Мой мир у твоих ног

Майкл листал книгу, пытаясь вникнуть во все эти бесконечные даты. За окном уже стемнело, Элинора давно ушла, а вот Доминик все еще не появился, и они с Софи остались одни. Хотя Элинора сообщила, что за домом присматривают. «Присматривающих» видно не было, но сомневаться в словах женщины не приходилось. Сестра практически весь день занималась, выбираясь только для того, чтобы поесть. Софи нравилось в доме, нравилось учиться и иметь полный холодильник продуктов, нравилась ее новая одежда, но она все равно старалась этого особо не показывать. — Ого. Ты читаешь или картинки рассматриваешь? — Спустившись в очередной раз за едой, Софи подошла к нему и села в соседнее кресло. — Пошути мне тут, — цыкнул на нее Майкл и перелистнул страницу. — Как вообще можно понять эту нудятину? Софи откусила яблоко и переместилась к нему, подложив ноги под себя. В отсутствии оборотней она вела себя намного свободнее. — История «Орхидеи», — прочитала она название книги, наклонившись. — Там у него были и интересней книги. Например, «Как приручить человека», — прыснула Софи в кулак. — Я полистала ее. Майкл внутренне напрягся. — Представляешь, автор книги писал о нас так, будто люди — это домашние животные. Типа дрессировка, наказания и поощрения, всякие глупости. Они, наверное, не представляют, как мы там живем. Дайте нам поесть, и мы будем лучше всяких кошечек, — улыбнулась Софи. Майкл расслабился, видя, что она не воспринимает всерьез подобную литературу. — Уверена, про «Орхидею» тут примерно так же написано. — Не совсем. Тут одни лишь цифры и даты, какие-то документы, оформленные так, чтобы никто ничего не понял, — поделился Майкл своими выводами. Такой, как Стоун, образованный и подкованный в юридических и исторических вопросах, разобрался бы. Майкл же и половины слов разобрать не мог, хотя вроде бы разговаривал на том же языке. — Тебе нужна книжка «История для детей», — подколола его Софи. Майкл несильно пнул ее ногой, и сестра засмеялась. — Да ладно тебе. Кто не знает про Орден? — Что ты знаешь про него? — Орден «Орхидея» был создан в три тысячи сто семьдесят седьмом году, через семь лет после начала войны с оборотнями. Возглавил его Эмус Мор, наш военный министр. Орден был создан как главный оплот сопротивления человечества, в который входили и солдаты, и ученые. В семьдесят девятом году «Орхидея» создает специальное подразделение для Охотников, — четко, коротко рассказывала Софи. Майкл дат не помнил, но в целом пока ему все было знакомо. — Охотники проходили специальное обучение. Они первыми научились справляться с оборотнями, мы дали отпор волкам. У нас появились шанс победить их, но в три тысячи сто восьмидесятом году оборотни пошли на мировую, и был подписан мирный договор, создан Варт и окраина, людей выселили из городов. Оборотни начали вводить новые законы, отгородились от нас. «Орхидея» была признана запрещенной организацией, и Охотников распустили. — Почему Орден не закрыли сразу после мирного договора? — Майкл не понимал этого. Почему, придя к власти, оборотни позволили «Орхидее» существовать еще несколько лет? — В Ордене вообще много странного, — поделилась Софи своими мыслями. — Я читала разные источники, и в некоторых моментах они совсем не сходятся. Например, Эмус Мор. Он был главой «Орхидеи», но ни один документ не был подписан им лично. Еще одна странность — Охотником нельзя было стать просто так. Ты обязательно должен состоять в близком родстве с уже имеющимся Охотником. Вот об этом Майкл слышал впервые. — Откуда такой интерес к Ордену? — с подозрением посмотрел он на сестру. Софи перестала беззаботно болтать и грызть яблоко, отвела взгляд. — Софи? — Мамин браслет, — неохотно призналась сестра. — На нем был символ Ордена. И я просто стала читать про него. — Почему я никогда не видел его? — нахмурился Майкл, не понимая, как мог пропустить такую вещь. — Потому что я его прятала, — сев нормально, Софи по-прежнему на него не смотрела. — Почему? — все больше недоумевал Майкл. — Потому что ты распродал все папины и мамины вещи, когда нас выселили из старого дома, — стиснув недоеденное яблоко в руках, произнесла Софи. — А я хотела, чтобы у меня было что-то от мамы. Майкл помнил то время. Их с сестрой выселили из старого дома, сообщив, что они все равно не смогут заплатить за него, и переселили в какую-то старую хибару, не дав толком и вещи собрать. Майкл помнил, в какой растерянности тогда был. Им нужны были деньги, чтобы выжить, когда начался голод, а ему, молодому пацану, работу толковую не давали. Тогда он и начал распродавать вещи родителей. Он был зол на них за то, что они с Софи остались одни, и еще больше его тогда злило, что маленькая сестра ревела и сопротивлялась продаже вещей. — Нам нужны были деньги, — прочистив горло, произнес Майкл. Они никогда об этом не говорили — после одного из скандалов Софи сдалась и больше не поднимала вопрос о родителях. Но Майкл никогда не хотел быть в ее глазах монстром, который отбирает последнюю память о них. — Знаю. Прости, — тихо ответила она. — Прости, Майки. Я знаю, что тебе было тяжело продавать вещи мамы и папы, хоть ты и пытался делать вид, что тебе все равно. Я видела, как ты плакал ночью, когда нам пришлось продать любимый папин нож. Майклу стало неловко. Он старался не показывать сестре своих чувств, он запрещал ей лить слезы и разговаривать о родителях. Запрещал вспоминать их старую жизнь. Они словно запечатали все в ящик и закрыли, спрятав свое горе. И даже спустя время, когда прошли годы, когда боль утихла, а новая жизнь потекла по налаженной дороге, они все равно продолжали молчать. — Где сейчас этот браслет? — У нас там, на окраине, — призналась Софи. — Можно он останется у меня? — Если это так важно для тебя, то пусть. Майкла удивляло то, что они с сестрой начали разговаривать спустя столько лет именно здесь, среди оборотней, в весьма непонятной обстановке. Майкл начал понимать, что многое и не знал о сестре, о ее чувствах. Ей приходилось прятать свою тоску и боль от него, и Майклу стало от этого не по себе. Он должен был раньше ее услышать, понять, как-то поддержать. — Майки, можно я у тебя кое-что спрошу? — робко начала сестра. — Что? — Тебе нравится Доминик? — Я не собираюсь с тобой это обсуждать, — категорично ответил Майкл, откладывая книгу в