
Когда он вернулся через несколько часов, он положил свою сумку с вещами за бочку у двери, чтобы она этого не увидела, затем подошёл к столу, где она всё ещё сидела за ширмами. — Как всё прошло с Еленой и заложниками? — Плавно, — сказала она. — Хотя Елена выглядит довольно раздражённой тем, сколько времени всё это занимает. Я думаю, ты можешь ожидать ещё одного сердитого телефонного звонка, как только она выйдет. Он ухмыльнулся. — Превосходно. Она зевнула. — О, мне так скучно и я устала. Он искоса взглянул на неё, а затем осторожно предложил: — Почему бы тебе не вздремнуть? Она кивнула. — На самом деле, это хорошая идея. Ты можешь посидеть здесь и поскучать какое-то время. Когда она легла в постель, Серхио наблюдал, как Елена покидает Монетный двор. Он подождал, пока не убедился, что Ракель спит, а затем привёл в действие следующую часть своего плана. Он поднял трубку и позвонил в палатку. — Итак, инспектор, как вы могли видеть, все заложники живы и здоровы. В её голосе звучало явное раздражение. — Вы подстроили всё это только для того, чтобы заставить меня тратить время, не так ли? Он ухмыльнулся. — Проницательны, как всегда, инспектор. — Зачем вы мне звоните? — Хорошо, — сказал он. — У меня есть предложение.***
Когда Ракель проснулась после дневного сна, она чувствовала себя лучше, чем когда-либо за последние дни. Она с наслаждением потянулась, затем встала с кровати, чтобы умыться в раковине. Когда она мыла голову, ей снова захотелось, чтобы они могли установить душ, но в этом бывшем гараже просто не было сантехники для этого. Приведя себя в порядок, она надела свежую одежду и подошла к Серхио, сидевшему за письменным столом. Он поднял глаза и улыбнулся. — Как твой сон? — Спросил он. — Ты чувствуешь себя лучше? — Да, — сказала она. — Намного лучше. — Хорошо, — сказал он, вставая. Он притянул её к себе и нежно поцеловал. — Ты готова к своему сюрпризу? Она уже совсем забыла об этом, но радостно улыбнулась, вспомнив. — Да. Она подумала, может быть, он подарит ей что-нибудь, чтобы загладить вину за их утреннюю ссору, например, цветы или шоколад. Вместо этого он наклонил голову и прошептал ей на ухо: — Ты мне доверяешь? Вопрос удивил её. — В каком смысле? Он улыбнулся. — В целом. Она подняла на него глаза, и взгляд его был тёплым и уверенным. — Да, — сказала она. — Конечно, я тебе доверяю. Он вытащил из кармана один из своих галстуков. — Тогда я хотел бы завязать тебе глаза. Она подняла брови. — Это… это не то, чего я ожидала. — Мне нужно кое-что уладить, и я не хочу, чтобы ты видела, пока всё не будет готово. — А я не могу просто отвернуться? — Она засмеялась, и он ухмыльнулся. — И что в этом весёлого? — Хорошо, — улыбнулась она. — Тогда завяжи мне глаза. Он указал на стул, который поставил в углу комнаты. — Садись. Она села и почувствовала восхитительный трепет возбуждения в животе, когда он закрыл ей глаза повязкой, и мир погрузился во тьму. Она почувствовала, как он завязал узел, затем вздрогнула, когда внезапно его тёплое дыхание коснулось её уха. — Так нормально? — Пробормотал он, и она кивнула, немного запыхавшись. — Хорошо, — сказал он, а затем начал целовать её в шею. Она ахнула, затем удовлетворённо замурлыкала и наклонила голову. — Ты приятно пахнешь, — пробормотал он, затем выпрямился. — Теперь немного терпения. Он отошёл от неё, и она услышала, как он передвигает предметы, но не смогла точно определить ни одного звука. Что, чёрт возьми, он делает? Через несколько минут ей стало отчаянно любопытно. Она не смогла устоять перед искушением взглянуть, хотя бы на мгновение… Она медленно подняла руку к повязке на глазах. — Ракель! Она подскочила и быстро снова опустила руку. — Я просто… у меня зачесался нос, — солгала она. — Нет, это не так, — сказал он, забавляясь, и она услышала, как он подошёл к ней. Она выпрямилась, почувствовав его присутствие перед собой. — Ты подглядывала, — упрекнул он её мягким, но строгим голосом. Она подавила улыбку. — У тебя нет доказательств этого. Он наклонился ближе, пока его рот не оказался у её уха. — Если ты не можешь контролировать себя, мне придётся связать тебе руки. Она задрожала от восторга, когда он снова поцеловал её в шею, а затем пробормотал: — Ты будешь хорошо себя вести? — Я не знаю, — улыбнулась она. — Что я получу, если буду хорошо себя вести? Его голос звучал удивлённо. — Ты хочешь что-то взамен за то, что не ведёшь себя как ребенок? — Да, — сказала она, не смущаясь. — Что ты можешь мне предложить? — Я уже готовлю для тебя сюрприз, разве этого недостаточно? — Хотя я не знаю, что это такое. Я не думаю, что это будет достаточно мотивировать меня. Предложи мне что-нибудь другое. Казалось, он на мгновение задумался об этом, потом сказал: — Как насчёт этого.? Он положил пальцы ей под подбородок и приподнял её лицо. В следующее мгновение она почувствовала, как его губы коснулись её губ, самое мягкое, самое мимолётное ощущение, заставившее её со вздохом приоткрыть губы и наклониться вперёд для большего. — Ты хочешь поцелуй? — пробормотал он. — Да, — прошептала она. — Будет ли это… достаточной мотивацией, чтобы быть терпеливой? — Я не знаю, — улыбнулась она. — Давай сначала посмотрим, насколько это хорошо. Он рассмеялся. — Прошу прощения? — Ты не купишь меня быстрым поцелуем в щёку, вот и всё, что я хочу сказать. Сделай это достойным поцелуем. — Хм, — пробормотал он. — Позволь мне посмотреть, что я могу сделать… Она всё ещё не могла его видеть, и он заставил её ждать несколько долгих мгновений, напряжённых от нетерпеливого ожидания. Затем он снова положил пальцы ей под подбородок и медленно провёл большим пальцем по её губам, и ей понравилось, что он не торопился, готовясь к этому. Затем он прижался губами к её губам, сначала мягко, но когда она приоткрыла губы, он углубил поцелуй, запустив одну руку в её волосы, и она вслепую потянулась, чтобы обнять его за шею, с энтузиазмом отвечая на его поцелуй. Он поцеловал её сильнее, более требовательно, и она почувствовала неизбежный эффект, который всегда оказывали на неё его поцелуи, когда её тело прикоснулось к нему, её сердце забилось быстрее, её кожа жаждала его прикосновений, и глубокий, вибрирующий гул желания зародился в нижней части живота. Он держал свой рот на её губах в течение нескольких долгих мгновений, затем отстранился, оставив её ошеломлённой и слегка запыхавшейся. — Достаточно хорошо? — Он спросил её. Она с трудом сглотнула. — Да. Он уткнулся носом ей в ухо. — Теперь