GATE: Iron Skeleton March

Проблемы, которых Пина так ждала – ведь решая их, можно было укрепить оборону – настигли её одна за другой. Сперва купцы почти перестали заезжать в Италику, и она могла бы просто списать это на активность железных скелетов, если бы Гамильтон не проявила инициативу и не допросила нескольких приехавших с товаром торговцев. От них она узнала, что установленные Пиной цены на еду и оружие, завышенные в два-три раза, мало кого устроили. Раньше купцы приезжали торговать едой по пятикратным ценам в трущобах, где люди пухли от голода и в отчаянии продавали в рабство одного ребёнка, лишь бы прокормить шесть других. Теперь они не видели для себя таких выгод, которые окупили бы риски. Более того, из отправленных за тяжёлым оружием в гарнизон Крети добровольцев... вернулась лишь треть. Даже среди тех, у кого в Италике остались семьи, нашлись дезертиры, что предпочли потеряться где-то на востоке. И после этого Пине следовало бы забить тревогу и проверить боевой дух в войсках. Однако эта мысль посетила её лишь когда с первыми лучами солнца к ней явилась Бозес и доложила, что никакие работы по возведению и укреплению баррикад просто не ведутся, что уходящие на ротацию разведчики пропадают вместе с лошадьми – и лошадей уже перестало хватать, а ополченцы и стражники с самого вечера предались элю и не просыхали ни на каплю всю ночь. Возможно, она бы и не узнала о столь плачевном положении дел, если бы одной из рыцарш, что обычно трудились и тренировались во дворе дворца Формал, не понадобилось выйти в город за едой. – Веди меня в ближайшую таверну, – приказала принцесса. – Слушаюсь, – Бозес поднялась с колена и вышла за дверь. Наспех одевшись и повесив на пояс меч, Пина поспешила лично взглянуть на бардак. Он был очевиден сразу за воротами дворцовых стен. Не было стражи. Принцесса помнила двух крупных мужчин из личной гвардии Формал. Позднее Грей лично проверил их боевые навыки и заключил, что во владении мечом они не уступили бы тренированному легионеру. Они должны были дежурить день и ночь, но попросту исчезли. – А что... – принцесса заозиралась в поисках гвардейцев. – Стража? Я не видела её с ночи, – призналась Бозес. – Почему ты меня не разбудила? – Мы... – всякие оправдания вылетели из головы девы. Она руководила орденом в отсутствие Пины. Ни на кого другого ответственность возложить нельзя. – Я и не думала, что происходит что-то необычное. – Понятно. Я тоже, – принцесса махнула в сторону улицы. – Идём. Ранним утром в городе было подозрительно тихо. Часть горожан бежала с пожитками, их дома угадывались по заколоченным дверям и окнам. Некоторые за ночь успели обнести: где-то под дверными проёмами валялись оторванные доски и гнутые гвозди. Мародёры никогда не спят. В отличие от стражи... И ни души до самой таверны, возле которой, похоже, сосредоточилась вся городская жизнь. У дома прямо напротив входа в сидячем положении остывал труп мужчины с торчащей из шеи стрелой. Кровь успела засохнуть. Под окнами таверны валялись обломки бочки, а изнутри доносились неразборчивые песни. Пели хором, но не в унисон. Для описания внутреннего погрома не хватило бы и десятка страниц реляции. Взгляд Пины перебежал от разлитой на половицах лужи к перевёрнутому столу – далее к спящему без штанов ополченцу – к пустым полкам, где ещё прошлым вечером красовалось два ряда бочек – и, наконец, к разогревшейся толпе мужчин с мечами, что напевали песни вокруг сдвинутых столов, на которых танцевала обнажённая женщина с кошачьими ушами. – Что. Здесь. Происходит?! – со злостью попыталась выпалить Пина, но получился ошеломлённый писк. На её слова никто не обратил никакого внимания. Закипая