Чонгук Не смотрю, прости Это был старый рисунок Чим врёт
Тэ Жалко твой палецЧонгук Не обращай внимания на Чима
Он врёт
Тэ Мне правда очень нравится рисунок Я польщёнЧонгук Замолчи, пожалуйста
Тэ Ты даже добавил мои браслеты Они новые… так что это должен быть новый рисунокЧонгук Это ничего не значит Мне было скучно
Тэ Мне нравится Мне всегда нравилось твоё творчество Пока они переписываются, Чонгук смотрит на экран, чтобы отследить реакции Тэхёна в реальном времени. Он всё ещё болтает со зрителями, незаметно набирая сообщения. Его улыбка исчезла, но в глазах у него гораздо больше блеска, чем ранее в трансляции. — Уже почти пора заканчивать, — говорит он зрителям. — Думаю, прошёл час. Ну, около сорока шести — или, эм, сорока восьми минут. Без всяких объяснений Тэхён берёт телефон, который он использует для съёмки, и плюхается на кровать. Он откидывается на белоснежное одеяло, удерживая телефон над своим лицом. Потом, застенчиво улыбаясь, он перекатывается на бок и прикусывает нижнюю губу, как будто нервничает. Он ничего не говорит, но продолжает устраивать камеру и менять свою позу. Он взбивает подушку под головой, опять перекатывается на спину, треплет свои волосы, переворачивается на другую сторону, делает вид, что жуёт жвачку. Чонгук завороженно наблюдает. Через тридцать секунд всего этого Тэхён на чём-то пристраивает камеру. Он снова лежит на боку, половиной лица вжавшись в подушку. — Я желаю всем хорошей ночи, — произносит он. — Мне пора ложиться спать. Тэхён с нежностью смотрит в камеру, с малейшим намёком на улыбку на губах. Он должен знать, думает Чонгук, что АРМИ такое любят. Что они представляют, каково было бы лежать в кровати рядом с ним или разговаривать с ним по Фэйстайм — с их милым бойфрендом, Ви. Тэхён опять ёрзает, укладываясь удобнее. Он устраивает голову на руке, носом в подушку, складывает руки возле лица. Но всё это время он продолжает намеренно смотреть в камеру, с этим выражением, которое не может разобрать Чонгук. Я наблюдаю, как ты наблюдаешь за мной, думает Чонгук. В конце Тэхён прижимается лицом к матрасу, а потом поглядывает из-под чёлки. Он напряжённо таращится в камеру. Чонгук таращится в ответ, облизывая губы. Он не знает, почему так нервничает. Его сердце до сих пор грохочет в груди. — Всем спокойной ночи, — говорит Тэхён. — Спокойной ночи. Когда V Live заканчивается, телефон Чонгука звякает ещё раз. Тэ Спокойной ночи, Чонгуки———
Гонка с препятствиями кажется обманчиво трудной. Это огромное надувное сооружение, состоящее из горок, труб, планок, стенок, корзин с шарами, и даже больше, и всё это ярких основных цветов. Когда Чонгук видит это, он с облегчением выдыхает. Не будет преувеличением сказать, что он доминирует в спортивных играх. Но потом персонал «Run BTS» объявляет, что в командах будет трое против четырёх, и из-за того, что Чонгук явно звёздный игрок, он будет в команде из трёх. Хорошо. Вполне справедливо. Но потом он узнаёт, что его партнёрами по команде будут Юнги и Тэхён, и его нервозность поднимается на новый уровень. Не идеально, но нормально. А потом начинается игра, и быстро становится понятно, что гонка с препятствиями не просто проверка атлетических способностей; это серьёзно зависит ещё и от командной работы. Чёрт. Для преодоления первой стены Чонгуку приходится поднять Тэхёна, чтобы Тэхён мог забраться на самый верх, ухватить и перетащить Юнги. Затем Тэхёну вместе с Юнги приходится помочь Чонгуку, хватая его за руки, пока он прыгает у стены. Когда они добираются до тоннеля, Чонгуку с Тэхёном приходится протискиваться вместе, сталкиваясь друг с другом, для экономии времени. Возле финиша Тэхёну приходится балансировать на череде шатающихся платформ, и Чонгук обнаруживает, что он поддерживает его за ляжки, потом за бёдра, потом за задницу, срывая ряд флажков сверху. Конечно, они проигрывают. — Простите, вы застряли со мной, — после говорит Юнги, когда они все собираются, глотая воду и снимая микрофоны. — Я правда старался. Я клянусь. — Неважно, — говорит Чонгук. — Там не было наказания, так что всё равно. Юнги поднимает бровь. Это же признанный факт, что Чонгук начинает агрессивно соревноваться на каждой игре «Run BTS», связанной со спортом. — Ты хорошо себя чувствуешь? Хотя Чонгук знает, что Юнги шутит, он всё же чувствует очередную вспышку беспокойства. Потому что, нет, он не в порядке. Ему всё равно, что они проиграли, потому что всё, о чём он может думать, это как он выглядел в кадре. На протяжении всей игры его переполняли эмоции: 1) отчаяние от попытки казаться смешным и милым на камеру; 2) беспокойство оттого, что он недостаточно говорил и ему надо было выйти из своего кокона застенчивости; 3) волнение от демонстрации своей силы и атлетических способностей, хоть вскоре оно и исчезло; 4) тревога оттого, что он не знал, как вести себя рядом с Тэхёном, когда они были вынуждены касаться друг друга; 5) нервозность оттого, что он касался Тэхёна слишком много или смотрел на него как-то не так, и что персоналу нужно будет это вырезать из эпизода; 6) ужас оттого, что фанаты подумают, что он трогал Тэхёна слишком много, и наделают анализы и подборки видео с детальным разбором каждого его движения и 7) неизбежное возбуждение. Хватит и того, что он понятия, нахрен, не имеет, как он выйдет на видео. — Эй. — Юнги сейчас машет рукой перед лицом Чонгука. — Серьёзно. Ты в порядке? Ты выглядишь