***
Несмотря на то, что домой он вернулся засветло, к обеду Арс уже проснулся и чувствовал себя довольно бодро. Первым же делом он набрал Серёжу, ведь тот редко звонил больше двух раз, а за прошедшую ночь на экране светились десять пропущенных. – Да? – прозвучал в трубке хриплый, низкий голос. Арсений не сразу узнал друга, поэтому первые секунды смотрел в одну точку, размышляя над тем, с каким мужиком по имени Серёжа он успел познакомиться, раз перепутал контакты. – Серёг, это я. Чего ты вчера звонил-то? Попов устало потёр переносицу и покосился на стеклянный кофейный столик, на котором аккуратным рядом лежали несколько цветных пластиковых папок. – Арс, ты совсем долбанулся, трубку не брать?! – резко закричал армянской внешности мужчина. Дальше шёл отборный мат, в котором Арсений с удивлением отметил для себя несколько новых слов, держа при этом телефон на приличном расстоянии от виска, чтобы не лишиться слуха. – Серёженька-пироженка, не злись, – елейным голосом начал было мужчина, но его прервала ещё одна порция высококачественного мата. Только, когда в трубке послышалось тяжёлое дыхание, Арс продолжил, заведясь немного и сам. – Да что такого, блин, стряслось? – Ты с Антоном? – вкрадчиво спросил друг. – Нет. Мы разошлись ещё утром, – ответил брюнет, услышав на том конце облегченный вздох, и с недоумением добавил: – Он же вроде твой друг, да и классный парень, чего ты дёргаешься? Липкий холод предчувствия чего-то плохого добрался до спины, разбежавшись по ней волной мурашек. Арс бросил ещё один тяжёлый взгляд на цветные папки с поистине тёмным содержанием, силой заставив себя отвести взгляд. – Я приеду? Поговорим, – так же вкрадчиво предложил Сергей, кажется, уже справившийся со своим гневом. – Конечно. Пока Серёжа ехал, Арсений успел принять душ, выпить таблетку от головной боли, немного прибраться и провести ревизию холодильника, размышляя, что же такое ему приготовить. – Матвиенко, блять, ты что, пешком с Кавказа идёшь?! – воскликнул Попов в пустоту квартиры, когда ожидание и неизвестность начали всерьез давить на него. Арс сам не понимал, откуда взялась эта нервозность, но продолжал неспокойно переставлять предметы с места на место и кидать взгляды на входную дверь. Сергея Арсений знал почти всю жизнь. Их знакомство случилось ещё в Омске, в школе, когда Матвиенко, мальчик с обострённым чувством справедливости, вступился за Арса, к которому в очередной раз приставали старшеклассники. На протяжении долгих лет Серёжа был рядом. Он знал каждую деталь, каждый момент его, Арсения, жизни. И мужчина пытался отплатить ему тем же, но не был уверен, что достаточно хороший друг. Моменты их истории то и дело всплывали в памяти. Первый алкоголь, первая сигарета, все прогулянные уроки и все встречи у директора, каждая небольшая шалость и каждая огромная трагедия, которых тоже хватало. Каждая маленькая неудача и самые счастливые моменты юности. Они действительно прошли через всё это вместе. Даже не верится. Вспомнился ему и самый тяжёлый период, когда они даже не могли друг на друга смотреть, потому что напоминали один другому о том, чего больше не вернуть. Однако даже тогда они были рядом – прибегали друг к другу среди ночи, чтобы крепко прижать к груди, заглушить истеричные рыдания или просто сидеть молча на краю крыши часами. От воспоминаний тупой болью стянуло грудную клетку, каждый вдох давался тяжело, а на выдохе, будто со стороны, раздавались жуткие хрипы. Ритм сбился. Арсений хорошо знал, чем такое заканчивается, поэтому со всей силы сжал кулаки и мысленно начал отсчёт. Он то и дело сбивался, паузы между числами, всплывающими в голове, были то слишком долгими, то слишком короткими, от того, что дыхание было рваным, сбивчивым. Когда числа перевалили за семьдесят, Арс разжал ладони и более или менее спокойно выдохнул. В прихожей раздался звонок. Открыв мимоходом дверь, Попов направился на кухню за водой себе и за чаем для Серёжи. Подумав, мужчина решил: что-нибудь горячее ему сейчас точно не помешает, и тоже сделал себе чай. В конце концов паника только начала отступать. Матвиенко, непривычно молчаливый, разделся и прошел в гостиную. – Ты бы хоть руки помыл, – приглушённо донеслось из кухни. Армянин на это лишь повел бровью и откинулся на подушки. Через минуту на столик опустились две чашки с исходящим от них слабым фруктово-цветочным ароматом (Арсений любил эксперименты с разными вкусами заварки) и корзиночка со сладостями к чаю. – Так что случилось? – сев в кресло, стоящее под прямым углом к дивану, спросил Арс. – Ты не должен общаться с Антоном, – с места в карьер начал друг. – Я серьезно. Это важно. – Ревнуешь? – усмехнулся Арсений, но увидев, что Матвиенко не сменил напряженного выражения лица, спрятал улыбку. – Арсений, то, чем ты занимаешься… Ты знаешь, что я об этом думаю, но все остальные… Ты не можешь сближаться с кем-то ещё сейчас. Ты подставляешь и их, и себя. Ты не можешь впутывать в эти игры других. На середине монолога Серёжу прервала вибрация чужого телефона. Попов быстро взял его в руки, немного нахмурившись. Писать ему могли немногие, а единственный человек, от которого что-то получить было бы приятным событием, сейчас сидел рядом. Но, взглянув