-150 год по ЛД. Лето
Путь через мёрзлые степи был долог и тернист. В последний день их путешествия, когда с обеих сторон дороги уже высились сменившие пустошь хвойные леса, навстречу каравану всё чаще стали попадаться пустые поля. Мёртвые, они зарастали редким бурьяном, посреди них ржавели останки давно разграбленных машин, и молодые деревца прорастали сквозь них, как украшения. Ещё ближе к городу появились крохотные хибарки, наверное, даже совсем без подземных помещений, у которых сидели без движения грязные люди, безмолвно провожая караван глазами. Было тихо. Никто не разговаривал, не смеялся, не были слышны звуки работы. И опять повторялось то, что Берен не успел осознать в шатровом посёлке по ту сторону степей: вокруг не было ни одного ребёнка. — Город значительно разросся с тех пор, как я последний раз о нём слышал, — поведал он Окойе, когда удалось выловить того на пути из одной компании купцов в другую. — Сколько я его помню, тут всегда было многолюдно — место хорошее, прямо на берегу единственного крупного озера в пустоши, — пробормотал тот, не оглядываясь по сторонам, сжавшись в струнку. — Осторожнее, брат мой. Эти люди могут убить за самую малость, за кусок хлеба или за целые сапоги. А достать оружие после войны как никогда легко. Постарайся не отстать, караван ни за кем возвращаться не будет. Он тронул коня, тут же ускакав вперёд. Собственно город встретил Берена сплошным деревянным частоколом и хмурыми лицами ополченцев, что прикладывались по очереди к бурдюку, подарку от купцов каравана. Словно в его родной деревне, углы зданий были грязными, бесцветно-бурыми, безо всякой росписи и украшений, хотя их качество и выдавало крепкую дворфийскую работу. На улицах прямо в ноги их лошадям бросались ярко раскрашенные женщины, в оборванном тряпье, которое еле прикрывало стыд, цеплялись за сёдла и за ноги караванщиков, улыбались им выбитыми зубами и плелись вслед, пытаясь угнаться за поступью коней. Степняки посмеивались, сажали их к себе на колени и, совершенно никого не стесняясь, щупали и разглядывали то, что им могли предложить. Нечеловеческий вопль с одной из площадей привлёк внимание Берена, оторвав его взгляд от этого отвратительного зрелища. Какой-то немощный старик валялся на булыжниках мостовой, истерично крича и лупя кулаками по камням. Редкие прохожие сторонились его, обходя, а с противоположной стороны площади уже приближалась пара ополченцев, остановившись над ним и обсуждая что-то. — Ага, надо хотя бы оттащить его в проулок. На прошлой неделе такому колесом перебили спину, и он после всю ночь стенал, пока не отошёл. — Может, добить его прямо сейчас? И то милосердней будет. Всё равно, в конце концов разобьёт себе лоб о мостовую, и кровью истечёт... — Бойцы, — окликнул их Берен, подъезжая. — Где найти вашего мэра? Или наместника, губернатора, как его у вас. Солдаты, не спеша, подняли на него лица, и он отметил, что оба они — глубокие старики, куда старше его. У одного не хватало руки, так что пустой рукав шинели был заткнут в карман. — Да, его дом вон там, за храмовым садом. Не пропустишь, он единственный новый в районе. — Спасибо, — он посмотрел на человека, который всё ещё катался по камням, и вдруг осознал, что он, напротив, ещё совсем не старый, только чудовищно истощённый и почти лишившийся волос. — А, это очередной псих, один из этих... — махнул рукой ополченец, опасливо поглядывая на новоприбывшего. — Вы солдат, да? Мы всегда рады помощи с этим сбродом. Берен кивнул, щёлкая по застёжке калл-скидда, чтобы распахнуть его. Рядом с тёплым озером ему становилось жарко в подбитом мехом плаще. — Да. Я здесь именно за этим.***
