Песнь песков

Солнце село, небо окрасилось в черный цвет. Шото с Изуку успели обойти всю площадь: Мидория не мог устоять на месте, постоянно рвался дальше, хотел посмотреть всё-всё. Тодороки всё время молчал, покорно за ним следуя. Они забрели в дальний уголок, где меж домов расположилась небольшая сцена, окруженная невысокими уличными перинками, на которых супруги расположились. Омега не хотел об этом говорить, но он ужасно устал идти. Не привык много передвигаться пешком. Альфа же тоже ничего не говорил, но ему явно длительная ходьба не доставляла никакого дискомфорта, что и понятно, учитывая его постоянные путешествия в дальние страны. Торговлей не занимаются люди со слабым здоровьем. Поначалу на сценке танцевали группки людей в ярких, цветастых нарядах. Изуку наблюдал за этим без особого интереса, покачивая из стороны в сторону головой. Шото сидел рядом с ним, еле заметно хмурясь. Мидория, глядя на это, в очередной раз подумал, что альфа ему достался странный, по меньшей мере интересный, вечно хмурящийся, хотя явно не злой, возможно, напротив, просто слишком серьезный и ответственный. Чуть позже танцы изменились, Изуку уже с большим любопытством следил за происходящим. Местные традиционные танцы особой красотой не отличались, в их народе не было принято танцевать. Это же так абсурдно, кривляться на жаре! Поэтому и лицезреть подобное особо никто не любил. Но танцоры из чужеземных стран сильно удивляли, могли поразить всех красотой и пластикой, необычностью своих движений. На сцену вышли двое необычно высоких и бледных омег в полупрозрачных шароварах и ярких масках. Мидория видел таких на картинах и в книгах. Публика шумно загудела. Омеги плавно двинулись, все замерли в удивлении. Изуку подался корпусом вперед, с восхищением во взгляде уставившись на танцующих. Их прекрасные полуобнаженные тела в слабом свете факелов были необыкновенно волшебны, они кружились, изгибались, вызывая в присутствующих странное трепетное чувство. Захотелось кинуть омегам несколько монет, но Мидория не решился. На периферии зрения он заметил движение, с трудом оторвал взгляд от сцены, обернувшись на Тодороки, что всё ещё сидел рядом с ним. Только уже не так, как прежде. Шото отвернулся от танцующих, устремив взгляд куда-то вдаль, на его лице отразилось очень странное, новое выражение, прежде Изуку не знакомое. Он в недоумении нахмурился. – Что-то не так? – спросил хрипло, наклонившись в его сторону. Он еле ощутимо коснулся ладонью колена Тодороки, посмотрев ему в глаза. – М, – Шото поджал губы, быстро глянув в ответ, – мне, альфе, не пристало туда смотреть, – негромко объяснил он. Мидория моргнул, на его лице проступило удивление, быстро сменившееся странной радостью. Он глупо улыбнулся и опустил взгляд, по телу разлилось приятное, теплое ощущение. Изуку хотел ещё что-то сказать, похвалить мужа за его сознательность, например, но так и не нашелся со словами. Он обернулся обратно к сцене, по-новому взглянув на танцующих. Яркие маски, украшенные перьями и лентами, скрывали их лица; только сейчас Мидория сообразил, что это не только банальная часть их образа. Омеги были невероятно пластичны и красивы, идеальны в своих движениях, с нежными, мягкими изгибами тела, пышными ногами и излишне бледной кожей, непривычной для здешних мест. Удовольствием было смотреть на них. Все присутствующие, в том числе и альфы, с жадностью во взгляде их разглядывали. Изуку вдруг испытал странную гордость за себя и своего мужа. Музыка практически стихла, омеги поклонились и легко обежали за ширму во тьму. Публика взорвалась восхищением. Мидория с искренним восторгом захлопал в ладоши, а Шото, заметив его реакцию, обернулся обратно, сев ровно. Так ничего и не сказал. Двое людей по обе стороны от сцены продолжали бить ладонями в барабаны, сохраняя единый ритм. В такт их действиям на сцене появилось две высокие фигуры, сильные, атлетичные, подтянутые и всё такие же белые. Дыхание у Изуку перехватило, он замер. Мужчина и женщина, обе альфы, в подобных костюмах, что и омеги до них, замерли посреди