от гнева, принцесса подошла к ближайшему солдату из толпы и дёрнула за плечо. Чтобы развернуть, не хватило силы. – Отвали, – произнёс он, не отворачиваясь от зрелища. – Эй, ты! – Пина пнула солдата по обратной стороне колена. Тот свалился вперёд, теряя в полёте эль, но успел ухватиться за сослуживца. Танцовщица остановилась. Пение плавно сошло на нет. Бозес обнажила меч, пока Пина сверлила солдат взглядом и всем своим видом выражала недовольство. – Да кто ты такая! – воскликнул один из ополченцев, но его тут же одёрнул сослуживец. – Принцесса Пина! – опьяневший стражник попытался встать на колено, но потерял равновесие и распластался на полу. – Вы все! Все! – процедила Пина, но не нашла, что добавить. Ей хотелось знать, кто виноват. Кто не донёс приказ. Почему все те, кто должны стеречь город, торчат в таверне? Более того, одному из ополченцев хватило наглости пригубить бокал на глазах у принцессы! – На боевые посты! Немедленно! – Да пошла ты! – ответили из толпы. – Кто это сказал? – Бозес приставила кончик меча к горлу одного из солдат. – Я приказала встать на боевые посты. Немедленно! – повторила Пина. – А нам всё равно, – крупный мужчина с голым торсом сделал шаг вперёд, к принцессе. В отличие от остальных, он уверенно стоял на ногах. – А ну отойди! – Бозес направила меч уже на громилу, но тот тут же вытащил свой меч и скрестил его с оружием девы. – Мы тут отдыхаем, вообще-то! – прокричали басом из толпы. У них всех что, мозги отсохли? Где дисциплина? Где субординация? Где элементарное уважение к члену императорской семьи?! – Вы получили мой приказ?! – прокричала, стараясь не срываться на писк, Пина. – Ну, получили, – ответил громила. – Остальные? Те из солдат, что ещё соображали, согласно закивали и замычали. Остальные поддержали после недолгой паузы, хотя у принцессы не было уверенности, что сделали они это осознанно. – Почему не выполняете? – уже спокойнее спросила Пина. – А зачем? – встрял громила, по видимому, говоривший от лица остальных. – Чт... – слова застряли в горле принцессы. Она вдруг поняла, что стража и ополчение просто не видят причин сражаться. – Конкретно ты, – она ткнула пальцем в грудь здоровяку. – Почему не сбежал? Уверена, часть стражи сбежала, а ты – нет. – Ну, сбежала, – всё так же равнодушно ответил громила. – И? Принцесса сверлила его взглядом. Он уверенно держал меч направленным на Бозес, Бозес без капли усталости держала меч направленным на громилу. Мужчина молчал. – Да нас свои же перережут! – наконец, воскликнули из толпы. – Мы так и так мертвецы. Казнь. Принцесса слышала, что для поддержания дисциплины просто необходимо показательно наказывать самых рьяных смутьянов. Когда-то отец вздумал проверить её и рыцарш, и привёл сотню тощих рабов и рабынь. От принцессы и от ордена требовалось их всех перебить, каждая дева должна была зарезать хоть одного. Тогда вдруг выяснилось, что половина рыцарш на самом деле неспособна убить даже раба. За всех отдувалась Бифетер, прирезавшая больше половины. Похоже, именно тогда император решил, что Орден Розы не годится для настоящих сражений. И, хотя меч Пины дрогнул в ту минуту, она пересилила себя и убила шестерых мужчин и трёх женщин. Перед ней вновь стоял человек, достойный смерти. Более того, если она не убьёт его, её авторитет упадёт на самое дно, и Италика падёт без боя. – Бозес, убери меч, – распорядилась Пина. – Принцесса? Порядки в Ордене Розы всегда были даже слишком щадящие. В любом нормальном подразделении приказы не обсуждались. Их просто выполняли. – Бозес, – прошипела Пина. Дева убрала меч в ножны. В этот раз без лишних вопросов и недовольства. Громила хмыкнул, но не успел