ты будешь вести себя хорошо? — Да, — прошептала она. — Хорошо, — сказал он, затем прижался ещё одним нежным поцелуем к её губам. Она услышала, как он снова отодвигается от неё, и надеялась, что его удивление было столь же необычным, как в спальне. Затем она с явным чувством разочарования вспомнила, что они не могли позволить себе отвлекаться от экранов более чем на несколько минут, так что о часовом занятии любовью, которого она действительно жаждала, не могло быть и речи. Она вздохнула и пообещала себе, что они восполнят это — более чем восполнят — как только выберутся отсюда и окажутся в безопасности на своём острове. Внезапно раздался стук в дверь, и она в тревоге напряглась и потянулась, чтобы снять повязку с глаз, но он тут же оказался рядом с ней, чтобы оттолкнуть её руку и сказать: — Не волнуйся, это часть сюрприза. Она слышала, как он открыл дверь и обменялся с кем-то несколькими словами, но не могла понять, о чём они говорили. Дверь снова закрылась, и чуть позже она увидела, как свет по краям её повязки изменился с обычного холодного белого флуоресцентного освещения на что-то гораздо более тёплое, и она нахмурилась в замешательстве. Что он делал? Затем она услышала, как он подошёл к ней, и почувствовала, как он взял её за руку. — Пойдём со мной, — тихо сказал он, затем повёл её за руку на середину комнаты, где усадил на другой стул. Он подошёл и встал позади неё, чтобы развязать узел повязки на её глазах, и её брови удивлённо поползли вверх, когда ткань упала. — Что… что это такое? — Свидание, — улыбнулся он. — Но Серхио, у нас не может быть свидания! Мы в разгаре масштабной операции, мы не можем позволить себе отвлекаться от… Она посмотрела на экраны, затем с тревогой увидела, что они были чёрными и безмолвными. — Что случилось? — Настойчиво спросила она его, вставая. — Что-то вышло из строя? Он толкнул её обратно вниз. — Нет, нет, не волнуйся. Я их выключил. — Что? — Сегодня вечером нам не нужно смотреть на экраны, — объяснил он, подходя к ним. — Смотри. Он включил один из экранов, и она увидела заложников, собранных группой в музее, охраняемых командой. Он включил второй экран и показал Осло и Хельсинки, охраняющих заложников в котельной. — Сегодня вечером вся команда присматривает за заложниками, — сказал он. — Так что нам не нужно следить за происходящим. — А как насчёт заложников, управляющих прессами? — Прессы работают на пониженной мощности. Она уставилась на него. — Но… но мы сказали, что прессы всегда будут работать в полную силу, за исключением случаев, когда требуется техническое обслуживание. — Они будут работать самостоятельно в течение нескольких часов, чтобы всех заложников можно было собрать вместе и охранять. — Но Серхио, — сказала она, поражённая. — Это будет стоить нам очень больших денег. Он кивнул. — Всё, что мы потеряем сегодня вечером, будет вычтено из моей доли. Никто другой не будет зарабатывать меньше из-за этого. — Но мы здесь говорим о миллионах! Она потеряла дар речи. Он снова выключил экраны. — Когда все заложники в одном месте, нам не нужно смотреть на камеры сегодня вечером. Если сейчас что-то пойдёт не так, мы всё равно ничего не сможем с этим поделать, и они всё равно могут позвонить нам, если это необходимо. — Но как насчёт полиции? Подожди, на самом деле, почему я не слышу передачу от жучка в очках Анхеля? — Потому что Анхель дома. Полиция не побеспокоит нас сегодня вечером. — Откуда ты можешь это знать? Он улыбнулся. — Я договорился о перемирии с Еленой. Двенадцать часов. — И она просто приняла это? — Её команда устала, так что её не нужно было долго уговаривать, но я также предложил ей взамен пятерых заложников. Мы освободим их завтра. Она соблюдает перемирие: я слышал, как она отправила всех домой. Он подошёл, встал рядом с ней и улыбнулся. — Это значит, что нам нечем заняться или о чём беспокоиться в течение следующих нескольких часов. Она схватила его за галстук и притянула к себе для поцелуя. — Но почему? — Прошептала она. — Зачем ты это делаешь? — Потому что я скучал по тебе, — тихо сказал он. — Что ты имеешь в виду? — Засмеялась она. — Мы сидим здесь взаперти вместе уже четыре дня. Ты едва ли провёл час вдали от меня. — Но наше внимание всегда было приковано к экранам, — сказал он. — Я действительно не мог быть с тобой. Я не мог тебя удержать. Я не мог спать рядом с тобой. Я даже не мог поговорить с тобой больше десяти минут, потому что мы всё время слушали этого дурацкого жучка. Сегодня вечером, по крайней мере, в течение нескольких часов, мы не будем думать об операции и просто будем наслаждаться обществом друг друга. Он встал и подошёл к проигрывателю, и мгновение спустя заиграла тихая песня, придавая атмосфере завершённость. Она всё ещё смотрела на него в изумлении, когда он сел напротив неё и улыбнулся. — Ешь, — сказал он. — Пока не остыло. Она обратила своё внимание на еду и впервые заметила, что это определённо не их обычная еда на вынос. — Откуда это взялось? — Из лучшего ресторана по соседству, — сказал он с довольным видом. — Обычно они, конечно, не доставляют, но я убедил их сделать исключение. Он протянул ей свой бокал вина, и она подняла свой бокал и чокнулась с ним. — За успешное ограбление, — сказала она. — И провести ночь вдали от этого, — добавил он. Они потягивали вино, и он сказал: — Я хотел купить шампанского, но мне показалось, что я искушаю судьбу… как будто мы будем праздновать успех операции до того, как что-то станет определённым. — Я согласна, — кивнула она. Они начали есть, и она для разнообразия насладилась вкусом настоящей, правильной еды. — Где ты взял эти светильники? — Спросила она его, глядя на гирлянды волшебных огней, которые делали обычно холодную и тёмную комнату почти уютной. — Из запасного места, — сказал он. — Я зашёл туда сегодня днём, чтобы забрать их. Она взяла со стола один из маленьких цветочков оригами. — А эти? — Я хотел подарить тебе настоящие цветы, — объяснил он немного извиняющимся тоном. — Но единственный цветочный магазин по соседству был закрыт, так что… Я сделал это. — Но это, должно быть, заняло у тебя несколько часов! Он пожал плечами. — У меня было время, пока ты спала. Она улыбнулась ему. — Мне нравится. Внезапно его телефон зазвонил. Он поднял его и прочитал сообщение. — Кто там? — Спросила она. — Елена. Она говорит, что неожиданно свободна сегодня вечером, и спрашивает меня, не хочу ли я пойти выпить позже. Она напряглась, но постаралась, чтобы её голос