***
Ванда покачала головой, чтобы избавиться от мыслей, которые мучили её, отказываясь возвращаться к тому беспорядку, в котором она была после ухода Наташи. Она отсутствовала уже одну неделю — ну, пять дней, но если округлить, то это будет одна неделя, и это не будет катастрофой. После инцидента с кофе она постаралась не витать в облаках, убедившись, что делает всё только для себя — заваривает чай для себя по утрам, удаляет сигналы тревоги, которые она создала для Наташи на своем телефоне, и очищает свой разум от шпионки. Теперь, когда она шла домой с кондитерским пакетом в одной руке и чашкой кофе в другой, она была уверена, что сможет обходиться без рыжеволосой в течение неопределенного времени. Конечно, её молчаливое обещание было нарушено в ту минуту, когда она вошла в свою квартиру, окликая кого-то, кого там не было. — Нат, я дома! — Ванда замерла, её слова эхом разнеслись в воздухе. Она забыла, что квартира, в которой она жила, была той, в которой жила и Наташа, прежде чем, очевидно, уехала. У них обоих вошло в привычку окликать друг друга всякий раз, когда один из них возвращался домой, — простое напоминание другому о том, что они приехали, и другой больше не был один в их общей квартире. Ванда почувствовала, как у неё упало сердце, когда она сбросила туфли у входа и заперла дверь. Теперь она была одна, как в своей квартире, так и в своем сердце. С этими мыслями она рухнула на пол, бросила свои вещи на пол и зарыдала. Боже, она вернулась к тому беспорядку, в котором была неделю назад. Все те моменты, когда она пыталась забыть то, чему научилась за время общения с Наташей, были бесполезны — она всегда просыпалась в 6 утра, чтобы убедиться, что другая девушка встала и готова к работе. Она всегда прекращала то, что делала по средам в 4 часа дня, готовая отправить Наташе сообщение, чтобы узнать, как прошли её еженедельные встречи. Ванда не могла просто отбросить ощущение присутствия Наташи в своей жизни, она просто не могла отменить эффект, который оставила рыжая, — то, что она сделала. скорее всего, Ванда закончила бы тем, что потратила бы всю свою жизнь на поиски призрака того, кто у неё когда-то был. Тихий стук в дверь вывел её из состояния жалости, и она поняла, что лежала на холодном кафельном полу своей квартиры, её кофе остыл с тех пор, как она погрузилась в свои мысли. Шатенка вздохнула, двигаясь, чтобы открыть дверь после того, как вытерла слёзы и сочла себя достаточно презентабельной, бросив быстрый взгляд на зеркало, которое Наташа решила повесить у двери, когда они только переехали сюда. — О, привет, Вижн, — Ванда заставила себя улыбнуться, хотя была уверена, что это больше похоже на гримасу, чем на улыбку. — тебе что-нибудь нужно? — Эээ, нет, но я не мог не услышать, как ты плачешь, когда я проходил мимо, и я не мог не задаться вопросом, — неловко пробормотал Вижн, делая паузу, чтобы перевести дыхание, когда Ванда покраснела при мысли о том, что другие люди услышали её плач. — ты в порядке? — Не волнуйся обо мне, Вижн, — Ванда грустно улыбнулась, глядя себе под ноги, чтобы скрыть глаза, которые снова начали слезиться. — со мной всё будет в порядке. — Хорошо, — Вижн начал отступать от передней части её двери, давая ей пространство, в котором она нуждалась. — но если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, я прямо по соседству. Моя дверь всегда открыта для тебя, Ванда. Ванда кивнула британцу, прежде чем вернуться в свою квартиру и закрыть дверь. Она откинулась назад, ударившись головой о дверь, и вздохнула. Ей нужно было взять себя в руки. Кем она себя возомнила, заплакав сразу, как только вернулась домой, и даже не добравшись до своей спальни? Ванда чувствовала себя жалкой и смущённой при одной мысли о том, что другие люди могли слышать её плач, но она подавила эти чувства, когда наклонилась, чтобы поднять свои упавшие вещи. — Возьми себя в руки, Ванда, — пробормотала она себе под нос, залезая в пакет с выпечкой только для того, чтобы вытащить чизкейк «Орео». Как будто день не мог стать хуже, это был именно тот, который любила Наташа — тот, который она всегда умоляла Ванду взять, когда та упоминала о походе в кафе. Ванда фыркнула, садясь и уставившись на чизкейк в своих руках. Слёзы свободно текли по её лицу, отказываясь больше сдерживаться. Что ей теперь делать?***