как будто не в себе. — Я в порядке. Просто — отвлёкся. Прости. Он видит, как Тэхён поглядывает на него, и он надеется, что его щёки не такие красные, как это ощущается — или, если так и есть, он надеется, что это можно списать на усталость. Всю игру он размышлял, о чём думает Тэхён. Ему всё равно, что я хватаю его за талию так сильно, или нет? Он чувствует трепет внутри, когда я его поднимаю? Он тоже думает про наши тела, прижатые друг к другу за сценой несколько недель назад? Он считает странным, что я трогаю его зад, чтобы не дать ему упасть? Он понимает, что я делаю это только потому, что мне приходится, чтобы победить в игре? Он думает, что мне это нравится? Ему это нравится? — О чём ты думаешь? — спрашивает Хоби. — Ни о чём, — говорит Чонгук. Он подскакивает, чтобы взять бутылку воды. — Эй, кто-нибудь из вас поцарапался на этих ковриках с липучками? — спрашивает Чимин. — У меня такое ощущение, что я натёр колени об ковёр. — По крайней мере Джуни не пинал тебя под яйца, — говорит Джин, бросая взгляд на Намджуна. — Мне так жаль, хён, — энный раз говорит Намджун. — Серьёзно. Сетка порвалась так быстро, у меня не было времени подумать. — Проси прощения у моих несуществующих детей, — говорит Джин. — Они никогда не родятся, потому что ты загасил мои шары. Позади них Чонгук шагает туда-сюда, глотая половину бутылки за один раз. Он поднимает глаза, только когда слышит смешок, и обнаруживает Чимина, который его разглядывает. — Что? — Тэ прав, — говорит Чимин, усмехаясь. — У тебя и правда привычка держать руку в кулаке, когда ты пьёшь. И ты складываешь губы вокруг всего горлышка. Вот так. — Чимин изображает Чонгука — снимает крышку с бутылки, делает большой глоток, губами обхватывая горлышко в форме произносимого звука О, держит крышку в другой руке, некрепко сжатой в кулак, подносит выше, к подбородку. Когда Чимин заканчивает, он вытирает губы и лыбится. — Ты это отрицаешь? — Я — нет. Наверно, я не осознавал. — Чонгук смотрит на Тэхёна, который отворачивается и хватает банан с тележки с закусками. — Я не замечал насчёт руки, — говорит Джин, — но всегда думал, что ты выглядишь безумно, вот так высасывая воду. — Правда? — Разве ты не думаешь, что удобнее пить так — как, ну, знаешь, нормальные люди? — спрашивает Чимин и снова пьёт в «обычной» манере, чтобы продемонстрировать, с расслабленной верхней губой. — Может быть. Просто я всегда так делал. Наверно, мне это нравится, — говорит Чонгук. Взгляд Тэхёна снова обращается в его сторону, но выражение его лица не видно, потому что он откусывает большой кусок банана. — Зачем поднимать вверх крышку другой рукой? — Зачем допрос с пристрастием? — уже немного раздражённо спрашивает Чонгук. К тому же, он опять хочет пить и отчаянно хочет закончить оставшуюся часть бутылки, но теперь он настораживается из-за того, как он пьёт, и ужасается, что все они таращатся на него. Он даже видит, как несколько членов персонала слушают этот разговор и смотрят в его сторону, пытаясь скрыть улыбки. — Может быть, я тоже начну так делать, — из солидарности говорит Хоби. — Может, все мы просто упускаем исключительный способ пить воду. — Я не знаю. У меня чувство, как будто я младенец, пьющий из бутылочки, — попробовав, говорит Юнги. — Ауу, младенец Шуга, — сюсюкает Чимин. Он щекочет подбородок Юнги и лыбится, когда его отталкивают. К тому моменту, как они залезают в вэн, Чонгук в состоянии проглотить оставшуюся воду, не обращая внимания на двух хихикающих стилистов. Пошли они, думает он. Ему нравится так пить воду. Но сколько ещё, интересно ему, он будет думать о Тэхёне каждый раз, когда он пьёт воду из бутылки?———
Чимин приступает к третьему бокалу вина, прежде чем заканчивает рассказывать Чонгуку и Хоби всё ужасное, что произошло с ним за последние двадцать четыре часа: ему приснилось, что он растянул лодыжку, он с трудом выполнял вращение на репетиции, у него болел желудок после обеда, его раздуло во время съёмки VCR, его любимые чипсы зачерствели, его наушники не заряжались по неизвестной причине, он посадил пятно от зубной пасты на рубашку, он уверен, что в этом месяце набрал два с лишним килограмма, его волосы просто не лежат как надо, у него в напоминаниях визит к стоматологу, и он вполне уверен, что о чём-то забыл — или, вероятно, скорее всего, много о чём. Это не редкий поворот событий — Чимин, выпивающий после плохого дня — и они знают, что он на самом деле просто хочет выговориться. Поэтому они просто сидят и слушают, и как только он заканчивает свои разглагольствования, они слышат стук в дверь. — Чим? Можно войти? — Это Тэхён. Чонгук, который лежал на животе, перекатывается в сидячее положение и зачёсывает волосы на глаза. Чимин прикладывает ступни к двери и говорит: — Пароль? — Эмм. Соулмейт? — Неа. — Рок байзен? Чимин расплывается в улыбке, но говорит: — Нет. — Лачиболала? Взрываясь хохотом, Чимин поднимает ноги с двери так, чтобы Тэхён мог войти. Когда Тэхён заходит в комнату — аккуратно перешагивая через Чимина, который сейчас катается по полу на спине, всё так же хохоча, — Хоби говорит «Ви!» — до смешного низким голосом. Следуя намёку, Чимин начинает петь куплет Тэхёна из «Jump», и все к нему присоединяются. К тому времени, как он доходит до «Leggo, leggo, o-o-o», Тэхён засовывает руки в карманы и танцует, покачиваясь, прикусив губу. Остальные парни смеются, и пение сходит на нет. — Хорошо. — Хоби