Метаморфозис

Белый подол почернел и истаскался по земле. Она оторвала его, оголив тощие щиколотки. Я видел её долговязое тело, когда она стирала одежду в ручье. Тонкие руки, блестящие на свету голени и чёрный треугольник волос на лобке. Всё это превратилось в труп, стоило мне задержать взгляд чуть дольше, чем на мгновение. Я представлял, как овладеваю ей, хватаю за бёдра и прижимаюсь губами к животу, и моё тело смертного мужчины откликалось на эти думы. Я жаждал её, как путник глотка воды, и эта жажда меня убивала. Она заметила, что я разглядываю её обнажённую, и пришла ко мне вечером, когда стемнело. Легла рядом, уткнувшись носом в щёку. Я не отверг её ласк, даже когда она неумело целовала меня дрожащими губами. Когда она прекратила и с влюблённой нежностью заглянула в мои глаза, будто рядом с ней лежал не больной уродец, а самый распрекрасный мужчина на свете, я недружелюбно бросил: — Что ты себе понапридумывала? — Рейстлин… Что-то подобное я испытывал впервые. Не влюблённость, не страсть… Мне будто бы хотелось ощипать этот бутон до того, как он завянет и умрёт. Я знал, что, быть может, это наш последний шанс и песчинки утекают неумолимо быстро. Я знал, что веду её на заклание и готовлю в жертву своему триумфу. И тем труднее мне было сказать ей: — Ступай-ка ты отсюда, жрица. Чего смотришь? Проваливай, говорю. И она ушла. В обсидиановой тьме неба сияли звёзды. Я хотел увидеть, как они погаснут, но так далеко в будущее мои глаза смотреть не могли.