Два часа спустя она оказалась в гостиной своего соседа, сидела на диване и смотрела на теплую чашку чая. Чайные листья, плавающие вокруг, принесли ей некоторое чувство комфорта — это дало ей возможность сосредоточиться на чем-то, а не на беспорядке мыслей в её голове. Она сосредоточилась на одном, плавающем у края, вдали от всех остальных. как и она, это было так, как будто все остальные листья оставили его в покое. точно так же, как Наташа так внезапно оставила её. Чёрт. Ванда почти продержалась добрых десять минут, не думая о другой девушке. Она вздохнула и только тогда почувствовала, как пара глаз прожигает дыру в её голове сбоку. Ванда глубоко вздохнула, прежде чем поднять глаза, чтобы встретиться с глазами Вижна. — Я извиняюсь за то, что случайно ворвалась к тебе вот так, — нервно сказала Ванда, ставя чашку и беспокойно играя пальцами. — я просто больше не могла быть одна, мои мысли иногда слишком громкие». Вижн нахмурился от её слов, сбитый с толку. — Ванда, я не шутил, когда сказал, что моя дверь всегда открыта для тебя. ты одна из моих друзей, и мне больно видеть, как тебе больно. Ванда тихо рассмеялась, отводя взгляд от блондина. Вижн стал одним из её лучших друзей в их многоквартирном доме, когда они с Наташей только переехали — они сблизились из-за прочитанных книг, и она познакомила его с комедиями положений, а он познакомил её с более широким ассортиментом чая. Помогло то, что они были соседями и оба выросли вдали от Америки. — Это мило с твоей стороны, но я уверена, что у тебя есть другие дела, чем развлекать плачущую, убитую горем женщину. — На самом деле, я не знаю, — сказал Вижн, совершенно не обращая внимания на резкий оттенок её слов. — у меня нет никаких планов, и это здорово — поговорить с друзьями. А теперь, хочешь ли ты поговорить о том, что тебя беспокоит, или ты хочешь посмотреть ещё один ситком? Мы всегда можем поговорить в другой раз. — О, хм, комедия положений? — предположила Ванда, потрясённо моргая на него. Иногда её шокировало то, каким безразлично сладким иногда может быть Вижн, но, возможно, сейчас было лучше, чтобы он не знал о болезненных мыслях, которые терзали её разум. По крайней мере, сейчас она могла расслабиться с другом, и ей не нужно было возвращаться в свою одинокую квартиру. По крайней мере, здесь ей не придётся сталкиваться с тем фактом, что Наташи там не будет, когда она вернётся — может быть, хотя бы на один день она сможет притвориться, что потом вернётся в «рыжую голову». — Тогда хорошо, — он мягко улыбнулся ей, прежде чем встать, включив телевизор на шоу, которое они смотрели в последний раз, когда она была у него дома. — я принесу нам немного еды, но, пожалуйста, чувствуйте себя как дома. Она благодарно улыбнулся ему, прежде чем Максимофф снова переключила своё внимание на экран, чёрно-белое шоу отвлекало её от реальности. В ту ночь Ванда обнаружила, что кричит от кошмара и тянется к какой-то рыжеволосой девушке рядом с ней в постели. Ей только внезапно напомнили о реальности, в которой она жила, когда всё, что она чувствовала, был холодный, пустой воздух. Вздохнув, она села, откинула волосы, упавшие ей на лицо, и уставилась на стену, на которой раньше висела их фотография. раньше это приносило ей радость — напоминание о счастливых воспоминаниях, которые приносила ей Наташа. Но несколько дней назад всё, что она чувствовала, была боль, когда смотрела на фотографию, поэтому она сняла её, спрятав подальше от своего взгляда. Когда Наташа жила с ней, она обычно утешала молодую женщину, гладила её по спине и говорила ласковые слова и обещания. Она обычно заваривала ей чашку чая и приносила её в