звучал нейтрально, когда она осторожно спросила: — Ты будешь? — Что? — Спросил он, хмуро глядя на неё сверху вниз. — Нет, конечно, нет. Сегодняшний вечер для нас с тобой. Она почувствовала тепло в животе, когда он быстро набрал ответ, затем выключил телефон и убрал его. — Ты знаешь, — сказала она, когда они вернулись к еде. — Я немного удивлена, что ты заставил её согласиться на свидание. Он выглядел слегка обиженным. — Эй! Я не совсем лишён обаяния. В конце концов, мне удалось заполучить тебя, и ты не можешь держать свои руки подальше от меня в течение пяти минут. Она рассмеялась. — Ну да, ты симпатичный, дело не в этом. Просто ты кажешься таким неуютным рядом с женщинами, как, например, когда общаешься с Токио или Найроби. — Верно, — кивнул он. — Большинство женщин правда заставляют меня чувствовать себя неловко. — Но не Елена? Он нахмурился в раздумье. — Хотя на самом деле она не женщина. Ракель подняла брови. — Нет? Кто же она тогда, особенно привлекательная горилла? Он усмехнулся. — Я не это имел в виду, я просто имел в виду, что она больше похожа на… загадку, понимаешь? Код, который я должен взломать. Я не общаюсь с ней в социальном плане, я общаюсь с ней в… своего рода профессиональном качестве. Она кивнула, затем улыбнулась. — Я заставляла тебя чувствовать себя неловко до того, как мы были вместе? — О боже, да, — сказал он. — Но совершенно по-другому, чем Токио или Найроби. Она наклонила голову. — Почему тебе вообще неловко рядом с женщинами? Он обдумал это. — Я просто… не часто бывал рядом с ними, я полагаю. Так что я так и не узнал их по-настоящему как… людей. Они всегда были немного загадкой, я просто никогда не знал, что им сказать, и я никогда не был уверен, чего они хотят от меня. В частности, флирт доставляет мне дискомфорт, потому что я не знаю, как флиртовать в ответ, и не хочу этого делать. — Я понимаю, — кивнула она. — Значит, когда я флиртовала с тобой…? — Это было совсем другое дело, — сказал он. — Потому что меня так тянуло к тебе, хотя мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать это, и я не знал, что с этим делать. Всё это было так ново для меня. Но как личность… ты заставила меня чувствовать себя так комфортно. — Правда? — Она улыбнулась, и он кивнул. — Разговаривать с тобой было так легко. Мне всегда казалось таким естественным быть рядом с тобой, чувствовать, как ты прикасаешься ко мне, позволять тебе входить в моё личное пространство или в мою комнату. Он на мгновение замолчал, размышляя. — Ты знаешь, каково мне общаться с другими людьми? — Рассказывай. — У меня ограниченное количество социальной энергии, и каждое взаимодействие стоит мне немного этого. Некоторым людям требуется много энергии, другим — совсем немного. — Неужели я стою тебе совсем немного? Он пристально посмотрел на неё. — Ракель, — тихо сказал он. — Когда я с тобой… Он колебался. — Боюсь, нет лучшего способа описать это романтично. — Всё в порядке, — улыбнулась она. — Всё равно скажи мне. Он перевёл дыхание. — Когда я с тобой… это похоже на то, когда ты подключаешь свой телефон к зарядному устройству. Ты не отнимаешь у меня энергию, Ракель, ты даёшь мне энергию, ты даёшь её так свободно. Я никогда раньше ни с кем такого не чувствовал. Ей стало так приятно, когда он потянулся через стол и коснулся её руки, глядя на неё с мягкой улыбкой. Ограбление создало довольно болезненную дистанцию между ними за последние несколько дней, но сегодня вечером казалось, что они снова были в доме в Толедо, Профессор был далеко, и он был всего лишь Серхио, мягким и милым, её Серхио, мужчиной, в которого она влюбилась. — Я потратил много времени, пытаясь сопротивляться тебе, Ракель, — тихо сказал он. — Но, в конце концов, то, что я чувствовую, когда я с тобой, слишком большое, слишком сильное, слишком замечательное, чтобы сопротивляться. Она улыбнулась ему, затем вздрогнула от внезапного воспоминания. — О, все эти недели, когда мы пытались сопротивляться, были такими ужасными. Притворялись просто друзьями, когда всё, что я хотела сделать, это глупо поцеловать тебя. Он серьёзно посмотрел на неё. — Пытаться держаться подальше от тебя было самым трудным, что я когда-либо делал в своей жизни. Это было… физически невозможно. — Это мило, — улыбнулась она, но он покачал головой. — Нет, я не пытаюсь быть милым, я констатирую факт. Он нахмурился, глядя на неё. — Ты не можешь себе представить, каково это было для меня, Ракель. Ты… что ж, ты указала мне, что мне нужно всё контролировать, и если это верно для моего окружения, то в тысячу раз больше для меня. Для меня было так важно контролировать свой разум, свои эмоции и своё тело — я установил этот контроль, когда мне было за двадцать, и он не ослабевал годами. И вдруг появилась ты, и… и я потерял это, всё это, и так полностью. Я не мог перестать думать о тебе, и я испытывал тревожные физические симптомы всякий раз, когда ты приближалась ко мне. Она улыбнулась, и он усмехнулся. — Да, конечно, смейся надо мной, сейчас это смешно. Но тогда мне было страшно! Дело в том, что я думаю, что мог бы проигнорировать всё это — не полностью, но в достаточной степени, — если бы не то, что ты заставила меня чувствовать. Тебе даже не нужно было прикасаться ко мне, разговаривать со мной, даже смотреть на меня, чтобы я это почувствовал. Просто быть в одном помещении с тобой было достаточно, чтобы испытать это: ту энергию, которую ты мне даёшь, это ощущение… о переключателе внутри меня, переключающемся с «выключено» на «включено», это… это желание жить, жить, Ракель… Я никогда не чувствовал этого так сильно. Я не мог это игнорировать. Я не мог позволить этому ускользнуть, я не мог позволить тебе просто исчезнуть из моей жизни. Она слушала его с нежнейшим чувством в душе. Он не часто говорил о своих чувствах, и определённо не так много слов, и она наслаждалась каждой секундой этого. Он продолжил: — И с того момента, как я поцеловал тебя, я был уверен. — Уверен в чём? — Улыбнулась она. Она прекрасно знала, потому что тоже была уверена в этом, но ей всё равно нравилось слышать, как он это говорит. — То, что я чувствовую к тебе, никогда больше не исчезнет. Что ты сделала всё лучше. Что ты всё сделал правильно. Она не могла не поцеловать его после этого. Она встала и обошла стол, а он отодвинул свой стул назад, чтобы посадить её к себе на колени. Она обняла его за шею, а он обхватил её лицо ладонями и поцеловал так нежно, что у неё что-то затрепетало в груди. Затем он