хлопает в ладоши. — Теперь, когда Тэхён заступил на пост, мне надо сдать пост. — Нееет, — стонет Чимин. — Но ты же моя надежда. — Навсегда, — говорит Хоби. — Но твоя надежда попахивает. Мне надо идти в душ, и потом, я говорил моей сестре, что позвоню. Не волнуйся. У тебя по-прежнему есть Тэхёни и Чонгуки. — Хоби вскакивает на ноги, похлопав Чимина по голове, прежде чем выйти из комнаты со словами: — Спокойной ночи, ребята. Не засиживайтесь слишком поздно. — Хочешь послушать о печальной стороне моей жизни? — стонет Чимин, нашаривая путь к коленям Тэхёна, который сейчас сидит на полу спиной к стене. — Думаю, ты уже рассказал мне всё это в машине, Чим, — говорит Тэхён, поглаживая Чимина по голове. На нём очки в круглой оправе, синяя футболка и широкие штаны, которые смотрятся необыкновенно удобными. Его волосы недавно покрасили в аквамарин. — Если только случилось что-то ещё? — Ну, да, — вздыхает Чимин, однако он явно не уверен и пытается думать о чём-то другом. Через секунду он поднимает свой бокал и добавляет: — Это вино не такое вкусное, как мне помнится. А ещё Хоби — ты знаешь Хоби? — Знаю. — Хоби только что ушёл. — Ага. Хотя это только чуть-чуть грустно. Ты увидишься с ним завтра. — Просто дай мне побыть несчастным, — стонет Чимин. Он мурлычет, пока Тэхён продолжает гладить его по голове. — Вообще-то нет. Вообще-то я хочу увидеть что-то радостное, что-то смешное, чтобы взбодриться. Дай мне свой телефон, Тэ. — А где твой? Очередной вздох. Очередной стон. — Тэ. Он вон аж где там. Вон аж где. Это типа — за много световых лет отсюда. Просто дай мне свой. На секунду Тэхён смотрит в свой телефон, чтобы система распознавания лиц его разблокировала, а потом передаёт Чимину. — Вот. — Я покажу тебе это видео, которое я видел когда-то давно. В нём есть кот, потому что это котики, — говорит Чимин, усаживаясь. Рядом Тэхён снимает очки, протирая их краем своей футболки. — Я просто — я не уверен, как найти его. Может, мне стоит — я мог бы написать моему брату. Или, нет. Неа. Я просто поищу в Нейвере. — Следует пауза, и потом Чимин взвизгивает и вскакивает на колени. — ТэТэ! Быстро надевая очки обратно, Тэхён смотрит в телефон Чимину через плечо и потом говорит с тревогой: — Чимин. Отдай обратно. Серьёзно. Чонгука моментально поражает его интонация: чуть тише, ниже, чем обычно, убийственно серьёзная. В свою очередь Чимин далеко не серьёзен. Он определённо светится, его глаза скачут между Тэхёном, Чонгуком и телефоном, который он держит крепко, близко к груди. Он тыкает в экран, и динамик начинает воспроизводить «Blood, Sweat and Tears». — Чимин, отдай мне телефон сейчас же, — говорит Тэхён. У него розовеют щёки и уши. Он замахивается, но Чимин уклоняется. — Это не смешно. Перестань. — Но я должен — — Чимин. — Просто дай мне — — Отдай обратно. Пока они возятся на коленях, Чимин продолжает уворачиваться от Тэхёна и отползает ближе к Чонгуку. В конце концов ему удаётся удержать экран. И там — Чонгук видит себя. Это фан-видео. Камера следует за Чонгуком по сцене, следует за его обтягивающими чёрными штанами, его рукой, хватающей пах, его телом, притирающимся к полу, его бёдрами, толкающимися вверх. В какой-то момент Чонгук смотрит в шоке. Чимин, затаив дыхание, улыбается рядом. Затем Чонгук осмеливается посмотреть на Тэхёна, который, по-видимому, признал поражение. Он сидит на пятках, его взгляд перемещается в пол. Проходит тридцать секунд, и потом видео заканчивается. В комнате становится тихо. Чимин лыбится на Тэхёна. — Смотришь в свободное время, как танцует Чонгуки? — Иногда ты такой придурок, — говорит Тэхён, выхватывая свой телефон. — Мне всё равно, что ты пьяный. — Ауу, ТэТэ! Но это мило. И ты выбрал классику. Правда, Куки? — Ничего особенного, — бормочет Чонгук, глядя на Тэхёна. Он так долго молчал, что его голос кажется неестественным. — Я просто — я знаю, это выглядит странно, — начинает Тэхён. Он бросает взгляд на Чимина, который сейчас потирает его плечо, пытаясь его успокоить. На этот раз Тэхён не отвечает на его прикосновение. — Я эмм… Я просто пересматривал последовательность движений. Из «Blood, Sweat…» — ну, понимаете. Потому что я знаю, мы скоро пойдём на «Weekly Idol», и иногда они просят айдолов исполнить старые танцы, и мне не хотелось выглядеть идиотом. Поэтому я искал этот номер, и это видео вышло первое. — Оу? — говорит Чимин, укладывая голову на плечо Тэхёну. — Я не знаю, почему оно вышло первое. Я не знаю, как работает Нейвер, — говорит Тэхён, почёсывая шею сзади. — Я даже не собирался нажимать на него. Я собирался просто пролистать, но ты знаешь, иногда трудно нажать то, что нужно. Я, наверно, даже не смотрел на экран, потому что смотрел в это время ещё и телевизор. Если честно, я забыл, что оно всё ещё включено в браузере, потому что после того, как я — ну, после того, как я случайно нажал на него, я открыл ютьюб. Чтобы вместо этого посмотреть, э, видео танцевальной практики. — Голос у него становится тише. — Наверно, мне просто надо было спросить у Хоби. — Ты знаешь, как говорят, — произносит Чимин, подмигивая Чонгуку. — Чем больше объясняешь неправду, тем правдоподобнее она звучит. — Заткнись, Чим. — говорит Тэхён, двигая плечом, так что Чимин с него сползает. С раскрасневшимся лицом и бегающим взглядом он снова смотрит на Чонгука и говорит: — Я просто — да. Прости. По-прежнему чуть ошарашенный, Чонгук мотает головой. — Всё