Песнь песков

Тодороки находился очень близко, Изуку буквально мог чувствовать его дыхание на своей коже. Его лицо было густо красное от смущения, а сердце стучало быстро-быстро, громыхая в голове. Шото смотрел на него, не мигая, разноцветные глаза, казалось, почернели от желания, губы еле заметно дрожали, будто он собирался что-то сказать, но изо рта не могло вырваться и звука, что привносило в ситуацию ещё большей неловкости. Они сидели непростительно близко. Мидория замер, встревоженный тем, что может сейчас произойти. – Изуку, – альфа выдохнул, опаляя его шею огненным дыханием, – уже сильно поздно, – его голос зазвучал хрипло, – я надеюсь, вы не будете против, если я… – он запнулся. Омега растерянно на него посмотрел, нервно вздыхая. В голове что-то щелкало, он прекрасно понимал, чего Тодороки хочет. Или думал, что прекрасно понимает. В комнате было жарко, по виску стекала незаметная прозрачная капелька пота, дышать было тяжело, практически невыносимо. Мидория чувствовал крепкий кофейный аромат, но, вопреки ожиданию, он не бодрил, нет, усыплял, расслаблял, пробираясь в каждую клеточку тела. Изуку почему-то подумалось, что совсем скоро из-за столь близкого общения с носителем этого запаха, всё его тело пропахнет им, будто дорогим табаком. Хотя никто в семье Мидории никогда не курил, включая его самого, к этой иностранной новинке они относились с опаской. – Я… – омега нервно вздохнул, вдруг в шоке обнаруживая, что не может и слова сказать: мысли спутались, тело и язык будто обездвижены. – М… – ох, – он глупо улыбнулся, отводя глаза. Шото подался в его сторону, носом касаясь шеи. Легко, еле ощутимо, щекотно. Изуку захотелось засмеяться, но он сдержался, сжав плотно челюсти. Неожиданно ему подумалось, что Тодороки сегодня совершенно другой, не такой, к которому Мидория уже успел привыкнуть, необычный… настоящий. Он робок и даже застенчив, осторожен, предельно осторожен и, кажется, нежен. А прежде омеге казалось, что он умеет только ругаться… – Изуку, – альфа осторожно взял его за руку и потянул к себе, – Изуку, ваши глаза так красивы, – хрипло проговорил он. Мидория вздрогнул, глупо кивая головой. – Д-да, – он нервно хихикнул, – вы уже говорили это, – пробормотал смущенно, отворачиваясь. – Но ваши глаза за эту минуту не стали менее прекрасными, – заметил Тодороки и медленно заключил его в кольцо рук, притягивая к себе. Сам сел на кровати, сжимая омегу крепко, но безболезненно. Изуку нелепо улыбнулся и отвернулся, сильно смутившись. Прежде люди не делали ему подобных комплиментов, на счет внешности, он никогда не мог ей похвастаться. Его часто хвалили за ум, прилежную работу, должность, за какие-то личностные качества. Но за красоту – никогда. Порой люди хотели сделать какой-нибудь вежливый комплимент, чтобы расположить к себе собеседника, но, не находя в его лице ничего примечательного, лишь кисло улыбались, лепеча что-то про образование и семью. – Ох, – Мидория тяжело вздохнул. – Солнце село, – он посмотрел в окно, покусывая губы. – Если солнце село, – Шото провел рукой по его спине, заставив задрожать, – пора ложиться спать, – прошептал он омеге на ухо. Тот посмотрел на него, их носы кончиками задели друг друга, заставив Изуку глупо хихикнуть. Тодороки смотрел на него внимательно, пристально, будто желал запомнить каждый изгиб тела, каждую веснушку, коих на лице его было множество. Он шумно выдохнул и, пересадив Мидорию на свои колени, медленно начал раздевать, наблюдая за его реакцией. Омега растерялся. В первое мгновение ему захотелось оттолкнуть Шото от себя, сказать, что он хочет повременить хотя бы до течки, но уже через секунду это желание отступило, Изуку посмотрел в разноцветные глаза, улыбка сама собой расплылась на его лице, он вздохнул и отвернулся, покусывая губы. Прежде думал, что не станет подпускать альфу так близко столь скоро. Близость не пугала его, нет, но заставляла нервничать и волноваться, задумываться о правильности вещей. Мидория начинал переживать, что случиться что-нибудь плохое, что всё пойдет не так, как было запланировано, что