сцены и неожиданно начали двигаться, как только музыка усилилась. Их движения были отлажены, идеально отработаны. Мидория с восторгом наблюдал, как ткань широких штанов натягивается на их сильных ногах, забыв обо всем, следил за перекатывающимися по обнаженным спинам мышцам, дыхание то и дело перехватывало. Альфы изгибались, их танец был менее пластичным, нежели у омег, более резким и четким, но не менее волнующим, восхитительным. Неожиданно Изуку кто-то потянул за руку, вынуждая обернуться. – Да? – Мидория моргнул и в недоумении посмотрел на Тодороки. Лицо того будто не выражало ни одной эмоции, но по его ярким глазам Изуку понял, что Шото далеко не спокоен. – Смотрите только на меня, – хрипло попросил альфа. Омега нервно вздохнул и глупо кивнул. Из головы мгновенно вылетел этот прекрасный танец, идеальные тела, прежде которых Мидории видеть не доводилось. Он с волнением уставился на Тодороки, не в силах оторваться от его прекрасного, идеального ровного, точно из мрамора, лица взгляда. Симметричные пухлые губы, кажущиеся такими мягкими, большие хитрые глаза, горящие настоящим огнем, разноцветные волосы, несомненно, привлекающие к себе внимание окружающих. – Х… х-хорошо, – слабо выговорил Изуку, сильно сжимая пальцами теплую ладонь Шото. Тот этого будто не замечал, спокойно смотря в ответ. Мидория испытал новое, странное чувство, тепла и радости, нечто приятное и легкое, неожиданно посетившее душу. Тодороки был так красив, так дивен; раньше омега не обращал на это внимания. Он шумно вздохнул, встряхивая головой. Радостное ликование толпы объявило о том, что танец закончился. Изуку отстранился от мужа, повернувшись обратно к сцене. Сердце отчего-то застучало немного быстрее и явственнее обычного, он чувствовал его удары в груди, такие тяжелые и одновременно взволнованные. Мидория вздохнул. – Уже очень поздно, – негромко сказал Шото, перехватив крепче его руку. – Нам стоит вернуться домой, – настоятельно сказал он. – Что ж… – Изуку быстро поднялся, – д-да-да, – он кивнул нелепо головой, – вы правы, давайте вернемся, – он спешно двинулся прочь от сцены. Странное чувство никак его не покидало. Оно усилилось, когда Тодороки легко посадил его на верблюда, сам забрался следом и они двинулись домой. Мидория чувствовал прикосновение горячей руки Шото на своем животе, его дыхание над своим ухом, терпкий, жутко приятный аромат крепкого кофе. Изуку прикрыл глаза, его голова упала Тодороки на плечо. Тот не обратил на это никакого внимания. Омега совсем забыл, что они едут на верблюде, которых он так опасался прежде, о том, как сильно утром его смущал столь близкий контакт с Шото, и не заметил, как уснул. *** Мидория сидел во дворце в своем кабинете, с завидной старательностью переписывал в седьмой раз ответ на письмо. Предыдущие шесть вариантов он ухитрился испортить неуклюжими кляксами. Такие документы подавать шаханне было нельзя, пришлось начинать всё с начала. Но его ничуть это не напрягало, Изуку был рад отдать все свои силы и внимание на государственные дела. Но не получалось. Голова была забита другими, куда более дурными, глупыми, где-то даже позорными мыслями, от которых никак не получалось избавиться. Они преследовали омегу с самого утра. Он не помнил, как заснул. Проснулся в своей постели в полном одиночестве, бережно накрытый толстым одеялом и переодетый в спальную одежду. В первый момент Мидория сильно испугался, подумал, что случилось что-то нехорошее. Начал прокручивать в голове произошедшее, вспоминать, что было, но толку это не дало. Благо, слуги рассказали, что видели. Они с Шото вернулись домой очень поздно. Изуку уже спал, Тодороки самолично отнес его в комнату. Приказал слугам позаботиться о нем, а сам ушел ванну принять. Слуги Мидорию переодели, аккуратно спать уложили. Уже глубокой ночью вернулся Шото и присел на перинку около входа, где и заснул. А утром, чуть солнце забросило первые лучи в их комнату, вскочил и убежал куда-то по делам. Так всё Изуку передали. Услышав этот рассказ, Мидория сильно успокоился. Он уже успел надумать