Дом у озера

В конце января Тэхён был уже дома. Больше не нужно играть роль. Его улыбке никто уже не поверит. Поэтому он прекратил всё общение с окружающими, желая стать меньше, исчезнуть, спрятаться, раствориться. Нужно разобраться в себе. Тёмные шторы не пропускают ни одного луча света. Тишина абсолютная, и в комнате ничем не пахнет. Именно так лечат зависимых — фильтрация жизни, ограничение в звуках, запахах и свете. Тэхён зависим. И сколько себя ни убеждай, что дело не в тоске по определённому человеку. Сколько ни выгораживай его перед собой же. Сколько ни тверди, что его поступок — это лишь капля в накопленной за всю жизнь тьме. Тэхён осознает, что только мысли о нём приносят боль, пережевывают его полностью, поглощают в зыбкие сны — без смысла, как наборы структур на полотнах больных художников, ты силишься разобрать картину и вот-вот уловишь смысл, но взгляд не может распознать на ней ни одного Земного предмета. После пробуждения Тэхён так же не может распознать, как чувствует себя, что чувствует к другим, что чувствовал к Чонгуку. Была ли это любовь? На работу он не выходит. Потому что там, в отличие от сожалеющих взглядов друзей, его ждут презирающие взгляды знакомых. Да и кто теперь захочет лечиться у такого, как он. В селе ничего не скроешь, все уже в курсе, что молодой стоматолог-гомик топился в проруби от неразделенной любви. Бывали дни, когда его отпускало, и он тоскливо ухмылялся, вспоминая всё о чём шептались за его спиной в больнице. В такие дни он клял себя в том, что провёл интернет. Потому что как умалишённый начинал перебирать статьи и фото, с которых на него смотрит его боль, такой чужой, ненастоящий. Что он хотел разглядеть в нём? Признаки тоски? Их нет, наоборот он стал будто ещё моложе, глаза лучатся и рядом всегда кто-то есть. Каждый раз Тэхён давал себе обещание, что больше не будет искать, читать, и систематически добросовестно его нарушал. Из этих же статей Тэхён узнал, что никакого развода у Чонгука не было. Хоть Джи Янг и не сопровождает его на всех фотографиях и поездках, от этого только хуже, потому что многие статьи предполагали беременность супруги, этим объясняли её непоявление в свете. И тогда качели настроения Тэхёна неслись вниз с такой скоростью, что все органы подмывало вверх. Дни начинали нанизываться один на другой, размывались границы. Он терялся в датах и времени суток. Он принимал звонки, слушая повторяющиеся вязкие монологи, и не мог уловить их суть. Они паниковали, грозились вынести дверь, а он просто рассеянно их слушал. День, когда он увидел себя в зеркале в самой худшей своей вариации, был переломным. Он не пропускал приёмов пищи, но его мутило по графику утром и вечером и зачастую рвало. Серая сухая кожа, белки глаз испещрены узелками красных нитей, волосы вроде бы и вымыты, но выглядят грязно, просто забраны в хвост копной сена. Первый звонок за долгое время. И кому? Исо. Она примчалась через пятнадцать минут. Он сам, уставясь в пол, тянул её за рукав, безмолвно прося обнять. Обняла, тут же в прихожей, оседая вместе с ним на пол, стирая слёзы с его серых щёк, целуя в макушку, шептала, что заберёт его боль, что он не один, что они все поддержат, найдут выход все вместе, лила слёзы, задирая рукава тонкого кашемирового джемпера, целуя запястья, что стали тоньше её собственных. Позже прислала смс с адресом. Дания, Хельсингёр, там живёт её старый, во всех смыслах этого слова, друг со своей семьёй, готовый принять постояльца и поделиться всеми дарами своих библиотек. Книги — лучшее лекарство, они съедают время, это то, что нужно. Будет