Мара

— Надо было мне идти с Юрой, а с тобой бы Слава остался. — Почему? — Он к себе людей располагает. И татуировок у него меньше. — Боишься, что примут за опасного маньяка, который немало повидал на зоне? И теперь скрывается в уединенном поселке от правосудия? — смеется Ладо, пока Мирон пинает его в бок. — Ты точно не рос на русских сериалах? Сюжет такой примитивный, что точно был бы самым популярным на центральном канале. Они прошли уже несколько дворов, но ни в одном не обнаружили никаких признаков жизни. Только миновав шестой или седьмой дом — сплошь с где-то выбитыми окнами, где-то со снятыми с петель калитками, но везде с одинаково заросшими дорожками, наконец слышат шум по другую сторону улицы в десятке метров. — Идем туда? — Не уверен. Мирон и Ладо еще не подошли к нужным воротам, как на них выпрыгивает пес. Совершенно огромных размеров он в одно мгновение валит Мирона на спину и оскаливается на Ладо. — Ох ты ж блять, — только и успевает прошептать Ладо. Устрашающий пес не выпускал его из виду, скаля пасть и заливая Мирона слюной. На каждое движение он угрожающе щелкает зубами. — Так, тихо-тихо. ЭЙ!! ЕСТЬ КТО-КТО? ХОЗЯЕВА!! — Ладо очень медленно тянется к рюкзаку, чтобы его снять и… и что? Что вообще делают в таких ситуациях? — Это что еще тут происходит?! Мирон, почему на вас пес? Вас вообще можно одних оставлять? КО МНЕ! — Мирон даже моргнуть не успевает, как его тело разрывает ужасная боль — пес отталкивается от его груди и устремляется прямиком на раскричавшуюся Варвару, которая ловко подставляет под острые клыки узкие свертки. — Варвара, погнешь штативы — из тебя их сделаю, — укоризненно бурчит средних лет мужчина, но все же перехватывает свертки и удерживает пса. — А нового Мирона Федорова вы бы из собаки сделали, Владимир? — бурчит в ответ. — Девяносто часов съемок никто переснимать не будет с новым актером. А Юрий перемонтировать. Мирон, что вы лежите? Мирон наконец поднимается на колени и тяжело дышит, прижимая руку к груди. Чувствует жжение — они ведь взяли аптечку? Должны были бы взять. — Подождите, Варвара, дышать не могу, — хрипит в землю. К нему наконец подбегает Ладо, придерживает за плечи и помогает подняться. — Да позовите уже хозяев, сейчас после всего без оператора останетесь. Или помогите мне, — не выдерживает уже Вова. — Вы что это делаете? Искр, сюда! Пес по команде отпускает свертки и в несколько широких прыжков оказывается у своих ворот и, вероятно, хозяйки — женщины неопределенного возраста в широкой юбке, флисовой кофте и нескольких слоях теплых платков. Продолжает сверлить взглядом чужаков, готовый разодрать любого в считанные секунды. — Вы кто такие? — Марина, кто там? — слышится из дома. — Цыц! — кричит в ответ и прожигает насквозь взглядом киношников не хуже, чем пес. — Добрый день! Вы простите за беспокойство, — Ладо оставляет Мирона и делает несколько шагов в сторону женщины. — Я — Ладо Кватания, режиссер. Мы приехали кино снимать. — Какое еще кино? — щурится женщина. — Художественное. Мы все вместе над ним работаем. Это моя помощница — Варвара, это — Мирон, Владимир. — Марина, кто там? — Тихо ты! — В сторону, а сама продолжает прожигать взглядом. — Послушайте, — берет инициативу на себя Варвара. — Добрый день. Мы просим прощения за такое вторжение. Мы буквально на пару дней тут, будем очень благодарны вам за помощь. Нам бы остановиться где-то переночевать. На четыре ночи. Мы, конечно, все оплатим. — Вам переночевать? — Да, и нашим коллегам. Нас всего восемь человек. Где мы можем разместиться? — МАРИНА!! — ЗАТКНИСЬ, ВЕДЬМА!! Женщина какое-то время молча смотрит на команду. Переводит внимательный взгляд с одного на другого. Местная жительница не вызывает ни малейшего доверия у Мирона и он осторожно косится на коллег, которые не выказывают никаких опасений. Наконец женщина уточняет: — Восемь, говоришь? — Да, еще четыре человека скоро подойдут, — Ладо неуверенно смотрит