на дисплей, Арсений расплылся в улыбке. К удивлению армянина, Арс вдруг поправил обе чашки, придвинув их друг к другу ближе, затем переставил корзинку, слегка её развернув, и зачем-то всё это сфотографировал. С каждым действием друга брови Матвиенко всё выше и выше ползли вверх и не собирались останавливаться. Арсений же, крайне довольный и с широкой улыбкой на лице, что-то набирал в телефоне и прикреплял фото. Антон: *фото* Арсений: Ахах, я даже не помню этого! Антон: Я тоже) Арсений: *фото* А мы чаёвничаем) Антон: Мы – это ты + Серёжа? Арсений: Мы – это Серёжа + Серёжа)) Антон: Что ж ты отлыниваешь? Арсений: Да это чудище уже весь мой чай выпило, кажется! Антон: Хах, не сомневаюсь) Молча наблюдая эту странную картину, Сергей просто не узнавал друга. Да, он был солнечным, весёлым, хоть и глубоко травмированным человеком, но у Арсения был лишь один друг – сам Серёжа, что уж говорить о каких-то переписках со смайликами и фотками. – Это… Антон? – вдруг высказал свою догадку Матвиенко. – Ага, – радостно кивнул Арсений, но тут же себя одёрнул, вспомнив, о чём они только что говорили. – Арс, – тяжело вздохнул Сергей, намереваясь продолжить разговор. – Серёж, послушай, – не дав закончить другу, прервал его Попов, – я взрослый человек с головой на плечах. С Антоном мы просто классно потусили вчера. Вряд ли мы станем сильно близки. Касательно последнего Арсений, конечно, лукавил. К Шастуну тянуло с огромной силой. Хотелось тут же взять телефон и договориться о новой встрече. Хотелось снова рассматривать его непослушные волосы, хотелось рассмешить, чтобы увидеть, как зелёные яркие глаза жмурятся и вспыхивают светлыми искорками веселья. Хотелось шутить вместе и легонько хлопать друг друга по рукам от очередной крайне удачной выдумки. Хотелось... просто хотелось к нему. Прошедший вечер, несмотря на холодную, суровую погоду Питера, был наполнен для Арса теплом. Он давно не ощущал такого и теперь боялся снова упустить из рук маленький кусочек света. – В конце концов, не только же с тобой мне всё время общаться, – закончил свою мысль Попов. Матвиенко разрывался между желанием всё рассказать другу и между тем, чтобы поверить, что тот действительно скоро забудет про Антона и ситуация сойдет на нет. В любом случае, Антон тоже был его другом. Не так долго, как Арсений, и прошли они ещё не все испытания на прочность, но Шаст был для Матвиенко настоящим, искренним другом. Он не мог просто так рассказать его тайну. – Хорошо, Арс. Я не буду давить, ты сам способен следить за собой и своим окружением, но прислушайся ко мне. Не подпускай его слишком близко, ладно? Последнюю фразу он произнёс с давлением, наклонившись к Попову и взглянув на него исподлобья. Арсений лишь молча кивнул, но Матвиенко этого, кажется, было достаточно. – Ладно. Расскажи мне, какие у тебя подвижки. Арсений пододвинул к себе папки с края стола и достал несколько листов формата А4, одни из которых были исписаны сложными химическими формулами, а другие – текстом с фотографиями хорошо знакомых друзьям людей.***
Чтобы окончательно привести себя в порядок, сходить в магазин и прийти в рабочее состояние, Антону потребовалось около двух часов. Поэтому к работе, которую взял на выходные домой, он приступил лишь к восьми часам субботнего вечера. Предварительно освободив обеденный стол, мужчина выложил на него записи и фотографии с мест преступлений. Уже около полутора месяцев его отдел безуспешно пытался выйти на след, найти хоть какую-то зацепку. Тот, кто делал всё это, невероятно умён, хладнокровен, а главное, расчетлив. Если бы не безупречного уровня лаборатория управления по контролю за оборотом наркотиков, то дело бы закрыли, даже не начав. Мол, обычный передоз, что тут такого. Как говорится, обидно, досадно, но ладно. Майор тряхнул головой и сам поморщился от такой циничной и тёмной шутки. Дела осложнялись и тем самым связывались между собой одним обстоятельством: в обычном героине, от которого и случалась передозировка, уникальным образом была изменена химическая формула. Ни в одном случае смерти от наркотиков не было таких прецедентов. В формулу героина были встроены дополнительные дыхательные паралитики, которые вызывали удушение гораздо быстрее и эффективнее, нежели обычное превышение дозы наркотика. Это было сделано не с целью усиления эффекта: отчет судмедэксперта явно это подтверждал. Связь между жертвами была весьма зыбкая, а местами вообще отсутствовала. Следов убийцы же не было вовсе, ведь все жертвы давно были заложниками героиновой зависимости, и принимать смертоносное вещество их никто не заставлял. На ампулах и шприцах были отпечатки лишь погибших. Кто бы это ни был, он был гениальным стратегом, невероятно одарённым в химии. Но вот мотив этого человека никак не укладывался в голове Шастуна. Тогда он в сотый раз достал папку с досье погибших, чтобы найти хоть тончайшую ниточку, связывающую все эти преступления вместе. Антон даже не подозревал, что на другом конце Питера человек, так крепко засевший в его голове, не взирая на серьезный объем работы, в этот самый момент точно так же рассматривал фотографии тех же самых людей и одного другого мужчины, которого в документах майора пока не было.