читать что-нибудь про запретную любовь, и чтоб через каждые три страницы то трагедия, то шок. Ну или о каком-нибудь меланхоличном сосредоточенном только лишь, на внутреннем «я», можно душевнобольном, юноше. На ум сразу же приходит Шекспировский «Гамлет». Символично. Главное взять себя в руки и пережить шестнадцатичасовой перелёт с пересадкой в Стамбуле. К концу марта он уже готов морально. Родители, даже София, после пролитой тонны слёз, смирились. Против только один человек — Юнги. Хотя именно он провожал в аэропорт. Молча, оставив с багажом, уехал, не дожидаясь посадки. Часовой перелет до Сеула. И Тэхён снова в зале ожидания. Ему не по себе, аэропорт — это своеобразный спусковой механизм, предохранитель снят и нет пути назад, остаётся только смириться и ждать наступления самых ужасных часов перелёта. Он пытается отвлечься, рассматривая людей, сам при этом пытается остаться незамеченным. Например, вот этот мужчина, лет сорока пяти, коренастый, сумка с ноутбуком через плечо, борода и очки. Он разговаривает по телефону, тепло улыбаясь, обещает, что скоро вернётся, обращаясь исключительно уменьшительно-ласкательными «Зайчик, солнышко, ласточка», а через секунду отвечает на второй линии грозным рыком, напоминая кому-то, потерявшемуся в пространстве, что сегодня последний день месяца и если отчёта не будет по прилёту, то собеседник может собирать вещички. Замечает у мужчины на лацкане пиджака значок — красно-синяя аббревиатура KTX — Корейская высокоскоростная железная дорога, скорее всего руководящая должность. Совсем рядом стоит девушка, на вскидку возраст непонятен, худая, высокая, словно вместо ног ходули, в дутом пуховике похожа на чупа-чупс, фирменный рюкзак с тысячью кармашками, не перестаёт осматривать всё вокруг, возле левого глаза залегли морщинки. Возможно фотограф. Молодой человек, одет не броско, потертые джинсы, под лёгкой курткой футболка. В ухоженных руках документы и билет. Пальцы, как у пианиста, длинные, чувствительные. Но стоило Тэхёну встать за ним в очередь на посадку, он понял, что перед ним медик. Даже через стойкий запах дорогого парфюма слабо улавливается запах медикаментов. Вдруг стало интересно, какое он сам производит впечатление. На какой возраст выглядит, каким характером наделён. В своей бесформенной одежде, скрывающей неестественную худобу, в чёрных очках, прячущих глаза наркомана. Нервно постукивающие по обложке паспорта пальцы с искусанными до заусенец ногтями. Малыш, мирно поскуливающий на руках. Он поднимает руку с билетом и вновь перечитывает пункт назначения: Норвегия, Осло время перелёта 10 часов 39 минут. А карман греет сунутая Чимином перед самым отъездом бумажка с адресом. Как добраться до посёлка Гейрангер, Тэхён не приложит ума. И ни за что не признается, что изменил решение за пять минут лишь потому, что время перелёта меньше. Осло его не воодушевил, большие города его всегда угнетали. И сейчас, выясняя расписания поездов, превозмогая все неудобства иностранца, чувствует разжигающуюся злость внутри. Узнал расписание рейсовых автобусов и паромов, зарезервировал билеты. На паром уже не успевал, поэтому узнал номер какого-то мужчины, что вроде как занимается переправкой вот таких опоздавших за весьма прямоугольную сумму, значит, нужно ещё найти банкомат. Тэхён уже был согласен и вплавь, лишь бы это всё закончилось. Проделывал всё в каком-то весёлом остервенении, хорошо понимая, что это лишь обратная сторона его тупого безразличия: запал скоро пройдёт, и он вновь будет чувствовать лишь усталость. Малыш спал от переутомления, практически не требуя