***
Ким Сынмин определенно увяз в чувствах. Прошел месяц, он сводил Йеджи в, кажется, сотню мест, о чем Минхо знал от друзей, которые оставались единственным связующим звеном. После пар они гуляли, по выходным встречались, иногда сидели в комнате и смотрели глупые ТВ-шоу. Минхо ничего не имел против. Он даже мог признать, что она оказалась интереснее, чем он предполагал и очень подходила Сынмину своим спокойствием, вежливостью и твердостью в выражениях. В конце концов, если его друг счастлив, то и он тоже должен быть рад за него, ведь так? Но они почти не разговаривали. Минхо чувствовал себя брошенным и обманутым. Всего одна фраза, неосторожно сказанная по пьяни, а Сынмин готов так просто отказаться от их дружбы и делать вид, что все в порядке. Да, все действительно в порядке. Для Сынмина, который, очевидно, чувствует себя смущенным, но всем естеством показывает, насколько ему плевать. И Минхо верит, видя, как развиваются его отношения с Йеджи. — Минхо-хён, — в это утро Сынмин впервые за три дня подошел первым. Сердце бешено стучит, Минхо ожидает, что сейчас прозвучит что-то важное, — можешь пожалуйста уступить мне комнату сегодня? Я… Продолжать не надо, все и так понятно. Минхо прерывает его коротким кивком, забрасывая лишние тетради в рюкзак. Он делает все на автомате, погружаясь в липкое одиночество и выходит в университет за час до начала пар. Сынмин чувствует все его слабости и страхи. Почему-то рядом с ним Минхо не хочет затыкаться, поэтому что-то на пьяную, а что-то на вполне здоровую голову было рассказано еще давно. Но о главном все еще не знает и, как надеется Минхо, не узнает никогда. Пока он гуляет вечером по мокрой улице, кажется, что он может покончить со всем. Больше не думать так о Сынмине, не одергивать себя, когда руки сами тянутся обнять без причины и хочется приготовить завтрак, спросить, как у того дела. Обычные для близких друзей вещи, в которые Минхо всегда вкладывал больше любви, чем стоило. Да, он определенно может с этим покончить. Все вокруг плачет, опустошая Минхо. Зачем ему трепать нервы из-за того, что нельзя изменить? Он чувствует необычное умиротворение и внезапный порыв позаботиться о себе: достаточно страдал. Слишком холодно, чтобы оставаться снаружи, но тепло заполняет его мысли, сладостно резонируя «ты хорошо справляешься, ты сможешь». Минхо заходит в супермаркет, игнорируя мокрые следы, тянущиеся за ним. Покупает какие-то снэки и, глянув на часы, достает из холодильника бутылку кофе. Больше находиться снаружи нет желания, но Сынмин же попросил. Смс-ки от него все еще нет, и когда чувствовать пальцы на ногах становится все тяжелее, Минхо сдается и идет к общежитию. В конце концов, они не договаривались, что Минхо должен уйти на ночь. Они вообще ни о чем не договаривались. Провернув два раза ключ, Минхо замечает, что в комнате нет света. Только луна слабо показывается в окне, но все еще не видно ничего, кроме сгорбленного силуэта на дальней кровати. Сынмин слегка трясется, а стены Минхо, которые он воздвиг час назад, рушатся. Все его принципы и обещания самому себе больше не имеют смысла, если друг в таком состоянии. — Сынмин, ты в порядке? — осторожно, будто лишнее движение может испугать или причинить боль, Минхо садится на кровать, кончиками пальцев проводя по его шее. — Я так не думаю, — тихий всхлип, от которого щемит сердце. — Все шло хорошо, но что-то случилось, и Йеджи ушла. — В этом нет твоей вины, — Минхо укладывает Сынмина рядом с собой, и тот жмется ближе. Сейчас ему нужен друг, и Минхо единственный, кто может помочь. И всегда, и конкретно сейчас. Ни Чан, со своей опекающей аурой, ни Чанбин, который в такие моменты много говорит, суетится и ищет мгновенное решение вселенских проблем. Да и Феликс, честно