нормально. Не переживай из-за этого. — Да, Тэ, не переживай из-за этого, — добавляет Чимин с пола. — Иногда я ищу видео с котиками, а вылезают фан-видео с Чонгуком. Это случается со всеми нами. Можно мне теперь поискать видео? — Нет, ты потерял свои телефонные привилегии. — Но — видео котиков. Не те, что с кроликами, — с хитрой улыбкой говорит Чимин. У Чонгука горят щёки, и ему интересно, он такой же красный, как и Тэхён? — Почему бы тебе не воспользоваться моим телефоном? — говорит он, передавая его Чимину. Хотя Чимин прилагает усилия — печатая, думая и листая — становится очевидно, что он понятия не имеет, как найти конкретное видео, о котором он помнит. Пока тот ищет, Тэхён листает в своём телефоне, явно просто притворяясь, что занят чем-то другим, а Чонгук теребит край своего рукава. Наконец Чимин драматично вздыхает. — У меня есть идея получше. Давайте посмотрим фильм! Пока Чимин наполняет свой бокал, а Тэхён идёт в ванную, Чонгук устраивается в середине углового дивана в гостиной. Он берёт пульт, чтобы найти фильм, который был нужен Чимину: комедию, которая, как он помнит, нравилась ему в старшей школе. Услышав вступление, Чимин пританцовывает с бокалом вина, покачивая бёдрами и тряся головой, так что волосы у него дёргаются вперёд-назад. — Дурачок, — ласково говорит Чонгук. Проигнорировав его, Чимин делает большой глоток вина и потом пританцовывает к противоположному краю дивана, широко выставляя перед собой ноги. И тут же Чонгук начинает соображать, как это повлияет на то, куда сядет Тэхён. Естественно, Тэхён садится не рядом с Чонгуком, как он часто делал раньше. Но одна только мысль об этом напоминает Чонгуку обо всех моментах — о десятках и десятках раз, полуночных просмотрах фильмов, ленивых полуденных просмотрах видеоклипов, часах залипания на анимэ, когда Чонгук сидел и молился, чтобы Тэхён решил сесть рядом с ним. Потому что, если он садился с Чонгуком, это означало, что он почти всё время трогал его — прижимал к своему боку, теребил волосы с обратной стороны его шеи, похлопывал по его бедру, гладил его по плечам, засыпал у него на коленях. А Чонгук сидел там, счастливый, и наслаждался вниманием, игнорируя лёгкий трепет в животе, скручивающийся жар в паху, успокаивающее тепло в груди и то, что все эти ощущения могли означать. Сейчас Тэхён пытается заползти на Чимина, который этого не позволяет. — Мне сейчас не до твоей приставучей задницы, — говорит он, отпихивая Тэхёна. Он поднимает бокал с вином. — Я очень занят очень важными напитками и очень культовыми произведениями искусства. — На экране главный герой запинается о бутерброд в школьной столовой. — Иди сядь к Чонгуку. Он выглядит одиноко. — Мне не одиноко, — мямлит Чонгук. — Совсем скоро тебе будет не хватать моей прилипчивой задницы, — говорит Чимину Тэхён, однако к Чонгуку не садится. Вместо этого он съёживается один в кресле. Фильм оказывается совершенно адекватным. Чонгук помнит, что видел его афишу в кинотеатре, когда был маленьким. Время от времени они все хихикают и изредка разговаривают о причёсках и одежде героев, и как они кажутся странным образом устаревшими, хотя прошло не так много времени. Вскоре Чонгук чувствует, как его веки тяжелеют. Он обхватывает подушку и сворачивается в углу дивана, засыпая под запоминающийся саундтрек и чиминовы пьяные рассуждения.———
Когда Чонгук просыпается, он лежит, свернувшись в тесный комок, щекой на подушке и с засунутыми под неё кулаками. Его плечо осторожно гладит рука, и чей-то голос произносит что-то неразборчивое. Он игнорирует его, пока рука не начинает его трясти. — Уйди, — стонет он. — Пора идти в кровать, — говорит голос. — Давай. Вставай. — Уйди, Чимин-а. — Это не Чимин-а, — говорит голос — Тэхён. — Ты же не хочешь спать здесь. Давай, пойдём в кровать. Помнишь прошлый раз? Как ты проснулся и чувствовал, как всё затекло и болело? А у нас репетиция утром. Хотя он знает, что Тэхён, вероятно, думает, что это из-за его объяснения, на самом деле тот факт, что это Тэхён, в итоге побуждает Чонгука открыть глаза и поднять голову. Он щурится на него, чувствуя, будто он только что выполз из пещеры, и про себя выругивается, когда он видит, что Тэхён так очаровательно выглядит: волосы падают на глаза, милые очки, тёплый и ласковый взгляд. — Где Чимин? — ворчит Чонгук. — Пьёт пиво с Юнги. Думаю, его тошнит от меня. Хотел с кем-нибудь выпить. — Который час? — Ещё только полночь. Хотя кажется гораздо позже, да? Пока Тэхён выключает телевизор и свет, Чонгуку удаётся медленно подняться в сидячее положение. Потом, вздыхая и зевая, он кое-как встаёт на ноги и вытягивает руки над головой. Он наблюдает, как Тэхён наливает стакан воды, и думает о всех тех вещах, что ему хотелось бы сделать, тех вещах, которые совсем не были бы странными шесть месяцев назад: навалиться Тэхёну на плечо, обхватить руками его талию, простонать, чтобы Тэхён помог ему дойти до кровати, укрыл его одеялом, остался на ночь. Вместо этого он наблюдает жалкую слабую улыбку Тэхёна с другого конца общежития. — Спокойной ночи, Чонгуки. — Спокойной ночи, Тэ.———