еды, не выходя из переноски. Три часа на поезде, и его злость поутихла, превратившись в грустную усмешку. Ночной автобус - и на берегу их встречает мужчина, отвечающий всем требованиям перевозчика на тот свет, косы не хватает. На борту катера красуется надпись на английском «Ангел-хранитель, мля». К счастью, море было тихое. И воды залива, точнее фьорда, не плескались, а мирно вздыхали, и шум мотора казался излишним, катер плыл бы и без него, просто скользил бы по этой глади, как змея по траве. Тэхён просыпается нехотя, солнечные лучи настойчиво будят его. Комочек спит, дергая лапкой, фырчит носом, наверное, опять носится в саду за бабочками. — Тэ, детка, если ты там таки сдох, я съем твою зепеканочку. М-м?! — Ешь, — голос сипит ото сна. — Я тебя жду, детка, как тот самый ждун, только стройный! Тэхён смеётся, зарываясь обратно в мягкое одеяло. — Спущусь через десять минут. — Твои десять минут закончились полчаса назад! — Я задремал. Тэхён выуживает себя из мягкой круглой постели с шикарным хлопковым балдахином. Её они с Эм купили на барахолке, она любит всё убитое, старое, с историей. Отреставрировали сами, а балдахин заказывали отдельно. Это была их первая и единственная серьёзная ссора. Тэхён почему-то решил укутаться в гобелен, темно, тепло, а Эм кричала, что он не картофель чтоб спать в темнице, напоминая о своём преимуществе в выборе, как хозяйки дома. Тэхён тогда порывался съехать, но его, естественно, никуда не отпустили. Эмилие ни разу не озвучила свой возраст. Тэхён думает, что ей от шестидесяти до шестидесяти пяти. У неё самый огромный трехэтажный дом в этом портовом посёлке. Жители здесь живут туризмом, и дом Эм принимает большую часть туристов. Чуть больше года назад она встретила его, дистрофично худого, с потухшими глазами, на пороге своего дома. По её первым словам Тэхён понял, что Чимин поверхностно ввёл её в курс дела. — Детка, что взять с этих кобелей? Денег мешок да хуй до кишок. Тэхён тогда истерично смеялся, радуясь, что добрался не потерявшись, что слышит родную речь. За год он лишь поверхностно освоил норвежский, в основном, то что касается его профессии, пару месяцев в помощниках, и уже год как сам принимает пациентов. Его все обожают, корявая речь вызывает только умиление, запись к нему на месяц вперёд. Дома каждый вечер его ждала Эм со знанием корейского во всех его нюансах. Но он предпочитал оставаться немым слушателем. Она болтала без умолку о местности, о музее, о водопадах, о любимых туристах, с которыми Тэхён знакомился с первого своего дня здесь. — Ты собираешься общаться со мной? — хмуро сведя брови, допытывалась она его за очередным ужином. — Я не специально, просто замкнутый. — И давно замкнуло? Она срывала все его цепи, нарушала его личные границы, выскребала наглым образом его из скорлупы. Вытаскивала его с собой на все местные мероприятия, хвастаясь им чуть ли ни как самой дорогой ценностью. Представляла его правнуком отца троюродной сестры по материнской линии, придумав это на ходу, не для окружающих, а для него, чтоб вызвать его улыбку, а затем, как в лучших мыльных сериалах, сыграть обморок, вызванный ею. Она тут одна из самых зажиточных, имеет также небольшую пекарню и пристроенный к ней магазинчик свежей выпечки. Изначально он планировал пожить пару месяцев и уехать домой, но у неё видно были другие планы. Хочешь работать? Давай оформим рабочую визу на год. Спустя год они продлили её ещё на один. Он скучает по семье. У него с Софией свой личный чат, где они делятся фото и общаются голосовыми. Эмилие записывает в блокнот новости и по графику