сторону. Он хотел подняться, но Софи удержала его за руку. — Я просто не хочу, чтобы тебе было больно, — крепко вцепившись в него, произнесла она запальчиво. — Мне нравятся его родители, это место, но я боюсь за тебя. — Прекращай. Я ведь сказал, что все в порядке, — отрезал Майкл и осекся, понимая, что делает то же, что и всегда, — закрывается от нее. Мысленно простонав, он вновь сел на диван рядом. У них никого нет, с кем они могли бы поговорить откровенно. И Майкл понимал: если он хочет, чтобы в будущем Софи тоже делилась с ним своими проблемами, ему нужно открываться. — Что ты хочешь узнать? — Он делает тебе больно? — Нет. Я знаю, что ты слышала всякое о проекте, но меня тут никто не насилует, поняла? Он со мной хорошо обращается, ничего такого ужасного не происходит. — Правда? — Да. На лице Софи проступило облегчение. — Не беспокойся обо мне, — улыбнулся Майкл. — Ты уже отзанималась на сегодня? — Нет еще. У меня два предмета осталось. — Да ты прям профессор настоящий, — хмыкнул Майкл, стараясь разрядить тяжелую атмосферу. — Ужинать будешь? — Не, я подожду, когда Доминик придет. У него вкуснее получается, — поддразнила сестра, поднимаясь. — Предательница, — шутливо бросил Майкл. — Скройся тогда с глаз моих! — Оставляю тебя разбираться со своей книгой, дурачок! — показав ему язык, Софи ушла. Майкл порывался бросить в нее диванную подушку, но не стал. Оставшись в одиночестве, он снова посмотрел на книгу. У матери был браслет с символом Ордена? Неужели и она была Охотником? Майкл чувствовал, что его мозги вот-вот закипят. Поднявшись, он решил кое-что проверить. Генетическая память? Мысленно представив перед собой оборотня, Майкл попытался прислушаться к себе. Сначала он представил Доминика, они уже дрались недавно, но дело как-то не пошло. В голове почему-то стали крутиться их поцелуи и демонстрация Мэтом члена альфы в гон. Тряхнув головой, Майкл сменил мысленный образ Стоуна на Малайски и сделал первый выпад. Тело словно само скользнуло вперед, зная, как поставить ноги и руки, как нанести удар. Майкл понял, что может двигаться легче, быстрее, чем считал. Он без труда забрался на спинку дивана, как какой-то чертов супермен. Это одновременно и привело в восторг, и испугало. Но тут Майкл услышал скрип двери, наваждение растворилось, он отвлекся на секунду, и вся та легкость будто растворилась без следа. Он покачнулся на спинке дивана и рухнул на пол, как мешок навоза. Перед глазами аж искры заплясали. Не сдержав болезненный стон, Майкл открыл глаза. Над ним стоял Стоун с недоумением на лице. — Ты упал с дивана? — уточнил он. — Вроде того, — кисло ответил Майкл, понимая, как по-дурацки это выглядит со стороны. Охотник? Да какой, к черту, из него Охотник! Он просто придурок, возомнивший из себя невесть что! — Тебе помочь? — Все в порядке. Я сейчас встану. — Ладно. Я тогда приму душ и переоденусь. Доминик оставил его и направился в ванную комнату, а Майклу хотелось постучать головой об пол. Какого черта он залез на этот диван! Спина и так болела. Кряхтя, он с трудом поднялся. Как выяснилось позже, Доминик привез ужин с собой. По пути домой заехал в ресторан и привез им разных вкусных блюд. Ужинали все вместе, и прежняя напряженность постепенно уходила. Стоун общался с Софи по-прежнему, как со взрослой, но той это вроде даже нравилось. Она легче шла на контакт и даже стала задавать оборотню вопросы, касающиеся их культуры. В целом, ужин прошел довольно-таки мирно и приятно. После они переместились в гостиную и посмотрели кино на большом экране. Это была легкая старая комедия, но она понравилась всем. Майкл даже заметил пару раз, что и Стоун улыбается в некоторых моментах. Никаких намеков об их непростых отношениях Доминик не делал. Казалось, что они просто старые друзья, живущие под одной крышей. Майкл не хотел признаваться в этом, но ему нравилось такое. После фильма время было уже позднее, поэтому Софи пожелала им спокойной ночи и отправилась в свою комнату. Майкл за ней не пошел, понимая, что им с Домиником надо бы поговорить, но от взгляда Софи стало стыдно. Она наверняка догадалась, что сейчас ее брат пойдет в спальню оборотня. — Она стала меньше меня бояться, — проводив девочку взглядом, произнес Стоун. — Тебе необязательно так стараться понравиться. — Я хочу, чтобы вам обоим было комфортно. Как смотришь на то, чтобы выпить по баночке пива? — Отличная идея, — легко согласился Майкл. Немного алкоголя для смелости ему бы не помешало. Он понимал, что дело не ограничится одним распитием напитков. Стоун давал ему всего лишь неделю перерыва от секса, и эта неделя закончилась. И пора было начинать тренировки. Эти чертовы тренировки с «игрушками», которые доставили ближе к вечеру. Майкл отнес доставку в спальню и думал о них весь день. — Хорошо. Я тогда за выпивкой. Майкл сел поближе к камину, который они растопили еще до фильма, и забился в угол дивана. На кресле рядом лежал красный плед, оставленный Софи, и в него захотелось завернуться, но Майкл одернул сам себя. В комнате при выключенном свете царил приятный полумрак, который мгновенно становился интимным, стоило только повернуть мыслям не туда. А мысли поворачивали. Потому что Майкла все еще не оставлял разговор с Мэтом и Итаном о предстоящем наказании. Доминик вернулся к нему через пару минут, но вместо пива принес бутылку вина с двумя бокалами. — Это подойдет лучше, — пояснил он свой выбор. Доминик присел с Майклом рядом, но на расстоянии вытянутой руки, давая некую свободу выбора. — Не напрягайся ты так, — он, разливая вино, улыбнулся. — Пытаюсь. Доминик отставил бутылку в сторону и взял свой бокал, протянул Майклу второй и сделал глоток без всякого тоста. Майкл попробовал новый напиток. Вино было хорошим, он такого никогда не пробовал. Дорогое, наверное. — Как называется? — Совиньон, семьдесят шестого года. Твой ровесник. — Ты разбираешься в винах, — отметил Майкл. — Немного. Вот Кит разбирается отлично. У него целая коллекция, которую Фри постоянно сокращает, — тепло улыбнулся Стоун. — Вы давно дружите? — С самого детства. У меня было много друзей раньше, но в определенный момент остались единицы. Что ты думаешь насчет тренировок? — внезапно и резко подошел Доминик к важному разговору, ради которого они тут и собрались. — Думаю, мы могли бы попробовать. Сейчас, когда воспоминания