отстранился и прошептал: — Ты всё ещё любишь, ты знаешь. Сделай всё лучше. Она прислонилась лбом к его лбу. — Ты тоже делаешь всё лучше. — Ракель, — Сказал он низким голосом. — Мне так жаль за всё, через что я заставил тебя пройти за последние несколько дней. Беспокойство, ссоры и… ужасные вещи, которые я тебе наговорил. Ты должна знать, что это то, что я действительно чувствую, всегда, под всем этим. — Я знаю, — тихо сказала она. — Но приятно слышать, как ты это говоришь. Они оставались так некоторое время, просто прислонившись лбами друг к другу. Затем она встряхнулась и с улыбкой отстранилась, чтобы поцеловать его ещё раз. — Давай не дадим этой вкусной еде остыть, — сказала она и вернулась на свой стул. — Итак, — улыбнулась она, снова садясь и снова берясь за вилку. — Ты был уверен с самого начала, не так ли? — Да, — улыбнулся он в ответ. — Разве ты не говорил мне, что раньше объединил наши файлы? Он кивнул. — В тот момент, когда мы начали встречаться. — Это действительно удивляет меня, — призналась она. — У тебя никогда раньше не было отношений… Разве ты не хотел сначала узнать, сработает ли это? Он на мгновение задумался, затем покачал головой. — Мы живём вместе уже несколько месяцев. Я знала тебя, и ты знал меня, было ясно, что мы подходим друг другу. И чем лучше я узнавала тебя, тем больше ты мне нравился. Так что я была совершенно уверена, что ты будешь нравиться мне ещё больше по мере того, как мы будем двигаться дальше. — Тем не менее, это было большое дело — объединить наши файлы. Она рассмеялась. — Ты фактически решил в тот самый первый вечер, что мы будем жить вместе. Он одарил её тёплым взглядом. — Что ж, оказывается, мои инстинкты были верны, потому что я ни на мгновение не пожалел об этом. Она улыбнулась ему, но затем стала более серьезной. — Я очень надеюсь, что ты понимаешь, что семья с ребёнком сильно отличается от того, как мы жили в Толедо. Он серьёзно кивнул. — Да. Она внимательно посмотрела на него. — Как ты относишься к тому, чтобы стать родителем? Мы ещё толком не говорили об этом из-за подготовки ограбления, но сейчас оно уже близко… Он поправил очки на носу. — Ну, я… я не уверен, что я чувствую по этому поводу, потому что я не уверен, на что это будет похоже. Я просто надеюсь, что для твоей дочери не будет слишком большим потрясением, если однажды её похитят из дома, чтобы она переехала жить к незнакомцу. — Она привыкнет к этому, — успокоила его Ракель. — И я уверена, что ты ей понравишься. Он с тревогой поднял глаза. — Ты так думаешь? Потому что у меня вообще нет опыта общения с детьми. — Она больше не малышка, — сказала она. — Она реальный человек, с которым ты можешь поговорить. Мысль о дочери вызвала внезапный укол тоски, пронзивший её, но она отогнала его. Скоро, сказала она себе. Скоро она снова будет обнимать её. — На что похож твой стиль воспитания? — Спросил её Серхио всё с тем же тревожным выражением в глазах. — Я знаю, что в этом важно быть на одной волне. Она нахмурилась. — Хм… Я не уверена. — Ты разрешающий родитель или ты очень строгая? — Где-то посередине, я думаю? — Должны ли правила соблюдаться всегда или могут быть сделаны исключения? — Это… это действительно зависит от ситуации. И о правиле, о котором идёт речь. — Должен ли я прочитать несколько книг по воспитанию детей, прежде чем общаться с ней? Она улыбнулась. — Это очень мило с твоей стороны. Но разные книги по воспитанию детей дают совершенно разные советы, и я не могу рекомендовать тебе ничего такого, с чем, как я знаю, я соглашусь. Он бросил на неё взгляд, полный ужаса. — Ты никогда ничего не читала? — Я читала книгу о детях, когда была беременна, но с тех пор, как она была совсем маленькой, я во всём разбиралась самостоятельно, время от времени советуясь с мамой. Он нахмурился, глядя на неё. — Ракель, всё это звучит очень расплывчато. Я бы предпочёл последовательную систему, которой я мог бы следовать. Она рассмеялась. — Серхио, воспитание ребёнка — грязное дело. Я не могу подарить тебе книгу правил, которым нужно следовать, потому что у меня её нет, извини. — Тогда откуда ты знаешь, что делаешь это правильно? — Я не знаю, — она пожала плечами. — Я просто делаю то, что кажется правильным в данный момент. Он на мгновение задумался над её словами. — Ты не очень хорошо разбираешься в этом родительском бизнесе, не так ли? Она снова засмеялась. — Нет, я не знаю. Никто не знает. — Это не очень обнадёживает. Она подумала об этом, потом сказала: — Посмотри на это с другой стороны: воспитание детей — это система проб и ошибок. Ты пробуешь что-то и принимаешь к сведению, что работает. — Хорошо… — медленно сказал он. — Я полагаю, что это допустимая процедура. — Просто последуй моему примеру, — мягко сказала она. — Я буду там, чтобы помочь тебе и убедиться, что всё пройдёт гладко. В его глазах было явное облегчение. — Спасибо. Она продолжала смотреть на него какое-то мгновение, когда он снова сосредоточил своё внимание на своей тарелке, и в её груди разлилось тепло. Он был так мил, что беспокоился об этом. Конечно, будет период взаимного привыкания, но она нисколько не сомневалась, что через некоторое время они с Паулой прекрасно поладят, и она была уверена, что он будет хорошим родителем. Она улыбнулась при мысли об их маленькой семье, затем продолжила есть. Когда с едой было покончено, она удовлетворённо вздохнула и бросила на него нежный взгляд. — Похоже, твои дотошные организационные навыки хороши не только для планирования ограблений, — улыбнулась она. — Но всё же… Я не могу поверить, что ты сделал всё это для меня. Он улыбнулся в ответ. — Конечно. Но мы ещё не закончили. Она подняла брови. — Есть ещё что-то? Он кивнул. — Ты хотела выйти на улицу, верно? — Да, но… — Тогда мы выходим на улицу. Она уставилась на него с недоверием. — Что? Но Серхио, мы сильно поссорились только сегодня утром, потому что я вышла на улицу! И теперь ты согласен с этим? — Ты была безрассудна, — сказал он. — Когда ты выйдешь со мной на улицу, обстоятельства будут тщательно контролироваться. Она села прямее. — Что ты предлагаешь? — Прежде всего, — сказал он, — ты снова наденешь парик, тот, который был на тебе, когда мы отправились в город на наше свидание несколько недель назад. Она сморщила нос. — Тот, который заставляет меня выглядеть как Токио? Он ухмыльнулся. — Вот именно. И очки тоже. Во-вторых, на этот раз на улице темно. Это, в сочетании с париком и очками, сделает тебя гораздо более труднее