всякого, всякого жуткого и пугающего, чего Тодороки мог с ним сотворить. Хотя это было бы страшно глупо… Изуку направился во дворец, приступать к должностным обязанностям, даже завтракать не стал. Ему не хотелось пересекаться с мужем, его одолевали легкий страх и стыд. Стыд за то, что он так беспардонно заснул, пока они ещё до дома не добрались. Стоило за это извиниться, но Мидория не решился. Он всё думал о том, как же вчера ему было хорошо, как было весело. Шото выглядел мрачным и постоянно молчал, хмурился, думал о чем-то своем, подозревая невинных прохожих и отдыхающих во всевозможных грехах. Видел в них угрозу и готов был любого располосовать, если он к ним ближе, чем на три локтя подойдет. Это сильно омрачало ситуацию, но утром, когда Изуку обо всем об этом вспоминал, ему почему-то стало очень весело. Мидория постыдился бы об этом кому рассказывать, но вчера рядом с Тодороки он испытал необыкновенное, легкое чувство радости и восторга, благоговения и трепета. Это было так волнующе, что весь следующий день омега думал только об этом. Стоило только вспомнить о муже, что ждет его дома, как на лице расплывалась радостная улыбка. Омега вздыхал и делал очередную ошибку в тексте. Слуги, что прогуливались мимо него по коридорам, кто убираясь, а кто охраняя, удивленно на него косились, никак в толк взять не могли, чего же у Изуку ничего не получается. Он всегда с поставленными задачами справлялся быстро, был предельно внимателен и аккуратен. Мидория и сам себе диву давался. Он вздохнул, устало потягиваясь. Шаханна будет сильно недовольна, если Изуку не расправится с работой в срок. Не хотелось лишиться своей должности. – Впрочем, на некоторое время мне в любом случае придется уйти в отставку, – пробормотал себе омега под нос, в глупых мыслях о скорых детях. Он вздрогнул, встряхнув головой. И что за мысли такие? Они с Тодороки не так давно женаты, чтобы о детях уже задумываться. Впрочем, и медлить с этим нельзя. Однако, и месяца ещё не прошло! Мидория отложил кисть, разминая затекшие пальцы. Пристально осмотрел свою работу и покачал головой, не довольный результатом. На седьмой раз ему удалось заполнить свиток без клякс, но написанное всё равно смотрелось плохо и слишком небрежно, некрасиво. Изуку устало глянул в окно. Наверное, ему всё же стоило позавтракать, сейчас было бы больше сил. А то голова уже кружиться начинает. Он всё же решил в последний, контрольный раз переписать документ, на сей раз и красиво, и ровно, и разборчиво. Чтобы лишний раз причин для недовольства не вызвать. Шаханна, пусть и омега, но вспыльчивая ужасно, резкая, как и свойственно всем правителям, может и всех званий лишить и в отставку отправить. Мидория работает с документами тайными, огласки не подлежащими. Если вдруг что просочится на сторону, ему это так аукнется! Стоит быть аккуратнее. Закончить Изуку решил сегодня пораньше, к обеду. Сил совсем не осталось, он спешил вернуться домой и прилечь. Шото дома не оказалось. В первую секунду, узнав об этом, Мидория обрадовался, ведь постоянно чувствовал себя рядом с мужем крайне неловко, за трапезой, готовясь ко сну, но быстро после огорчился. Ему стало так тоскливо, одиноко. За обедом Изуку размышлял над тем, где Тодороки пропадает, чем занимается. Наверняка прогуливается по площади, следит, чтобы торговля его шла хорошо. Щербет показался омеге не сладким, он с тревогой подумал, что заболел, захотелось прилечь, Мидория поспешил к себе в комнату. Кода был сильно удивлен его поведению, но не смел ничего спрашивать, покорно исполняя поручения. Заснуть не удалось, поэтому Изуку двинулся в сад, где с удовольствием слушал музыку, что сыграли для него послушные слуги. Отдаленно омега обдумывал всё, что случилось. Вчерашний вечер заставил его каким-то необъяснимым образом взглянуть на Шото другими глазами. Тот не так плох, как Мидории показалось на первый взгляд. Он, пусть и не растекается в сладкоречивых речах, серьезен ко всему и грешить, изменять, наверняка не будет. Эта простая мысль почему-то ужасно порадовала Изуку, он заулыбался, подставив