о первом сексе немного сгладились, Майкл чувствовал смелость. Он не был уверен, что сможет выдержать гон оборотня, но и трусливо прятать голову в песок вряд ли получится. Он может попробовать. — Ты выглядишь так, что дотронься я до тебя, и ты набросишься на меня с кулаками, — сообщил Доминик с улыбкой. — Я не собираюсь драться, — покрутив вино в бокале, как это делали в фильмах, Майкл не поднимал глаз. — Просто не знаю, — пожал он плечами. — Мне не по себе. — Противно? — с неподдельным интересом спросил Доминик. Майкл мотнул головой, продолжая пялиться в свой бокал. Это было глупо. Он уже через столько разных унижений прошел, но до сих пор начинал нервничать при мысли о сексе с оборотнем. — Когда ты волнуешься, ты ужасающе тих, — отметил Доминик. — Поговори со мной. Что тебя напрягает? — Все? — хмыкнул Майкл, делая большой глоток вина, и посмотрел на оборотня. — Извини. — Давай потанцуем? — неожиданно предложил Доминик. — Что? — Майклу показалось, что он ослышался. Доминик поднялся, полистал что-то в своем телефоне и подключил его к колонкам. Через секунду комнату заполнила тихая мелодия объемным, живым звуком, проникающим в каждый уголок. Незнакомый, но чувственный мотив создавал романтическую атмосферу, в которой Стоун смотрелся идеально. На нем были лишь черная футболка и джинсы, так просто, по-уличному, но в свете камина весь его образ наполнялся незримой сексуальностью, звериной энергетикой и аурой опасного, но чертовски привлекательного мужчины. — Давай, — протянул он руку. — Я никогда не танцевал, — предупредил Майкл. И разве медляки не с девчонками танцуют? — Я научу. Позволь мне только вести тебя, — произнес Доминик, помогая ему встать с дивана. Он сам отобрал его бокал вина, отставил в сторону. Доминик притянул Майкла к себе, положив одну руку на поясницу, и они внезапно оказались слишком близко. Стоит только поднять голову, и можно поймать чужое дыхание, но Майкл неуклюже уставился взглядом в плечо оборотня, не зная, куда деть руки. Если бы он был с девушкой, попытался бы тоже ее обнять, взять за руку, но Доминик решил все за него — также положил его руку себе на спину. — Расслабься, — шепнул на ухо, опаляя горячим дыханием. — Еще раз скажешь это слово, я передумаю и поколочу тебя, — нервно предупредил Майкл. Доминик засмеялся так мягко, что у Майкла внутри как-то странно сжалось. Он невольно поднял голову и посмотрел в лицо оборотня, ловя улыбку, настоящую, искреннюю. И сердце пропустило удар. Когда его поймали с поличным, он не отвернулся. Взгляд Доминика был таким теплым и глубоким. — Я позабочусь о тебе, — пообещал Доминик, плавно скользя пальцами по его руке. Майкл невольно затаил дыхание, чувствуя табун мурашек от легкого прикосновения, от которого стало так волнительно, и позволил оборотню переплести их пальцы. Доминик начал двигаться, утягивая его за собой. Шаг. Один. Второй. Руки Стоуна на пояснице прожигали, они были такими горячими и сильными, что казалось, Стоун в любую секунду может Майкла просто сломать пополам. Хотелось немного отстраниться, отодвинуться, и в то же время нет — остаться рядом, следовать за его шагом, чувствуя незримую опасность зверя. — Ты так приятно пахнешь, — тихо произнес Доминик, двигаясь с ним медленно по комнате. Он чуть наклонился, втягивая запах его волос. — Доверься мне, Майкл. Я бы отдал многое, чтобы отпустить тебя, но не могу. Пока у меня нет никакого шанса спасти всех, и мне ненавистно то, что жертвовать приходится тобой. — Звучит так, будто я что-то особенное для тебя, — не поднимая глаз, произнес Майкл. — Так и есть, — серьезно ответил Доминик, явно не понимая, когда кто-то хочет пошутить. Майкл сбился с шага, хотя тут же отвесил себе подзатыльник. Особенной может быть и игрушка. — Значит, у тебя не будет никаких проблем с тем, чтобы воспринять меня как пару? — бросил Майкл вопрос, ожидая услышать вежливое молчание или уход от ответа, но никак не уверенное, искреннее «да», в котором не было ни грамма сомнения. — С этим проблем не будет. — А с чем будет? — С тем, что это ты не сможешь воспринять меня как пару. Майклу нечего было ответить. Он никогда не считал себя геем, не испытывал тяги к мужчинам, хотя и к женщинам бурных чувств не питал. Он планировал остаток дней провести в одиночестве, лишь бы Софи устроить в жизни. Равнодушие ко всему было его главным кредо, а потом он оказался у Стоуна, и все стало таким неоднозначным. То, что происходило между ним и оборотнем, не вписывалось ни в одно определение, они не были уже врагами, да и друзьями их не назовешь, учитывая все то, что им приходится делать, быть так близко. — Мы никогда не узнаем, если не попробуем. Может, уже к делу перейдем? — пряча за дерзостью смущение, Майкл приблизился к оборотню вплотную. Доминик остановился и улыбнулся ему. Сердце готово было и вовсе замереть, когда оборотень наклонился к его губам. Майкл одеревенел весь, на него разом навалилось столько противоречивых эмоций, что голова закружилась, и он не успел толком понять, что происходит. Стоун просто прикоснулся к его губам, оставляя влажный след и горячее дыхание, отстранился, заглядывая в глаза. Майкл не знал, что он там искал и увидел ли это ощущение острой грани между реальностью и миром, где только они вдвоем, но, наплевав на все, сам потянулся за поцелуем. Если уж им все равно не оставили выбора, то надо прыгать в этот омут решительно. Доминик откликнулся сразу, прижал ближе, вжимая в себя, целуя так чувственно, нежно, медленно, скользя ласково по спине. Майкл никогда не получал такую ласку и сейчас полностью растворялся в ней. — Пойдем в спальню, — оторвавшись от губ оборотня, попросил Майкл. Он боялся, что Софи могла выйти и натолкнуться на них. Доминик кивнул, выключил музыку и потянул его за руку на второй этаж. Майкл не отставал. Едва они переступили порог, Доминик закрыл защелку и снова притянул его к себе, припадая к губам. Поцелуи становились глубже, напористее, агрессивнее, и это сразу выбросило Майкла в реальность, заставляя осознать, где он, с кем и что делает, что сейчас будет происходить. Доминик, словно почувствовав, ослабил напор, плавно подтолкнул к кровати, на ходу начиная стягивать с него рубашку, но тот легкий туман в голове растворился без следа. Захотелось позорно сказать «стоп» и сбежать. Майкл споткнулся