«Феста» уже не за горами. Это, конечно, по-хорошему волнительно, но ещё это чертовски выматывает. После дня фотосессий и съёмок Чонгук проводит долгий вечер в студии, работая с Хоби над своим сольным танцем. Движения более энергичные, чем обычно, и, хотя это привлекает его соревновательную натуру, Чонгуку тяжело поддерживать свой энтузиазм. Плюс ко всему, он сказал Хоби, чтобы тот обращался с ним, как с профессиональным танцором, и Хоби всерьёз воспринял эту идею, так сильно гоняя Чонгука, что, к тому времени, когда они возвращаются в общежитие, у него горят бёдра, и болит спина. В мозгу у него мешанина из восьми тактов. С дивана их приветствует Тэхён — единственный, кто ещё не спит. Он одет в свободную футболку и боксеры в рыжих лисичках. Хотя включен телевизор, он смотрит в свой телефон. Хоби сразу же направляется к себе в спальню, пробубнив: — Идите спать, ребята. — Спокойной ночи, хён, — говорит Чонгук. — Спокойной ночи, — подхватывает Тэхён. Он откидывается на спинку дивана, хмурясь. — Ты голодный, Куки? Я могу что-нибудь тебе сделать. Ну, разогреть что-то, я имею в виду. Там остались терияки. Ковыляя на кухню, Чонгук мотает головой. Он хватает банановое молоко, опрокидывает в себя половину бутылки и суёт его обратно в холодильник. — Неа, всё нормально. Спасибо. Пойду в душ. У него болит спина, а в голове на повторе играет музыка для танца. Вздохнув, он шаркает до ванной и раздевается. Он стоит под душем абсолютно неподвижно, закрыв глаза, по ощущениям все десять минут, подставляясь особо горячей воде. После этого он быстро чистит зубы, натягивает боксеры и футболку, а потом обрушивается на свою кровать ничком — широко раскинув руки и ноги. — Эй, — говорит Тэхён, заглядывая в дверь. Чонгук забыл её закрыть. — Уверен, что не хочешь есть? Я мог бы приготовить рамен или, я не знаю, нурунджи или что-то ещё. — Нет, спасибо. — Ну, в любом случае я принёс тебе воды. — Тэхён ставит стакан на столик возле кровати. — Как всё прошло? Ты умираешь? Мне вызвать гробовщика? — Почти. Скоро. — Уже жалеешь, что взялся за это соло? — Всё будет хорошо. Я просто слабак. — Ага, ты реально, нахрен, слабак, — говорит Тэхён, усаживаясь на край кровати. — Именно это мы говорим о тебе, когда тебя нет рядом. Господи, почему Чонгук такой слабак и лентяй? Почему он такое ничтожество? — Он сжимает чонгуков бицепс. — И что нам делать с его ручками-палочками? — Вполне справедливо. — Как дела с этой акробатикой? С этой стойкой на руках. — Почти получается. Это просто убивает мою спину. — Чонгук заталкивает кулаки под подушку, а потом поднимает взгляд. Он слишком устал, чтобы думать, уместна ли такая просьба или нет, учитывая прошлые несколько недель. Поэтому он просто говорит: — Эй, Тэ? — Да? — Не мог бы ты растереть мне спину? Только чуть-чуть. Только чтобы убрать спазмы. Он слышит, как Тэхён делает вдох, но он слишком вымотан, чтобы придать этому значения. — Да, конечно. Я только… Тэхён седлает бёдра Чонгука и склоняется над его торсом. Сначала он просто легко проводит руками по спине Чонгука, поверх его футболки, но потом начинает массировать по-серьёзному. Он втирает ладони в мягкую плоть и жёсткие мышцы. Когда он мнёт определённые точки — те самые ноющие, воспалённые, пульсирующие участки — Чонгук не может не стонать. Изредка Чонгук даёт краткие указания — Чуть выше… Вот тут, да, да…. Немного легче… Можешь просто немного надавить? Сильнее. Ну, давай по-настоящему сильно… — но в основном он молчит, просто наслаждаясь ощущением, как его напряжённые мышцы наконец-то расслабляются. В итоге Тэхён начинает легко перебирать по Чонгуку пальцами, начиная с головы, вдоль по позвоночнику. Через несколько минут такого Чонгук чувствует это знакомое, приятное, щекочущее ощущение в голове: АСМР*. Оно покалывает, как статическое электричество у него в мозгу, оставляя ощущение уюта и тепла. — Хорошо? — спрашивает Тэхён после особенно долгого вздоха. — Ммхм. — Кажется, будто у него в мозгу взрываются микроскопические фейерверки. — Хорошо. — Тэ? — бормочет Чонгук, пока пальцы Тэхёна пробираются вниз по его спине. Он прилагает огромные усилия, чтобы пробиться сквозь фейерверки и выудить слова. — Спасибо. Ну, знаешь, за это. — Без проблем. — Он представляет, как Тэхён улыбается сверху. — И спасибо, что дождался, — добавляет Чонгук. У него ощущение, будто слова бренчат внутри него, отскакивая вместе с фейерверками. Тихо, так тихо, что он не уверен, что Тэхён услышит его, он добавляет: — Я скучал по тебе. Тэхён не отвечает. Он волнообразно проводит пальцами по спине Чонгука, а затем снова поднимается массажем к плечам. Он продолжает это делать несколько минут. Потом, тихо вздохнув, он скатывается с бёдер Чонгука. Хотя у Чонгука до сих пор закрыты глаза, он знает, что Тэхён сейчас лежит рядом, лицом к нему. Он ощущает его дыхание на своей щеке. Он продолжает медленно потирать чонгукову спину. Когда он начинает царапать, Чонгук одобрительно мычит. — Хорошо? — бормочет Тэхён. — Очень хорошо. Спустя тридцать секунд он начинает почёсывать Чонгуку голову. — А так? — Ммм. Так хорошо, Тэ. Наступает пауза, и потом Чонгук чувствует, как его лба касаются губы. Когда Тэхён заговаривает, в его голосе слышится отголосок дрожи — нервный, но непреклонный. — Так хорошо? Чонгук мычит. Под веками у него разрываются фейерверки. Он чувствует лёгкость, тепло, его мышцы расслаблены, в голове покалывает. Скрипит матрас, и Чонгук ощущает такое лёгкое прикосновение губ к своим губам. Сейчас это похоже на вопрос, не на игру. И, не раздумывая, он отвечает. Он всасывает ртом нижнюю губу Тэхёна и осторожно её прикусывает. Тэхён медленно выдыхает. — Хорошо? — шепчет он. Так тяжело разговаривать. Слишком