Тодороки может сделать что-то не то или подумать что-то не то. Но в ту секунду, когда Изуку посмотрел в такие теплые разноцветные глаза, все его страхи вдруг отступили. Шото повалил его на кровать, нависнув сверху, что-то новое отразилось на его лице. Мидория взволнованно заерзал, про себя повторяя, что, раз они женаты, это всё равно должно было случиться рано или поздно. Тодороки предложил за их детей такой большой выкуп, вряд ли он будет искать глупые причины для развода и жалеть, что боле ни с кем не невинен. Значит, Изуку тоже не стоит переживать. Альфа замер, внимательно на него глядя. Он отложил в сторону тюрбан, не разматывая его, медленно стянул свой пояс, отложил его в сторону, не отрывая глаз от омеги. Так же медленно стянул безрукавку, рубаху, оставшись в один шароварах. Мидория заерзал, его взгляд за скользил с лица Шото на его ключицы, широкие плечи, грудь, крепкий живот. – Изуку, – Тодороки посмотрел на него странно, осторожно протянул к нему руку, без труда стянул безрукавку, отложив в сторону к своим же вещам, – вам нехорошо? – поинтересовался хрипло. – Что? – омега поднял на него глаза, шумно вздыхая. – Вы побледнели, – Шото осторожно развязал его пояс, касаясь талии со всей бережностью, на которую только был способен. Мидория к такому обращению не привык: никто прежде особого внимания к нему не проявлял. В богатых семьях нет места любви и нежности, нет, детей воспитывают со всей строгостью и хладнокровием. – Просто… здесь как-то душно, – Изуку тяжело вздохнул. Альфа посмотрел на него внимательно, медленно кивнул, поднялся, убрал ставни с окна, пропуская в комнату свежий, холодный воздух. Мидория внимательно наблюдал за его действиями. Тодороки обернулся к нему, не спеша возвращаться, о чем-то задумался. Изуку поерзал, не понимая, с чем связана такая медлительность. Прежде он предполагал, что всё будет происходить очень быстро, спешно и торопливо. Шото медленно двинулся к столу, возле которого постоял несколько секунд в каких-то глубокий думах, неторопливо начал отстёгивать кинжал, что сложным образом крепился к его одежде. Омега в недоумении за этим следил. Он сел, тяжело вздыхая. Альфа глянул на него и улыбнулся каким-то своим мыслям. От этой улыбки Мидорию пробила дрожь, он вновь шумно вздохнул. Отвернулся от мужа, неуверенно окинул взглядом комнату, подумал, что всё происходит не так, как он запланировал. Немного дней прошло со свадьбы, отнюдь… Изуку перемял пальцы, те почему-то были ужасно холодными, осторожно стянул свою рубаху и пояс, отложив их аккуратно на стульчик, вздохнул. Тодороки, заметив его манипуляции, поспешил вернуться, встав вплотную. Омега отступил и упал на кровать, вздыхая. Небо быстро окрашивалось в черный цвет, в комнате темнело, предметы в комнате расплывались, видно ничего не было. Мидория с некоторым огорчением подумал, что ничего хорошего в этом нет, ему было бы любопытно рассмотреть тело Шото без одежды. Он вздрогнул и встряхнул головой. Альфа, кажется, понял это по-своему. – Изуку, – Тодороки осторожно коснулся его плеча, – вам… – он вновь запнулся, не найдясь со словами. Мидория вопросительно на него посмотрел, ожидая, но Шото так ничего и не сказал. Кажется, ему сложно было выражать свои мысли и подбирать правильные фразы. Изуку его в этом недоумении хорошо понимал, сам таким был. – Шото, – омега решительно на него посмотрел, – если этой ночью хотите возлечь со мной, то сделайте уж что-нибудь, не стойте столбом! – он нервно вздохнул. Говорить подобное было стыдно, до ужаса, но бестолковое ожидание напрягало куда сильнее. Тодороки от его слов нелепо дернулся, перемялся, растерянно на него посмотрел, тяжело вздохнул, кажется, теряясь, не зная, как поступить. Он было пытался взять Мидорию вновь за руку, но действие своё так и не закончил, лишь вновь вздыхая. – Пусть вам приснятся хорошие сны, Изуку, – сказал в итоге, рассеянно поцеловал омегу в плечо и поспешил забраться на кровать, скрывшись под одеялом. Мидория глупо моргнул. Он резко обернулся, шокированный таким поведением, нахмурился, уперев руки в бока. И