для распознавания. — А как насчёт полицейских патрулей? — У нас перемирие, помнишь? Елена отправила всех по домам, включая патрули. В палатке осталась только часть команды. На улицах будет не больше полиции, чем обычно, и мы не уйдём далеко. Она начинала чувствовать возбуждение. — Хорошо… так куда же мы направляемся? Мы никуда не можем пойти где люди. Он загадочно улыбнулся. — Ты увидишь. Она надела парик, очки и куртку, затем они вместе вышли на улицу. В тот момент, когда дверь ангара закрылась за ними, она почувствовала такое чувство свободы, что глубоко вдохнула прохладный ночной воздух. Он взял её за руку и повёл по улице, и было так приятно идти рядом с ним, как будто они были обычными людьми, вышедшими на вечернюю прогулку. На углу улицы был небольшой парк, и он остановился перед воротами. — Вот мы и пришли. — Парк? — Удивлённо переспросила она. — Да. — Но он закрыт, — заметила она, указывая на запертые ворота и табличку с надписью «Парк закрывается на закате». — Не сегодня, — улыбнулся он и вытащил ключ из кармана. — Не для нас. Она удивлённо повернулась к нему. — Где ты это взял? — Я разыскал парня, который отвечает за закрытие парка каждую ночь, и убедил его дать мне копию ключа. Она радостно улыбнулась. — Ты был очень убедителен сегодня. Он улыбнулся в ответ, открывая ворота. — Ради правого дела я могу быть таким. Он запер за ними калитку, затем они рука об руку вошли в парк, дорожка перед ними была освещена светом почти полной луны. Она наслаждалась тем, что вышла из ангара всеми фибрами души, и как раз в тот момент, когда она подумала, что вечер не может быть лучше, они завернули за угол, и перед ними было небольшое травянистое место, окружённое кустами. На траве было расстелено одеяло, рядом стояла бутылка вина и два бокала. — Что это? — воскликнула она. — Десерт, — улыбнулся он. — Ты должна попробовать это вино, оно потрясающее. Она схватила его за рубашку и притянула к себе. — Ты просто полон сюрпризов сегодня, — пробормотала она, глядя на него сияющими глазами. Он посмотрел на неё сверху вниз, выражение его лица было таким тёплым, что она почувствовала ответный трепет в животе. О, когда он так на неё смотрел… Она встала на цыпочки и поцеловала его, обвив руками его шею и прижавшись к нему всем телом, а он обнял её за талию и крепко прижал к себе. Они оставались в объятиях друг друга несколько долгих мгновений, погружаясь в поцелуй за поцелуем, затем неохотно оторвались друг от друга и сели на покрывало. Он налил ей бокал вина, и её брови удивлённо поползли вверх, когда она попробовала его. Оно было нежно-сладким, с лёгким блеском и по-настоящему восхитительным. — Это ледяное вино, — объяснил он. — Виноград собирают только после первых заморозков. Это идеально подходит для особого случая. Они тихо разговаривали, потягивая вино, и когда её бокал опустел, она отставила его в сторону, затем сняла зудящий парик и легла на одеяло, положив голову ему на колени. Он нежно гладил её по волосам, пока она смотрела на ясное ночное небо, восхищаясь множеством звезд. — Ты знаешь, — вздохнула она. — Взгляд на звёзды всегда даёт хорошее ощущение перспективы. — В каком смысле? — Разве они не заставляют наши земные заботы казаться мелкими и незначительными? Он запрокинул голову и несколько мгновений молча смотрел в ночное небо. Затем он снова посмотрел на неё сверху вниз. — Не совсем, нет. — Но там есть целые галактики, намного большие, чем мы. — Но, насколько нам известно, пусто. Он остановился на мгновение, пытаясь выразить свои мысли словами. — Движение звёзд, конечно, впечатляет, но оно не важно, потому что звездам всё равно. Наши земные заботы имеют значение, потому что мы здесь для того, чтобы заботиться о них. Она внимательно посмотрела на него. — Ты говоришь, что важность относительна. — Вот именно. Важность, как и красота, находится в глазах смотрящего. Где-то во вселенной взрывается сверхновая, уничтожая целые миры. Но если никто этого не видел, если никому нет до этого дела, разве это важнее нашего сегодняшнего свидания? Она улыбнулась ему. — Наше сегодняшнее свидание важнее взрыва сверхновой? — Так и есть, — Серьёзно сказал он. — Потому что это меня волнует. Её глаза сияли, когда она смотрела на него. — Я не знала, что у тебя есть такая философская сторона. — Это не потому, что я обычно не делюсь этими мыслями, не значит что у меня их нет, — пробормотал он, немного смущённый. — Ты знаешь, — задумчиво сказала она. — Ты не выглядишь так, но на самом деле ты романтик. Он нахмурился. — Разве это плохо? — Нет, — тихо сказала она. — Это просто неожиданно, потому что большую часть времени ты такой рациональный. Она легонько коснулась его руки. — Поверь мне, мне это нравится. Он молча созерцал её, поглаживая по руке, и ещё столько всего хотел сказать. Как она могла думать, что звёзды больше, чем они есть на самом деле? Было ли что-нибудь в известной вселенной, что было бы мягче её кожи? Была ли на свете звезда ярче её улыбки? Было ли что-нибудь, что могло бы сравниться хотя бы в малейшей степени с тем чувством, которое он испытал, когда она поцеловала его? Были ли физические силы более значимыми, чем то, что он чувствовал к ней в этот самый момент? Это казалось абсурдным. Какое значение имела вселенная, такая холодная и далекая, когда она была здесь, рядом с ним, тёплая и полная жизни. Её взгляд переместился с неба на него, и она улыбнулась. — Почему ты так на меня смотришь? Он возразил на её вопрос: — Почему ты смотришь на звёзды? — Потому что они красивые. — Да, — пробормотал он. — Вот именно. Она села и одарила его радостной улыбкой. Когда она посмотрела на него, в его глазах было такое мягкое выражение, что ей стало немного больно, когда он протянул руку и осторожно заправил прядь волос ей за ухо. Взгляд, которым он одарил её, затронул что-то внутри её груди, и она, не задумываясь, прильнула к нему, притягиваемая к нему без возможности сопротивления, возможность не целовать его вообще не вариант. Она обняла его за шею, крепко поцеловав, и они упали обратно на одеяло, она на него сверху, и он удовлетворённо вздохнул, заключая её в объятия. — Ты хочешь заняться любовью прямо здесь? — Прошептала она между поцелуями. — Под звёздами? Он колебался. — Я вижу в этом романтику, но тебе не кажется, что это немного холодно? — Ну, нам не нужно полностью раздеваться, — улыбнулась она, — и небольшая физическая активность поможет нам согреться. Он все ещё колебался. — Ракель, — прошептал