с -177 по -150 годы по ЛД
Ночью караван отбыл дальше по своему пути, чуть облегчённый от прежнего груза и нагруженный бурдюками с водой, — но сердце Берена не отправилось с ним. Задремав в седле, он мысленно унёсся далеко на север, вслед за течением бурной реки, сквозь бесконечные обледенелые пустоши и мимо подножий Сверкающих пиков. Туда, где блестела запертая почти половину года подо льдом вода залива Роум. Туда, где сейчас остались только заснеженные скалы, словно здесь ничего и никогда не было, и широкая дорога, ведущая из южных земель, просто обрывается посреди ничего. Нар не оставили после себя следов — уничтожили даже множество лестниц, врезанных в скалы, которые поднимались от подножия до самых вершин. Но Берену никогда не довелось видеть этого. Перед его спящими глазами, как живые, вздымались линии каменных домов, взбирались вверх по террасам струи каналов с чистой свежей водой, над которыми протянулись ажурные мостики, и широко раскинулся на верхушке скалы сад вокруг пирамиды дворца, прячущей за собой закатное солнце. Белый гранитный массив Имперского театра. Многоступенчатые зиккураты храмов, которые облепили мелкие домишки верующих, как соты. Величественное здание вокзала в конце анфилады воздушных мостов, что удерживали рельсовую дорогу, — их гордость, первое, что видели прибывающие в город. Люди и дворфы шли по набережным каналов, а свет магических огоньков озарял по ночам все прибрежные скалы. Даже когда север уже дрожал от поступи армий и снежных великанов, в столице по-прежнему кипела жизнь. Работала Академия, отправляя в бой свои лучшие кадры прямо с учебной скамьи, но оставшиеся студенты продолжали бродить по вечернему городу, стекаясь на огоньки забегаловок и лавочек рынка, шутя и смеясь. Их волновали наступающие праздники, как достать подарки для друзей и как попасть на закрытые продвинутые курсы. Ходили слухи, что уже на неделе в городе кончится хлеб, и простым людям невозможно было достать дров к зиме — но всё это казалось привычными проблемами, которые пройдут и, со временем, сменятся другими. Чем-то уже знакомым и бытовым. — Ты так задумался, или просто спишь с открытыми глазами? Когда-то это бы прозвучало как оскорбление. Теперь же он слышал в её голосе только невинный вопрос. — Только не говори, что о работе. Это было бы просто нелепо. Он оглянулся, увидев её мягкие косы, цвета пшеницы в свете закатного солнца Шаара, рассыпанные по его плечу. Она прикорнула рядом с ним, закутав усыпанные веснушками белые плечи в вязаную кофточку. — Ты же знаешь, я не могу о ней говорить. Ни с тобой, ни с кем-либо ещё. А сама-то, наверное... — О, ну ладно, подловил. Я всё думаю про модель Отшельник, про внутренний шарнир на правой ноге. Надо с ним что-то делать — сегодня на испытаниях я снова чуть не навернулась. Так я разобьюсь скорее, чем добегу до врага... Берен веско улыбнулся, поглаживая её тёплую, шелковистую макушку. — Не волнуйся о нём. Я посмотрел кое-какие имаскарские тексты и, думаю, смогу адаптировать их схемы привязки на больший масштаб... — Ох, серьёзно, что ли? И ты не сказал мне? Я сегодня весь день с этим маялась... — Так я только сегодня и посмотрел. Проблема может возникнуть только с тем, чтобы уместить на площади шарнира достаточно оберегающих рун, чтобы удержать снаружи демонов... Возможно, придётся сделать всё сочленение ещё более громоздким. — О. Всё из-за этого ужасного сверхтяжёлого клинка, он всё время вызывает перекос на правую сторону. Я сама пыталась в который раз перераспределить противовесы, чтобы компенсировать это, не увеличивая нагрузки... Он смотрел на неё, огненную, с глазами, горящими от возбуждения, и думал, что она такая же красивая, как и в первую их встречу. Он тогда приехал на какое-то развратное сборище, чтобы найти одного из судей, благосклонность которого он старался заслужить. Вдоволь насытившись происходящим, наглотавшись наркотического дыма, заполнившего всё подземелье, он выскочил наружу, как пробка из бутылки, и остановился на лестнице, чтобы наконец вдохнуть свежего воздуха. — Эй! Кто там? Зажигалка есть? Берен оглянулся, увидев на ступеньках женщину с трубкой. Она немного картавила, лениво растягивая гласные звуки. Сильные, натруженные руки в пятнах масла сразу выдавали в ней дочь кузнеца, а судя по форме, она ещё и серьёзно преуспела на своём