Отцепной вагон

Мы стремимся в большей степени к тому, чтобы отвести от себя страдания, нежели к тому, чтобы получить удовольствие. Зигмунд Фрейд

Пятничный вечер закончился отработками и небольшой вечеринкой в самой большой аудитории, которая обнаружилась старшекурсниками на седьмом этаже. Будь Грейнджер проклята, если она не обмоет свой дисциплинарный выговор, который получала в последний раз на курсе втором. Или по крайней мере, это то, что она говорила себе, вливая в горло горький шот, которым пыталась загасить злобу и обиду, сформировавшиеся в огненный шар где-то на дне ее желудка. Веселье танцующей толпы не привлекало ее, как и бесвкусные биты, льющиеся откуда-то с потолка. Гермиона не хотела находиться в месте, полном людей, каждый из которых считает своей чертовой обязанностью либо скосить на нее взгляд, либо подойти к ней, чтобы справиться о ее самочувствии после произошедшего. — Гермиона, у тебя же все в порядке? — Гермиона, никто тебя не винит. — Всем нам надо расслабляться, Грейнджер. Если что, обращайся, у меня всегда найдется для тебя косячок. — Все уверены, что это была самозащита. Ведь так? Гермиона убеждена, что нет, не все, судя по тому, как некоторые спешили уступить ей дорогу, будто боялись оказаться у нее на пути. Поэтому, отнюдь, данный антураж был сейчас не кстати. Но нет вечеринок — нет чужого алкоголя. Честно помелькав своим светлым образом перед окружающими в течение пятнадцати минут, она схватила первую попавшуюся полупустую бутыль со стола, и направилась прочь. Так сказать, отметилась. Осмотревшись по сторонам в коридоре, не желая повторять свое сегодняшнее свидание с Филчем, она направилась на поиски. У Гермионы было несколько развлечений, скрашивающих ее будни. Алкоголь, сигареты, а теперь ещё и Малфой. И все в равной степени приносит столько же удовольствия, сколько и вреда. Алкоголь был у нее в руке, сигареты в кармане мантии, а Малфой, предположительно, должен быть где-то поблизости, судя по качающимся под музыку Булдстоуд и Гринграсс, которых она успела заметить перед уходом. Гермиона обходила углы и заглядывала за гобелены, вспоминая планы ночных дежурств, которые она проводила когда-то, будучи старостой. — Тут нет клада, Грейнджер, — он стоял в противоположной стороне от нее, расположившись в коридоре около окон, даже не пытавшись затаиться. Это заставило ее почувствовать себя глупо ровно на секунду. Он выглядел… опрятно. Его одежда была выглаженной, волосы аккуратно уложены, а лицо с привычным выражением, которое он, казалось, вымеряет по миллиметрам утром перед зеркалом, прежде чем выйти на люди. Слишком подобрано и бодро для пятничного вечера, особенно по сравнению с Грейнджер, которая явно пропахла потом и пылью после оттирания котлов в конце учебного дня. Вероятно, если поискать, на ее одежде можно обнаружить пятно от пролитого кем-то алкоголя, которое она не заметила. Ее губы расплылись в хитрой, по ее представлению, улыбке, но судя по настороженной физиономии Малфоя, вышло скорее угрожающе. — Я планирую тебя украсть, — честно сообщила она прежде, чем схватить его за руку и повести за собой по коридору. — Чего? — Малфой пытался стоять на месте, из-за чего его приходилось буквально тащить, и выдерал руку из чужой хватки, но не слишком настойчиво. Возможно, она успела травмировать его своим пьяным состоянием ранее. — Грейнджер, там девочки… — Не пропадут твои девочки, — фыркнула она. — Уверена, сыщутся рыцари поотверженнее, чтобы проводить дам в их ложе. Выбрав коридор достаточно удаленный от аудитории с пьяными однокурсниками и от лестниц, чтобы точно ни на кого не натолкнуться, Гермиона радостно вручила Малфою в руки бутыль с жидкостью, которая оказалась коньяком, и сделала подначивающие движения рукой. Малфой явно недопонял. — Я возможно тебя удивлю, — протянул он, не глядя на бутылку, — но напиваются коньяком только колхозники с твоего факультета. — Малфой, — предупреждающе покачала пальцем Грейнджер, — У тебя в одной руке прекрасная спутница с игривым настроением, а в другой — алкоголь. В твоём распоряжении