раз в неделю созванивается с Джин Хо. Тэхён очень хочет домой, но боится. Расстояние действительно лечит, только здесь он осознал каким был эгоистом, наглотавшись таблеток. И сейчас от раскаяния его спасает это самое расстояние. Здесь ничто не напоминает о его ошибках, всё произошедшее легче представить дурным сном, что он и сделал. Тэхён сейчас набрал самый цвет, волосы выкрашены в светло-русый, завиты крупными кудрями, фигура такая, что Эм приходится подтирать слюни своим постояльцам. Никого к нему не подпускает, Тэхён не против, любое чужое прикосновение разливается физической болью по коже. Но в его жизни всё же появились двое мужчин, каждый по-своему заботлив. Тэхён старается уделить внимание каждому. Вначале всё было мило и весело, но спустя время они стали слишком взрослыми и серьёзными, и теперь Тэхён их немножко побаивается. Вот и сейчас, спуская ножки с постели, прислушивается к звукам, на полу растянулись две громоздкие тушки, так, чтобы хозяин точно не проскочил незамеченным. Сварог, тибетский мастиф, привезённый в подарок Эмилие достаточно взрослым щенком, сейчас занимает полкомнаты Тэхёна, самый чуткий из троих следует всюду за хозяином, даже в ванную и туалет; с туалетом проблематичнее, он просто туда не помещается. Тадеус — французская овчарка породы босерон. Поговаривают, что эти собаки прямые потомки средневековых волков. Также привезён в подарок совсем не Тэхёну, но нагло обосновавшийся у него, заняв оставшуюся часть комнаты. Этот надменный безэмоциональный объект пугает Тэхёна до мороза по коже. Он чувствует, что пёс терпит его только ради малыша, к которому испытывает привязанность. Так это чувствует Тэхён. Но он не знает, что эта скала — единственный, кто из троих сидит уткнувшись носом в дверь, пока Тэхён на работе. Что он единственный из троих не ходит на выгул с Эмилие, только с хозяином. Сварог успевает пару раз лизнуть горячую косточку хозяина, пока тот заправлял кровать под укоризненный взгляд Тадеуса, стараясь по минимуму тревожить малыша. Сопровождаемый мастифом, совершает все утренние процедуры, с ним же спускается на главную кухню. Постояльцы ещё не заселились, поэтому особо не заморачивается с нарядом. Плюшевая повязка, спасающая лицо от кудрей, и цветная пижама из коротких шорт и футболки, из-под которой этих самых шорт практически не видно. — Одуванчик мой, ты решил весь отпуск провести в постели? Они это уже обсуждали, теперь каждое утро начинается с этого вопроса. — Ты решила меня всё-таки выгнать, — Тэхён как дитя надувает щёчки. Обращение на «ты» Тэхёну далось нелегко, но Эм очень настойчиво это вбивала. — Если я услышу это ещё хоть раз… — Всё, всё, всё, — Тэхён поднимает руки. — Это был крайний. Эм, ты же знаешь, что они приедут на новый год, тогда и повидаюсь. Лучше отложу денежку на достойные подарки. И как без меня мои мужики, — ерошит мохнатую холку мастифа, который уже успел заснуть, уместив свою морду на голом бедре Тэхёна. — И это всё? — Эми, не начинай… — Не спорь. Оно чахнет без тебя… — Боже, Эм, перестань общаться с Чимином и Исо. — Оно цветёт, Тэхён, цветёт второй год. — Да, нам определённо нужен Малдер. — Не паясничай. Тэхён опять не замечает, как раскачивается за столом, и она может почувствовать его внутреннюю борьбу в каждом скрипе стула. Он правда не понимает, как возможно, что совершенно здоровое озеро начало цвести. Отец ищет причину, брал несколько проб воды на проверку, вердикт — вода застойная. Но он не сдаётся, ища причины застоя. Отметая предположение Тэхёна о том, что на берегах поставили два дома и в озеро что-то