говоря, со своими мягкими поглаживаниями и крепкими объятиями тут тоже бесполезен. Тишина, вуалью накрывающее спокойствие и ругательство, наполненное невысказанными словами — вот он весь Минхо. — Не знаю. Я ей недостаточно нравлюсь, похоже, — выдох, после которого толстовка Ли покрывается влажными пятнами в районе груди. Но им обоим сейчас нет дела до этого. — Ты замечательный, слышишь? — Минхо шепчет, покрывая макушку невесомыми поцелуями, — Не смей даже думать иначе. Это ее упущение. Ты самый лучший, Йеджи еще поймет это. Глупые, клишированные слова, потому что Минхо никогда не знает, что сказать. Все что угодно, лишь бы не видеть его слез. Сейчас Сынмин нуждается в прикосновениях, а Минхо не может перестать растворяться в нем. Он знает, что утром проснется с грузом вины, но это будет утром. Он в моменте, и в этом моменте не важно, кто они и что между ними стоит. Не важны все недомолвки, ссоры, скрытые чувства. Только потребность в тепле и присутствии. Сынмин отрывается от его груди и что-то ищет в выражении лица. И, видимо, находит, потому что прижимается своими губами к его, поддаваясь порыву. Одних прикосновений уже недостаточно. Он давно хочет проверить, можно ли заблудиться, потерять себя в ком-то (это всегда Минхо). И сейчас понимает, что можно. Минхо не отвечает, не до конца осознавая, что это не он первым потянулся за поцелуем. Но никто из них не рушится, не сбегает, как от чумы. Сынмин только больше хватается за него, а Минхо сбивается в своих действиях, когда невесомо вырисовывает круги на спине друга. Ничего не произошло. В этом нет смысла. Они продолжают лежать в темноте, слушая шум под окном общежития. Конечности затекли ощутимо, но Минхо боится сделать хотя бы одно движение, будто момент от этого может рассыпаться. Он переворачивается на бок и оказывается слишком близко к лицу Сынмина. Блестящие от слез глаза, но смотрит он хитро, будто задумал что-то подлое. И правда, Минхо не успевает опомниться, как Сынмин целует его в подбородок, ничего не говорит, лишь движется дальше, касается губами кончика носа. Он не знает, что и думать, но думать тут и нечего. Все мысли улетучиваются, когда все так просто и приятно. Сынмин запечатывает веки легким прикосновением губ, отчего Минхо только вздыхает и получает в ответ второй поцелуй. На этот раз Сынмин действует более решительно, обхватывая его щеки ладонями. Они так ничего и не говорят, обоим кажется, что любой звук — лишний. Он засыпает, вымотанный сегодняшним днем, а Минхо еще очень долго смотрит на умиротворенное лицо перед собой, на котором отпечаталась обида и непонятная грусть. Это самое подлое, что могло произойти.***
Сынмин просыпается с ужасной головной болью, когда ощущает крепкий запах кофе. Как он и предполагал, стыд не исчезает. Он и раньше целовался с парнями, но в этот раз все было неправильно. Как минимум, потому что Минхо не давал своего разрешения. Рядом просто был хороший и внимательный друг, а Сынмин нагло его использовал, поддавшись желанию. К тому же, ему действительно нравилась Йеджи. Отношение к ней Сынмин не мог объяснить так просто, но что-то в ней притягивало, не давало покоя. Чаще всего он не чувствовал себя комфортно, когда она была слишком прямолинейна и жестока. Такого Сынмин не понимал. Но он понимал, что Минхо мог бы помочь наладить их отношения, которые очень не хотелось терять. До поцелуя — точно. — Я уже думал, ты не проснешься. Придумывал, как будить тебя. Завтрак, — Минхо в одних спортивных штанах подошел к кровати, ставя на тумбочку свою любимую кружку и сэндвич. Он уже успел принять душ и выглядел более живым и бодрым, чем Ким, который усиленно разглаживал складки на свитере и пытался стряхнуть с себя несуществующую пыль вместе с плохими ощущениями. — Да я бы