все, что необходимо для полного счастья, не испытывай судьбу. Видимо судьба для него представляла собою Грейнджер в особо игривом настроении, потому что он судорожно сглотнул, и, опасливо покосившись на нее, поднес бутылку по рту. С блаженной улыбкой Гермиона наблюдала за движениями чужого кадыка, а после приподняла донышко чуть выше, чтобы он не отстранялся. Подавившись, Малфой с закашливанием отступил назад и свирепо посмотрел на нее. — Ты чокнутая? Это не ключевая вода, ты... Гермиона подошла к нему и, встав на носочки, лизнула его подбородок, с которого стекали остатки пролитого алкоголя, чтобы сразу обозначить свою цель. Опустившись обратно, она посмотрела на него, отслеживая реакцию. Сейчас она действует слишком настойчиво, что может сработать в обратную сторону. Она не вейла, чтобы люди падали перед ней по первой просьбе, ну, или открывали рот. И у нее нет никаких оснований думать, что Малфой вообще считает ее привлекательной. Разве что удобной. Потому что Малфой для нее безумно удобен. Он не агрессивный, он не сможет сделать что-либо против нее — как Пожиратель Смерти против Героини Войны, — чтобы это не погубило его жизнь окончательно. С ним можно поговорить, хотя на данный момент ей бы хотелось, чтобы его рот был занят другим. Он объективно привлекателен, что очень кстати. Он заставляет ее чувствовать себя невесомой. Гермиона наклонила голову в сторону, всматриваясь в чужие глаза. Малфой не был взбешен. Он взвешивал. Расчетливый взгляд скользил по ее лицу, будто он пытался вычислить, как дорого ему это обойдется. Гермиона придвинулась еще ближе, так, чтобы они стояли вплотную, и сдерживала улыбку от столь откровенной попытки перевесить весы в свою сторону. — Твои игрища не приведут ни к чему хорошему, — констатировал он, не отодвигаясь. — В твоей жизни было мало хорошего, так что тебе не привыкать, — пожала Гермиона плечами. — Абстрактные разговоры о жизни — сомнительная тактика соблазнения, Грейнджер. — Откажись и я пойду спать. Это не сложно. — Я думаю, — нахмурился Малфой, и из Гермионы вырвалось пьяное хихиканье, когда она потянулась разгладить его кожу между бровями. Он перехватил ее ладонь. — Мерлин, ни один мужчина не думает так долго над тем: поцеловать ли ведьму, — пробурчала Гермиона. Она уже начала подумывать над обманчивым отступлением, чтобы ускорить его мыслительный процесс, когда он спросил. — Я не понимаю зачем тебе это. — О, Малфой, люди целуются, потому что в процессе вырабатывается гормон эндорфин, который способствует нормализации… — Ты Героиня Войны. Подойди к любому в этом замке и, я готов дать руку на отсечение, он не откажется, — Гермиона замычала себе под нос обдумывая. Ситуация, в которой они оказались, доказывает обратное. — Ты даешь мне неоднозначные сигналы, — заключила она. — Чего? — она бы посмеялась над его ошарашенным лицом, если бы не взялась за задачу четко донести до него смысл. — Ты даешь мне неоднозначные эмоциональные сигналы, — терпеливо повторила она. — Что-то ненадежное. Адреналин. Малфой казалось сонно моргнул, обдумывая ее ответ. Гермиона снова приподнялась на носочки, чтобы медленно провести по чужому высохшему подбородку языком, и остановиться у чужих губ. Малфой обхватил ее челюсть, резко притягивая для поцелуя, как будто машинально. Точно машинально, решила Гермиона, когда он отстранился буквально через пять секунд. Его глаза судорожно бегали по ее лицу, высматривая что-то. В итоге Гермиона просто притянула его за плечи обратно, приземляясь на пятки. Она громко выдохнула в его рот, коротко лизнув чужую нижнюю губу. Нос Малфоя задевал ее, когда он втянул в себя ее язык, прежде чем углубить поцелуй. Гермиона протяжно промычала, когда он пробежался языком по ряду ее зубов, игнорируя ее попытки привлечь внимание, и отстранился, чтобы отвернуться за бутылью коньяка, отставленной на подоконник. В это время Гермиона переключилась на открывшуюся шею, легко прикусывая кожу на ней, но не оставляя следов. Она дернула рубашку Малфоя, притягивая его ближе, и прижалась губами к его кадыку, который