попадает, загрязняя его. Для него согласиться с этим равно признанию своей ошибки. У Чимина с Исо своя версия, которую поддерживает Эмилие: оно скучает по Тэхёну. — Ты же знаешь, я не смогу, — роняет свою кудрявую голову на сложенные руки. — Ну, не нужно тут так усиленно страстно трясти своей шевелюрой. Тэхён вскидывает раскрасневшееся лицо, глаза блестят озорством. — Вот посмотри на себя, уже готова продать душу, чтоб отмотали годиков тридцать пять. А ты всё чего-то боишься. Нужно жить сейчас, Тэхён. И мужик тебе нужен настоящий, а не твои церберы, они ж никого к тебе не подпускают, похлеще меня. Тебе нужно от них отдохнуть. Когда она ставит перед ним дымящуюся запеканку, он целует её руку с мелкими морщинками и узловатыми пальцами. Но она тёплая, и прикосновение к щеке мягкое. — Негодник. Люблю тебя, — тут же добавляет серьёзным тоном. — Повтори правило. Тэхён по привычке подгибает ножку, опять тревожа своего сонного сторожа. — Не молчать, если приготовлено вкусно, молча жрать, если невкусно. И по кухне разливается песнь о том, что Тэхён сам готов продать ей душу за вкусные завтраки. Эм моет посуду в раковине, наиграно прижимая влажные ладони то к щекам, то ко лбу, будто у неё жар от похвалы. Тэхён прерывается лишь на звонкий смех. — Кхм. Тэхён завис с ложкой у рта. Постояльцы должны заехать лишь во второй половине дня, до парома ещё часа четыре. Хоть все и привыкли к его теперешнему стилю, но он все равно такой только с ней. Тэхён смотрит с открытым ртом на мужчину в дверном проёме, тот подпирает плечом косяк и на Тэхёна не глядит, впрочем, как и всегда. Он смотрит своими небесно-голубыми глазами на женщину у мойки. — Привет, бабуль. Тэхён всё-таки захлопывает ротик, теперь чуть-чуть ненавидя Чимина; хоть бы словом обмолвился, чья это бабушка. А, впрочем, чья? Тэхён так ничего и не знает о нём. — Даже не думай, — она выставляет руки вперед предупреждая. — Опять на два дня. Тэхён замечает, как заблестели её глаза. Мужчина опускает сумку на пол, на лице вновь ни одной эмоции. Подходит к Эм, крепко её обнимает, и Тэхён понимает насколько этот человек огромен. Он наконец может разглядеть его как следует. На нём майка, не скрывающая накаченного торса. Сквозь рваные на бёдрах джинсы на Тэхёна любуется чеширский кот из «Алисы в зазеркалье», его улыбка кривится на перекатывающихся мышцах бедра. Виски мужчины выбриты, а остальные волосы собраны в высокий волнистый хвост. Чёртов длинный хвост, он заканчивается в районе лопаток. Долбанный татуированный белогривый качок, Тэхён с трудом не пускает слюнку. А в Корее одевался скромнее и волосы прятал. До этого дня Тэхёну было здесь очень спокойно, а теперь он мысленно бронирует билеты до Сеула. — Я задержусь, думал, что тут уже никого нет, — бросает многозначительный взгляд на поедальщика запеканки. — Одувана не трожь, он теперь мой! Скрасил мой самый худший период в жизни, — она смотрит с теплотой в глазах. И Тэхён слышит смех, смех этого громилы бесчувственного. Он смотрит на него, вот прямо на него, не мимо. Тэхён хлопает пару раз глазками и подрывается с места, чтоб поскорее смыться с глаз этого нахала. Сварог, наконец очнувшись, начинает булькающе гавкать, чувствуя нервозность хозяина. — Стоять, — Эм выпутывается из объятий внука. Её послушался только Сварог, доверчиво виляя всей тушкой ринулся обратно на кухню. — Тэхён! Выбор не велик, он разворачивается, натянуто улыбаясь. — Познакомься, это мой внук… — Не стоит, ба, мы уже знакомы, — тон с хриплой усмешкой. Тэхён распахивает глаза «О, серьёзно?» — Ну вообще-то нет, — Тэхён уже покрылся