последовать её примеру. Отработанным за долгие годы тренировок движением Пина вынула свой меч и быстрым, даже молниеносным взмахом снизу отрезала смутьяну кисть. Тот не успел среагировать. По правде говоря, времени у него было только на то, чтобы моргнуть. Кровь брызнула на Бозес. Деревянный бокал ударился о половицы, проливая эль. Танцовщица распахнула глаза и прикрыла рот левой рукой. Зазвенел упавший меч. Прежде, чем опомнилась опьяневшая толпа, Пина нанесла второй удар – точно в грудь. Движение было таким же внезапным, быстрым и лишённым чувств. Рука не дрогнула. Где-то внутри холодный металл разрезал сердце, и острая боль парализовала здоровяка. Он раскрыл рот, но вместо крика выплюнул сгусток крови. Пина выдернула меч. Мужчина потерял равновесие и рухнул на колени, чтобы после короткой задержки с озирающимися по сторонам глазами распластаться по полу и измазать его в собственной крови. – Вы выполните мой приказ или умрёте сейчас же. Мы будем биться за Италику, мы её без боя не отдадим, – процедила принцесса. Мужчины переглянулись между собой. Некоторые, кажется, даже протрезвели. Танцовщицу вырвало на стол. – На посты! Бегом! – звонко проорала принцесса. Трое солдат безропотно схватили оружие и выбежали на улицу. Остальные пусть и запоздало, но последовали за ними. – Принцесса... – выдохнула Бозес. – Собери дев, пройдитесь по тавернам. Убивайте их, пока не вернутся на посты. Все бочки с элем нужно уничтожить. И ещё. Пусть кто-нибудь проверит, как обстоят дела на стенах и баррикадах. Должны же в этом городе остаться нормальные солдаты – с ними нужно организовать патрули и переловить всех воров и мародёров, – распорядилась принцесса. – А я хочу увидеться с Греем. – Слушаюсь, – ответила Бозес. – Удачи. – И вам удачи, – немного расслабилась Пина.

***

Ополчение тренировалось на опустевшей рыночной площади под присмотром Грея. Мальчишки и старики наравне с крепкими мужчинами колотили рваные чучела деревянными палками и временами устраивали спарринги. Грей расхаживал вдоль поредевших рядов, поправлял, иногда выходил вперёд, чтобы продемонстрировать новый приём или поделиться своим опытом. У них не было времени познать тактику, зато они могли отточить некоторые простые удары и движения. Так считал Грей, и Пина с ним согласилась. – Приветствую, принцесса, – Грей обернулся к гостье. – И это все? – Пина окинула взглядом ополчение. На площади осталось от силы пятьдесят человек. – Было больше. Многие выбились из сил, я отправил их домой. Эти пришли на рассвете. – В городе бардак, – поделилась принцесса. – Солдаты пьянствуют. Мне пришлось казнить одного из них, чтобы заставить остальных слушаться приказов. – Это... – Грей задумался. – Это плохо, но другого ожидать не стоило. – Не стоило, значит? – уточнила Пина. – Перед тяжёлыми сражениями дисциплина часто хромает и в легионах. Нам нужно ввести систему наказаний, иначе солдаты не будут ничего делать, – ответил Грей. – И как мне следует их наказывать? Принцесса, к своему стыду, почти ничего не знала об армейских порядках. Для неё вся служба – это Орден. Это тяжёлые, самоотверженные тренировки. И, само собой, спарринги с равными и превосходящими противниками. Но в Ордене никогда не приходилось поддерживать дисциплину. Девы или добровольно, со всем усердием отдавались воинскому искусству, или просто уходили. – Порядки в легионах зависят от трибунов и легатов, – начал Грей. – Но они всегда суровы, иначе солдаты не пойдут в бой, дезертируют или преждевременно предадутся грабежу и разбою. За измену, дезертирство или бунт всегда полагалась смертная казнь. И чем более долгой и жестокой она будет – тем лучше. Трусость, нарушение