Наместника он застал в небольшой, по-домашнему обставленной комнатке, где приятно пахло солнцем и обструганными досками. Дворф сидел за столом, нависнув над массивным томом календаря, судя по всему, внимательно изучая его. — Да! Кто здесь? — вздрогнул он, вскакивая, и уставился на Берена обоими глазами. — На поселение? Отлично. Я надеюсь, вас ко мне направили, потому что вы что-то умеете? Людей с оружием в руках у нас и так предостаточно, чего им не хватает, так это верности и желания что-то защищать — кроме собственной жизни. — Нет, боюсь, я просто прохожу мимо, дальше на запад. Но я верный слуга Империи, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь. Наместник несколько раз моргнул, после чего спокойно сел на место и отодвинул календарь в сторону. — Если так, очень жаль. Империи больше нет, так что командовать вами я не могу. Впрочем, не так важно, кто вы, если вы здесь не останетесь. Простите, но меня ждут дела. Нужно как-то обеспечить пропитанием полторы сотни водяных людей, которые словно по волшебству вдруг появились в озере. Честно говоря, я и мечтать о чём-то подобном не мог... — Простите, что вы сказали!? Берен произнёс это так тихо, что сам был удивлён, что его расслышали. Голова кружилась так, что он боялся сделать шаг, и кровь стучала в висках, почти заглушая слова дворфа. Он остервенело замотал головой, отгоняя от себя морок. — Что? А, да, они появились как из ниоткуда. Многие из них — хорошие ремесленники, и ещё больше рыбаков, так что я всеми силами стараюсь привлечь их к нашему бедственному положению. Если бы не они... — Как это возможно? Мы ведь всё ещё живы! Разве армии нар не остановили на севере? Что произошло, что вы смеете произносить такие слова? Наместник наконец поднял на него глаза, и его горячее лицо в миг побледнело. Выпрямившись и аккуратно положив руки на столешницу, дворф понуро посмотрел на него, тут же пряча глаза, и от этого взгляда из Берена будто разом выпустили весь воздух. Сразу захотелось повалиться на землю без движения и просто завыть в пустоту. Хоть он и никогда не верил в предчувствия, сердце его сейчас ныло, как в предзнаменовании чего-то чудовищного. — Простите, господин мой, не расслышал вашего имени... Тяжёлый выдался день, хотя, теперь такое семь дней в неделю. Хотите чаю? Купцы с Золотого пути привозят нам прекрасный чай, такого нигде на западе не достать. — Нет. — Что же, а я выпью. Полезно для нервов. Только им и спасаюсь в такое время. Где же вы пропадали все последние годы? Наместник встал и прошёл к окну, согнав с коврика в освещённом пятне упитанного кота, который до сих пор сонно поглядывал на гостя, шевеля из стороны в сторону хвостом. — Шесть лет уже как за восточной границей. Пожалуйста, отвечайте немедленно. — Ясно... Впрочем, я и сам ничего толком не знаю. Просто делаю выводы... Последний нарочный, который здесь проезжал, как раз с той поры шестое лето идёт, передавал, чтобы мы готовились к очередному призыву, и что армия собирается отправить все силы прямо в сердце империи врага и отплатить ему ровно той же монетой. Око за око, стало быть... С тех пор — ни от одного командира ни слуху, ни духу. Сами можете догадаться, таким образом, чем закончился этот их безумный план... Наместник умолк, переводя дыхание и отпивая из дымящейся чашки, а Берен всё ещё не мог вдохнуть. Уж лучше бы этот мерзавец покрыл матом всю Империю и его лично, лучше бы скрутил его прямо здесь и пронзил сердце! Всё вокруг казалось ему теперь мерзким, даже светлые вышитые занавески, что прикрывали ведущие на озеро окна. Взгляд не находил покоя, мечась с одной стены комнаты на другую. — Послушайте, господин хороший, теперь нужно, чтобы вы мне спокойно и искренне ответили на один вопрос. Как сами думаете, если вы сейчас выйдете на улицу — будете ли в порядке? Или есть опасность, что вы упадёте на ровном месте и станете так валяться, не в силах подняться, под копытами и колёсами повозок? Может, лучше вам будет посидеть до вечера под замком — здесь, в моём доме, в тихой комнате — и переждать этот момент? Берен злобно зыркнул на него, но встретил только ровный, благодушный взгляд. Перед его глазами встал мальчишка, растянувшийся на булыжниках мостовой, подвывающий без тени человеческого разума в глазах. Представив, что и его, пятидесятилетнего старика, будут вот так же за ноги оттаскивать в тупик, подальше от глаз прохожих, он только схватился за голову, словно пытаясь открутить её. — Пожалуй, я всё же выпью чаю, — согласился он, мотаясь из угла в угол. — Вот и отлично. Да вы садитесь, в ногах правды нет. Берите, вот печенье... Хвала Думатойну, на чай у нас пока ещё средств хватит, — дворф вздохнул, всё ещё следя за ним беспокойным и тяжёлым взглядом. Несколько