лицо солнцу. Всё ещё непривычно было находиться на улице без платка. Слуга доложил ему, что уже торопил портного, тот обещал сшить плащ в ближайшие сроки, чтобы Мидории не приходилось ходить под палящим солнцем без головного убора. – Он толком и не объяснил мне… – пробормотал себе под нос омега, ерзая бедрами на невысокой лавке, – зачем захотел брака именно со мной… – Изуку вздохнул. – Очарован мной, ишь! Мидория вздрогнул, сердце непривычно замерло. Разум отказывался верить в эти слова, соглашаться на столь глупое объяснение Тодороки. Тот сказал лишь, что они виделись в мечети, что он очарован. Это слишком невозможно, учитывая малопривлекательную внешность Изуку. Но его сердце отчаянно хотелось довериться и положиться на альфу, довериться его надежным сильным вечно горячим рукам. Омега вздохнул, вновь встряхнув головой. Не мог сообразить, что с ним не так. Было жарко. Кода подготовил для него легкий наряд, свободный и дышащий, но Мидории всё равно казалось, что ткань слишком сильно обтягивает тело и мешает ему дышать. Что за ощущение? Изуку вздохнул. – Кода, – он обернулся к слуге, что ожидал его неподалеку, низко склонив голову, – подготовь для меня ванну, – приказал Мидория и сонно прикрыл глаза. – Да, господин, – омега поклонился и быстро убежал. Изуку поерзал на лавке, склонив голову набок. Солнце было мягким, щадящим, в силу далеко не раннего времени суток. Мидория отдаленно подумал, что Тодороки уже пора бы возвращаться. Хотя за него особо переживать смысла нет, он с караваном не раз пересек пустыню и всегда довозил товар в срок. Изуку слышал о нем ещё до свадьбы и каждый раз удивлялся, ведь знал, как много в маленьких городках разбойниках, желающих посягнуть на чужое богатство. – У него с собой клинок… всё будет хорошо, – Мидория вздохнул. – Да и, собственно, чего это я переживаю? – он нахмурился, устало потирая пальцами виски. Никто не мог его слышать: слуги разбежались по углам, не желая пересекаться с новым господином. Работники этого дома с опаской относились к Изуку, тот явственно чувствовал это. Не знали, как реагировать на него, не знали, как правильнее себя вести, как втереться в доверие, как понравиться, опасались. Мидории на это было всё равно. Будто в ответ на его мысли со стороны главных ворот послышался новый шум: радостные голоса и чьи-то разговоры. Изуку лениво повернул голову, вдали различая силуэт Тодороки, медленно въезжающего на неспешном верблюде на территорию дома. Омега усмехнулся, почему-то подумав, что со стороны Шото выглядит слишком важно и напыщенно, будто павлин. Идти к нему на встречу Мидория не стал, хотя такая мысль возникла в его голове. Решил, что нет особой нужды, виделись только вчера. Да и что он скажет? Но в воспоминаниях сразу же всплыли слова матушки о том, чтобы он с мужем не ссорился, а, напротив, старался общий язык найти, что должен усилия приложить, чтобы семья их хорошей была, а брак – крепким. Изуку вздохнул. Ему было жарко, тело казалось таким тяжелым, ленивым, неповоротливым. Он с трудом поднялся, медленно двинулся в сторону альфы, вальяжно переваливаясь с ноги на ногу; его одежда тихо шелестела. Мидория замер у ступеней в дом, рассеянно посмотрел на Тодороки, что мгновенно заметил его и обернулся, слегка кивнув головой. Омеге почему-то подумалось, что Шото нарочно искал его в толпе взглядом. Может и нет, но Изуку всё же решил, что будет думать именно так: это отчего-то жутко приятно. Альфа отдал верблюда слугам и двинулся в его направлении. Мидория перемялся с ноги на ногу, в животе образовалось вязкое, липкое горячее ощущение, он нервно вздохнул, суматошно пытаясь придумать, что должен сейчас сказать. – Приветствую, – начал Тодороки и поклонился, встав напротив него. Изуку улыбнулся. Шото был вежлив, как и всегда, но, вопреки обыкновению, омеге это не понравилось: образовывало лишнюю границу между ними, отдаляло друг от друга, будто и не родные вовсе. – Д-д… к-как ваш… – Мидория открыл рот, тут же запутавшись в словах. Язык отказался изгибаться и издавать правильные звуки, складывающие