он, — Ты знаешь, что я всегда, всегда хочу тебя, но… Я хочу сделать это прямо сегодня вечером. Я не хочу делать это быстро, дрожа от холода, не имея возможности почувствовать твою кожу — тихо, потому что улица находится прямо за этими кустами. Она улыбнулась ему сверху вниз. — Тогда как ты хочешь это сделать? Он крепко обхватил её руками и перевернулся так, что теперь оказался на ней сверху. Он наклонил голову, чтобы прошептать ей на ухо: — Я хочу провести с тобой время. Я хочу раздеть тебя, чтобы я мог видеть тебя, чтобы я мог прикасаться к тебе, чтобы я мог покрывать поцелуями каждый дюйм твоего тела. С меня хватит быстрых ласк — я хочу заняться с тобой любовью медленно, правильно и очень тщательно сегодня. По её спине пробежали мурашки, которые не имели ничего общего с холодом, так как тёплый гул его голоса заставлял её воображать самые восхитительные вещи. Её желание к нему, всегда скрытое под поверхностью, разгоралось, как тлеющий уголек в её животе, и она поняла, что тоже хочет не торопиться, чтобы это длилось долго, наслаждаться его поцелуями и ласками в течение того небольшого времени, которое у них было. — Давай вернёмся внутрь, — прошептала она. — Ты уверена? — Поддразнил он с улыбкой. — А как насчёт свежего воздуха? — Свежий воздух переоценивают. Он усмехнулся и встал, затем протянул руку, чтобы помочь ей тоже подняться, притянув её ближе к себе, чтобы поцеловать. — Спасибо тебе за это, — сказала она, когда он отпустил её. — Было так приятно выйти на улицу. Он уткнулся носом ей в ухо и ответил: — Я сделаю так, чтобы возвращаться было ещё приятнее. Она широко улыбнулась, когда они собрали свои вещи и направились обратно из парка. Когда они вернулись в ангар, она была благодарна за тепло внутри и, не теряя времени, потянула его к кровати. Однако, когда они добрались туда, то столкнулись с тем фактом, что между верхней койкой и нижней было очень мало места — на самом деле достаточно, чтобы лечь, а не сесть или даже лечь друг на друга. Некоторое время они смотрели на это в смятении, потом Ракель сказала: — Ладно, так не пойдёт. — Мы действительно не думали, что в этой кровати должно быть больше одного человека одновременно. Она расстелила их парковое одеяло на полу рядом с кроватью. — Положи сюда матрас, это даст нам гораздо больше места. — Хорошая идея, — улыбнулся он и положил матрас на одеяло. Затем он подошёл к столу, за которым они ужинали, и собрал гирлянды волшебных огней, чтобы разложить их вокруг матраса на полу так, чтобы он лежал в гнезде из тёплых, светящихся огней. — Вот, — сказал он, — это, по крайней мере, немного лучше. Она радостно улыбнулась, когда он подошёл и встал рядом с ней. Он осторожно убрал её волосы с шеи, и она со счастливым вздохом наклонила голову, когда он начал целовать её там. Он снял с неё куртку, и она тут же начала расстёгивать рубашку, но он убрал её руки. — Я хочу раздеть тебя, — прошептал он ей на ухо, и она бросила на него взгляд через плечо. — Хорошо, но не задерживайся слишком долго. — Мы договорились, что сегодня не будем торопиться. — Мы можем не торопиться, как только мы действительно разденемся. Любое время, когда мы теряем время на раздевание, — это время, которое мы могли бы провести в постели. Он улыбнулся и снова поцеловал её в шею. — Ты всегда такая нетерпеливая. Из-за этого ты упускаешь одну из величайших радостей в жизни. — Правда? — сказала она, забавляясь. — И что это такое? Он нежно притянул её ближе, так что её спина была прижата к нему, затем положил руку ей под подбородок и осторожно откинул её голову назад, чтобы её шея была открыта. Затем он начал медленно водить пальцами по её коже, начиная прямо под подбородком и двигаясь вниз по прямой линии, его прикосновение было лёгким, как пёрышко, на нежной коже её горла, затем скользнуло мимо ключицы, по груди, рисуя линию между её грудями, и она затаила дыхание и не двигалась, когда его рука медленно, медленно скользнула вниз по её животу, затем ещё ниже, чтобы опуститься между её ног и погладить внутреннюю часть её бёдер. Она закрыла глаза, внезапно ослабев от желания, когда он прошептал ей на ухо: — Предвкушение. Она вздрогнула и ещё теснее прижалась к нему. Он держал рот близко к её уху, когда снова потянулся и расстегнул первую пуговицу её рубашки. — Время, которое я трачу, раздевая тебя, — это не время, которое я теряю, — пробормотал он. — Я не говорю, что это лучшая часть, но, тем не менее, это одна из моих любимых частей. Он расстегнул вторую пуговицу. — Это время, которое я могу потратить с нетерпением ожидая всего остального… — Третья пуговица. — Воображая то, что я хочу сделать… Она с трудом сглотнула, когда он расстегнул следующую пуговицу. — С каждой пуговицей я становлюсь ближе к твоей коже, — тихо сказал он. — Это прекрасная мысль. Наконец он добрался до последней пуговицы, и её рубашка распахнулась. Он снял её с одного плеча и поцеловал её там, затем поцеловал вдоль линии её плеча и задней части шеи к другому плечу, и рубашка упала на пол. Под рубашкой на ней был чёрный топ, и вместо того, чтобы сразу стянуть его через голову, он просунул руку под него и погладил её по животу. — Ты такая мягкая, — прошептал он. — Мне нравится прикасаться к тебе. Затем, неожиданно, он опустился на корточки позади неё, задрал её топ и поцеловал в поясницу. Она улыбнулась, когда он взял её за бёдра и развернул, чтобы поцеловать в живот. Он начал целовать её чуть выше пояса брюк, затем двинулся вверх, вверх и вверх, приподнимая её топ в процессе, чтобы обнажить всё больше и больше кожи. Он проложил поцелуями дорожку вверх между её грудями и выше по груди. Наконец она подняла руки, и он полностью снял с неё топ, но продолжал целовать её, по шее и вдоль линии подбородка, пока не добрался до её губ. Она обняла его за шею, и они на некоторое время погрузились в поцелуй, пока он гладил её обнажённую спину. — Видишь, как раздевание тоже может быть забавным? — Сказал он, когда они оторвались друг от друга, и она улыбнулась и кивнула, запустив пальцы в его волосы. — Может быть, я не так уж и против этого, в конце концов… — Хорошо, — улыбнулся он в ответ. — Мне теперь тебя раздевать? Его улыбка стала шире. — Конечно. Она посмотрела ему в глаза, медленно развязывая его галстук, затем стянула пиджак с его плеч. Когда её пальцы начали расстёгивать пуговицы его рубашки, она подняла лицо и начала целовать его в шею, и он удовлетворённо вздохнул. Расстёгивая пуговицы на