встал. Ты же знаешь, я не способен проспать. Спасибо, — он мгновенно обжигается, но это хотя бы немного перекрывает то чувство стыда, что бушует внутри. «Все в порядке» — полный выдох. Пары начинаются через час. Сынмин чувствует себя так, будто сейчас развалится на части. День проходит как обычно, не считая неприятного ощущения в груди. Сынмин уверен, что он сделал все совершенно неправильно. Не только в контрольной по гражданскому праву. Ему нельзя целовать своего друга. Это негласное правило, которое он нарушил. С такими мыслями он сидел, уставившись на двадцатую страницу. Стоило бы перевернуть ее или попробовать прочесть еще раз, но все, что он смог сделать, — перевести взгляд на окно. Было еще не так поздно, но солнце уже пряталось, вырываясь яркими лучами из-за облаков. Нельзя сказать, что Сынмин не любил учиться. Ему нравился процесс, нравилось чувствовать, что он становится лучше. Он — прилежный студент. Но быть адвокатом, вероятно, не является мечтой его жизни. Сынмин не знал. Не мог найти, понять, нащупать. Ходил в университет, получал профессию и какие-то фоновые знания, но чувства восхищения не было. Минхо же мог часами рассказывать о различных концепциях, истории психологии, просмотренных документальных фильмах. Они гуляли по различным местам, и Сынмин увлеченно (потому что так же увлеченно Минхо говорил) слушал, впитывал информацию и осознавал: друг на своем месте. Когда же его спрашивали о чем-то, что касалось юриспруденции, он мог только вспомнить то, что говорили на парах. Ни больше, ни меньше. Нормально искать себя, даже если ты уже получаешь высшее образование. Но Сынмин глубоко внутри ненавидел свою прилежность и неспособность сдвинуться с намеченного курса, который, как он ощущал, не ведет к нужной цели. Он отсиживался в библиотеке, потому что идти «домой» — чистое самоубийство. Наверняка Минхо никуда не собирается уходить, а терпеть еще более неловкое молчание, чем раньше, он больше не в состоянии. Хотя и сам виноват. Чья-то рука мягко опустилась на плечо. — Привет, везде тебя искала, — Йеджи садится рядом, ставит перед Сынмином стаканчик с позвякивающими кубиками льда. — Привет, могла бы и позвонить. Это мне? — он в смятении. Не так себя ведут девушки, которые сутки назад убежали из твоей комнаты после слегка интимного прикосновения. — Я и звонила, ты просто не слышал. Тебе, конечно, — она улыбается, но смотрит куда-то сквозь. — Ты извини за вчерашнее. Я… у меня есть проблемы. Я вижу, что нравлюсь тебе, но, блин. Надо было раньше сказать. Ты мне тоже нравишься, Сынмин. — Я понимаю. Мы могли бы ещё тогда поговорить, чтобы не было... такого. Я переживал, — он комкает рукава серой толстовки и нерешительно берет стакан с напитком. Холодный американо, именно из той кофейни, где они любят бывать больше всего. Внимание к деталям. Она чувствует его лучше всех, в этом Сынмин не сомневается. Еще никогда он не сходился с человеком так быстро. В их взаимоотношениях есть своего рода трудности и недопонимания, но Сынмин действительно хочет, чтобы она была его девушкой. Йеджи нужна ему. — Я не хотела, чтобы все было вот так, — она не смотрит в глаза и выглядит откровенно замученной. У Сынмина куча вопросов: зачем она тут? Почему он? И в нем ли дело вообще? Почему она так странно себя ведет? Но он не задает ни одного из тех, ответ на который хотел бы узнать. — И все же, давай попробуем? Я ни к чему не принуждаю, ты можешь уйти в любой момент. Я хочу быть с тобой, Йеджи, — холодными пальцами тянется к ее, и девушка только крепче сжимает руку. — Иди к черту, Ким, - на ее щеках появляются очаровательные ямочки, она лишь уверенно кивает и кладет голову Сынмину на плечо. Впервые Сынмину кажется, что все может наладится. Он справится. Он борется с собой.