в членораздельные слова. Тодороки в недоумении на него посмотрел. – Вы сегодня раньше обычного, – негромко проговорил. Изуку хватило лишь на то, чтобы рассеянно улыбнуться. Шото стал разговорчивым, это радовало. – Д-да… – Мидория вздохнул. – Вы плохо себя чувствуете? – предположил альфа, наблюдая за его мимикой: омега хмурился, пытаясь собрать расплывающиеся мысли, и неопределенно жевал губами, не в состоянии подобрать правильные слова. – М… я… – Изуку неуверенно качнул головой. Запах Тодороки заполнил его легкие, осел на языке крепким кофейным привкусом. Закружилась голова, Мидории стало ещё жарче. Шото протянул к нему руку, будто собирался ощупать лоб на предмет температуры или ещё что, но омега, испугавшись этого неожиданного движения, резко отстранился, нервно вздохнув. Альфа напрягся и резко убрал руку, поджав губы, его лицо приобрело немного оскорбленное выражение. – Я иду ужинать, – сухо сказал Тодороки и обошел его кругом, двинувшись в столовую. Изуку обернулся. Он проводил мужа недоумевающим рассеянным и почему-то очень грустным взглядом, вздыхая. Не хотелось, чтобы тот уходил. Но и просить его остаться Мидория не мог. Это было бы глупо по меньшей мере. Омега потянулся и устало двинулся внутрь дома, его ожидала ванна. Кода был немного рассеян, но очень старателен, всё уже было готово. Он помог Изуку раздеться и аккуратно сложил его вещи на стульчике. Мидория медленно погрузился в большую ванну, прикрыв сладко глаза. В комнате было очень жарко: от воды поднимались столбы пара. Ванна была не глубокой, сидеть в ней омега мог комфортно, откинувшись спиной на бортик. Он прикрыл глаза, чувствуя слабость во всем теле. Ему не хотелось спать, но ощущения были отдаленно похожи. – Господин, – тихонько подал голос Коджи, – какого масла мне подлить в воду? – уточнил он, стоя в окружении множества глиняных кувшинов. – Мм, – Изуку с трудом разлепил глаза и обернулся на него, неопределенно покачав головой, – на твое усмотрение. – Господин, как же можно, – Кода всплеснул руками. – Можно миндальное, можно кокосовое, заморское, имеется… – он замолчал, робко посмотрев на Мидорию. Тот вздохнул. – Никакого не надо. И крема не предлагай. Мне что-то дурно от резких запахов, – протянул Изуку, вздыхая. – Господин, вы заболели? – заволновался Коджи. – Мне позвать лекаря? – Нет, – Мидория поморщился, отдаленно подумав, что вчера он, наверное, переутомился, не более. Непривычно много ходил, без головного убора бегал под палящим солнцем, наверное, перегрелся. – Лучше… – он посмотрел на слугу, – расскажи мне, Кода, ты ведь женат? – Да, господин, – тот покорно кивнул. – И как скоро после брака у вас появились дети? – уточнил Изуку, поежившись. Коджи удивился, но ответил: – Первая дочь родилась спустя три года. – Вот как, – удивился Мидория. – И… как же так получилось? – он прищурился. Спрашивать людей на подобные темы было верхом нетактичности. Но Коду специально отправили служить Изуку за несколько дней до свадьбы, чтобы он просветил его в подробностях на счет вопросов семейных, Мидория столько от него наслушался, аж стыдно! – Моя жена, господин, спустя два месяца после свадьба заболела сильно, я к ней не ходил, боялся, что и дети у нас больные будут, – смущенно рассказал Коджи, не поднимая головы. – Лекари подозревали, что она и умереть может! – Вот как, – Изуку нахмурился. Такой ответ совсем ему не понравился. – Хм… в противном случае ребенок родился бы раньше? – уточнил он. – Наверняка, – отозвался Кода и глянул на него робко. – Господин, вас волнует этот вопрос? Вам не стоит переживать, уверяю, – горячо проговорил он. Мидория вздохнул, махнув на него рукой, мол, замолчи. Он уже всякого наслушался от Коджи, что глаза на лоб лезли, а волосы могли бы поседеть. Тот, пусть и казался сильно пристойным, такого мог наговорить! В коридоре послышался шум, после двери открылись, кто-то вошел в предкупальную комнату. Изуку нахмурился, глянув на Коду. Кто это может быть? Ещё слуги? Силуэт приблизился, двери медленно разъехались в стороны, Шото переступил через порожек.