большая работа для слишком маленькой награды. Вместо этого Чонгук переворачивается на бок, хватает Тэхёна за шею и утягивает его в очередной поцелуй. Медленный, изучающий. Как будто он забыл, каким он может быть. Когда Тэхён тяжело выдыхает, Чонгук проталкивает язык между его губ. Они дышат друг другом, и фейерверки взрываются снова. От этого до смешного, невозможно хорошо — поэтому Чонгук переживает шок, когда Тэхён внезапно отстраняется и встаёт. Уходит секунда, чтобы осознать. Тэхён выключает свет, закрывает дверь, поворачивает замок, когда Чонгук мямлит: — Тэ, подожди, ты уходишь? Тэхён уже карабкается обратно на кровать, однако спрашивает: — Ты хочешь, чтобы я остался? — Да, — бормочет Чонгук. Тэхён снова ложится набок рядом с Чонгуком. — Чего ты хочешь? Ему опять тяжело говорить, невообразимо смотреть Тэхёну в глаза. Поэтому он обхватывает рукой тэхёнову спину и притягивает его ближе, снова целуя. Их губы легко смыкаются, и между поцелуями они притираются друг к другу носами. Когда Тэхён углубляет поцелуй, Чонгук с удовольствием ему это позволяет. Он чувствует туман в голове, когда Тэхён водит языком ему по губам. Везде ощущение тепла, комфорта и безопасности, словно Тэхён обволакивает, поглощает его. Поэтому, когда он чувствует, как тыльной стороной руки Тэхён проводит по его паху, он не вздрагивает. — Так нормально? — бормочет Тэхён. Чонгук не думает, только мычит: — Ммхм. Тэхён мягко накрывает его ладонью через боксеры, целуя в уголок его губ — и это блаженство. Эйфория. Удовольствие, которое течёт в нём как патока, смешиваясь с фейерверками в его голове. Ему кажется, что Тэхён весь вокруг него, повсюду, сразу. Его ладонь кажется огромной. Его рот кажется глубоким и удобным. Рукой Чонгук скользит под край тэхёновой футболки, и ему кажется, что он мог бы растаять в теплоте его обнажённой кожи. Всё такое уютное, удобное, как забраться под толстое одеяло в холодный день. И хотя удовольствие у него между ног нарастает, он не осознаёт тот факт, что Тэхён довёл его до стояка. Он только сводит брови к переносице, глубже льнёт в каждый поцелуй. Но потом он чувствует большой палец Тэхёна на резинке своих боксеров, едва проникающий под неё. Чонгук замедляет их поцелуй, но больше никак не реагирует. Так что Тэхён идёт чуть дальше, скользит всеми пятью пальцами под резинку и потом ниже, задевая головку чонгукова члена. Вот тогда Чонгук дёргается. Его глаза резко открываются. — Тэ, — шепчет он. Тэхён замирает. — Прости. Я думал — — Нет, просто… Я не… Т-ты не обязан. Нервный вдох. Малейший намёк на улыбку. — Я знаю, что не обязан. Но я мог бы, если ты — — Ну, да, если ты хочешь, я просто… — Я не могу поверить, что ты хочешь. Кивая, Тэхён неплотно обхватывает рукой член Чонгука. Не в состоянии смотреть на него, Чонгук снова крепко зажмуривается. Это всё так же приятно, так же тепло, но теперь уже на грани резкой осязаемости. Фейерверки до сих пор там, шипят у Чонгука в голове, — но его сознание теперь также следует за каждым малейшим движением тэхёновых пальцев, которые продвигаются медленно, изучая. Он проводит пальцами вверх по всей длине, выдавливает каплю предэякулята, мельком задевает щель на кончике (и извиняется, когда Чонгук шипит от чувствительности), трёт уздечку, облегчающе надавливая, отчего Чонгук стонет, горячо прижимается губами к чонгуковой шее. К тому моменту, как он доходит обратно, обхватывая яички Чонгука, Чонгук ощущает, что он расплавляется в лужицу горячего воска. Из этого состояния его выдёргивает лосьон. Тэхён хватает его с прикроватной тумбочки, и дальше следует ужасное хлюпанье, когда он выдавливает немного себе на ладонь. Чонгук абстрагируется от звука, не поднимая головы. Но потом Тэхён снова рядом, обволакивает его. Лосьон только на секунду холодит — потом становится тепло и гладко, и пахнет лавандой, и Чонгук окунается в удовольствие, позволяет ему обтекать его волнами. Он знает, что долго не протянет, особенно когда слышит голос Тэхёна у своего уха. — Вот так, — шепчет он, когда Чонгук чуть поскуливает, прикусывая губу, чтобы сдержать свои стоны. — Давай, Куки. Чонгуку кажется, что он никогда не слышал звука, который нравился бы ему больше, чем насыщенный, низкий тембр тэхёнова голоса. Он валится ему на грудь, комкая его футболку, когда сквозь него прокатывается волна лихорадочного жара. — О, боже, — лепечет Чонгук. — О, о, чёрт. — Я рядом, Чонгуки. — Чёрт, Тэ. Он опять закусывает свою губу, но не может остановить вырывающиеся всхлипы с придыханием. Ему неловко, но он так, так близко. Он чувствует горячее дыхание Тэхёна у себя на лбу. Он сводит брови и дрожит, трясётся. Рука Тэхёна кажется огромной, надёжной и идеальной. А потом он целует Чонгука в лоб — мягкие губы прижимаются к его виску, брови, чуть ниже линии роста волос — и Чонгук кончает очень сильно. Он голосит и стонет, почти в головокружении, вжимаясь в плечо Тэхёна. Ему требуется какое-то время, чтобы вернуться в реальность, чтобы унялась дрожь, чтобы замерли бёдра. Как только он приходит в себя, он понимает, что Тэхён скользкой ладонью уже трогает себя, и его желудок делает кувырок. Покачиваясь, он целует Тэхёна, стараясь успокоить нервозность, проступающую сквозь пьянящее желание. Он шепчет: — Я могу помочь. — Ты не обязан, — мямлит Тэхён, задыхаясь. — Всё нормально. Что, если я хочу? Что, если я бы сделал всё, чтобы сделать тебе хорошо? думает