Поход задом наперед (э15)

Где-то там. — Они ругаются! — Лёва метался возле полуоткрытой двери в зал. Глеб, скрестив ноги сидел прямо на полу, прислонившись спиной к стене. Глазами водил за другом. Из-за перегородки доносились голоса — хорошо поставленные, звучные, чуть различные, но все же похожие. На этом чертовом, понятном только Левушке языке. Лео и Алекс. Глеб испытывал странное, иррациональное смущение перед Алексом. Он помнил его молодым, может чуть старше самого себя тогда, лет двадцать назад. Они с Вадиком считали его мужем Рады, отцом малыша Лео. Но прошли годы, братья постарели и потеряли друг друга, маленький мальчик вырос, муж и жена оказались братом и сестрой, мало того — близнецами. Уже почти год, как их пути снова пересеклись после долгого перерыва невероятным образом, благодаря Шуре и Егору, связывая невидимыми нитями их судьбы. Рада почти не изменилась, время словно не коснулось ее своей рукой, сделав еще прекрасней, чем он помнил. Лео стал другом, надежным товарищем, с Радой он тоже общался запросто и без напряжения — у нее не осталось никакой обиды на давнее недоразумение. Алекса он не видел до сих пор. Только на фото с Вадиком и пару раз на экране видеосвязи. И вот он тут, рядом, возможно даже не догадывается о его присутствии, орет и спорит с Лео. А он сидит тут и переживает — за мальчика, за брата, за Левчика. *** Вадик исчез месяц назад. Улетел выступать в этот свой Донбасс и пропал. От слова совсем. Попал с группой под обстрел, микроавтобус перевернулся, была перестрелка, конфликтующие стороны разошлись, унося раненых. Вадима не нашли. Из группы никто не пострадал, отделались ушибами и испугом, а Вадик пропал. Глеб отказывался верить фактам, сколько раз он терял его из виду случайно и специально, чтобы только не слышать, не видеть и не знать ничего о человеке, который был его братом. Как назло, не было рядом Лео, он снова как сквозь землю провалился, был недоступен по всем сетям. И Лева не знал ничего о нем, Рада была в Европе, сам он был по уши занят новыми проектами, записями и выступлениями. По дипломатическим, общественным, прочим каналам не было никакой информации, и Глеб в отчаянии решил отправится на Украину сам. Хоть с концертом, хоть с личной поездкой. Директор сразу и категорично сказал нет, и он рванул в Киев один. Для него не было запретов, в отличие от брата — ни в мятежных областях, ни в Крыму он не был. Обивал пороги различных организаций, поднял все свои прежние связи — кто-то откровенно смеялся, кто-то реально пытался помочь. Все без толку. Он даже играл на квартирниках, ублажая местных боссов, приближаясь постепенно к восточным областям. И на него уже смотрели косо — еще немного, и он попадет в санкционные списки и может быть задержан — так его предупредили друзья. Он добрался до Днепропетровска, то бишь Днепра по-новому, про выступления уже не могло быть и речи, он был вымотан физически, держался лишь на диком упрямстве. В гостиничном номере, умотавшись за день от встреч, разговоров и переездов, почти упал на кровать. В чемодане была бутылка виски и таблетки — на крайний случай, как он всегда себя уговаривал. Про таблетки он почти забыл уже с полгода, вместо них у него был Лео. Алкоголь тоже был под запретом, который он сам себе установил, но бутылка, оставленная им с последнего выступления, манила и раздражала, соблазняла и призывала. Не в силах сопротивляться, как зомби, он вытащил ее и поставил на стол. Сполоснул стакан, оттягивая момент. Открыл, налил, долго сидел, гипнотизируя его взглядом. Матерясь, дрожащими руками схватил стакан и бутылку, вылил в раковину содержимое. Слезы, сопли, проклятия душил подушкой, упав на кровать. Это не был приступ паники, с этим он научился справляться и не боялся. Это был приступ бешенства и