как… это понимать? Изуку несколько секунд ещё стоял, не веря, что вот так вот всё и закончится, но ничего так и не произошло. Он медленно, нерешительно забрался под одеяло, искоса поглядывая на Шото, который будто уже заснул, вовсе не шевелился, равномерно дыша. Омега перекатился набок, закусывая губы. Может, Тодороки решил… да что он мог решить? Не могло же всё это быть только для того, чтобы заснуть в кровати! Он же определенно имел в виду нечто другое! Мидория нахмурился, подкладывая руку под голову, вздохнул. Почему-то почувствовал себя особенно раздосадованным, подумалось, что альфа нарочно над ним издевается. Изуку вздохнул. И чего его это так заботит? Сам же только пару дней назад думал, что не хочет, волнуется, боится. А тут… Погруженный в сложные раздумья, Мидория уснул. *** Омега прогуливался неторопливо по рынку, с интересом рассматривая дорогие украшения и ткани. Те и без того в изобилии были в его доме, но Изуку нравилось порой выбираться в город и покупать что-нибудь необычно кому-нибудь в подарок. На улице стояла ужасная, но всем давно привычная жара. Мидория двигался медленно: в выходной день он никуда не спешил. Портной наконец сшил для него плащ, благодаря которому передвигаться под открытым солнцем стало значительно комфортнее: Изуку без зазрения совести натягивал на голову капюшон. В такую жару все старались смотреть себе под ноги, ни на кого не обращая внимания и пряча от солнца глаза, поэтому омега не сильно напрягался из-за своего обнаженного уродливого лица. С ним была стража – двое молодых альфы, которым он даровал эти должности совсем недавно. Они обе Мидории по необъяснимым причинам очень импонировали, он сразу же, как посмотрел в их чистые глаза, доверился и решил, что отныне в город будет гулять только с ними. Девушки следовали за ним по пятам и готовы были зарезать любого, кто подойдет к нему непростительно близко. Этим они неуловимо напоминало Шото. Тот с самого утра убежал по делам, Изуку не успел его застать. Из ночи он помнит только то, что спать было комфортно и тепло, он выспался и наутро у него ничего не болело. Почему-то Мидории казалось, что ночью Тодороки его обнимал, но сказать наверняка он не мог. Кровать пропахла кофейным ароматом, что Изуку, пусть в этом он бы отказался признаваться, сильно нравилось. – Господин-господин, купите ткань! Хорошая, качественная! – весело позвал его какой-то продавец, приторно улыбаясь. Омега лениво окинул взглядом его товар, покачал слегка головой и неторопливо двинулся дальше. Ничего необычного в той ткани не было, ее здесь море. Мидория с тоской подумал, что ничего интересного сегодня он не найдет: весь рынок уже обошел почти, а нет ничего, полки частично пусты, а что продается, всё одно. – Милостивый господин, подайте немного на хлеб, – под ногами Изуку послышался чей-то писк, испуганный и тихий. Мидория остановился и опустил глаза, удивленно уставившись на маленького ребенка, что дрожащими ручками хватался за его широкие шальвары. Омега нахмурился и осмотрелся по сторонам в поисках родителей, что нашли неподалеку, в старой одежде, с пустыми выражениями на лицах. – Ох, – Изуку вздохнул. Жизнь буквально ещё только пятьдесят лет назад была тяжелой, практически невыносимой, Мидории повезло не застать того времени. Но и на его век пришлось много обездоленных и бедных. Он выудил из кармана монетку и бросил мальчишке, что сразу же ее поймал, начав сыпаться в благодарностях. Омега никак не отреагировал, двинувшись дальше. Завернул за угол и с удивлением обнаружил, что здесь образовался новый виток рынка, которого прежде не было. Он окинул длинную улицу взглядом и покачал в недоумении головой. Многие торговцы обнищали, набеги варваров часто лишают их товара. Кто же открылся здесь вдруг? – Господин, время близится к третьему часу, – негромко заметила одна из стражниц, нагнав его. Мидория глянул на нее равнодушно, недовольно пожевал губами и кивнул. Он сам просил напомнить ему воротиться домой, чтобы успеть съездить к родителям: те приглашали его в гости. – Что ж, – Изуку вздохнул, – рынок подождет