постель. иногда они вдвоем просто смотрели на тёмное небо, которое простиралось над ними через большое окно в её комнате, крепко обнимая друг друга. Но Наташи с ней больше не было, так что ей пришлось обходиться без слов этой девушки. Ванда застонала, прежде чем встать, откидывая одеяла, которые заменили тепло Наташи. Сегодня был не самый удачный день для неё — казалось, она просто не могла перестать думать о ней. Несколько минут спустя, Ванда смотрела на оживленный город Нью-Йорк, яркие огни отражались в её усталых глазах. Она баюкала дымящуюся чашку чая и изо всех сил старалась не обращать внимания на слёзы, струящиеся по её лицу. Она знала, что не может продолжать так жить — она не могла продолжать вести себя так, как будто Наташа просто вернется в её объятия. Как бы ей этого ни хотелось, она знала, что, когда Наташа сказала, что уезжает, она имела в виду это навсегда. она никогда больше не увидит рыжую, но если и увидит, то как незнакомку. Наташа теперь была просто призраком своего прошлого, тем, что никогда не исчезнет. — Держи себя в руках, — проворчала Ванда, делая глоток чая. В последнее время она находила это расслабляющим — разговаривать сама с собой. Было что-то терапевтическое в том, чтобы высказывать свои мысли вслух, как будто она освобождала их от ограничений своего разума. — она никогда не вернётся, и ты это знаешь. Нат даже не смогла назвать тебе вескую причину — почему я всё ещё так зациклен на ней? Её голос дрогнул, когда она отвернулась от окна, её голос повысился, когда она продолжила. — Боже, она, наверное, даже не любила меня — я была для неё просто каким-то соседом по комнате? Выброшенная игрушка, которая не имела никакого значения? Она вообще заботилась обо мне? Она не смогла заставить себя закончить предложение и снова разрыдалась. В этот момент Ванда не чувствовала ничего, кроме жалости к себе. Неужели она действительно позволила себе так разрушиться из-за одного человека? Она точно знала, что если бы её брат был здесь, он бы посмеялся над её состоянием. Обычно Ванда высоко держала голову, способная справиться с людьми, в мгновение ока покидающими её жизнь. Он бы пошутил о том, как она позволила себе так быстро влюбиться в Наташу. Но его там не было, как и Наташи — он был на глубине шести футов, а Наташи нигде не было видно. Так она и сидела, чувствуя себя одинокой в шумном городе. Ванде потребовалось две недели, чтобы перестать варить кофе для той, кто его не пил. Ей потребовалось три недели, чтобы перестать взывать к невидимому призраку в пустой квартире. Ей потребовался ещё месяц, чтобы перестать тянуться к Наташе всякий раз, когда она просыпалась от очередного кошмара. Между этим временем Ванда часто оказывалась в доме Вижна, либо рассказывая о книге, которую один из них недавно прочитал, либо смотря новое шоу. Это принесло ей утешение и помогло найти что-то другое, кроме как думать о Наташе весь день. Также помогло то, что Вижн не заставлял ее говорить о том, почему Наташа только что ушла — она не знала, что скажет, если он когда-нибудь заговорит об этом. Расстаться с Наташей было трудно — особенно с учётом того, что Наташа занимала огромное место в её жизни в течение последних четырёх лет. Ей потребовалось целых два месяца, чтобы умудриться не видеть Наташу в каждой мелочи, которую она видела, но когда этот момент настал одним декабрьским днём, она почувствовала, что может сразиться с целой армией роботов. Она решила отпраздновать это с мороженым и своим любимым ситкомом. на следующий день она отправилась в парк с Вижном, её каштановые волосы были закрыты красной шапочкой — такой, которая обычно напоминала бы ей рыжие волосы Наташи, но эта мысль ни разу не приходила ей в голову. Всё, о чем она могла думать, это о том, как великолепно выглядел парк с мягко падающим снегом, покрывающим землю. Она даже не почувствовала лишнюю шляпу, которую всегда держала в сумке для рыжеволосой. Впервые за несколько месяцев она чувствовала только радость.