беспомощности. Так и заснул, всхлипывая и сморкаясь. А утром появился Лео — как черт из табакерки, как снег на голову. Ворвался в номер, стукнув пару раз в дверь для приличия и посланный эээ… далеко посланный спросонок. Глеб протирал глаза, матерясь и не соображая ничего, пока малыш бесцеремонно раздвигал шторы и открывал форточку. — Я тоже рад тебя видеть. — Он плюхнулся в кресло. — Может оденешься? Глеб наконец разглядел своего гостя, потому что ушам он не поверил. — Господи, это ты! — Это я! — В этом уже не было сомнений. Глеб запутался в одеяле, выбираясь из постели и Лео словил его. Выслушивая поток невнятных слов, обнял за плечи, прижал к себе, успокаивая. Он был холодный с улицы, пах свежестью, спокойствием и кофе, который принес с собой. — Глеб-сан, почему ты не дождался меня? Я третий день гоняюсь за тобой по этой бестолковой земле. Ты здесь уже вне закона, знаешь? Любой милицейский-полицейский вправе тебя задержать и арестовать. Я за тобой. — Я никуда не уеду. Пускай арестовывают. — Глеб высвободился и принялся одеваться. Понимал, что ведет себя как капризный ребенок, что малыш прав и надо валить пока не поздно. У Лео было очень странное выражение, больше всего похожее на растерянность. Понять его эмоции обычно было сложно, все скрывалось за улыбкой, вежливой и уверенной. Мысль о том, что он его подставляет, пришла слишком поздно — в дверь постучали, тихо, ненастойчиво. — Обслуживание в номерах, откройте пожалуйста. — Помнишь, мы в прятки играли? — Лео пересел в дальнее кресло возле окна. — Не говори обо мне, постарайся не смотреть в мою сторону. Вместе с горничной и администратором в номер зашло трое — мент и двое в гражданском, сунули под нос корочки, которые он все равно не разглядел и ордер, прочитать который на украинском не было возможности. Пошли обычные вопросы, фио, документы, виза, разрешения, цель визита, есть ли запрещенные к провозу вещества, оружие и прочее. Пока один спрашивал, другой бесцеремонно шарился по номеру, рылся в вещах, вытащил из мусорки пустую бутылку. На Лео в кресле никто не смотрел. — Какие ко мне претензии, в чем вы меня обвиняете? — Здесь все написано! — как будто он мог проверить. — Вас подозревают в шпионаже, подрывной деятельности и провозе наркотиков. Второй в это время уже переворачивал содержимое чемодана, еще мгновение — и он жестом фокусника вытащил оттуда целлофановый пакет. Но Лео — что мальчик может про него подумать? А он по-прежнему оставался в своем кресле и на него никто не обращал внимания, как будто его и не было вовсе. Что он говорил про игру в прятки??? — Внимание! Понятые, в вашем присутствии у этого иностранного гражданина были найдено вещество, похожее на наркотическое. — Это не мое! — Глеб возмутился очевидному подлогу, понимая, что доказывать что-либо бесполезно и эти фокусники сейчас найдут у него все, что угодно. Действительно, за первым пакетиком были найдены еще несколько. — Это уже провоз в особо крупных размерах с целью сбыта. — Выложенные на стол пакетики были тщательно сфотографированы. Глеб поднял глаза на Лео — тот уже не сидел просто так, в руках у него был телефон. — Не бойся, я с тобой! — Прочитал по губам, отвел взгляд. У дверей что-то грохнуло, от чего подпрыгнул даже мент — горничная задела вешалку, с которой свалилась куртка вместе с сумкой. В это мгновение замешательства, когда все смотрели в сторону, Лео оказался у стола и сгреб себе все найденные пакетики, прямо из-под носа отвлекшегося следователя и его помощника. — Парни, вы поганок нажрались или нанюхались чего? У вас глюки? — Вернувшийся на кресло Лео поднял вверх палец, а следаки недоуменно посмотрели на Глеба, на друг друга и наконец на стол, на котором уже не было никаких вещдоков. Выражения их лиц не поддавалось описанию, они перерыли