поднимался от редких глотков. Он с громким шипением отставил алкоголь и зажмурился на несколько секунд, пока Грейнджер перешла на его мочку, обводя языком ушную раковину. Повернувшись в ее сторону, Малфой снова взял Гермиону за челюсть и перехватил ее губы. Она вжалась в него всем телом, непреднамеренно сдвигая ногу так, чтобы она оказалась между чужих. С запозданием она зарезюмировала твердость, упирающуюся ей в ляжку, которая, вероятно, не планировалась быть замеченной. Малфой отстранил ее. — Будь аккуратной, если ты не хочешь закончить этот вечер не по плану, — просто сообщил он, наклоняясь обратно. И тогда Гермиона подумала. А ведь у нее и не было никакого плана. От этой мысли в ее груди что-то забурлило, а ее живот свело, как на американских горках. Тот самый адреналин, в котором она честно призналась ему: от того какие безбашенные решения она принимает рядом с ним ввиду своей безнаказанности. Гермиона отстранилась, тоже потянувшись за бутылкой, чувствуя себя самым радостным человеком. Ее счастье было таким земским: чей-то нечестно забранный алкоголь, инициативный человек, готовый ее целовать, и ей осталось только затянуться, чтобы попасть на небеса. Она старалась игнорировать чужие губы на своей коже. Малфой размашисто слизал капельку коньяка на ее шее, которая соскользнула с уголка ее губ. Алкоголь в ее животе грел, мягкие волосы Малфоя, в которые она зарылась рукой, приятно пахнули шампунем, а его дыхание на шее вызывало желание засмеяться от щекотки. Когда он вернулся к ней, Гермиона с силой прикусила его нижнюю губу, прежде чем он снова отстранился. — На что-то зла, Грейнджер? — спросил он, собирая языком бусинку крови со своей прокушенной губы. — Нет, вовсе нет, — улыбнулась она, утнувшись носом в его, пахнущий алкоголем, подбородок. — Просто мне нравятся грубые поцелуи. Как тогда на берегу озера. Когда по их лицам лился алкоголь, смешанный со слюной. Когда хватка на ее лице была ощущаемой, но не болезненной. Когда язык Малфоя исследовал ее рот без всякой нежности. Если бы Гермиона была трезвее и осознавала обстановку в данный момент, она бы уловила изменение, но вместо этого она довольно простонала, когда Малфой врезался в ее рот с железным вкусом своей крови. Его рука блуждала по спине Гермионы, пока другой он фиксировал ее волосы, удерживая голову на месте. Какое-то полупьяное-полугриффиндорское нерабочее чутье решило, что будет хорошей идеей сдвинуть свою ногу обратно, упираясь в чужую промежность, в этот раз намеренно. Малфой промычал в ее губы, притягивая за талию ближе, и для Гермионы это был не просто зеленый сигнал, а чертова сирена. Она приподняла ногу, усиливая давление на его встающий член, и провела руками вдоль его шеи. Она любила играть с огнем, но не знала, что делать в случае пожара. Всегда так было — она шла на Василиска, не имея понятия, как ему противостоять, или выходила на дуэльную тренировочную площадку, не практиковав заклинания. Она любила распалять, но не умела тушить. Это как тыкать палкой в спящее животное: ты хочешь посмотреть на него в активности, чтобы утолить свое любопытство, но не знаешь, что делать, когда активность хищника направлена на тебя. Гермиона ничего не сказала ему, когда рука Малфоя двинулась ниже ее поясницы. Их поцелуй становился более грязным, из-за того, что они постоянно сбивались в попытке дотянуться до всего, что можно, чтобы забраться под одежду, провести пальцами по чужой коже и отхватить самый большой кусок пирога. — Класс, — коротко выдохнул он, прежде чем Гермиона снова втянула его в поцелуй и почувствовала, как Малфой крепко обхватил ее за талию, утягивая за собой. Он врезался спиной в стену около деревянной двери, ведущей в кабинет, и не глядя пытался нащупать ручку, прежде чем они ввалились внутрь. Гермиона не следила за тем, куда они идут, но внезапно осознала свое положение, когда ее круто развернули. Малфой резким давлением руки на ее спину нагнул Гермиону над учебным столом, прижавшись своими бёдрами к ее. Она чувствовала, как его рука поднимается от копчика вдоль спины, скользя