поприще, поступив в Академию. — Даже лучше, — ответил он, щёлкая пальцами, и над его ладонью зажёгся волшебный огонёк, брызгая во все стороны искрами. Женщина закурила, блаженно затягиваясь. — Красота... Эти идиоты, мои сокурсники, все там, внутри. И зачем-то притащили и меня с собой. Меня объявили лучшей на курсе, так что теперь все хотят урвать хотя бы кусочек. Ха! Можно подумать, я умнее или прилежнее их всех. Просто, во время утренней проверки остальных застали укуренными в хлам, так что пары слов не могли связать. И только я одна провела ночь в кузне, работая над проектом, у которого и уснула, так что было, что показать. Подумала, лучше я подожду здесь, снаружи, чем изменять такой успешной динамике. Не выдержав, Берен расхохотался, чувствуя себя необыкновенно свободно. Наверное, впервые с тех пор, как он приехал в этот сияющий город — мальчик из провинции в вагоне первого класса, хоть и без гроша за душой, с одними лишь рекомендациями в кармане. — Тебе стоило бы зайти хоть на минутку. Весь свет нации собрался. Генералы, знать, все придворные маги — сегодня все здесь. Если бы нар напали этой ночью, пришлось бы отбиваться от них картами, да закидывать наркотической пылью. — Как это мило... — пробормотала она, приглядываясь к нему в тусклом свете огонька. — А сам император? Он что, тоже там? — Нет, конечно. У него для таких нужд есть отдельное помещение во дворце. Мне показывали. — Серьёзно, что ли?.. Она широко ухмыльнулась, озарённая огнём трубки. Её роскошные рыжие волосы, стянутые в пучок на затылке, словно озарились пламенем... После они расстались ещё на долгие годы... — Ух, — Хельга откинулась назад, кутаясь поглубже в кофточку. — Всё о работе, даже в такой прекрасный вечер. Ну же, о чём ты думаешь на самом деле? — Тебе это выслушивать будет неинтересно... — Ой, да ладно. Тогда, я угадаю... о будущем? — Ну, это слишком общее направление. — Хе-хе, угадала. Значит... о судьбе страны? — Вот видишь. Это даже звучит глупо. — Но я же угадала! Ты от меня ничего не скроешь. Берен хмыкнул, смотря на огни столицы, спускающиеся вниз по скальным террасам. — Я просто не могу ничего не делать — но я ничего не могу сделать. Я вижу, что происходит, ты видишь, и все видят, просто никому другому нет дела. — Ничего не можешь, да? — Я ведь просто личный советник при императоре. Я вне политической иерархии, только потому и продвинулся так быстро... За мной нет земель, нет войск, нет реальной власти. — Но, ты же близок к императору. Видишь его почти каждый день. Ты мог бы... сместить его. Берен искоса посмотрел на неё, и женщина зашлась смехом. — Ну ладно, ладно, шучу я. А то ты сразу начнёшь: измена родине... — ... нет... дело не в этом. Просто, меня самого тут же убьют... «... а я ни за что не оставлю тебя одну». — Ну так, что он тебе ответил, на эти твои прожекты? — Последний раз я видел императора трезвым... пожалуй, в тот день, когда он назначил меня на пост. Он очень тяжело переносит разгоревшуюся вновь войну... — Ага, не он один. — Министр финансов всё ещё избегает меня, а может, и всех вообще, запершись в своей резиденции. После того, сколько их сменилось за последний год, он ожидает, что все стараются его подсидеть. — А что с военным министром? Я знаю его, хороший в общем-то парень. Жутко злопамятный, правда, и может наорать без причины, но зато свой в доску. — Меня он тоже любит. Но только бьёт себя в грудь, жалуется, что генералы ему самому ни о чём не докладывают. Похоже, с тем, чтобы на самом деле сделать что-то, у него какие-то моральные проблемы. — Жаль, жаль... — Хельга взглянула на него своими огромными, грустными глазами. — Ты ведь знаешь, что мои парни отправятся за мной куда угодно, хоть в бездну, хоть к дьяволу на рога... хоть на плаху. «Нет. Этого я допустить не могу». — Да, пожалуй, мы бы смогли захватить с ними столицу, выбрав подходящий момент. Поднять гарнизон, парализовать дороги и связь, установить военное положение. Начать что-то пытаться с реформами. Вот только, всё, чего мы успеем добиться, — это того, что генералы на поле битвы бросят нас на растерзание нар. — Пессимист, — еле слышно проворчала она, встряхивая копной волос. — Где же ты раньше был, со своими прекрасными идеями? Берен посмотрел на неё, медленно приподнимая одну бровь. — О? О, то есть теперь я виновата в том, что всё разваливается? Знаешь