Чонгук. Что, если я всё время об этом думаю? Но это кажется слишком — говорить такое вслух. И Тэхён уже быстро дрочит себе, как бы между прочим. Почти всё это время Чонгук держал глаза плотно закрытыми, но сейчас он позволяет себе смотреть на Тэхёна: на идеальный изгиб его носа, нахмуренные брови, распухшие губы, его невозможно симметричное лицо — кроме разных век, конечно. Прежде чем Чонгук может остановить самого себя, он целует Тэхёна по всему его лицу, желая покрыть каждый его участок своими губами. Он слышит, как дыхание Тэхёна прерывается от удивления. Потом он стонет, и Чонгук чувствует, как его челюсти сжимаются под губами — как будто он точно на грани. Мысли Чонгука переносятся в ту ночь в номере отеля в Японии — разноцветная темнота, персиковое соджу, ящерица на листке — и, как и в ту ночь, он целует веки Тэхёна: сначала моно-веко, потом двойное. От его прикосновения Тэхёна трясёт, и потом он со стоном выдыхает, содрогаясь в оргазме. После этого они какое-то время лежат неподвижно, тяжело дыша, но воздух сгущается всё больше, чем дольше они ждут. Чонгук медленно отстраняется и смотрит вниз на безобразное месиво на их футболках и боксерах, на одеяле, брызги липкой спермы. Волна паники начинает накрывать его, и он ощущает, как расширяются его глаза. Он понимает, что делает то самое выражение лица, за которое его дразнили парни — отсутствующий взгляд, огромные зрачки, совершенно потрясённый — но он не может его сбросить. Тэхён бросает на него взгляд и шепчет: — Всё нормально, Куки. Я возьму это на себя. Я сейчас вернусь. Он соскакивает с кровати — на его боксерах с лисичками мокрое пятно, на его футболке немного спермы. Чонгук не двигается, только смотрит, заворожённый, как Тэхён отпирает замок и направляется в ванную. Тогда его нервозность подскакивает до предела. Он выпрыгивает из кровати, аккуратно снимает свою футболку и боксеры и переодевается в свежий комплект. Осталась только капля спермы у него на животе, и он стирает её грязной футболкой. Потом он хватает одеяло, на котором также есть несколько мокрых пятен, и бросает его в угол. К тому времени, когда Тэхён возвращается, Чонгук затихает под покрывалом. — Я принёс вот это, — бормочет Тэхён, держа в руках влажное полотенце. Его боксеры теперь даже более мокрые, почти чистые, но промокшие. У него неопрятный и нелепый вид, и что, если кто-то из парней видел его выходящим и входящим к Чонгуку в комнату? О, господи. — Эмм, всё нормально. Тэхён осматривает чистую постель и новую одежду Чонгука и мямлит: — Оу. — Но всё равно спасибо. Тэхён садится рядом с Чонгуком, который сейчас смотрит в потолок. — Ты в порядке? — произносит Тэхён. — Ага. — Он должен сказать что-то ещё. Он должен сделать так, чтобы это не казалось странным. Он честно добавляет: — У меня больше не болит спина. Тэхён фыркает. — Ну, хорошо. Но… но что насчёт — всего остального? — Его рот кривится в сторону. — Чонгуки? Чонгук так много об этом думал в последнее время, об отговорках, которые бы всё уладили. Свалить всё на алкоголь, на сонливость, на одиночество, на похоть, на случайную забаву. Его мозги шевелятся с трудом. — Это не так уж и важно, правда? — наконец говорит он. Это охренеть как важно. — Это просто — избавление от стресса. Просто друзья, которые помогают друг другу с… Это всего лишь… Это случается иногда, правда? — Ладно, — шепчет Тэхён, и голос у него звучит ужасно тихо. Чонгук ощущает, как в груди опускается груз. Почему он не сказал «правда»? Почему он не согласился со мной? — Не то чтобы я… — Что? — Ничего. — Ладно, — говорит Тэхён. — Эмм. Тогда я пойду. Я должен идти. — Вставая, он держит полотенце поверх своих боксеров и постепенно продвигается к двери. — Спокойной ночи, Чонгуки. — Спокойной ночи, — глухо отвечает Чонгук, как раз перед тем, как дверь со щелчком закрывается. И тогда он остаётся один. Конечно, он один. Чего он ожидал, когда сказал, что это избавление от стресса и ничего больше? Он думал, что Тэхён заскочит обратно в кровать и перед сном обнимет его сзади, как он хотел? Что они будут шептаться в темноте, как лучшие друзья, как они всегда делали раньше? Что он будет целовать его в шею сзади и шептать «спокойной ночи», пока Чонгук будет засыпать? Блядь, блядь, блядь. Пока он продолжает смотреть на дверь, она становится размытой, и ему требуется несколько секунд, чтобы понять, что это оттого, что его глаза сейчас мокрые. Он резко их вытирает и перекатывается на живот, вжимаясь лицом в подушку.———
Когда на следующий день Чонгук ходит притихший и уставший, он рад, что у него есть хорошее алиби (поздняя танцевальная тренировка) и свидетель (Хоби). Он ныряет обратно в танец, пользуясь возможностью отвлечься, и обедает с Чимином в танцевальном зале. Он встречает Тэхёна только днём на собрании, где их разделяет пропасть сидений. Позже Чонгук съедает ужин в одиночестве, и когда он видит, что Джин и Тэхён вечером смотрят анимэ, он не присоединяется к ним, как мог бы когда-то. Он идёт к себе в комнату и лежит в темноте, и пытается не вспоминать, что происходило здесь прошлой ночью.———