под ткань одежды, и слегка вздрогнула от ощущения его мозолистой кожи. Ее щека болезненно проехалась по деревянному покрытию парты, и это немного отрезвило. Настолько, чтобы она ухватилась взглядом за корешки учебников на полке неподалёку и начала пробегаться глазами по буквам, пытаясь собрать их в слова. Мотор ее мозга будто перезапускается и ее накрывает осознанием того, что происходит. Она чувствует, как тошнотворное чувство поднимается по ее горлу, и все что она может осознавать, так это ощущение неправильности. Гермиона не успевает ничего сказать Малфою вроде ‘стоп’, потому что собственные руки отталкивают ее тело от стола быстрее, чем она это осознаёт, и она врезается в его тело спиной. Это был бы даже не секс. То, что называют ‘перепихоном’. И это определенно не то, на что Гермиона была готова подписаться. Стараясь максимизировать расстояние, она начала отодвигаться вбок и повернулась к нему, прокашливаясь. Гермиона неловко поправила перекошенную юбку и пригладила ткань на талии, смотря куда-либо кроме него, но все-таки решила поднять взгляд. Малфой выглядит более трезвым, чем пять минут назад, но не настолько, как ей хотелось бы. Его руки висят по бокам, и он не предпринимает ничего, просто рассеянно изучает ее фигуру. — Я… — пытается начать Гермиона, но давится тем, как хрипло звучит ее голос. Малфой решает заговорить. — Передумала? — спрашивает он, засовывая руки в карманы своих брюк, оставляя большие пальцы снаружи. — Я… не знаю? Это было как-то… не так, — Гермиона хмурится, бегая глазами по предметам мебели вокруг себя. Она хочет провести рукой по воздуху в неопределенном жесте, но сдерживает себя и пытается найти нужное слово, — слишком обезличенно. — Обезличенно, — просто повторил он. — О господи, я пьяна, — она зарывается рукой в свои волосы и поворачивается слегка боком. — Просто мы оба в одежде, у нас было минимум прелюдий, и я буквально лежала на столе к тебе спиной, и это чувствовалось так отстранённо, что я... — Так тебе хочется, чтобы ты лежала на столе лицом ко мне? — он сделал шаг к ней навстречу, но все ещё был недостаточно близко, чтобы вторгнуться в ее личное пространство. — Чтобы я целовал тебя и томно расстегивал твою рубашку? — из него вырвался невольный смешок, но даже без него она видела веселые морщинки вокруг его глаз, и это заставило ее зайтись красными пятнами. — Если бы я сделал это так, тебя бы это устроило? Она смотрит ему в глаза из-за вспыхивающего возмущения, которое он каждый раз посылает по ее нервам своими насмехающимися улыбками и самоуверенными позами. Она сжимает ладони в кулаки и поднимает подбородок, потому что даже сейчас какой-то червячок в ее голове не может позволить ублюдку чувствовать себя так, будто он загнал ее в угол из-за того, что она всего лишь захотела немного внимания от партнера. — Да, — четко проговаривает она, — в таком случае ты мог бы быть достаточно хорошим, чтобы меня все устроило. Веселье спадает с его лица, с той же скоростью, с которой струящаяся ткань чьей-то забытой мантии стекает с парты, которую Гермиона задевает бедром, делая невольный шаг назад, потому что Малфой наступает. Его руки все ещё в карманах, но он настолько близко, что она будто может ощущать жар, исходящий от его тела, контрастирующий с холодным воздухом промерзлого кабинета. — Ты должна меня простить, — шепчет он ей в лицо, — за то, что после твоих слов про грубый поцелуй, я сделал ложные выводы. Гермиона судорожно втянула в себя воздух, но уперто останавливала себя от того, чтобы сглотнуть накопившуюся на языке слюну. — Если ты хочешь дать мне ещё одну попытку, то я буду настолько внимательным, что ты будешь умолять меня отвернуться. Если это будет достаточно хорошо для тебя. Она чувствует мурашки, проходящие по ее спине, и не может сказать, от холода ли это, или от дыхания Малфоя на ее шее. — Только если в этот раз ты додумаешься хотя бы развязать чертов галстук, — она хотела звучать нахально, в какой-то степени копируя его манеру, но она не смогла убедить этим даже себя. Она звучала слишком нуждающейся. Гермиона