ли, кое-кому просто надо учиться держать себя в руках. В конце концов, не мальчик уже... — Я имел в виду... что до войны проделать то же самое ни за что бы не вышло. Он сжал её руку, переплетаясь пальцами, и внимательно вгляделся в бледную кожу, под которой пролегали синие венки. — Хуже всего то, что они помнят прекрасно, что случилось с Имаскаром... Нетерилом, Иллефарном, Шандаларом, Кормантором... всеми эльфийскими империями прошлого, сгинувшими в войнах Короны. У нас перед глазами столько примеров ужасной, откровенно жуткой судьбы, что мы обязаны научиться на их ошибках. Они просто не верят, что это произойдёт уже в нашем поколении, что ли... — Или им не хватает твоей решимости, чтобы взять ответственность на себя. Хельга прижалась к нему всем телом, утыкаясь в плечо веснушчатым лицом. ... Тогда, кажется, давным-давно, они расстались ещё на многие годы. У него была его карьера, у неё — окончание Академии и военная служба. Но, только отслужив с почётом положенный срок, она сразу же попросилась обратно, домой. Все думали, что она испугалась грязи и ужасов передовой, метя на тёплое местечко, поближе к множеству таких же, как она. Хельга же ни с кем из них не общалась, кроме как по работе, и всё чаще проводила время в мастерской отца, которую переоборудовала под свои разработки. Впрочем, собирать конструкты без поддержки мага бессмысленно — так что однажды она, не долго думая, явилась просить помощи к самому императору. Берен, кстати подвернувшийся под руку, был только счастлив опробовать в деле некоторые вычитанные им в свитках техники. Неделю спустя он уже пожалел об этом. Она не только его не слушалась, но постоянно насмехалась над ним и не признавала над собой никакой власти. Всегда покладистый и чистенький, Берен на этот раз не нашёл ни единой причины, чтобы терпеть такое, и, пользуясь тем, что он вне военной иерархии, запросто выложил ей всё, что у него накипело за многие годы. Она же... только поблагодарила его, сказав: «давно бы так». И улыбнулась так весело и задорно, что у него замерло сердце. Обдумав всё про себя и хорошенько взвесив, он пришёл к выводу, что это знак судьбы. После очередного жаркого спора, который завершился ко взаимному удовольствию, он предложил ей съехаться и жить вместе, кляня себя за то, что смущается, как мальчишка. Хельга, подумав минуту, согласилась... и сразу же нагрузила его всей хозяйственной работой, с которой совершенно не умела справляться. Он горячо протестовал, и понеслась их весёлая, безумная семейная жизнь. Она вскоре призналась ему, что всю жизнь искала того, кто был бы с ней до конца честен, как может быть только очень близкий человек. Ни с кем в Академии, а уж тем более в армии и на её работе в министерстве внутренней безопасности у неё не было таких отношений — все они видели в ней лишь молодую, роскошную, успешную женщину, что тараном пробилась в чисто мужскую профессию, жалели, льстили ей и восхваляли её. У неё с ними всеми не было ничего общего. Берен быстро определил, что это всё чушь какая-то. Хельга рассмеялась и поцеловала его. Они были вместе всего четырнадцать лет — одна маленькая жизнь, из которой четыре года пришлись на раскачивающуюся всё больше войну... — Беда... Плохие настали времена, с севера морозом дует, и картофель дорожает — ой, беда, достопочтенный друг мой! Всё это даже не история, а так — исторический фон для больших потрясений. Сходи за картошкою, пока я на огонь поставлю чайник. Где у вас стояла швабра? Подмести бы не мешает. Жизнь продолжается, хоть и смысл на сегодня в ней утрачен. Ой, беда, достопочтенный друг мой! Хельга вдруг перекатилась, оседлав его колени, и заглянула пронзительным взором прямо в глаза. — Это что? Нет, погоди. Быть не может... — Один из эльфийских текстов, которые я переводил, оказался совсем не с магическими заклинаниями. Подумал, стоит приберечь его для тебя. — Это отправляется прямиком в моё сердечко. И чего только не найдёшь в этих твоих свитках! — она снова замолчала, всматриваясь в него, будто первый раз увидела. — Так. Ты ведь хочешь меня, не так ли? — ... да. — Чего ж сразу не сказал, — женщина перебралась чуть повыше, склоняясь к его лицу и прошептала, чуть дыша: — И, Берен? Я тут подумала... Помнишь же, я никогда не хотела заводить детей? Ну так вот... Он смог только бессильно рассмеяться, обнимая её