пробормотал он себе под нос и спешно двинулся обратно. Повозка ожидала его неподалеку. Быстро Мидория добрался до дома родителей, решив даже не заезжать переодеться. Привычные ворота, территория, которую Изуку знает до мельчайших подробностей. Помнится, ему совсем не хотелось никуда отсюда уезжать, не хотелось покидать родителей, пусть и строгих, но очень любящих, внимательных, искренне о нем заботящихся. Вдруг Мидория с удивлением осознал, что уже не считает этот дом своим, нет. Исключительно родительским. Сюда больше нельзя вернуться за утешением, в поисках тепла и любви. У него есть свой собственный дом, есть дом Шото, в котором он теперь живет. И именно второй воспринимается им как семейный, домашний. Вернуться хочется именно туда. Омега встряхнул головой, отгоняя странные мысли. Родители вышли ему навстречу, встретить. Изуку вышел из повозки и, оставив своих слуг ожидать, поспешил к матушке и отцу, что замерли во дворе около сада. Он быстро поклонился и поспешил обнять инко, сразу же получив от нее влажный поцелуй в щеку. – Сынок, ты наконец-то приехал, – вырвалось у женщины встревоженное. – Мы с самого первого дня тебя ждем! – Простите меня, – омега улыбнулся, вздыхая. – Так странно видеть тебя на природе без платка, такой сразу взрослый стал, серьезный, – спешно заговорила Инко, улыбаясь. Она начала быстро-быстро тараторить, рассказывая, что и как у них происходило. Изуку кивал головой, внимательно ее слушая, но ничего особенного или нового он не услышал. Отец был куда менее многословен, лишь суховато поприветствовал его и обнял, пригласив в дом. – Чего без мужа приехал? Где он пропадает? – Дела озабочен сильно, мне неловко было его отвлекать. – Это зря, он муж твой, раз зовешь, идти должен, – строго сказала Инко. Омега только рассеянно кивнул, скажи он такое Шото, тот вряд ли стал бы его слушать. Хотя кто его знает… – Рассказывай, как на новом месте живешь, – спокойно проговорил Хисаши, усаживаясь за стол. Тот ломился от еды: родители опять заставили слуг выложиться и наготовить блюд будто на праздник. – Хорошо живу, – осторожно отозвался омега и посмотрел на отца, что буравил его внимательным, строгим взглядом. Изуку поежился. Подумалось, что Хисаши, как он умеет, накрутил самого себя, небось, ещё Инко до переживаний довел, это он умеет. – Ну, как муж новоиспеченный? – Хороший, – омега глянул на родителей и еле сдержался от смешка из-за их хмурых лиц. – Ну расскажи чего-нибудь, что там у вас происходит? – Живем мы хорошо, спокойно, – протянул Изуку, неопределенно качнув головой. – Хорошего мне мужа вы подобрали, – он коснулся ладонью плеча отца, с благодарностью во взгляде на него посмотрев. В этих словах он не был до конца уверен, напротив, но и разочаровывать родителей, огорчать их совершенно не хотелось. Печалиться ещё будут, ссориться, ругаться. – Ну вот и славно, – Инко, не заметившая фальшь в его голосе, улыбнулась. – Как работа во дворце? – По-прежнему, всё хорошо, матушка, – Мидория улыбнулся и вздохнул. – Спасибо за ваше волнение, – он придвинул к ней небольшую пиалу с щербетом. Инко рассеянно кивнула, но приступать к еде не спешила. – Не обижает тебя никто в новом доме? – уточнила она с волнением. – Нет, – Изуку покачал головой, – всё хорошо, – повторил снова. Родителей он любил, но сильно близки они никогда не были, он не любил доверять им самое сокровенное. А сейчас не знал, что должен рассказывать. Ничего необычного у них не происходит, всё, как у всех. Страхами своими поделиться? Так он и так знает, что родители скажут. Что переживания его пустые, что Мидория зазря сам себя накручивает и волнуется. Толку тогда рассказывать! Да и не хочется ему их огорчать, что-то не то сказать, обидеть. Хисаши накрутить себя может и жену тоже, вместе переживать будут, волноваться, что сделали что-то не то, что неправильно поступили, что во вред лишь сыну в брак такого альфу подобрали. Изуку ни к чему это излишнее родительское волнение. Ежели что страшное произойдет, он прибежит, расскажет. А раз уж ничего не произошло, то чего пустыми волнениями