уже успела изобразить в своей фантазии чувство, когда кожа Малфоя будет прижиматься к ее обнаженной груди, как они будут дышать одним воздухом между поцелуями, как они… В этом была суть. Она не скучала по сексу, по трению своих бёдер о чужие, по пробегающимся пальцам на ее коже. Она скучала по интимности. И сейчас, когда Малфой пообещал, что устроит это, она больше не может притворяться отчужденной. Гермиона скучала по этому человеческому теплу. Когда ты можешь быть настолько близок в интимном плане, касаться разгоряченной кожи, прижиматься щекой к щеке, чувствовать чужое дыхание, улавливать запахи, быть так близко человеку, что спокойно можешь разглядеть его поры. Она так скучала по людям. Его ладонь подскользнула под подбородок Гермионы, и она послушно запрокинула голову, давая доступ к своей шее. Малфой единожды прижался губами к месту под ее челюстью. Потом еще раз чуть ниже. Его губы лениво скользили по коже Гермионы без всякого давления, пока его вторая рука зарывалась в ее волосы, бережно массируя кожу головы. Гермиона почувствовала, как ее плечи начинают расслабляться, и подалась вперед, хватая Малфоя за лацканы его мантии, и опустила голову, чтобы перехватить его рот. — Вот так, — промурчал он ей в губы, прежде чем ответить на поцелуй. Это было похоже на бедствие, Малфой бросался из крайности в крайность. Сначала он буквально швырял ее, помещая в удобную для себя позицию, а теперь обращается с ней, как со своей невестой в первую брачную ночь. Гермиона бы фыркнула, но Малфой прикусил ее нижнюю губу, и она решила, что подумает об этом позже. Гермиона сделала шаг вперед, не разрывая поцелуй, просто чтобы оказаться впритык к нему, даже если это, очевидно, вынуждало его выгибать шею под неудобным углом. Она скользнула рукой под его, выбившуюся из-под брюк, рубашку, очерчивая живот. Кожа Малфоя была мягкая, но само тело было даже немного тощим. Она могла очертить легкие выступы мышц, которые, вероятно, являлись результатом квиддичных тренировок, но одновременно с этим она четко могла обвести пальцами каждое из его выступающих ребер. С негромким чмоком разорвав поцелуй, она выдохнула в его рот и повела лицо в сторону, чтобы провести носом по его скуле и ненадолго уткнуться в чужую щеку, пока Малфой все не переставая массировал ее голову. Он аккуратно провел рукой вниз, по изгибу ее талии, и свернул на тазовой косточке, чтобы отвести ладонь за спину, и провести обратно вверх, так и не доходя до ее бедер. Гермиона прижалась губами к его скуле, пытаясь врезаться в него еще сильнее. Она обняла Малфоя за талию, прижимаясь грудью к его, и теперь могла с уверенностью сказать, что это то, чего она хотела. Она чувствовала себя комфортно. Их движения были интимными, но не вульгарными. Она чувствовала себя полноценным участником процесса, в который вкладывала эмоциональную составляющую. Гермиона перешла на его шею, легко, как перышком, проводя губами по чужому кадыку, пока ей внезапно не захотелось укусить кожу у основания. Малфой тихо зашипел и, схватив ее волосы в кулак, заставил отстраниться. Он отступил назад, на секунду заставив Гермиону растеряться от внезапной потери тепла, но в следующий момент он подхватил ее за талию и приземлил на ближайшую парту. Малфой похлопал рукой по ее бедру. — Раздвинешь их для меня? — Гермиона смотрела на его лицо, на котором не было ни толики ехидства или самодовольства. На его губах была небольшая расслабленная улыбка, которую она не видела, вероятно, никогда. Обычно его лицо было будто контролируемой настройкой, и у нее складывалось ощущение, что он знал какая эмоция будет подходящей в определенный момент и выдавал ее по команде. Но сейчас он выглядел расслабленным, даже немного подбадривающим, и Гермиона не отдала себе отчет, когда она успела раздвинуть ноги, чтобы он придвинулся и снова ее поцеловал. Руки Гермионы раздраженно дернули чужую рубашку, и она начала торопливо расстегивать пуговицы, сбиваясь в поцелуе и делая его слегка хаотичным, из-за того, что не могла сосредоточиться на двух вещах одновременно. Малфой