на Мирона. — Они возле креста? В паре километров. — Какого креста? — А… не знаю, Мирон, где они говорили крест? — Вроде там где-то, — Мирон неопределенно указывает куда-то в сторону, откуда они пришли. — М, понятно, — кивает женщина. — Так и что вам надо? — Где мы можем остановиться переночевать? Кто нас может принять? — Старательно повторяет Варвара. — Вон дом пустой. Туда и идите, — кивает на крайний, по другую сторону улицы. — Мы не помешаем? Его владельцы… — Та померли они двадцать лет как. — Извините, а тут еще кто-то кроме вас живет? — Живет. Сейчас ключ принесу, — резко бросает женщина, и уходит к себе в дом. Только пес продолжает сидеть у ворот и следить за ними. — Хороший мальчик, — кивает ему Вова. — Парней надо будет встретить, а то этот мальчик еще их загрызет. — Где вещи? Нормально добрались? — Поворачивается к нему Ладо. — Да, нас таки отбуксировали. По машине пока никаких прогнозов. Она сейчас стоит на въезде в поселок. Возле забора. Думаю, нет смысла толкать сюда. Да и мужик, который нас подхватил, не горел желанием заезжать. Остановился в паре сотне метров. Пришлось толкать вдвоем дальше. — Мда. Ладно, заберем вещи с собой, а машину накроем брезентом, что ей будет. Какой дом она говорила? Тот крайний? Они ждут несколько минут, прежде чем у ворот вновь появляется женщина. — Там все есть. После похорон дом заперли. Осталось как есть, — отдает ключ Ладо. — Спасибо, Марина, да? Спасибо. Сколько мы вам должны? — Мне? Мне ничего не должны. Плату свою и так заплатите. Пошли, Искр. Он вас не тронет, — больше не сказав ни слова Марина разворачивается и уходит. — Однако. Ну пошли смотреть. Указанный дом мало чем отличается от других. Разве что окна поцелее и крыша выглядит не такой разбитой, как у окружающих. Ладо легко проворачивает ключ в замке и они оказываются на пороге в затхлых сенях, заваленных какими-то мешками, калошами и одеждой под стенами. Соседняя комната больше похожа на небольшую летнюю избу с двумя кроватями по углам, над одной из которых висит тяжелая икона, а над другой — большие портреты в тяжелых рамах неизвестных, но, очевидно, давно почивших мужчин, диваном под стенкой и старым трюмо. Другая дверь ведет из сеней в большую комнату с гардеробом, широким деревянным столом, лавками, диваном и большой русской печью. В отличие от первой комнаты, тут в углу был целый иконостас святых и мучеников. Из этой комнаты другая дверь — то ли на кухню, то ли в предбанник с несколькими сбитыми грубыми столами, тазиками, большими кастрюлями и тарелками. В отличие от остального дома, тут пол был земляной, покрытый редкими досками. Между комнатами — небольшой чулан с горшками, ящиками, мешками и какими-то инструментами, куда так и не решились соваться киношники. Туалет, предсказуемо, оказался на улице — самый обычный, с дырой в крытых землю досками, и осиным гнездом под дырявой крышей. Тут же в паре метров под старой сливой и в сухой траве — пять могильных крестов. — Колоритно, — задумчиво, тянет Мирон. — Ночью в туалет точно ходить не буду, — косится на могилы Варвара. — Думаю, никто не будет. От грустных дум их отвлекает Ладо: — Варвара, сходите к Марине. Узнайте, что с водой. Где брать. Мирон, Вова останется чистить печь, а мы пойдем вещи перенесем из машины. У нас вроде была питьевая вода? — Три пятилитровые баклажки и упаковка двухлитровых, — кивает ему помощница. — На четыре дня на восемь человек особо не хватит, придется местную пить. Варвара, узнайте не отравлена ли она. Нам наш водитель Геннадий сказал, что она отравлена, но местные пьют. — Хорошо местечко, — кривится, но послушно уходит. В течение следующих двух часов они переносят вещи из машины, наводят относительный порядок в доме, чистят и топят печь, начинают готовить ужин, но вторая половина команды так и не возвращается, при том, что до того, как солнце окончательно уйдет за горизонт, остается не больше получаса. — Нет, мне это не