его рубашке одну за другой, она позволила своему рту следовать за пальцами, целуя его грудь и живот. Опустившись перед ним на колени, она увидела, что он твёрдый, и поцеловала его сквозь ткань брюк, заставив его ахнуть. — О, Ракель… Она посмотрела на него сверкающими глазами. — О нет, — поддразнила она. — Предвкушение, помнишь? Это твоя любимая часть. Он рассмеялся, и напряжение спало, когда он снова притянул её к себе и заключил в объятия, чтобы поцеловать. Он позволил ей расстегнуть собственные брюки, но всё равно настоял на том, чтобы встать перед ней на колени и снять их, чтобы он мог нежно целовать внутреннюю сторону её бёдер, что заставило её вздохнуть. Он провёл несколько долгих мгновений, любовно проводя руками по её бёдрам и вниз по ногам, прежде чем снова встать, чтобы она тоже могла расстегнуть его брюки. Вскоре у них осталось только нижнее бельё, и когда он нежно снял с неё своё, она вдруг почувствовала себя очень уязвимой, стоя обнажённой посреди большого тёмного ангара. Но затем он обнял её, защищая, и это чувство исчезло в восторге от того, что его кожа была тёплой, когда он целовал её. Ещё… — Теперь спать? — Спросила она, с надеждой глядя на него, когда они оторвались друг от друга, и он улыбнулся и кивнул. Они перешагнули через светящиеся гирлянды огней и обнажёнными скользнули между простынями, улыбаясь друг другу и крепко прижимаясь друг к другу. Откинувшись на подушки, Ракель посмотрела на тёмный потолок над ними и вздохнула. — Здесь намного теплее, чем снаружи, но это всё равно не самая романтичная обстановка, независимо от того, сколько ламп ты разместить вокруг кровати. Он огляделся, рассматривая комнату. — Хм. Очень даже верно. Затем его лицо просветлело. — Ах! Я знаю, как решить эту проблему… Он схватил простыню и натянул её им на головы. Это была тонкая белая простыня, так что волшебные огоньки просвечивали сквозь неё, создавая тёплый кокон, залитый мягким золотистым сиянием. — Вот, — пробормотал он. — Забудь об ограблении. Забудь об этом дурацком ангаре. Прямо сейчас мы могли бы быть где угодно: на пляже Карибского моря или в пятизвездочном отеле где-нибудь на вершине горы. Где ты хочешь быть? Ей не нужно было думать об этом. — Дома, — сказала она. — Наш дом в Палаване, после того, как всё это закончится. В безопасности, с Паулой в соседней комнате, и вся наша оставшаяся жизнь впереди. Он серьёзно кивнул. — Тогда вот где мы находимся. Она посмотрела на него, чувствуя, как внутри неё тоже загорается золотое сияние огней, наполняющее её теплом и счастьем. Она так сильно любила его. Она любила его во всех отношениях, она любила каждую его частичку, но это… это было то, как она любила его больше всего: беззащитного, нежного, заботливого, и с ней, действительно с ней, в данный момент. Она протянула руку и погладила его по щеке, и он закрыл глаза от её прикосновения и придвинулся ближе. — Я не могу дождаться, когда начну свою жизнь с тобой, — прошептал он. — Это… это уже было так потрясающе, эти месяцы с тобой, но на самом деле это была только прелюдия. Скоро это действительно начнётся, и мы сможем быть нормальными и делать нормальные вещи. — Например? — Улыбнулась она. Он одарил её самой яркой улыбкой в ответ. — Знаешь, я понятия не имею, чем занимаются нормальные пары. Но мне не терпится узнать это вместе с тобой. Скажи мне, что ты хочешь сделать, когда у нас будет наш дом. — Смотреть фильм с тобой на диване, — сказала она. — Делить одеяло. — Звучит заманчиво, — Тихо сказал он. — Что ещё? — Готовить вместе. Он рассмеялся. — В последний раз, когда мы готовили вместе, тебе пришлось зашивать мне руку. Ты уверена, что хочешь рискнуть ещё раз? Она усмехнулась. — Тебе станет лучше. Я научу тебя. Он тепло улыбнулся ей. — Мне бы этого хотелось. Она погладила его бороду. — Есть ли что-нибудь, что ты хочешь сделать? Он на мгновение задумался об этом, потом тихо сказал: — Возвращаться к тебе домой. — Что ты имеешь в виду? — Просто… если меня не будет, по… по какой-то причине, и когда я вернусь домой… ты бы там была. Она улыбнулась. — Конечно, я буду там. Это был бы наш дом. Он пристально посмотрел на неё. — Ракель… Я никогда раньше ни к кому не приходил домой. Я никогда этого не хотел. Но теперь… это кажется самой замечательной вещью в мире. Она вдруг поняла, действительно поняла, насколько полностью он был готов изменить свою жизнь ради неё. Это был не просто вопрос о том, чтобы переехать к кому-то новому, как это было для неё, это было бы полным изменением всего его образа жизни, и она не до конца понимала это до сих пор. Они уже говорили о Пауле раньше, и он, казалось, был готов взять на себя эту ответственность, но она по опыту знала, что появление ребёнка в вашей жизни — это не то, к чему вы когда-либо могли быть полностью готовы. Любому человеку было трудно приспособиться к этому, но такому, как он? Он был одинок всю свою жизнь, ему всегда удавалось располагать вещи именно так, как ему нравилось, тихо и аккуратно. Как бы он отреагировал на неизбежный беспорядок и шум семейной жизни? Она вдруг забеспокоилась, и он сразу это заметил. — Что-то не так? — Я просто надеюсь, что ты сможешь к этому привыкнуть. — К чему? — Жить с другими людьми. Я боюсь, что ты будешь скучать по своей свободе, своей независимости. Он улыбнулся. — Я с радостью позволю поймать себя, если это ты будешь ловить. — Я серьёзно, Серхио. Что, если это слишком много для тебя? Выражение его лица тоже стало серьёзным, когда он подумал об этом. Затем он сказал: — У меня нет опыта в этом, Ракель, поэтому я ничего не могу сказать тебе с уверенностью. Я могу только сказать вам, что я чувствую по этому поводу сейчас. В последние месяцы, сколько бы времени мы ни проводили вместе, я никогда не мог насытиться тобой. Даже близко не достаточно. Так что мысль о том, что ты можешь быть слишком… ну, это откровенно абсурдно. Я не могу себе этого представить. Я не могу даже представить себе это. Пока ты со мной, я смогу привыкнуть ко всему. Она знала, что он не из тех, кто любит пустую лесть или преувеличения, и всё же ей было трудно поверить ему хоть на мгновение. Какой мужчина средних лет любит так сильно, так беззаветно? Потом она вспомнила: ты моя первая любовь, и внезапно это обрело смысл. Она поймала себя на том, что немного завидует ему — как чудесно иметь возможность любить без воспоминаний о прошлой боли, отягощающей тебя, — сердце незапятнанное и несломленное, глаза, не затуманенные слезами, — иметь