за плечи. — Ты чего, девонька? Уж я-то припозднился со своими идеями по спасению, ну а ты-то куда? — Что, это я-то уже неспособна, значит!? Уф. Я просто подумала... велик шанс, что хотя бы один из нас не переживёт надвигающейся бойни. Я только хочу, чтобы у меня в этом случае остался бы кто-то, с кем можно будет поговорить по душам. Прямо как с тобой. Берен помимо воли сжал её ещё сильнее, ощущая пальцами биение сердца под кожей, и касался её губами, снова, снова и снова, её лица, шеи и чёрного бисера веснушек на плечах. — Не поступай со мной так, слышишь!? Не оставляй меня одного. Я ведь люблю тебя, ты понимаешь? — Да-да, — говорила она, распластываясь в его объятьях, купаясь в тепле его ласки. — Мне с тобой так хорошо... Он так и не узнал, вышло ли у них что-то в ту ночь. В ту ночь их поднял с постели неразборчивый, жутко-громыхающий голос тревоги, и в следующие несколько недель они почти не виделись, занятые эвакуацией столицы и государственных тайн. Нар подступали уже со всех сторон, взяв город в кольцо. А затем укрепления поглотил взявшийся из ниоткуда демонический огонь, затмил яростью солнце — и оказалось, что никакие уроки прошлого они не выучили, а времени совсем нет. Тщетно ища его глазами, Хельга зашла в подъёмник, который опустил её в недра боевой машины, чтобы выйти из стен города на бой, задержать демонов хоть немного — а он вынужден был бежать, вместе с маленьким отрядом, прорываться на восток по тайным тропам, как можно дальше от подступающей основной массы врага. Он не мог выдернуть её оттуда, не мог забрать у города его самого сильного защитника — хоть он и пытался. В своих кошмарах он множество раз видел то, что не застал наяву — как она падает, разбивая правое колено, которое он так и не укрепил, и стаи озверелых, уродливых демонов поглощают её под своим покровом... Берен очнулся от криков, в полусне хватаясь за рукоятку жезла. В вечерних сумерках он, как сквозь туман, смог наконец разглядеть длинное тело земляного дракона, что выныривал из степной травы и утаскивал в зубах одну из их повозок с выручкой. Караванщики вопили, тыкая в него издали копьями, а их проводники верхом пытались отрезать зверю путь, вынуждая бросить добычу и бежать. Усатый дракон походя выдыхал на них клубы тумана из носа и уголков рта, зайдя в которые, и лошади и люди замедлялись, быстро лишаясь сил и падая на землю, а раны на теле чудовища одновременно с этим затягивались. Протаранив их поредевшие порядки, зверь ускользал всё дальше от лагеря, в пустошь. Мартин сидел столбиком у бортика повозки, с любопытством наблюдая за мельтешением людей и зверей, подёргивая хвостом. Заметив, что хозяин поднял голову, он обернулся и взглянул в его широко распахнутые глаза, сразу опадая на пол. Берен заставил себя разжать ладонь, молча повернулся на другой бок и закрыл глаза. Чудищу, похоже, в этот раз повезёт уйти со своей наградой. Ему же нужно было вернуться ещё раз в тот сон...***
Второе письмо идёт с большим перерывом после первого — за многочисленными походными записями, описаниями находок и намётками принципиальных схем работы мифала. 25 флеймрула, 1358 год по ЛД
Дорогие Джентри и Эльза. Простите, что мы так редко виделись. Мне также жаль, что я приношу вам сегодня ужасную весть. Генриетта отошла в мир иной. Это случилось три дня назад, так же неожиданно, какой, уверен, эта новость станет для вас. Я до сих пор не справляюсь и корю себя за то, что произошло. Это лишь предчувствие, которое изводило меня весь последний год, но вы заслуживаете знать. Ради неё, хотя бы. Нам не стоило заводить этого ребёнка. Теперь я понимаю, что всё началось ещё прошлым летом, когда мы выезжали в Высокий лес. Я вёл себя как одержимый после вскрытия того подземелья, ни о чём, кроме него, и думать не мог. Что-то было там, внутри, я точно это чувствую. Кто знает, что за древнее проклятье я мог неосторожно пробудить. Много раз после я пытался отговорить её вынашивать этот плод, просто повременить — это всегда кончалось только ссорой. Оказалось, наша девочка умеет ссориться... Я думал, что хотя бы моё колдовство сможет её защитить. Я сделал всё, что мог, предпринял самые надёжные меры — всё напрасно. Она сгорела изнутри, прямо Эта кара на мою головуПисьмо обрывается. Снизу приписка другим почерком:
Поверить не могу, что ты так и не написал им, Игнацио.