нравится. Я иду их искать, — не выдерживает Мирон. — Это ненормально. Сколько их уже нет? Еще и связи никакой. Он перекладывает в стопку с постелью последнюю наволочку, найденную Варварой в гардеробе, натягивает куртку и идет к входной двери. Уже в сенях его догоняет Вова: — Подожди, вместе пойдем. — Только давайте так. Чтобы мы с Варварой не шли вас искать. В восемь я жду вас тут, — окликает их Ладо. — Ок, — тянет Мирон и выходит за дверь. На улице уже ощутимо похолодало. Мирон вздрагивает, спускается с крыльца, пересекает двор и выходит на улицу. Рядом идет Вова — он старше Федорова лет на десять, крепкий невысокий мужчина, оператор и лучший водитель в одном лице. Просто находка. Чиркает рядом спичкой и начинает дымить сигаретой. Мирон бы тоже не отказался закурить, но никаких сигарет, раз уж наконец бросил. Они идут молча, пока не проходят последний дом и выходят на окраину. Вот и накрытая машина, и небольшой пригорок. — Знаешь откуда должны идти? — Спрашивает Вова. — Не знаю. Говорили, что с той стороны, — Мирон кивает на пригорок и взбегает по нему, за ним неспешно идет Вова. Вокруг уже все затянуто сумерками, а из рощи — поднимается туман. Вот за ними деревня, за ними роща, с другой стороны — едва различимая дорога через поля и степь. Никакого креста не разглядеть, Мирон скорее интуитивно прикидывает, где бы он мог быть, чем видит. — Ничего не вижу, — признается. — И я. Если они видели парней, то они не должны были быть дальше, чем в пяти километрах. А это ну сколько? — Слава говорил, что он пробегает десятку за пятьдесят минут, — прикидывает Мирон. — Пробегает десятку. Значит, пятерку минут за двадцать, а идти будет часа два. — Да они говорили тут всего два километра. — Так могло показаться со стороны, а на деле оказалось гораздо больше расстояние. Меня другое беспокоит. — Что? — Я ничего не слышу. Они ведь не молча идут. Никаких разговоров. И света нет. Не верю, что не подсвечивают телефонами дорогу. Мирон молчит. Его тревога начинает граничить с паникой. — Так, их четыре взрослых мужика. Даже, если на них кто-то напал, мы бы услышали. Тут дикие животные есть? — уточняет. — Не знаю ничего о диких животных, а вот свернуть не туда они вполне могли. — Но не в рощу ведь? — Да хуй знает, Мирон. Есть телефон? Включи фонарик. Вова закуривает новую сигарету и присаживается на корточки, пока Мирон продолжает стоять безнадежно всматриваясь в темноту, которую заполняет туман. Холод пробирает уже до костей, и он никак не может вспомнить, в чем были парни, когда уходили. — Который час? — Начало девятого. — Сколько? — Восемь ноль семь. — Мирон, идем, возвращаемся. — Что? Ну уж нет! Я никуда не уйду. Надо идти их искать! — Сейчас вернемся к Ладо и Варваре, объясним ситуацию, вместе решим, что делать и начнем поиски. Думаешь, они там не волнуются? Сейчас еще они пойдут нас искать. Будут потом съемочную группу по всей России собирать. Устроят шоу на Первом канале. Давай, спускаемся. Мирон вздыхает, но признает, что Вова прав. Они быстро сбегают по холму прямо в внезапный шелест и шум. Мирон не успевает притормозить и налетает прямиком на… — Слава? Антон? Парни? Вы как тут оказались? — не верит своим глазам. — Мирон? — удивляется Слава, подхватывая угодившего в него Мирона. — Вы что тут делаете? — Вас встречаем. Мы стояли на холме, светили вам фонариком. Вы что не видели? — Нет. — Да мы места себе не находили, где вы были целый день? — Целый день? Подожди, в смысле целый день? — Вмешивается Юра. — Вы когда еще ушли? В обед. Уже начало девятого. — Серьезно? Тут ведь идти полтора километра, ну два максимум. — А вас не смутило, что уже темно? — Хм, решили, что в этих широтах темнеет быстро. Мы реально вроде быстро шли, — удивляется Антон. — А почему молчали? Почему мы вас не слышали, — вмешивается Вова. Все в недоумении замолкают. Действительно, еще пару минут назад они не слышали друг друга, хоть пригорок был совсем