обычаев или невыполнение приказов карались ударами кнутом, хотя я знал случаи, когда за присвоение богатств, полагавшихся другим солдатам, продавали в рабство. Командир должен быть суров и в меру несправедлив. Даже если солдат был не в силах выполнить приказ, его должно наказать, иначе другие не будут стараться. А если виновника не получается установить, то наказанию подвергается весь коллектив. Даже если они продолжат его покрывать, можете не сомневаться – после вашего наказания, они накажут его ещё раз. Принцесса кивнула и призадумалась. Неужели в армии всё настолько плохо, что солдат приходится мотивировать таким образом? Её наивные представления об имперских легионах, как об армии смелых, верных солдат, если не рухнули, то серьёзно пошатнулись. – Похоже, я у тебя в долгу, Грей. Можешь рассчитывать на мою благодарность в будущем, – Пина мрачно улыбнулась. – Служба Вам – и есть благодарность, принцесса, – Грей вежливо склонил голову. – Научи их сражаться, пока я буду гонять вооруженную пьянь, – с этим пожеланием принцесса удалилась. Грей молча смотрел ей вслед. Пина была наивной девицей, но где-то внутри неё дремал настоящий дракон. Война разрушает нагромождения социальных рамок и оголяет человека до его сущности, до того, кто он есть на самом деле. Выросший в трущобах вор может оказаться настоящим героем, а сноб-аристократ вдруг окажется ленивым ноющим существом, неспособным ни на что полезное без удара кнута. За десятилетия службы Грей научился видеть позади наброшенных масок запертую глубоко внутри настоящую личность. Через две-три недели общения с человеком он узнавал его достаточно, чтобы предсказать, как тот поведёт себя в настоящем бою и каким он станет через год. И если Пина выживет, она, несомненно, вырастет суровым и хладнокровным реалистом и прекрасным воином и командиром.

***

Очень давно Гварр не испытывал такого наплыва чувств. Были моменты, когда он боялся. Были септы волнения. Но никогда прежде – ни уходя от семьи, ни в первых серьёзных боях – он не паниковал и не чувствовал такого отторжения от собственного тела. Ему хотелось бы упасть в обморок – и в глазах темнело, а чувство равновесия сильно подводило – но для того будто бы не хватало слабости, или же искренности. Искаженные отражения в серебристом металле казались странными и чужими. Он не узнавал себя. Ему казалось, что ноги, руки, покрытое швами туловище – все они управлялись не им и принадлежали не ему. Поднял руку – и он ли её поднял? Быть может, кто-то другой? Это пугало. Тревожило. Сдавливало грудь и переворачивало внутри кишки. Но Гварр не слышал собственного сердцебиения. Его тело частью реагировало, как подобает человеку, частью не реагировало вообще. И изуродованный, истерзанный варвар тянул время, сидя на полу, глядя в одну точку и не двигая ни единым мускулом. Только так он мог забыться. Только так он мог отбросить странные, чуждые ощущения. – Назовись, – прогремевший голос был ни то мужским, ни то женским. Гварр закрыл глаза. Ему кажется? Дверь никто не открывал. В комнате нет места, чтобы кто-то спрятался. Должно быть, он просто сходит с ума. Точно. Так и есть. – Назовись, – тот же бесчувственный, холодный голос. – Назовись. Нельзя двигаться. Это не его тело. Он не должен им пользоваться. – Назовись. Нет. Это ложь. Его ум ослаб. – Назовись. Безумие. Всего лишь безумие. – Назовись. Голос повторял терпеливо и монотонно. Слог ложился в слог, буква в букву. Интонация не менялась. Она казалась какой-то противоестественной. Гласные не становились ни тише, ни громче. Согласные произносились с недоступной смертным чёткостью. Ударений будто бы и не было. – Назовись. Раздражение. Это