все бумаги, заглянули под стол, стул и даже под собственную задницу. Наконец додумались посмотреть снимки — последовали нецензурные выражения, сводящиеся к тому, что у кого-то руки не оттуда и фотоаппарат не тот, и батарейки менять надо и прочее. Разумеется, понятые не могли ни подтвердить, ни опровергнуть наличие или отсутствие чего-либо. Они перевернули весь номер, перетрясли каждую вещь, почти добрались до кресла с Лео — он даже ноги подобрал, закинул на подлокотник. В итоге все-таки забрали Глеба с собой, в прокуратуру, где все повторилось — одинаковые вопросы, одинаковые ответы, вот только подбросить более они ничего не могли. Он в свою очередь пытался задавать вопросы про брата, ни к чему это не привело, на него посыпались дополнительные вопросы, из которых было понятно, что ничего хорошего он не узнает, и вообще ничего не узнает. С него взяли подписку о неразглашении, об ограничении передвижения, и он ответил, что постарается передвинутся как можно быстрее и как можно дальше от них всех. Злой и голодный он был наконец отпущен, было уже темно, на плохо освещенной улице совершенно непонятно куда и как ему идти или ехать. Голова плохо соображала, он боялся грохнуться в обморок. Лео снова возник как призрак, на мотоцикле на этот раз — притормозил рядом. — Это я, не пугайся. — Поднял стекло шлема. — Садись и держись покрепче. — Предупреждение было своевременным, потому что рванул он с места как ракета. Глеб вцепился в него изо всех сил, вжался в широкую спину щекой и зажмурился. Ветер свистел в ушах, на виражах он прижимался еще сильнее, боясь свалиться, иногда открывая глаза и подсматривая — они летели по улицам, лавируя в потоке машин, почти не притормаживая на перекрестках. Быстро выбрались из города и полетели еще быстрее, так, что хотелось орать от восторга. Скинули скорость и затормозили возле одноэтажных строений. Прожекторы освещали ангары и полосу асфальта вдоль них. К ним подошли парни, Лео пожал им руки, отдал шлем и ключи от мотоцикла. — Где мы? Что дальше? — Полетаем. Ты не против? — На ковре-вертолете? — Глеб смотрел недоумевающе, поняв полет не в том смысле. — На ковре-самолете, вертолета у меня нет. За ангаром стоял самый настоящий самолет, гидроплан-амфибия, маленький, изящный. Лео хлопнул по кабине, из люка высунулась голова. — Ну наконец-то! — Заводи. Через люк в хвосте забрались внутрь салона, Лео усадил Глеба в кресло за пилотским отсеком, пристегнул. Самолет оживал, загорались индикаторы и экраны. — Я умру сейчас, если не съем чего-нибудь. — Наверное он очень громко подумал. В руках у него оказалась бутылка с водой и пачка печенья. — Потерпи. Лео запрыгнул во второе кресло пилота, надел наушники, в эфир понеслись позывные — он запрашивал разрешение на взлет. Взревели моторы и самолетик двинулся вперед, выруливая на вспыхнувшую огоньками взлетную полосу. — Земля, спасибо! До видзення! — До свидания, странник! Счастливого пути! Вибрация прекратилась, самолетик взлетел и быстро набирал высоту. — Курс? На Киев, или сразу Монако? — Голос второго пилота показался знакомым. — Не сегодня. Но тебе понравится. Посиди с Глебом пожалуйста, сейчас будет некомфортно. Второй пилот перебрался на соседнее пассажирское сидение — перед Глебом появилась улыбающаяся физиономия Левы. — Привет, дорогой! — Фу ты, знал бы, что ты за пилота… — Глеб шутил, он был очень рад видеть Егора, они обнялись. Внизу под крылом самолета проплывали огоньки городов — они летели не очень высоко. Левчик ушел куда-то назад, вернулся с парой бутылочек воды и шоколадными батончиками. — Съешь пока это. — Спасибо. Куда мы все-таки летим? А мои вещи? Там гитара была… — Все тут, Лео забрал. — Ответа на свой первый вопрос он так и не получил. — Пристегивайтесь, устраивайтесь поудобнее, мы ушли от