крохотным, чтобы заглушить шум и разговоры взрослых мужчин. — Ладно, потом выясним. Давайте поможем с вещами и идем в дом. Ладо с Варварой уже заждались нас, — Вова берет какой-то мешок у Антона, его примеру следует и Мирон, разделяя ношу Юры и они входят в деревню. В доме их ждут вкрай взвинченные Ладо с Варварой, которые успели не только пересчитать и заправить все спальные места, но и доготовить ужин из казана плова без мяса, кастрюли с разогретой тушенкой, нарезанными овощами и целым чайником чая с пряниками. Восемь человек с трудом помещаются за одним столом — сидят впритирочку, нарушая всю мыслимую и немыслимую дистанцию, допивают чай с пряниками. Ладо отказался запускать генератор, поэтому комнату освещает только жар от печи и светильник на батарейках с неприятным белым светом. — В котором часу подъем? — Уточняет Костя. — Чем раньше, тем лучше. Антон? — Я не видел локацию, не знаю, когда снимать стоит. Я нужный свет, конечно, поставлю, но лучше при естественном попробовать. Три часа у вас будет. Справитесь? — Да что там снимать. Мирон в озере, Слава в озере, Мирон со Славой в озере, справимся, — пожимает плечами Вова. — Вы узнали, там как вода вообще? Нормальная? — Внезапно вспоминает Слава. Ладо пожимает плечами: — Сложно сказать, но вот мы с Варварой ополоснулись и пока живы. — Вы что на озеро ходили? — Уточняет Юра. — Да нет, местные поделились, Два ведра воды выделили, — отмахивается Варвара. — Мы готовили из питьевой, которую привезли. А помыться разогрели озерную. Смотрите сами, конечно, но пока вроде норм. Никакого специфического запаха. Вода как вода. — Вот и Навальный так думал, — невесело шутит Слава. — До нас скорая не доедет. — Боже, Слава, не нагнетай, — пинает его Мирон. — Мне тоже в этом озере торчать. — Завтра разберемся, — примеряет всех Юра. — Да, мы там с Варварой нагрели воду в предбаннике… Или кухне. Не знаю. Там два тазика. Вода должна быть еще горячей, под столом два ведра, — уточняет Ладо. — Да, полотенца на табуретке под дверью, — подхватывает Варвара. — Вы ведь все взяли теплое для сна? — А где стелиться будем? — Оглядывается Юра. — Мы с тобой на этом диване, — кивает под стену Ладо. — Варвара, вы, наверное, на печи, там теплее и сможете отгородиться от нас. — Что вы меня выделяете, не надо! Мы на работе! Тут все равны и поблажки ни к чему. Печь огромная. Там спокойно смогут разместиться несколько человек, а у нас и без того на восемь человек всего ничего койко-мест, а одеял и того меньше, — вспыхивает девушка. — Вам точно нормально будет? — Понятно, что нормально. Прекращайте тут галантность разводить, Ладо. — Хорошо, тогда Варвара, Костя — вы на печи. Так, мы с Юрой на диване. Есть два спальника. — Я один возьму, постелю каремат и тут рядом с печкой лягу, — предлагает Антон. — Давай только не на полу, поставим лавки рядом и на них. Мало ли, вдруг крысы, — предлагает Юра. — Остается диван и две кровати в той комнате. Давайте я тогда еще в одном спальнике на диване, а парни по кроватям. Будете спать, как короли, — смеется Вова. Все соглашаются и начинают убирать со стола, готовиться ко сну. — Параша тут есть, кстати? — Встает из-за стола Слава — Ага, на улице, давай проведу. Там есть нюансы, — встает следом Мирон. Они берут фонарик, накидывают куртки и выходят на крыльцо, огибают дом. — А о каких нюансах ты говорил? — А вон они, пять, — Мирон кивает на кресты. — Бля, не люблю такое, — признается Слава. Он ежится и первым заходит в нужник. Удовлетворив все потребности организма, они еще какое-то время стоят на улице и смотрят в небо, надеясь разглядеть звезды, но из-за тумана сложно сделать это весьма нелегко. — Отец когда-то учил меня различать созвездия, но я вообще сейчас ничего не помню. Даже Большую медведицу найти не могу. — Да ладно, — не верит Мирон. Уж это любой найти может. Всматривается хорошенько в небо и тоже не находит. — Слушай странно как-то. Ее ведь всегда видно. Мы