раздражало так же, как падавшая раз за разом в одно и то же место капля воды. – Назовись. – Что! – прогремел варвар и заозирался по сторонам. – Моё имя – Гварр! Тишина. Никого. Комната пуста, как и всё время до этого. Всего лишь слабость разума. Всего лишь поселившиеся внутри призраки. – Гварр, – повторил всё тот же монотонный голос. – Это имя известно. Ты единственный выжил. Странно. Собеседник будто не знал или плохо владел садерским языком. Известное имя? Пожалуй. Единственный выжил? Невозможно. Наверняка были и другие, кто сбежал или пережил рану, казавшуюся смертельной. Он знал солдата, которому стрела проткнула глаз – и он выжил! И после этого даже зачал сына. Гварр опустил голову. Сжал кисти в кулаки. Разжал. Так странно. – Кто ты? – наконец, спросил варвар. – Тот, кто защищается, – ответил загадочный голос. – Что? От кого? – Гварр находил странным общаться с собственным безумием. – От людей. От вас, – монотонно ответил незнакомец. Неужели в его разуме поселился призрак крольчихи? – Ха, – усмехнулся варвар. – И как давно? Пауза. Неприятное шипение. Затем собеседник вернулся. – Мне незнакомо ваше летоисчисление. В моём мире двенадцать лет. Вы пришли в мой мир девятнадцать дней назад. Что?! Гварр вдруг подскочил, невзирая на чужое тело. Так он реален! Собеседник! Это кто-то из иномирных магов разговаривает с ним! – Так я не безумен! – воскликнул варвар. – И почему было не убить меня, как и всех остальных? Зачем я вам? В этот раз ответ прозвучал почти моментально. – Улучшение пережил только ты среди всех. Есть другие пленники. Я пытаюсь понять, что позволило тебе выжить, – короткими, рваными фразами вторженец объяснил, что имел в виду. – Улучшение? – ещё один взгляд на шрамы. Он хотел бы впасть в ярость, и, несомненно, впал бы, случись это до пленения. Но уже не мог. – Я изменил твоё тело. Сделал сильнее и быстрее. Для меня – необходимость. Ответы всё ещё звучали странно. Но то, что собеседник освоил садерский за двадцать дней – невероятно. Даже на таком простом уровне. – Я чуть с ума не сошёл, – Гварр рассматривал и пробовал двигать конечностями. Всё ещё гудят. Всё ещё чужие. – Это известное следствие. – И зачем я вам? – поинтересовался варвар. – Необходимость. Теперь успех достигнут. Ты можешь стать частью. Внедрение. Что? Гварру и раньше порой едва удавалось уловить смысл слов собеседника. Теперь же он говорил, как сумасшедший. – Я не понимаю. Стать частью армии? – Верно. Присоединиться. – От меня не было бы толку, даже если бы я хотел. А я не хочу, – возразил варвар. Долгая пауза. Гварр вдруг понял, что сказал глупость. Он попал в плен к врагу Империи, который сам предложил встать на его сторону. Той самой Империи, которая хотела сделать – и, возможно, сделала – его семью рабами. Глупость. Какая большая глупость! – Нет, я берца. Я бы хотел встать на вашу сторону, но мне бы хотелось неприкосновенности для своей семьи. И возможности вывезти их в безопасное место, – протараторил Гварр. Он чувствовал, что оправдывается. Собеседник мог бы подумать, что он сказал всё это из страха перед смертью. – Я не говорю это из страха. У меня есть весомые причины ненавидеть Империю. Пауза на этом не прервалась. По разуму расползалась нервозность, но тело её никак не выражало. Возможно, они уже решили его убить? Или это такой способ заставить его согласиться на любые условия? Даже на убийство собственной семьи? – Твой выбор убивать или не убивать. Семье можешь сказать уехать далеко. Они смогут жить в безопасности. – Тогда у меня нет причин отказываться, – впервые за всё время в странном помещении Гварр улыбнулся. – Но когда я смогу приступить? И что мне нужно будет делать?