будто не хотел отставать и тоже начал расстегивать ее одежду, когда она вспомнила. Шрам. Перебинтованный сейчас, но воспаленный и определенно вызывающий много вопросов. О господи, блять. Она прервала поцелуй. — В одежде, — сказала она, полностью противореча своим замечаниям ранее, и продолжила расстегивать чужие пуговицы, — тут холодно, кошмар просто, — оправдывая свое нежелание стаскивать рубашку, и Малфой запоздало кивнул, переходя поцелуями на ее шею. Зарывшись руками к его волосы и впившись глазами в меловую доску, она вспомнила, что не у нее одной в этой комнате безобразное предплечье. Большой палец Малфоя скользнул по ее, мгновенно вставшего от прохладного воздуха, соску, и Гермиона поблагодарила саму себя за привычку не носить бюстгальтер в холодную погоду. Ее грудь была достаточно маленькой, чтобы не беспокоить лишний раз, а многочисленные слои одежды обратно пропорционально увеличивались с падающей температурой, и теперь посмотрите в какой ситуации она оказалась. Сплошные плюсы. Гермиона тихо ахнула, когда губы Малфоя втянули кожу около ключицы — спасибо большое, что не на шее — и немедленно зализали наливающееся кровью пятно. Чисто в отместку она ущипнула его за сосок и с улыбкой на лице обхватила ногами его бедра, притягивая ближе. Рука Малфоя оттягивала ее за волосы вбок, чтобы досконально исследовать шею на наличие чувствительных точек, пока Гермиона рассеянно повела ладонью от торса к ремню и ниже, пробегаясь пальцами по ткани брюк. Все это было похоже на бесконечное заигрывание. Будто они аккуратно исследовали границы друг друга, боясь переступить черту, и из-за этого никто не предпринимал ничего более серьезного, чтобы ускорить события. Не то чтобы Гермиона жаловалась. Но все-таки она переместила одну руку Малфоя со своей талии на бедро. Он немедленно отпихнул ткань юбки выше, начиная поглаживать кожу и смещая ладонь ниже и ниже, к внутренней стороне ее ляжки, и это побудило ее окончательно положить ладонь на чужую промежность, провоцируя задушенный хрип. Гермиона с давлением поглаживала чужой член, пытаясь для себя незаметно нащупать очертания. Очевидно, кто-то менее терпелив. Гермиона громко ахнула, когда рука Малфоя бесцеремонно скользнула сразу в ее белье, проскальзывая двумя пальцами между ее половых губ и проезжаясь по чувствительному комочку нервов. Она сильно сжала член Драко у основания и прикусила кожу на его плече, когда он обвел средним пальцем вокруг ее клитора, а потом с давлением начал массировать чувствительную точку. Его движения были изящными. У него была уверенность в действиях, но при этом он давил на разные места с разным темпом, желая действовать не по определенной инструкции, а выяснить, как Гермионе нравится, чтобы ее трогали, больше всего. Малфой дернул Гермиону за волосы, запрокидывая ее голову, и она издала долгое мычание, подталкивая свои бедра к его руке для большего трения. — Черт тебя подери, — бурчала она себе под нос, не глядя пытаясь расстегнуть ремень его брюк, потому что, казалось, он напрочь отказался отстраняться от ее шеи, чтобы облегчить ей задачу. — Ты мне совсем не помогаешь. Убрав руку из ее волос, он поднял голову, чтобы поцеловать Гермиону, одновременно сталкиваясь с ее рукой, пытаясь привычным движением расстегнуть брюки. Пряжка стукнулась об парту прежде, чем упасть на пол, потому что Гермиона решила убрать препятствие с пути окончательно. Гермиона нетерпеливо забралась ладонью под резинку его боксеров и тыльной стороной руки провела по всей длине прежде, чем обхватить основание и проглотить стон Малфоя. Она приоткрыла рот в немом стоне, когда один его палец скользнул внутрь, пока он не прекращал массировать ее клитор другим, и, коротно лизнув ее губы, он стянул свое белье ниже. Его член был… возмутительно изящным. Он красиво изгибался к его животу, кожа была нежно-розовой, а волосы на лобке были аккуратно подстрижены. Гермиона сглотнула слюну, с любопытством проводя рукой вверх и размазывая большим пальцем выступивший предэякулят. Малфой вернулся к ее шее, аккуратно прикусил