ведь не в другое полушарие приехали. — Ну не знаю, Мирошенька, страна у нас большая и необъятна, — нервно шутит в ответ. — Пошли, замерз. Когда они возвращаются в дом, со стола уже все убрано, и все разбрелись по своим спальным местам, за исключением Ладо и Юры — эти двое уткнулись в свои маки, продолжая работать над фильмом. Мирон и Слава берут одежду, чтобы переодеться, и вместе идут в предбанник, в котором уже давно осел пар. Через завешенное хлипкой занавеской окно едва просвечивается свет с улицы. Скорее на ощупь находят ведро, наполовину заполненное водой, и с плавающим в нем черпаком. — Теплая, — пробует Слава. Они быстро раздеваются, кое-как обливаются водой, помогают друг другу насухо обтереться полотенцами, натягивают спортивные штаны и лонгсливы, чистят зубы и выходят из предбанника в большую комнату, где все уже улеглись по лавкам — некоторые при том буквально. Слава с Мироном кивают Ладо, не отвлекают Юру и тихо выходят из натопленной комнаты в свою. Они стараются не шуметь, когда заходят в нее — на диване уже спит Вова, завернувшись в спальник. Развешивают свои полотенца на спинках кроватей и забираются каждый под свое одеяло. Постель мягкая и холодная, запах у нее затхлый — видно, что давно не пользовались. Странно, что вообще ее моль не побила, и не завелось ничего. От последней мысли Мирон ловит легкую панику. Прислушивается, как кто-то хлопает входной дверью, выходит, — видимо, кому-то в туалет приспичило или покурить. С дивана доносится легкий тихий храп, а вот с соседней кровати — только копошения. — Слав? Ты чего не спишь? — Не знаю, не могу улечься. Шорохи эти за стенкой. Я словно на стреме. А ты чего? — Холодно. Согреться не мог. — А теперь уже можешь? — Нет, но теперь я тоже еще и о шорохах думаю. Спасибо, услужил. — Ахах, всегда пожалуйста, — смеется Слава. Вновь хлопает входная дверь, в комнату тянет ночным холодом и едва уловимым запахом сигарет. Слышно, как проворачивается ключ в замке. Значит, таки Ладо или Юра выходили. Хули они не спят еще? — А покойнички рядом с нами, да? — Мммм, нет, ближе к второй комнате. Или по центру. Слушай, не знаю. Стремно? — Стремно. А тебе не стремно? — Не знаю. Вон над тобой столько икон. Защита от нечисти, — смеется. — Что? — Слава поднимается с кровати и всматривается в темный угол с массивной иконы Вседержителя и несколькими маленькими карточками — разобрать в темноте невозможно что на них изображено, под ними тяжело свисает лампадка. — Мда, даже не знаю полегчало ли мне от этой информации. Они молча лежат какое-то время, а затем Мирон резко откидывает одеяло и встает с постели. — Ты куда? — Куртку взять, не могу согреться, надо было больше спальников брать и в них спать. — Может тебе шапку лучше? — Что ты доебался? Пожалел бы человека, не всех боженька шевелюрой наградил. — Это мне за праведную жизнь благословение. — Ну ну. Он копошится в вещах, пока его не окликает Слава. — Мир. — М? — Нашел? — Не знаю, ничего не видно. — Мммм… иди ко мне. — Что? — Бери свое одеяло и ложись рядом. Под двумя теплее будет. Мирон молчит, а затем почему-то спрашивает: — Ты уверен? — Хули мне быть не уверенным? Это физика и жизненный опыт. Слава не видит, как Мирон закатывает глаза, но соглашается. Подхватывает одеяло, накидывает его поверх Славиного и юрко запрыгивает в постель к Славе. — Ого, ну ты и ледышка, — куда-то в ухо. — Может пересадку волос попробуешь? — Ой блять, Слава. Не начинай. Мирон зарывается с головой под одеяло, Слава следует его примеру. На кровати тесно, но тепло, Мирон наконец начинает оттаивать, удобней мостится. — Ты чего подушку не взял? — Ты только про одеяло говорил. — А сам не догадался? — Слав, давай уже так, не хочу туда, только согрелся, — бормочет сонно. — Ладно. Спи уже. Ночи. — Ночи. Они так быстро проваливаются в сон, что не слышат ни шорохов через стенку, ни как вновь хлопает входная дверь, не слышат скрипа половиц от шагов.