делиться? – Какой-то ты молчаливый, сынок, – взволнованно проговорила Инко. – Устаешь сильно? – Просто рассказывать нечего, матушка, – омега улыбнулся. – Живем мы пока спокойно. Много времени должностям нашим посвящаем, времени вместе не много проводим, – честно рассказал он. – А это вот плохо, – Инко недовольно покачала головой, – мы с отцом твоим внуков ждем! И поскорее, поскорее, – она серьезно на него посмотрела. – Дети… – протянул негромко Изуку, неуверенно качнув головой. Вспомнил, как Тодороки вчера так ничего и не сделал, как ребенок спрятался под одеялом от всяких бед. Мидория так и не понял, с чем подобное поведение может быть связано. Возможно, альфа передумал или решил, что Изуку этого не хочет. Но ведь Мидория ни разу его не отталкивал, ничего в противовес не говорил. Или же сам Шото испугался, почувствовал, что не готов? Он ведь прежде в браке не состоял, молод ещё, неопытен, ни с кем невинен. Испугался! Подумав об этом, омега тихо захихикал. Родители, глядя на него, в недоумении переглянулись. Домой Изуку возвращался в приподнятом расположении духа: Инко много рассказывала о планах, о том, что скоро к ней гости должны приехать, как много дел ей представить. Глаза ее радостно светились, женщина говорила обо всем живо и весело. Омега, глядя на нее, подумал, что она ещё очень долго будет с ним. Его приезд совпал с ужином Тодороки. Узнав об этом, Мидория даже обрадовался, решил, что им полезно будет поговорить. Интересно узнать, о чем же Шото там вчера думал. Хотя вряд ли он что-то скажет, но попытать удачу стоит. Изуку, так и не переодеваясь, сразу же ворвался в столовую, кивнул мужу, что поднял на него удивленный взгляд, и поспешил к столу, присаживаясь на мягкую перинку. – Хорошего вам аппетита, – пожелал он, улыбаясь. Тодороки медленно кивнул, прищурившись. Кажется, не мог понять, с чем связано столь хорошее настроение Мидории. Последние дни тот ходил печальный и излишне сдержанный, спокойный. – Спасибо, – альфа повернулся к нему, – вы ездили к родителям, я слышал, – проговорил он спокойно. – Как они поживают? – Замечательно, – Изуку улыбнулся. – В гости нас вместе звали, на недели следующей, – протянул он. Шото кивнул. – Обязательно съездим. Родителей надо почитать, – проговорил хмуро. – Вы сильно обрадованы встрече с ними? – уточнил он. Мидория неопределенно пожал плечами. – Во многом, – улыбнулся он, – рад был повидаться. Спрашивали меня, как живу, на новом месте обустраиваюсь, – протянул омега. Тодороки вновь спокойно кивнул, делая большой глоток своего любимого крепчайшего кофе. – Надеюсь, вы говорили только хорошее, – проговорил он безучастно. – Да-а, – Изуку хитро на него посмотрел. – Расспрашивали меня про детей, – он наклонился к альфе. – Вы когда их планируете? – поинтересовался негромко, чтобы никто другой услышать не мог. Шото ощутимо вздрогнул, его лицо вытянулось, глаза расширились. Он обернулся на Мидорию, несколько секунд анализировал его взглядом. – Вы… – его голос захрипел, – я… – Тодороки запнулся. Изуку вопросительно приподнял брови, внимательно на него глядя. Почему-то эта ситуация страшно его позабавила. – Вы? – Мидория медленно облизнул губы, тяжело вздыхая. – Не скажете же вы, что стоит для начала подняться на ноги, – рассмеялся он. – Мы же с вами сильно богаты, – склонил голову набок. Шото медленно кивнул. – Не скажу, – подтвердил он. – Напротив, – посмотрел внимательно на Изуку и неожиданно схватил его за руку, не так бережно, как вчерашним вечером, – чем скорее, тем лучше, – хрипло проговорил он. Омега замер, очарованный разноцветными глазами. Он медленно кивнул. – Д-да, – и отвел глаза, его сердце вдруг пропустило пару ударов, загромыхав после сильно, быстро тяжело. – Это… д-дети – это прекрасно, – нервно проговорил он. – Более чем, – Тодороки отвернулся и сделал ещё один глоток кофе. – Вы… – Мидория искоса посмотрел на него, – м… – Что? Изуку вздрогнул – не привык, что Шото так быстро откликается. Обычно он долго молчит, обдумывая каждое свое слово. Омега открыл рот, но так и не решился спросить про вчерашнее – смутился.