косточку челюсти и начал массировать грудь. У нее не были чувствительные соски, она скорее поддалась атмосфере, и это повысило ее отзывчивость на ласкания, но ей также стало интересно: насколько чувствительны они у него. Она трепетно обвела ареолу и, аккуратно проведя по горошине, сжала сосок между двумя пальцами, выбивая из Малфоя внезапно громкий стон. Это заставило ее потянуть чужие волосы, с яростным стремлением отстраняя от себя, чтобы дать ей место припасть ртом к чужой груди. Она усилила хватку, удерживая голову Малфоя на месте, и провела языком по его соску. Он задушенно постанывал ей в макушку, увеличивая скорость движения пальцев внутри нее, пока не отпихнул голову Гермионы от своей груди, чтобы стянуть с нее трусики. Малфой ощупал парту и тихо выругался, не обнаружив своей палочки. Он отстранился, чтобы найти ее на полу и наложить контрацептивное заклинание. Гермиона нетерпеливо заерзала, придвигаясь бедрами ближе к краю парты, и надеясь, что она не накренится в самый неудачный момент. Малфой пристроился между ног Гермионы, придерживая ее спину одной рукой, чтобы она могла опереться, и другой направляя член в нее. Гермиона замычала от непривычного ощущения наполненности, прижимаясь лбом к чужому. Когда она открыла глаза, Малфой внимательно всматривался в ее выражение лица, загнанно дыша и давая ей время привыкнуть. Столкнувшись с ним взглядом, Гермиона ощутила себя тонущей от тьмы его зрачков, затапливающих почти всю радужку, и теперь она точно могла сказать, что черта была пройдена. — Нормально? — прохрипел он и с утвердительным кивком сделал короткий пробный толчок. Когда он начал двигаться, Гермиона ощутила себя потерянной в пространстве. Она не привыкла к такому положению, когда ее обнаженная кожа касается чужой, когда она представлена вся на обозрение, когда она находится с раздвинутыми ногами перед кем-то, когда кто-то движется внутри нее. Это все неожиданно ударило по ее ощущениям настолько, что она перестала чувствовать впивающийся угол парты под ее задом. Малфой, казалось, был везде, его руки блуждали по ее спине, помогая поддерживать корпус, он был выше и шире, буквально накрывая ее. Гермиона могла слышать его дыхание с тихим бормотанием, которое не могла разобрать, и это заставило ее растерянно всхлипнуть. Она не ожидала такого сокрушающего чувства беззащитности перед кем-то во время секса. Гермиона убрала руки из-за спины, на которые опиралась, доверив свою устойчивость Малфою, и впилась в его плечи, притягивая к себе, чтобы спрятать свое лицо в изгибе его шеи. Он медленно провел рукой вдоль ее спины, пока замедлял движения, и попытался оттянуть Гермиону за волосы, чтобы заглянуть в ее лицо, но она отрицательно покачала головой, не желая отстраняться. — Все в порядке? — пробормотал он в ее ухо, прекращая движения. Внезапно его успокаивающие поглаживания по спине и возобновившийся массаж ее головы вызвал в ней искру раздражения. Она была в порядке. Она не хотела останавливаться, спасибо большое, она сможет сказать, если что-то пойдет не так, и она полностью может осознавать свои чувства. Ее не нужно успокаивать. — Да, — выдохнула она в его шею с неким нетерпением и слегка повела бедрами навстречу для подтверждения, — просто я отвыкла. Слишком… много. Всего. Он коротко кивнул в ее макушку и продолжил движения в медленном мерном темпе. Он провел кончиками пальцев по ее бокам, заставляя выгнуться ему навстречу, смещая угол проникновения. Рука Малфоя скользящим движением крутилась внизу ее живота прежде, чем он опустился к ее половым губам и нажал на набухший клитор. — Тебе нужно перестать столько думать, — она не могла видеть его лица, пока посасывала кожу на его ключице, но он звучал без упрека. Просто констатация. Гермиона была согласна — да, стоило бы, шестеренки в ее голове определенно ни к чему к определенных ситуациях, но черта с два это стоит бросать ей в лицо, поэтому она мстительно укусила его. Возможно, вдыхая запах его пота и почти выветрившегося парфюма, она действительно может ненадолго забыться в коконе из чужих рук.