радаров, сейчас стартанем. Стартанем? Становилось интереснее и интереснее. Лева спрятал бутылки под сетку карманов, проверил ремни, сделал что-то с креслами — спинка чуть откинулась, выдвинулась подставка для ног и теперь они полулежали. Что-то менялось вокруг, едва уловимо для глаз — звук двигателей становился выше и тише, как будто уходя в ультразвук. Кабина приобретала более округлую и вытянутую форму, салон терял углы и казался более просторным, кресла глубже и мягче. Иллюминаторы, наоборот, уменьшились в высоту и растянулись в длину. Интересно, батончики точно были шоколадные? Изменения не замечались под прямым взглядом, только на грани видения, боковым зрением, стоило лишь отвести глаза. От этого кружилась голова и начинало подташнивать. Егор накрыл ладонью сжатую на подлокотнике руку Глеба. — Закрой глаза. Дыши спокойнее, постарайся расслабиться. — От руки шла теплая уверенность, он послушался и стало гораздо лучше. Он не видел ни звезд, ни голубой дымки атмосферы, ни лучей обнаженного солнца, выглянувшего из-за огромного шара Земли. ***  — Глебушка, просыпайся! Приехали. — Откуда вдруг голос Левчика? События последних дней и часов перемешались, перепутались в памяти. Четко помнился лишь бешеная гонка с Лео на мотоцикле, не оставил ли он мальчику синяков на ребрах своей хваткой? — Мы же прилетели? Куда мы прилетели? — Лева помогал отстегнуться и выбраться из кресла, придержал за руку — ноги плохо слушались, перед глазами все плыло. — А где Лео? Или может он мне приснился? Не приснился — подставил руки на лесенке трапа, словил, поставил устойчиво на ноги. — Как себя чувствуешь? — Черные глаза смотрели внимательно, рядом спрыгнул Левушка и уставился на него точно также. Два сапога — пара, как же они спелись хорошо. «Сапоги» переглянулись и усмехнулись. — Идите во второй сектор, рядом с медицинским, там два бокса рядом. — Лео махнул рукой на дверь в левой стороне. Глеб огляделся — они находились в ангаре, насколько мог различить. У Егора в руках была сумка, за спиной — футляр с его гитарой. Покрытие пола походило на пластик и чуть пружинило под ногами. За дверью оказался длинный коридор, закругляющийся вправо. По нему они дошли до круглого холла с парой дверей по обе стороны. Дверь плавно уползла в сторону, комната была больше похожа на каюту океанского лайнера, с большой кроватью у стены, несколькими сиденьями вдоль другой вокруг небольшого столика. Все в теплых тонах, с отделкой под дерево. Туалетная комната пряталась за одной из панелей, шкаф — за другой. Егор показал, где что и как пользоваться, в шкафу было несколько комплектов одежды, похожей на униформу, или спортивный костюм, или пижаму — что-то среднее, а еще удобные домашние тапки — туфли — можно было переодеться. Как в санатории. Или на секретной военной базе — окон в комнате не было. Глеб не хотел задумываться, рядом были люди, которым он готов был доверять без лишних вопросов. Он был разбит и подавлен, побаливал пустой желудок, вся надежда была на друзей, появившихся так кстати. Лева оставил его осваиваться и ушел в соседнюю комнату-каюту. Вернулся очень быстро, свежий, умытый, энергичный. — Не тормози. — Заставил умыться и повел за собой. — Странно здесь. — Они прошли мимо стеклянной стены — за ней угадывалось некое пространство, скрытое в темноте. Развилка, поворот, еще развилка — бегущие огоньки на стыке стены и пола манили за собой — ни одного угла, все обтекаемых округлых форм, неяркое холодное освещение. И внезапно поток теплого, солнечного освещения из-за открытой двери — Лео выглянул оттуда и махнул им рукой. Помещение, похожее на столовую или гостиную, с овальным столом, закругленным вдоль него диваном с одной стороны и удобными стульями с другой. Барная стойка, снова без углов, с высокими стульями вдоль нее — все несколько напоминало обстановку дома у Алекса, возможно за панелями скрывалось еще много чего интересного. — Устраивайтесь, сегодня все по стандарту, завтра приготовлю что-нибудь поинтереснее. — На столе стояли закрытые колпаками тарелки, кувшины с разноцветными напитками и водой, прозрачные бокалы. Мальчик выглядел непривычно — свободные штаны и рубашка темно-синего цвета, с тонкой золотистой лентой-лампасом по штанам и в швах плечей как погоны. Картофельное пюре, зеленый горошек, котлеты — Глеб смолотил все в один миг, не привередничая, не разбирая вкуса, виновато поднял глаза. — Прости, все очень вкусно, спасибо. Был еще чай, тот самый, бабулин, с печеньем. Егор и Лео перебрасывались короткими фразами — что-то о детях, Испании и Монте-Карло. Кажется, они оба сейчас должны были быть там, а не здесь. Понимать бы еще где это — здесь… Глеб молчал, не было сил включаться в разговор. В голове крутилась только одна мысль — он неудачник, сам не смог ничего сделать, подвел других и оторвал друзей от дел. Лео, как всегда, угадал его настроение. — Отбой. Сейчас всем спать. Егор, покажи Глебу все, что необходимо. Все дела — потом. Когда он говорил таким тоном, возражать было бесполезно. Глеб заснул сразу, после душевой кабинки с мудреным управлением — Левчик научил, куда нажимать. Еще показал холодильник с водой, соками, йогуртами. — Если что — я напротив, даже дверь не буду закрывать. *** Здесь не было ночи, утра или дня. Судя по ощущениям, он выспался. Свою дверь он тоже не закрывал и света из коридора хватило, чтобы осмотреться и вспомнить, где он. Время могло быть любое — где телефон, чтобы посмотреть, он не помнил. В спокойной темноте ощущался какой-то звук, как при работе мощных механизмов, как дыхание вентиляции, вибрацией за гранью слышимости. Провел рукой по световой панели, ровно настолько, чтобы комната осветилась неярким светом. Выбрал в шкафу одежду — такой же костюм-униформа, как у Лео, только темно-коричневого цвета без отделки, мягкая приятная ткань, все подходило по размеру, как и тапки на резиновом ходу. Смутная тревога, ожидание чего-то повели его из комнаты дальше в холл и коридор. Заглянул к Егору — свет падал на согнутую мускулистую руку, он спал ничком, обняв подушку. Что-то изменилось в окружающей звенящей тишине, она стало чуть другой, как бы тоном выше и Глеб пошел дальше по коридору, в направлении гостиной. Освещение впереди было иное, не такое, как прежде. Непроницаемо темная стеклянная стена светилась теперь изнутри сине - зеленым светом, осветившим аппаратуру внутри. Там все походило на лабораторию, с призрачными панелями и экранами, столами с трубками и проводами. Толчок, как маленькое землетрясение и низкий протяжный звук «донннг», от которого у Глеба зашевелились волосы. Стена внутри раскололась со вспышкой, из нее появился человек — огромный, черный силуэт на ярком фоне. Свет угас, стена осталась на месте, холодным белым светом вспыхнуло все пространство за стеклом — оно было гораздо большим, но Глеб видел только людей. Высоченный, в военном камуфляже, в кепке со скрывающим лицо козырьком нес на руках другого, прижимая его к себе, как ребенка. Темные спутанные волосы, бледное лицо, падающая безжизненная рука — это был Вадик. Глеб с хриплым криком припал к стеклу, колотя по нему кулаками — эффект был, как от ударов по броне, и он заметался вдоль стены, пытаясь найти вход — все бесполезно. Из глубины помещения появился еще один человек, в куртке и штанах серебристого цвета, вдвоем они осторожно уложили Вадима на высокий стол, застеленный такой же серебристой простыней. Распластавшийся по стеклу Глеб вздрогнул — за плечи его обнял Егор. Он был полуодет, в одних штанах и босиком. — Туда нельзя, там медотсек, не волнуйся, теперь все будет в порядке.