и рухнул на матрас уже без рубашки. — Ты смотришь на меня как на насильника, — сообщил Стоун, стоя над ним. Майкл откинул голову назад, прикрыл глаза и нервно выдохнул. Черт. Это, кажется, сложнее, чем он думал. — Прости, я… Он не знал, что сказать в свое оправдание. Он ведь правда старался, но как можно расслабиться, когда рядом такая гора мускул, столько мощи в одном теле, силы, которая может раздавить без остатка! И это еще не гон! — Ложись на живот, — бросил Доминик. В его голосе послышалось разочарование. Майкл, с ужасом представляя, что сейчас последует, выполнил приказ и лег на кровать, вытянув руки вдоль тела. Наверное, нужно было самому раздеться до конца, но нервозность достигала своего апогея. И чего он, в самом деле, так трясется? Разозлившись на себя, Майкл уткнулся носом в подушку. Доминик раздел его сам — стянул штаны и белье, избавил от носков. Остаться без одежды было все равно что лишиться последней защиты. Майкл почувствовал себя еще уязвимее, а в голове продолжало стучать: «Вот сейчас, сейчас». Но вместо грубоватой хватки на бедрах, он почувствовал, как ему на спину пролилось что-то теплое и жидкое. — Это массажное масло, — с легким смешком произнес Стоун. — Не дергайся так раньше времени. Он что там, массаж собрался делать? Не успел Майкл додумать эту мысль, как чужие руки заскользили по его спине. Доминик начал разминать ему каменные плечи, спину, бока. Он ласково разминал его тело, то опускаясь ниже, то снова возвращаясь к плечам, то переходил к бедрам и икрам. Сначала нажимы были мягкими, едва ощутимыми, но постепенно они набирали силу, проминали мышцы. Майкл не ожидал, что это может быть так приятно. Чем дольше Стоун разминал его, тем он больше расслаблялся, сам того не желая. Это было волшебно! И так хорошо, что Майкл едва сдерживал стон. Доминик действовал неспешно, скользил ладонями по спине, сжимал плечи и бока, несколько раз поглаживал ягодицы, но это даже не напрягало. Майкл чувствовал себя горячим воском, податливым и мягким. — Хорошо? — тихо спросил Стоун. Он знал ответ. Наверняка по запаху все учуял, собака. — И сам знаешь, — буркнул Майкл, получая в ответ веселый смешок. — Развернись, — попросил Доминик, пройдясь в последний раз снизу вверх. Майкл не хотел двигаться, ему было так хорошо лежать и плавиться, но он послушался — приподнялся на локтях и неловко перевернулся, сразу натыкаясь на теплый взгляд оборотня. Казалось, будто и Доминику доставлял удовольствие массаж. Отводя глаза, Майкл почувствовал, как ему на грудь разлили масло и начали растирать. Доминик ответственно подошел к делу и начал без нажима гладить его по плечам, опустился к животу и снова вверх. Его ладони творили нечто фантастическое. Майкл смотрел на оборотня через полуопущенные ресницы, в который раз убеждаясь в том, что Стоун все-таки красивый мужчина. — Не усни только, — улыбнулся Доминик. — Не думал, что массаж может тебя так разморить. Все напряжение, скопившееся в теле, незаметно уходило под настойчивыми ласковыми руками. Даже собственная обнаженность уже не угнетала. — Я и сам не знал. Массаж продолжался так долго, что Майкл расслабился полностью. На мгновение он даже перестал думать о том, что его ждет, просто наслаждался моментом, пока Доминик не обхватил ладонью его член. Майкл вздрогнул, его будто холодной водой окатили, и появилось желание немедленно прикрыться, отодвинуться. Доминик наверняка учуял в его запахе зарождающуюся панику, но своего занятия не остановил. — Я не делаю тебе больно, — произнес он, продолжая ласкать его член рукой, то усиливая, то ослабляя хватку. Майкл нервно сжимал в кулаках простынь, чтобы не дернуться, не начать сопротивляться. Облизнув пересохшие губы, он уставился в потолок. — Прислушайся к своим ощущениям, — посоветовал Доминик, поглаживая большим пальцем головку члена. Вторая его ладонь продолжала медленно скользить по телу. — Слушай свое тело. У нас ничего не получится, если ты не сможешь расслабиться даже в такой ситуации. Майкл мысленно чертыхнулся. Он пытался представить на месте Доминика женщину, но ничего не выходило. Он лихорадочно перебирал в памяти симпатичных ему девчонок, но не было ни одной, с кем бы он хотел оказаться так близко, поэтому Майкл сдался. Подавляя нервозность и смущение, он позволил Доминику трогать себя. Пару минут он не чувствовал ничего, кроме скованного ожидания, которое вскоре сменилось легкой растерянностью. Доминик, не предупреждая, наклонился и вобрал его вялый член в рот. — Что ты… — Майкл резко пытался сесть, но Стоун остановил его, надавив одной рукой на грудь. — Тебе понравится, — подняв голову, произнес он. У Майкла сердце сбилось с ритма при виде потемневшего, голодного взгляда оборотня. На него никто в жизни так не смотрел, и уж тем более не горел так желанием отсосать ему. — Обещаю. Майкл в шоке смотрел, как Доминик вновь берет в рот и начинает играть языком. Нервный вздох сорвался с губ сам собой, ощущения оказались неожиданными и сильными. Ему отсасывает оборотень. Сын вожака. Тот, который купил его. Это не укладывалось в голове, все смешивалось в одну кучу под напором настойчивых и сладких движений языка. Майкл почувствовал неожиданное возбуждение. Он, не отрываясь, смотрел на оборотня, дурея от картины перед глазами. Пошлость и неправильность размывались от нарастающего удовольствия, что волнами накрывало тело. Майкл сдался, откинулся на подушку, полностью сосредоточившись на влажности чужого рта. Незнакомые ощущения захватывали его целиком, зарождая в груди стоны наслаждения, незнакомого ранее. Горячо. Влажно. Жарко. Майкл, не удержав порыв, толкнулся в рот Стоуна, навстречу, глубже, отдаваясь первобытным животным инстинктам. Доминик творил что-то невообразимое, захватывая его в сумасшедший плен острого напряжения, но неожиданно это ощущение разбавилось другим — ануса коснулись влажные пальцы. Майкл невольно сжался, но не мог полностью сосредоточиться на чем-то одном. Доминик продолжал ласки и одновременно с этим проталкивал палец внутрь, добавляя какие-то странные ощущения. Через пару минут сладкого плена Майкл расслабился, перестал зажиматься и почувствовал, как Доминик добавил еще палец и начал растягивать его. Ожидаемой боли не было, а дискомфорт сглаживался внезапно сильным возбуждением, которое поддерживал Стоун своим