возможность любить свободно, без оговорок, безнаказанно используя такие слова, как «навсегда», потому что жизнь ещё не доказала, что ты неправ. И испытать это не так, как испытала она, будучи гормональным подростком, влюбившимся не в того парня, а в полноте жизни, как зрелая и полноценная личность, уверенная в том, кто ты есть, найти любовь всей своей жизни. Ей нравилась его любовь к ней, основанная на непоколебимой уверенности в том, что ничто не сможет их разлучить. Она не могла заставить себя поверить в это — у неё и раньше была такая уверенность, и она знала, что жизнь может завести тебя на неизведанную территорию, где определённость больше ничего не значит, — но ей нравилось, что он в это верил. Она дорожила этим фактом, она дорожила им. И она дала молчаливое обещание, что — если она вообще сможет помочь — она никогда не докажет, что он неправ. Какие бы сомнения у неё ни были, они были связаны с переменами и непредвиденными обстоятельствами, но не с ним — с ним никогда. Она зашла так далеко — он помог ей зайти так далеко. Несмотря на то, что глубоко внутри неё всё ещё оставались остатки неуверенности и страха, она снова любила, любила полнее, чем считала возможным. Шесть месяцев назад она была так уверена, что никогда больше не сможет открыться другому человеку… И вот он появился. Каким-то образом, постепенно, он расколол её, собирая разбитые осколки её сердца вместе с каждой маленькой добротой, с каждым нежным словом, каждым осторожным прикосновением. В мире, который казался бесконечно враждебным и жестоким, он заставил её снова почувствовать себя в безопасности, он защищал её от шторма, пока она не взяла своё недавно восстановленное сердце в свои руки и не отдала его ему добровольно, зная, что он будет относиться к нему только с заботой. Всё это было ново для него — конечно, он совершал ошибки, — но он никогда не хотел причинить ей боль, и это было всё, что имело значение. Он приподнялся на локте и посмотрел на неё сверху вниз. — О чём ты думаешь? Она улыбнулась ему. — Что я люблю тебя. Его глаза были такими тёплыми и спокойными. — Я тоже тебя люблю. Он наклонил голову и поцеловал её в щёку, мягко, медленно. Она закрыла глаза и улыбнулась, когда он покрыл всё её лицо неторопливыми поцелуями, везде, кроме рта. Затем он просто коснулся её губ своими губами, едва касаясь её, в одно мгновение появился и исчез в следующее, заставляя её желать настоящего контакта. Он делал это снова и снова, пока она не подняла лицо с чистым, настойчивым желанием ощутить его губы на своих, и в ответ он обхватил её лицо ладонью и погладил большим пальцем по щеке, прежде чем опустить голову и прижаться губами к её губам в нежнейшем поцелуе, таком сладком, таком нежном, что она почувствовала, как что-то внутри неё растаяло, когда она с благодарностью отдалась этому ощущению. Она приоткрыла губы, и он углубил поцелуй, медленный и чувственный, и они погрузились в него, минута за минутой, нежная, золотая минута. Как ей нравилось целовать его. Они занимались этим уже несколько месяцев, и часто она больше не думала об этом, но когда он целовал её вот так, не торопясь и уделяя ей всё своё полное и безраздельное внимание, это всё ещё казалось новым и захватывающим, и она всё ещё терялась в этом чуде. В защитном кольце его объятий она позволила себе полностью отдаться переполнявшему её счастью, все её заботы и тревоги были стёрты его поцелуями, внешний мир исчез, пока не стал казаться всего лишь полузабытым сном. Здесь, в тёплом светящемся пузыре, созданном простынёй над их головами, он был всем её миром, миром, который был мягче и добрее, чем всё, что она испытывала раньше. Как ему нравилось целовать её. В первый раз, когда она поцеловала его, она зажгла в нём что-то такое, чего он никогда раньше не чувствовал, и теперь каждый раз, когда она целовала его снова, это разгоралось ярче. Она заставила его почувствовать себя таким бодрым, таким ярким и трепетно живым — её пальцы, такие мягкие на его коже, заставили его впервые в жизни почувствовать себя в этом мире как дома. За последние несколько дней ограбление потребовало от него так много внимания, но теперь это казалось мелким и неважным, когда он потерял, а затем снова оказался в её объятиях. Большую часть своей жизни он жил в мире своих планов, но не сегодня — сегодня она была всем его миром, миром, который был мягче и теплее, чем он мог себе представить. Сегодня, в золотой атмосфере, которую они создали между простынями, они оба почувствовали мимолётное прикосновение магии. Время остановилось. Пространство сократилось до точных размеров их кровати. И в пределах этих границ их ласки создавали тонкое очарование, делая их более значимыми, более глубоко прочувствованными, чем обычно. Губы, прижатые к коже, зажигали пылающий огонь, нежные руки будили дремлющие желания, в то время как тихо произносимые слова создавали близость, мягкую, как пух. Вплетя свои конечности, они поняли, что любое чувство разделения между ними было всего лишь иллюзией, потому что в самом глубоком, истинном смысле они были одним целым. Когда они медленно двигались вместе, кожа к коже, чувственное удовольствие плавно сливалось с эмоциональным блаженством, формируя переживание, выходящее за рамки физического, чистое, прекрасное и истинное. В своём зените он заставил их затаить дыхание и затрепетать, оторвавшись от самих себя на одно великолепное, вечное мгновение, чтобы вернуться к сладкому осознанию глубокого и полного удовлетворения. Потом они некоторое время молчали, лёжа рядом, бок о бок, закрыв глаза и соприкасаясь лбами. Она медленно почувствовала, как всё снова встало на свои места: время возобновилось, мир снова стал большим, и реальность снова стала очень реальным присутствием по другую сторону этого листа. И всё же… мгновение за мгновением она отказывалась признавать это, ещё немного наслаждаясь затянувшейся близостью между ними, чувствуя себя тёплой, желанной и наполненной. Затем они оторвались и посмотрели друг на друга. Ты тоже это почувствовала? Его глаза спрашивали её. Да, безмолвно ответила она. Я тоже это почувствовала. Он улыбнулся тёплой, счастливой улыбкой и придвинулся к ней ближе, а когда она прижалась к его груди, он обнял её и крепко прижал к себе. Вскоре он встанет, оденется, затем снова включит экраны и прикажет Берлину снова включить прессы на полную мощность. Но не сейчас, не сейчас. Ещё немного, и они останутся здесь и будут всем друг для друга.