Неделю спустя они репетируют комбинацию, в которой Тэхён хватает Чонгука за руку. Сначала Чонгук выполняет движения как профессионал, но после четвёртого прогона он не может не думать о руке Тэхёна — её тепле, длинных пальцах, и, возможно, она кажется немного влажной, потому что они репетируют, но это такая красивая рука. И он думает о том, что сказал в ту ночь, про избавление от стресса. Это была спонтанная мысль, но, возможно, она может сработать, думает он. Возможно, это просто может быть избавлением от стресса, а не это непреодолимое, накрывающее виной нечто, терзающее его на задворках сознания. А потом, когда Чонгук делает растяжку, он думает, Он отвечал мне на поцелуй. Все эти разы. Дело было не только во мне. Он размышляет об этом, пока смотрит на Тэхёна на другом конце зала, где тот ест большую чашку чачжанмёна**. Поэтому, может быть, не будет безумием, если Чонгук попросит об… этом. Он даже не уверен, как это назвать. Просто небольшая помощь время от времени? Освобождение? Все слова не те. Он совсем не так думает об этом. Когда Тэхён чуть прихлёбывает свою лапшу, Чонгук прикусывает губу. Было бы безумием спросить? Эй, Тэ, думает он, но на этом моменте слова кончаются. Эй, Тэ… Мы можем иногда целоваться? Могу я трогать тебя? Мы можем выпить, если ты хочешь, если это поможет. Это не обязательно должно что-то значить. Мы просто могли бы делать что-то вместе, время от времени. Как тебе такое? Это явное безумие.———
Прошла ещё одна неделя, и Чонгук лежит на полу в зале, свернувшись на боку. Какое-то время он держит свой телефон, просматривая видео на ютьюбе, но потом его веки начинают опускаться. И вот уже тридцать минут он то засыпает, то просыпается, слушая, как Хоби терпеливо наставляет Намджуна в новом танце — обычное явление. Когда он просыпается в первый раз, он слышит, как Хоби смеётся над паралитическими движениями Намджуна. Он переворачивается на другой бок и опять засыпает. Когда он просыпается во второй раз, он слышит только удары музыки и звук шагов рядом. Когда он просыпается в третий раз, везде тихо, и по студии раздаётся бормотание голосов. — Ну, да, я знаю, — говорит Хоби. — Но это становится немного странным, разве нет? — Я просто в шоке, что это так долго продолжается, — говорит Намджун. — Ты знаешь, сколько это уже продолжается? — Не совсем. Могу предполагать. — Ага, я тоже. По крайней мере несколько месяцев, так? — Как минимум. Открывается дверь, и они сразу же затихают. Менеджер говорит: — Чимин здесь? — Нет, простите. — Это Чонгук? — Ммхм. — Разбудите его через пару минут. Он нужен Хе-су, чтобы ещё раз примерить концертный костюм. — Мм, окей. Дверь закрывается, и после недолгой тишины Хоби говорит: — Но это ведь не только мои выдумки, правда? Они реально, нахрен, ведут себя очевидно. — Не только твои выдумки. — Ты будешь с ними об этом говорить? Голос Намджуна звучит странно. — Думаю, в конце концов мне придётся. Чёрт. То есть мне придётся это сделать, прежде чем заметит начальство. Они с ума сойдут, если вдруг поймут, что двое из нас, ну, понимаешь. — Чёрт. Да. Снова открывается дверь, и ясный женский голос — Хе-су, одной из их стилистов — произносит: — Здравствуйте, здравствуйте, мальчики. Вы не видели Чонгука-ши? — Чонгуки! — кричит Хоби, подскакивая и тормоша Чонгука за плечо. — Проснись и пой, соня. Ты понадобился Хе-су. — Он взъерошивает Чонгуку волосы. — Очередная примерка. Встаёшь? — Да, да, я встаю, — стонет Чонгук. Он вытягивает руки и потом поднимается на ноги. Следуя за Хе-су в костюмерную, он замечает Чимина с Юнги, идущих близко друг к другу, перешёптывающихся, по-видимому, на пути в «Genius Lab». Есть что-то особенное в том, как у Чимина скрещены руки, а у Юнги нахмурены брови. И когда Чонгук проходит мимо них, он слышит бормотание Юнги: — Ну, да, не то чтобы они пытались это скрыть. Они тоже знают, понимает он. Они тоже думают, что это очевидно. Десять минут спустя Чонгук стоит на деревянной колодке, пока Хе-су накалывает булавки вдоль его штанин. Его мысли скачут в попытке выяснить, каким образом они все, по-видимому, знают. Кто-то видел их на той фотосессии у старого завода? А место, где они прятались под сценой, было не таким тайным, как Чонгук думал? Чимин просыпался в отеле в Японии? Или в ту ночь, когда Тэхён выходил из его комнаты в мокрых боксерах, это кто-то видел? Или, может быть, дело не в каком-то из этих случаев — может быть, дело в самом факте, что он постоянно таращится на Тэхёна, как будто хочет съесть его целиком? Блядь. Хе-су случайно укалывает его ногу булавкой. Он вздрагивает, и она щебечет: — Простите, простите! Он чувствует, как по его щеке стекает слеза, и он быстро её стирает. Хе-су улавливает движение и подскакивает: — Ох! О, мне так жаль, Чонгук-ши. Я такая растяпа. — Всё нормально. Я в порядке, — мямлит он. Он смотрит в потолок и смаргивает слёзы.———
Этим вечером Чонгук копается в телефоне на диване, когда заходят Джин с Тэхёном, чтобы посмотреть кино. Поначалу Тэхён, которому как всегда надо кого-то обнимать, прислоняется к плечу Джина. Чонгук наблюдает за ладонью на бедре Джина, как она легко поглаживает его во время смешных моментов фильма. Но в итоге Тэхён устаёт и вытягивается, используя ноги Джина в качестве подушки. Инстинктивно, как кажется, он подтыкает ступни Чонгуку под бедро. Чонгук сглатывает, но ничего не говорит. Он уже решил, что не сможет спросить. Теперь это невозможно. Они вели себя слишком очевидно. Они поставили под угрозу всё. И, кроме того, Тэхёну, вероятно, вообще было не интересно. По-прежнему глядя в телефон, он тянется вниз, чтобы погладить Тэхёну щиколотку, и кажется, что так он прощается. Тэхён лишь зевает и смотрит в экран телевизора.