ртом. Через некоторое время на пальцы внутри себя Майкл перестал обращать внимания. — Я… я сейчас… Майкл попытался отстраниться, но ему не дали, задержали, а возбужденный член легко царапнули острыми клыками. Майкл не ожидал, что его накроет от такой маленькой детали. Он выгнулся, толкаясь глубже, и излился, все еще чувствуя острые клыки, от которых просто дурел. Тяжело дыша, в себя он приходил бесконечно долго. Такого бурного оргазма у него не было никогда. В голове появилась горькая мысль о том, как много он пропустил в жизни, но она быстро исчезла под оглушающим удовольствием, которое царило в теле. Майкл хотел сказать о том, как это было потрясающе, но все слова терялись и остались внутри. Доминик не просил от него ответного жеста, не спрашивал ни о чем, просто лег рядом, поглаживая так приятно-щекотно по телу. — Красивый, — зачарованно прошептал он, отчего у Майкла заалели щеки. — Ты отзывчивее, чем я думал. — Зачем ты выпустил клыки? — отдышавшись, спросил Майкл. — Чтобы ты помнил, с кем находишься. Я не человек. Напугал? — Это было неожиданно, — Майкл не стал увиливать, признался честно. — Но я и не забывал, кто ты такой. Что… что теперь дальше? — неуверенно взглянул он в лицо Доминика. — Если хочешь, можешь еще отдохнуть, — предложил тот. — Нет. Все нормально. — Тогда поработаем с игрушками. Их привезли сегодня? Майкл вспомнил про посылку и рукой указал в шкаф, куда поставил коробку. Ему снова захотелось прикрыться и спрятаться под одеяло, нервозность постепенно начала возвращаться, несмотря на негу в теле. Майкл проследил за тем, как Доминик поднялся с кровати, достал коробку и вернулся к нему. Поставив посылку на край кровати, Стоун небрежно стянул с себя футболку, совершенно не стесняясь своего тела. Хотя было бы чего стесняться, со смешком подумал Майкл. Несмотря на россыпь шрамов, тело Доминика было идеальным — бронзовая кожа, прокачанные мышцы, фантастические пропорции. Он был больше любого здорового человека, но его размеры не пугали так, как в первую встречу. Майкл понял, что начал привыкать к Стоуну, к его телосложению. Появилась даже глупая мысль потрогать его, провести ладонью по накачанным рукам и груди, торсу, которому бы позавидовал любой человек. Интересно, он на ощупь такой же твердый, как и на вид? — Все хорошо? — заметил его взгляд Доминик. Майкл промычал нечто неопределенное и посмотрел в сторону уже открытой коробки. Содержимое было аналогично тому, что показывал Мэт. — Что мне делать? — стыдливо пряча глаза, спросил Майкл. Его уверенность постепенно вовсе исчезала. — Начнем с самого маленького размера, — предложил Доминик, беря в руки игрушку, очень уж похожую на натуральный человеческий член. — Уверен, что это самый маленький? — натянуто улыбнулся Майкл. — Боишься боли? — внимательно следил за его реакцией Стоун. — Знаешь, для вас, волков, это, может, и нормально, но для нас, людей, это унизительно, — произнес Майкл. — Черт. Извини, — тяжело вздохнул он. — Тебе и самому наверняка надоело возиться со мной. — Нет, — Доминик коснулся его коленки и нежно погладил. — Мне нравится возиться с тобой, но не нравится твой настрой. — Извини, — снова повторил Майкл. Это всего лишь чертова игрушка! — Ладно. Давай начнем. — Мне кажется, ты нервничаешь не из-за самого действия, а от неизвестности, — предположил Доминик. — Я не хочу тебя унизить. Ты прекрасен, Майкл. Твое тело прекрасно. Давай мы попробуем. Если тебе будет слишком некомфортно, я остановлюсь, хорошо? Майкл готов был посмеяться над собой. Его тут уговаривают, как какую-то невинную девчонку, а он все еще ломается. Мысленно отругав себя за трусость, он кивнул. — Что мне делать? — тихо спросил. — Не думать, — улыбнулся Доминик и, наклонившись, поцеловал. Вот это Майклу нравилось больше. Поцелуи были приятными, успокаивающими, в них не было ничего страшного, одно сплошное удовольствие. Майкл никогда так много не целовался, но не хотел останавливаться. Доминик уложил его на подушки и чувственно целовал, немного придавливая своим весом. Соприкосновение тел неожиданно понравилось, захотелось даже большего контакта, и Майкл не стал себе отказывать в этом — выгнулся немного, прижимаясь ближе, и отвечал на шикарные поцелуи, от которых начинала кружиться голова. Мозг отключался, и не было никакого чувства неправильности, наоборот, словно так нужно, так правильно. Майкл, отбросив все сомнения, так увлекся процессом, что на пальцы Доминика внутри себя отреагировал с запозданием. Доминик как-то ловко устроился рядом, растягивая его изнутри. Движения пальцев не пугали больше, Майкл знал, что больно не будет, оттого и расслаблялся, позволяя Доминику усиливать давление. — Все нормально? — оторвавшись от его распухших губ, Стоун заглянул в глаза. Майкл уверен был, что осмысленности там уже мало. Его поражало то, как разум выносит поцелуями. — Да. — Больно? — Нет. Майкл чувствовал пальцы в заднице, но больше занимало другое. Взгляд Доминика был таким темным, завораживающим, в его глазах бушевало пламя разбуженного желания, но интуиция подсказывала, что он не причинит вреда, подавит все в себе ради своего партнера. Незнакомое, странное ощущение нужности кому-то охватило с головы до пят. Майкл никогда не чувствовал себя настолько важным для кого-то, отчего в сердце зарождалось приятное теплое нечто, растекающееся по венам. Дискомфорт вскоре и вовсе ушел, а на смену пришли неожиданные острые вспышки непонятных ощущений. — Это простата, — сообщил Доминик, массируя изнутри так чертовски хорошо, что это начинало пугать. Майкл поерзал. — Я как бы в курсе, что она у меня имеется, — бросил он. — Неприятно? — допытывался Доминик, поглаживая по бедру. — Не знаю, — Майкл облизнулся взволнованно. Он впервые ощущал нечто подобное. Отдаленно это напомнило то, что сделал на осмотре Мэт. — Необычно. — А так? — Стоун надавил сильнее. Ого. Майкл прикусил губы и закрыл глаза, сжался, сводя ноги. Сердце забилось быстрее в ответ на интенсивность новых впечатлений. Он нервно выдохнул, запутавшись в самом себе, но ладонь Доминика, накрывшая его руку, успокоила мгновенно, и массаж изнутри стал приносить еще больше эмоций. Майкл не поверил себе, когда через пару минут чувственной пытки почувствовал возбуждение. Он даже открыл глаза и посмотрел на свой член. — Тебя это удивляет? — заметил его