красными пятнами, но внутри напоминает себе, что этот человек видел его разного, уговаривает, что стесняться ему уже нечего, просит взять себя в руки. — Я до сих пор не знаю вашего имени. Мужчина приподнимает правую бровь, разворачивает стул и усаживается, надменно расставляя ноги. На правом бедре тоже разорвана ткань, и там ещё тату, уходящее вверх к паху. Он сел так специально? Конечно, всё про него знает. Насмехается. — А я до сих пор думал, что вы разговариваете только с избранными, — бровь мужчины так и не опущена, по голосу ясно, что этот разговор ему неинтересен. — В первую нашу встречу вы были намного вежливее, — Тэхён медленно, но верно закипает, тем самым превращая красные пятна в алые. — А вы счастливее. Давит на больное. Тэхён прекрасно помнит первую встречу и ночь перед ней, и утро, свои чувства — счастье вперемешку со страхом. — Детка, — к Эм всё-таки вернулся дар речи. — Дети не гулены. Тэхён уносится наверх, не найдя что ответить и не желая больше разговаривать с этим чурбаном. Не дожидается нерасторопного мастифа; тот хоть и порыкивает на гостя, но дает себя погладить, и Тэхён в возмущении бежит к оставшимся Защитникам. Солнечный свет располосовал комнату в тёмные и светлые полосы через приоткрытые шторы. Парочка устроившаяся в одной из тёмных полос в желании охладиться не обращает внимание на хозяина. Тэхён аккуратно проходит к окну, открывая створки и запуская свежий воздух, следом зашторив занавески, погружая комнату во мрак. Малыш тут же переворачивается на спину, подставляя свой животик под потоки воздуха, струящиеся по полу. В попытке найти телефон Тэхён мечется по комнате, пару раз перепрыгивая на носочках через своих мужчин, за что опять зарабатывает презрительный взгляд Тадеуса. Сдаётся и садится на постель, понуро опустив голову. — Мне нужен телефон, — шепчет, разглядывая свои руки. Его волк спокойно поднимается, опять заставляя Тэхёна замереть, Тадеус уступает мастифу только в массе, рост не меньше. Вальяжно проследовав к тумбе, тащит в пасти поясную сумку Тэхёна, останавливается напротив. Тэхён знает, что просто так ему не отдадут, но на пробу тянет к ней руку. Конечно же, получает в ответ утробное рычание. Тэхён понимает, что от него требуют, но всё время боится этого. Поэтому сначала опускает ладонь на холку, нежно проводит за ушком, а потом, склонившись, целует. Пасть волка тут же выпускает сумку, и Тадеус, фыркнув, отворачивается, уходит к малышу. Тэхён пробует несколько раз дозвониться до Чимина, но его звонки наглым образом скидывают. Он открывает диалог и начинает агрессивно печатать гневное письмо, страниц на восемь не меньше, но его опережают. «Успокойся, Тэ. Я на самой важной в своей жизни встрече, а ты обрываешь мне телефон». Знает Тэхён эту встречу. Чимин встречается сегодня с отцом Тэхёна и Хосоком. Свой проект он предоставил им месяцами ранее. С этим проектом Хосок ездил не только в районный центр, но и в столицу, продвигал во всевозможные конкурсы в надежде получить грант и заручиться поддержкой. Пока мало что получалось. Но сейчас появился спонсор и не один. Сегодня встреча по поводу как раз таки застройки. Это будет конюшня, и не та, где Чимин работал и которую они латали из года в год своими силами, а новая, уже в своём селе. На сорок пять голов Чимин рассчитывал нанять четырёх конюхов, но теперь думает. Потому что после его ухода из чужой конюшни, где ему начальство знатно так подсело на шею и ничего не делало, теперь решили; которую продать, которую забить живность и закрыть конюшню, и если Чимину забрать жеребцов, то нужно в кратчайшие