минут они просто сидели молча, позволяя ромашковому отвару сотворить свою магию. — Что насчёт беглецов? Среди ваших беженцев есть кто-то, кто побывал в том наступлении? — Да, все, кто бежит на восток, так или иначе проходят через наш город. К счастью, мало кто всё же решается следовать таким длинным путём, и ещё меньше тех, кто задерживается здесь. Была у нас пара солдат, которые разносили слухи насчёт противостояния у озера Ашен, голодомора в окопах и о том, как их, необученных простых людей, бросали против невообразимых демонов. Но это не более чем слухи. По правде сказать, мне не верится, что они могли выжить в тех условиях, о которых рассказывали. Берен почувствовал, что не может больше терпеть — он должен вскочить на коня и скакать дальше, вглубь страны, не дожидаясь каравана, — и одновременно с этим ощутил, что не может, не готов идти дальше, слушая такое на каждой остановке. Он тут же проклял себя за предательскую мысль. Нужно, нужно было двигаться, выяснять, что же на самом деле происходит и куда приложить свои маленькие силы. Он словно наяву ощутил, как касается его плеча тёплая рука, как щекочут кожу длинные рыжие косы — и отшатнулся, как от огня, расплескав горячий чай на колени. Нельзя было останавливаться. Нельзя было даже думать об этом. Однажды принятое решение уже не перерешать... — Если от войны куда-то и бегут, то, скорее всего, на юг, через море, в тёплые края. Там вам и стоит искать ответы, — предложил наместник, глядя на старинные напольные часы, что стояли на почётном месте комнаты. На полочке в углу рядом с ними в ряд выстроились резные фигурки богов в ярких, праздничных одеждах. — Они прекрасны, правда? Нынче таких уже не делают. Империя забрала на производство военных машин всех, кто хоть что-то умел делать руками. Когда-то, на заре его существования — вас тогда, пожалуй, ещё и в проекте не было — у нас в городе была небольшая лесопильная мастерская, и несколько домашних кузен в туннелях внизу. Теперь ничто из этого не работает. Империя переделала их все в цеха по сборке конструктов. Видимо, нам ещё повезло, потому что кое-какие мастера ещё остались в городе, есть хоть на кого опереться. Но вот, делали мы эти конструкты, делали, набили ими целую огромную каверну — а за ними никто так и не явился. И ведь, без мага они даже не заработают, просто пылятся без движения. С тех пор люди и осознали постепенно, что происходит, бросили щипцы и молоты и просто стараются выжить, как могут. — Вы случайно не из ремесленников сами? — продолжал он. — Нет? Нам сейчас такие люди нужнее всего. Пока существует Золотой путь, будет стоять и наш город. Значит, нам нужно исполнять свои обязанности перед крестьянами южных и западных земель, пока они ещё не совсем перевелись. Сами мы себя прокормить навряд ли сможем; видели, наверное, поля вокруг города? Вся земля промерзает на метр в глубину, на такой ничего не вырастишь... — У вас же столько людей в распоряжении, — прервал его Берен, снова начиная пылать изнутри. Собственная нерешительность уже была забыта, и он просто смотрел на дворфа старыми, больными глазами. — Они голодают. Нищенствуют. А вы жалуетесь, что не хватает рабочих рук? — О, это в большинстве своём городские. Художники, артисты, слабые жрецы. Много, слишком много торговцев и ростовщиков. Такие люди нам бесполезны. Мы нанимаем небольшую их часть на тяжёлые работы, но, честно говоря, они к такому не приспособлены, долго не выдержат. Да и мало кто соглашается, с такой оплатой, которую мы можем предложить. В городе нет ресурсов, чтобы кормить и обучать столько людей. А бесполезные люди за стенами города быстро умирают... — А может, вы просто сдались? Закрыли глаза и прячете голову в сугроб?! — Молодой человек... проявите хоть немного уважения. Мы предупреждаем людей, спасаем тех, кого можем, а остальных по возможности заворачиваем обратно, в соседние области, где ещё остались плодородные земли. Вот только, что делать, если они оттуда и бежали... Многие уходят дальше в пустоши, надеясь что-то найти там, вместо того чтобы ждать у стен — из них никто не возвращался. Оставшиеся вовсю стараются превратить свой лагерь в нечто, по описаниям похожее