реакцию Доминик. Его голос стал ниже, а дыхание глубже, словно он старался вдыхать меньше. — Это физиология, Майкл. Не пугайся. Пугаться? Нет. Страха не было. Все тело заполняло внезапное восхищение — Стоун в это мгновение выглядел невероятно красиво, настолько, что сердце замирало и удовольствие обретало новые грани. Майкл видел в его глазах страсть, его желание, темное, глубокое, горячее. Доминик хотел его, хотел так сильно, что едва держал себя в руках. Красивый. Завораживающий. Как смертоносный ураган, разрушающий все на своем пути. Майкл смотрел на него совершенно одурело, открывая для себя с новой стороны и пропадая в омуте чужого внимания. Несмотря на силу своего желания, Доминик аккуратно убрал пальцы. На секунду стало холодно, но вскоре Стоун, смазав игрушку гелем, приставил кончик к его анусу. Майкл лишь смотрел в лицо мужчины со сбившимся дыханием, позволяя Доминику проталкивать фаллоимитатор глубже. — Вот так, Майкл. Молодец. Мой мальчик, ты хорошо его принимаешь, — жарко прошептал Стоун, осторожно и медленно двигая игрушкой. Чувство заполненности стало сильнее, но оно терялось за похвалой, которая отзывалась в душе волной тепла и благодарности. Несмотря на физический дискомфорт, Майклу никогда не было так хорошо и спокойно. Уверенность, что о нем позаботятся, что не позволят упасть и сломаться, заполнила каждую клеточку тела. — Еще немного, расслабься. Майкл постарался. Выдохнул, принимая игрушку в себя целиком. Он не понимал своего удовлетворения, но не пытался с ним бороться, отдавался целиком в руки мужчины, позволяя всему происходить. Доминик через пару минут начал двигать фаллосом, медленно назад и так же ужасающе медленно вперед. Снова и снова. Снова и снова. Возбуждение вернулось вновь, охватывая Майкла целиком, поднимаясь из глубины, неожиданно сильное, болезненное. Майкл безумно хотел прикоснуться к члену, подрочить. Доминик игнорировал его желание, продолжал мучить, но вскоре, кажется, и у него закончилось терпение. Оставив игрушку внутри, Стоун быстро разделся догола. Майкл сквозь туман взглянул на внушительное достоинство мужчины, которое так поразило его в самый первый раз. Член Доминика был большим, не настолько, конечно, как тот образец «в гон», но явно крупнее обычного, даже самого крупного человеческого члена. — Позволишь? — зачем-то спросил Стоун, аккуратно вытащив игрушку. — Да, — хрипло ответил Майкл. Он вспомнил, как все происходило в первый раз, и неохотно начал разворачиваться, но Доминик его остановил. — Давай так попробуем. Голос Стоуна звучал завораживающе. Низкие, рычащие нотки будоражили. Майкл словно шел по тонкому льду, но таких ярких эмоций у него не было никогда. Доминик подложил под него подушку и аккуратно подтянул к себе за бедра. Майкл смотрел на него, и волевые черты лица врезались в память, оседая внутри теплом. Только вот первый же толчок выдернул его из пелены дурмана, боль была неожиданно оглушающей, резкой, внезапной. Майкл не удержал вскрик, задрожал, зажмурился, желая отползти назад, вытолкать из себя. Доминика, кажется, это вернуло с небес на землю тоже. Он вздрогнул вместе с ним, остановился и явно намеревался оставить всякие попытки. Майкл физически ощутил и его боль, иную, разбивающую дребезги, и его накрыло страхом от того, что Стоун сейчас уйдет, оставит его одного. Испугавшись, Майкл схватился за Доминика, не давая ему отстраниться. — Не надо, — шепотом попросил он. — Не останавливайся. — Тебе больно, — надломленно произнес Доминик. Его возбуждение спадало, и Майкл чувствовал, как становится немного легче физически, но в то же время тяжелее в груди. Сейчас, видя сомнения на лице оборотня, он понял, как Стоуну самому непросто заставлять и принуждать, и яснее стали восприниматься слова Джорджа и остальных, когда они говорили, что Доминику нужно привыкать ставить его на колени. Майкл ясно осознал, что если сейчас он не сделает шаг навстречу, то Доминик отступит. Чем ближе они узнавали друг друга, тем тяжелее Стоуну давалась роль равнодушного оборотня. — Я привыкну, — заявил Майкл, стараясь не показывать, насколько больно. — Не останавливайся. Он схватил Доминика рукой за шею и, притянув к себе, впился в чужие губы. Доминик откликнулся сразу, успокаивая и отвлекая нежностью. И как только в таком мощном теле может быть столько нежности! Боль начала отступать, стало немного легче, и Майкл сам качнул бедрами, насаживаясь на толстый член одним рывком. У него слезы из глаз брызнули, а дыхание сперло в груди от жуткой боли. Доминику в кайф такое тоже, видимо, не было, он зарычал, уткнувшись ему в плечо, задышал чаще. — Не делай так больше, — угрожающе процедил он, придавливая своим телом. — Не двигайся. Только не двигайся сейчас, дурачок. Майкл ошалело хватал ртом воздух. Не двигаться было сложно, он словно сам себя посадил на кол, который разорвал его изнутри. — Успокойся, — шептал Доминик, лихорадочно покрывая его лицо короткими поцелуями. — Все будет хорошо, ты будешь в порядке, слышишь? Майкл, ты меня слышишь? — в его голосе послышалась паника. — Нормально, — прохрипел Майкл, подавая признаки жизни. — Идиот, — выдохнул Доминик. — Нельзя так наскоком! О чем ты думал?! — Извини, — отмахнулся Майкл. Сложно чувствовать вину, когда тебе настолько больно. — Не ругай меня, когда твой член в моей заднице, — простонал он и хохотнул над абсурдностью ситуации. — Все в порядке, не паникуй. Сейчас, только пару минут мне дай, окей? — Дыши полной грудью, — подсказал Доминик. — Сосредоточься на своем дыхании. Майкл готов был захныкать, как ребенок, но прислушался к совету и стал вдыхать глубже. Доминик, упираясь одной рукой в кровать, старался не двигаться тоже, но его грудь вздымалась часто. Прошло больше двух минут прежде, чем боль перестала оглушать. Задница все еще горела огнем, но это хотя бы перестало грозить обмороком. — Можешь… можешь двигаться, — произнес Майкл, когда прекратило пульсировать до потери сознания. — Уверен? — с сомнением спросил Доминик. Майкл не сдержал улыбки. Когда Стоун волновался, то выглядел так чертовски мило, что даже боль становилась менее напряженной. — Что? — заметил Доминик его неуместное веселье. — Ты милый, — сорвались с губ слова. Наверное, мозги его все же повредились, раз он сказал это вслух. Майкл поздно закрыл рот, смутившись от своего