сроки пересмотреть планировку и количество конюхов, составить новую смету и предоставить спонсорам. Совесть мучила Тэхёна совсем не сильно, и он, не дрогнув, продолжал печатать свою тираду, зато Чимин, не дожидаясь, закидывает короткими, но емкими сообщениями. «Он все-таки приехал? Да? Но это даже к лучшему, Тэ». К какому такому лучшему? М? Лучше тут было без него. Тэхён уже сбивается со смысла печатаемого им текста и возмущается мысленно. Но Чимин его мысленных вопросов не слышит, поэтому добивает сообщениями. «Присмотрись к нему, Малыш. Как бы сказал Юнги. И я бы его поддержал». Тэхён давится возмущением, перестав печатать текст, окончательно потерявший смысл и отправляет короткое: «Что ты несёшь?» «А так долго печатал. Уверен что хотел именно это спросить?» «Ты, долбанная булка! Сейчас же возьми трубку!» Через секунду экран загорается входящим от Чимина. И Тэхён начинает возмущаться, пропуская приветствие. — Ладно ты за год не сказал мне, что Эм — его бабуля. Дак ты ещё знал, что он собирается приехать и ничего, НИЧЕГО мне не сказал! — на том конце трубки, судя по молчанию, не торопятся оправдываться. — Я, блин, стою… сижу, а он заходит… Ты в своём уме?! Этот долбанный шкаф смотрит на меня… Точнее даже не смотрит, а я всё равно чувствую, как его воротит. И что он возомнил о себе? Такой жуткий, что мороз по коже. Чую, что он гомофоб до мозга костей. И это дьявольский надменный взгляд, чёртов Кай, ледышка ему в глаз, отказался даже представиться. Дак к какому лучшему ты говоришь, Пак Чимин?! — воздух закончился и Тэхён замолкает, прикрывая глаза, вдыхает, ощущая лёгкое головокружение. — Его зовут Кай. Тэхён хмурит брови, не ожидав столь спокойного тона друга. — Ты его и в первый раз так назвал, там, на поле, но видно твой мозг так волшебно устроен, что не может забыть только говнюков. — Что ты…? — Боже, Тэ, ты действительно ничего не помнишь? Ваша первая встреча была не у твоего дома после ммм… Не важно. Кай был с нами на поле той ночью. Да вы не отлипали друг от друга, сидели вообще отдельно. Я первый раз его таким видел. — Что…? — с каждым словом друга вопрос Тэхёна катастрофически уменьшается. — Ты ему понравился. Да и тебе, судя по тому, как ты его седлал. Не было бы людей и одежды… — Чимин! — не выдержав. — Ты шутишь? — молясь, чтоб друг подтвердил его слова. — Выдохни, Тэ, было и прошло. Ваша с Юнги амнезия спасла одного от шока, ну а тебя не спасла, судя по размеру будущего пиздеца в твоей жизни, — Чимин щёлкает зажигалкой, поджигая сигарету. — Что было бы сейчас, помни ты тогда всё. — Я вылетаю домой! — Не смей! — закашливается, подавившись то ли словами, то ли дымом. — Не сейчас, — хрипит в трубку. — Что случилось? — сердце Тэхёна начинает заходиться, сбиваясь с ритма. — Всё хорошо, — вложил в тональность чересчур много веселья. — Все живы, все здоровы. Остынь. Всё же было спокойно. — Семья? — Да нет же, я говорю, всё хорошо! — Чимин начинается злиться и на себя, и на Тэхёна. — Ты как дитя! Он побудет там неделю, может, меньше, и вернётся. Там домина такой, нарочно не пересечься. Туристов наедет со дня на день. Мне пора. Я позвоню. Тэхён слышит гудки, но телефон не убирает. Он где-то там, на поле, босой в холодной влажной зелени, вокруг в зернистом сумраке танцуют световые шары, а он пытается вспомнить хоть что-то. Ему будто сейчас рассказали про стороннего человека, да ещё и идиота, который, не смущаясь никого вокруг, целовался с мужчиной. А в реальности дети не гулены. И Тэхён нехотя, подгоняемый лишь совестью, плетется к Тадеусу, который уже держит свою шлейку в пасти.