на старые города запада. Открывают притоны, игорные дома, бойцовские ямы, уходят в леса, в разбой. Им тоже долго не прожить, не будь я Дарий Могучий топор, сын своего отца! Мы не позволим им уничтожить и то немногое, что у нас осталось. Берен смотрел на него и не знал, что и говорить. Слова, которые так твёрдо произносил наместник, никак не подходили к тёплому ветру, что врывался в окно и приносил с собой запахи свежей стружки, смолы и сосновых иголок, звуки пил и молотков и крики рабочих. Отведя глаза, он хлебнул ещё остывшего чая и задумался: что он, кто всю взрослую жизнь прожил в городе, может подсказать этому старому воину. Это было не его место, определённо. — Послушайте... Пусть я не ремесленник, но я многие годы изучал самые разные аспекты магической теории, в том числе был инженером боевых конструктов. Если вам нужно починить какие-нибудь из них, или есть какое другое применение моим способностям — я готов... — Вы волшебник? — дворф вновь не сводил с него взгляда, но теперь на его лице впервые промелькнула улыбка. — У нас всегда найдётся место для одного из вашей братии. Особенно такого, знаете, который может не только швыряться огнём в демонов. — Нет. Простите меня... Я не могу применять магию. Дал обет, что ни одно волшебное слово не сорвётся с моих губ, уже двадцать лет тому назад. Берен улыбнулся, припоминая, что его книга заклинаний так и осталась пылиться в библиотечке, в его доме в Зимнем оплоте. Он так давно к ней не обращался, что теперь, наверное, даже не смог бы разобрать свой почерк. Это не говоря о том, что все записи, которые он тогда так скрупулёзно вносил в свой журнал, теперь казались ему наивным лепетом младенца. Ему было совершенно не жаль с ними расстаться... даже ностальгии они уже не вызывали. — Как же так... Разве так бывает? А нельзя ли от этого обета отказаться? Стоит ли он того? — Нет. Простите ещё раз, но на этом поприще я вам не помощник. Если есть что-то, где не нужно применять заклятия — пожалуйста, расскажите мне. В ином случае, мне лучше двигаться дальше. Он постарался произнести это как можно твёрже, чтобы избежать дальнейших расспросов. Встав и аккуратно отставив чашку с блюдцем, он замер навытяжку, глядя на наместника из-под насупленных седых, неопрятных бровей. Тот откинулся назад в кресле, тяжело вздыхая, изредка поглядывая на него. — Не представляю, что за странную тайну можно так хранить... Но допытываться не стану. Если не собираетесь помогать, лучше вам и правда уйти с караваном, пока ещё есть возможность. Но если вдруг перемените решение, возвращайтесь к нам. Не так много магов бродит сейчас по пустошам, чтобы впустую ими разбрасываться. Берен развернулся и вышел, не прощаясь, так как опасался, что если остановится, то уже не заставит себя сдвинуться с места. Он топтал ногами мостовую, а в вышине над ним проносились белые кудрявые облака, бегущие по такому же, как раньше, безбрежному голубому небу. Солнце ярко светило в глаза, отражаясь слепящим пятном в водах озера. Чуть видимые в облаках пара, вдалеке суетливо сновали лодочки рыбаков, а на песке у воды развалились в лучах солнца синекожие дети, перекатывались и швырялись друг в друга горстями сырой земли. Их родители, зайдя по пояс в прозрачную парную воду, перетаскивали тяжёлые сети и, вытаращив широкие глаза без зрачков, словно кривые зеркала, опасливо поглядывали на старика, что стоял у дерева. Воздух в тени старой лиственницы был очень тёплый, такой же, к которому он привык летом на берегу залива Роум. Берен тихо прислонился к её растрескавшемуся стволу, слушал шорохи и поскребывания, которые доносились до него через древесину, и скалил зубы солнцу, что просвечивало сквозь ветки. Сколько он не ждал, из глубин озера не появилось никакого чудовища, которое он мог бы сразить. Глупая мысль, конечно же. «Это не Империя. Империя ушла отсюда. Она не здесь». Он медленно оттолкнулся от горячего, такого родного ствола, отвернулся и побрёл искать стоянку каравана, стараясь не обращать внимания на выставленную слежку. Нужно было готовиться. В заплечной сумке его ждал недочитанный свиток, от которого он еле оторвался вчера, на дневной стоянке. Ещё было время до вечера.