признания. — Половой гигант, блин. Стоун чуть расслабился, улыбнулся тоже. По его груди стекали капельки пота, привлекая внимание. Сколько же сил тратит этот мужчина на то, чтобы не сорваться? — Двигайся, — повторил Майкл. Доминик не стал упрямиться. Он медленно двинулся назад и снова вперед. Майкл прикрыл глаза. Больно было по-прежнему, но уже немного легче, звезды не прыгали перед глазами и терпеть вполне можно. Майкл немного сменил положение, подстроившись, и Доминик ему помог, поддерживая ноги и приподнимая. Проникновение стало глубже, но зато теперь иногда сквозь боль проскакивали приятные вспышки. Смесь боли и отголосков удовольствия была ядерной, но поймать это ощущение не получилось — Доминик словно задался целью быстрее кончить, поэтому двигался весьма ритмично, хоть и медленно. Он почти не дышал, и приближающийся оргазм можно было увидеть лишь по дернувшейся жилке на шее. Кончать в него Доминик не стал, излился на живот, выглядя так уязвимо в этот момент. Приятного, конечно, было мало, но Майкл вместе с облегчением почувствовал острое желание прикоснуться к оборотню, поэтому он, несмотря на стекающую по нему сперму, приподнялся и поцеловал удивленного Доминика. Тот явно не ожидал от него проявления таких чувств, но шок его длился недолго. Стоун схватил его за шею и перешел в наступление, заставляя подчиниться. Майкл не сопротивлялся, ему нравились такие поцелуи, их энергия и удовольствие. — Спасибо, — тяжело дыша, выдохнул Доминик ему в губы. Они оба повалились на кровать, восстанавливая силы. Майкл чувствовал себя полностью вымотанным и желал лишь искупаться и поспать. — Так понимаю, в душ мне нельзя? — поморщившись от липкости на теле и стойкого запаха секса, спросил он. — Позже. Ты пахнешь мной, — довольно озвучил Доминик. — Позволь насладиться. — Волчара, — хмыкнул Майкл, лишь обтерев себя скомканной футболкой. Доминик не дал ему закончить начатое, притянул к себе и обнял. Майкла немного ошарашила такая реакция, но, уткнувшись носом в грудь Стоуна, он почувствовал себя лучше, даже задница перестала так болеть.  — Сильно больно? — осторожно спросил Доминик, легонько поглаживая его бедро. Ласка была весьма приятной, а вот ощущения в заднице, конечно, не очень. — Лучше, чем в прошлый раз, — признался Майкл, немного поерзав в крепких объятиях. Желания отстраниться не было, наоборот, хотелось постыдно понежиться еще немного, почувствовать себя кому-то нужным. — Не делай больше таких резких движений. Ты можешь навредить сам себе, — попросил Доминик без упрека и нотаций, продолжая поглаживать то спину, то плечи. — Хорошо, — согласился Майкл. Все прошло не так ужасно, как ему рисовалось в голове, и определенно легче, чем в их первый раз. Настораживало лишь одно — почему он не испытывает отвращения? Почему продолжает лежать рядом со Стоуном, не чувствуя неправильности? Почему позволяет ему ласкать, ведь в этом нет необходимости? — Я все хотел тебя спросить. Как так получилось, что у тебя не было интимной близости? — без насмешки, серьезным тоном поинтересовался Доминик. — Я имею в виду, что ты красивый молодой парень, здоровый и физически развитый. Неужели за столько лет не нашлось женщины, которая бы положила на тебя глаз? Майкл задумался. Он не считал проблемой то, что у него не было женщин. Его никогда так остро не тянуло к ним, учитывая, что были другие, более важные проблемы. Он все время был озабочен только тем, чтобы выжить, а если телу была нужна разрядка, всегда можно было воспользоваться своей рукой. — Я не мог позволить себе постоянных отношений, а случайные связи меня не интересовали, — поерзал Майкл. Ему не хотелось думать о том, какой он неудачник. — Мне очень нравится твой чистый запах, нравится твоя неискушенность и неопытность, — произнес Доминик мягким тоном. Не осуждал, не пытался задавить своей зрелостью. Майкл видел и чувствовал, что он нравится оборотню таким, какой есть, и поэтому острота разговора снижалась. — Но Мэт считает, что мы должны поговорить о том, почему ты был девственником, почему не интересовался женщинами. Он предположил, что в твоем детском прошлом был травмирующий опыт. Майклу не понравилось то, что Доминик обсуждал его с каким-то другим оборотнем, но Мэт вроде как доктор и вроде как хочет им помочь. Наверное. — Мне нужно знать это, чтобы не допустить ошибок, — привлек его внимание Стоун. — Я могу сказать или сделать что-то, что ты подсознательно воспримешь как угрозу, поэтому я должен знать о тебе все. У тебя был травмирующий сексуальный опыт? — Это окраина, — хмыкнул Майкл. — Там травмирующий опыт на каждом шагу. — Что потрясло тебя больше всего? — допытывался Доминик. — Просто так в себе не замыкаются. — Когда мне было пятнадцать, хозяйка квартиры, где мы с Софи проживали, решила поднять плату. У меня, естественно, не было тех денег, которые она запросила, — уставившись в потолок, начал Майкл. Несмотря на все ужасы, которые он повидал на окраине, именно тот момент с хозяйкой до сих пор живо представал перед глазами. — Съехать было некуда, и она знала об этом, поэтому предложила мне другой вариант. В квартире была всего одна комната, и Софи сидела за ширмой из простыни. Майкл до сих пор помнил свой стыд и отвращение, когда его раздевали. — У нее были мозолистые сухие пальцы. Я был тогда так напуган, — хмыкнул он. Сейчас это казалось таким нелепым, ведь ничего такого страшного с ним и не делали. — Что она сделала? — В голосе Стоуна прозвучали рычащие интонации. — Ничего. Полапала немного и ушла, — небрежно ответил Майкл. — Мне показалось, что ей самой стало стыдно. Но зато больше цену она нам не поднимала, а за квартплатой приходил ее десятилетний сын. Доминика ответ не устроил. — Что значит полапала? — То и значит. Подергала мой безучастный член, попросила потрогать ее грудь и поласкать между ног, — раздраженно ответил Майкл, не понимая, зачем рассказывает такие подробности. — Ты был ребенком. — На окраине, если ты живешь без родителей, детство заканчивается очень быстро. В общем, ничего такого и не произошло вообще-то, не знаю, почему я так испугался тогда. — Тебя принуждали к близости после этого? — Хм. Однажды трое пьяных мужиков поймали меня в темном переулке, — поделился Майкл еще одним постыдным событием прошлого. — Но к тому времени я уже мог за себя постоять. — Они что-нибудь сделали с тобой? — продолжил Доминик. Его хватка, словно неосознанно, стала сильнее, будто он желал немедленно найти тех людей и кастрировать их на месте. — Вдарили несколько раз, поставили на колени и начали тыкать мне в рот своими сосисками, но мне удалось добраться до припрятанного ножа и испортить им планы. — Неудивительно, что после такого тебе не хотелось иметь никакого сексуального контакта, — Стоун чуть ослабил хватку, но в его взгляде бушевал океан завораживающих эмоций. Это было странно. Майкл чувствовал, что его хотят защитить, даже от прошлого, наказать всех обидчиков, поквитаться, и это оказалось чертовски приятно. — Ничего страшного не произошло, — возразил Майкл. — Да и уже столько лет прошло. — Мне жаль, что я не был в тот момент рядом с тобой, — произнес Доминик с искренним сожалением. — Уверен, твоя развлекательная программа на тот момент была еще веселее, — Майкл не хотел напоминать ему о плене, но слова сами собой сорвались с языка. — Я был взрослее тебя, — Доминик не стал избегать болезненной темы. — Но все равно не смог справиться. — Не могу представить, как им удалось, — тихо произнес Майкл, вспомнив, как Стоун погнул металл машины. Как вообще можно загнать в ловушку такого оборотня? — Нас предали, — равнодушным тоном ответил Доминик, но Майкл не обманывался больше. За маской невозмутимости бушевали спрятанные наглухо эмоции, там все еще плескались боль и горе. — Моих друзей убили у меня на глазах, а я ничего не мог сделать, не мог их спасти. А потом они посадили меня в клетку, как животное. Майкл почувствовал чужую дрожь, и его захлестнуло желанием утешить, согреть. Он прикоснулся губами к глубокому белому шраму на груди, но и себе бы не смог признаться — зачем. Доминик оцепенел весь, напрягся, но не оттолкнул, поэтому Майкл продолжил — ему захотелось поцеловать бледный рубец на плече, что он и сделал. Прикоснуться, забрать хоть немного чужой боли. Он знал, как это — быть один на один с тем, с чем не можешь справиться. Еще один поцелуй у ключицы, который не имел смысла. Майкл понимал, что ведет себя глупо, он выполнил сегодня все свои обязательства. Он хотел убедить себя в неправильности, нелогичности собственных желаний, но слышать чужое громкое биение сердца стало вдруг таким нужным. Майкл прикоснулся губами к бьющейся жилке на шее и оставил поцелуй в том месте, где когда-то Доминик ставил ему временную метку. — Что ты делаешь? — настороженно спросил Стоун, озадаченный его поведением. В голове возникла шальная мысль — вонзить зубы в его шею, прикусить кожу. Она и отрезвила его. Майкл немного отстранился и заглянул в лицо ошарашенного Стоуна под учащенное сердцебиение. — Это все из-за процедуры, да? — шепотом спросил Майкл, когда наваждение стало развеиваться. Его самого уже пугали собственные желания. — Впервые слышу о таком эффекте, — смотря в глаза, ответил Стоун. — Тебе не кажется, что ты хочешь на нее списать все, что тебя не устраивает? — Хочешь сказать, желание поцеловать тебя — мое собственное? Майкл знал ответ на вопрос, знал, что процедура здесь ни при чем, но признаться в этом было так сложно. Он ведь никогда не рассматривал мужчин как сексуальных партнеров, никогда не думал, что ему станет так комфортно лежать рядом с оборотнем в одной кровати, да еще и после секса с ним. — Я хорош собой, — полушутливо произнес Доминик, видя его смятение. — Я не гей. Не был им, во всяком случае, — добавил Майкл с усмешкой. — Бисексуальность никто не отменял, — осторожно сказал Доминик, вновь начиная ласковые поглаживания. — Значит, я — бисексуал? Майкла забавлял этот вопрос. Проблемы с собственной ориентацией уж точно были ужасающей глупостью во всем происходящем. — С чего ты решил? — не стал настаивать Доминик. — Я лежу тут, голый, рядом с мужчиной, перепачканный его спермой, и мне комфортно. Разве это не доказательство? — Что ты чувствуешь по этому поводу? Доминик словно боялся его реакции, становясь еще мягче, аккуратнее, повадками напоминая зверя, который не хочет спугнуть добычу. Он слушал его внимательно, пристально смотря в лицо, словно искал двойной смысл в каждом слове и не находил. — Не знаю. И знать не хочу, — уверенно произнес Майкл. — Мы не проводили сегодня процедуру, — напомнил он, меняя глупую тему. — Ты забыл про нее? — Нет. Просто дал тебе время отдохнуть, — отступил и Доминик от темы ориентации. — Я отдохнул. Давай покончим со всем, а то я уже засыпаю. — Хорошо. — Хорошо, что сегодня нет анальной пытки током, — хохотнул Майкл, высвобождаясь из рук оборотня. Доминик отпускал его неохотно, но сдался и встал за прибором. Знакомую «рогатку» в его руках Майкл воспринял уже спокойно. — Готов? Сегодня будет чуть дольше по времени, — предупредил Стоун. Чуть дольше оказалось еще и чуть больнее, вернее, намного больнее! Майкла пробивало током насквозь, все тело, каждую клеточку, выгибало дугой на постели. Отстраниться хотелось невыносимо, тело само дернулось в сторону, но Доминик удержал его одной рукой, надавил на грудь, и ужасающие, мучительные секунды, наконец, истекли. — Твою же мать, — Майкл простонал в подушку, кусая кончик наволочки. Ему хотелось свернуться в комок, что он сделал. Доминик не стал препятствовать, заботливо прикрыл одеялом, давая время прийти в себя и справиться с дрожью после процедуры. Перед глазами летали черные мошки, а руки сами собой потянулись к паху. Все было на месте, хотя ощущения были противоположными. — Сегодня было больнее, — сообщил Майкл. — Это был второй уровень, — тихо произнес Доминик, сидя на краю кровати. — Будет еще третий, к концу недели. — Я тогда без яиц останусь? — нервно хохотнул Майкл, чувствуя, как постепенно напряжение уходит, будто волна отлива. — Все останется при тебе. Еще неделя, и все закончится, — успокоил Доминик. — Принести воды? — Не нужно. Я в порядке, но кажется, будто сейчас отключусь, — признался Майкл откровенно. — Слишком много ощущений для одного раза. Не сопротивляйся, отдохни. — Ты останешься? — Если ты хочешь этого. — Хочу. Доминик не возражал, он забрался обратно в кровать, накрыл их одеялом и позволил вновь уткнуться себе в грудь. Уже засыпая, Майкл подумал о том, что ему плевать на боль и собственную ориентацию, процедуру, потому что в объятиях оборотня впервые со смерти родителей он почувствовал себя в безопасности.